Андрей Эдуардович Бронников
Брошь, или Мистики династии Романовых

Полная версия

Вместо предисловия

Роман, наверное, можно отнести к разряду мистических, при этом чтение его потребует работы ума и некоторых размышлений, но я, надеюсь, он покажется вам ещё и увлекательным. В исторической части повествования все даты, события, факты, эпизоды и обнаруженные закономерности точны и детально достоверны, за исключением по определению бесед «тет-а-тет» и существования самого артефакта, который и дал название роману.

Приводится неожиданный анализ царствования российских государей, заставляющий читателя поверить в реальность мистического украшения. Исторические факты точно ложатся на вымысел, не позволяя отличить одно от другого. Мнение и убеждения героев могут не совпадать с мировоззрением автора.

Приступать к чтению стоит, если у вас есть имеется намерение прочитать роман до самого конца. Если в какой-то момент вам вдруг показалось, что интрига исчерпана, а тема повествования лежит вне ваших интересов, не спешите делать выводы. Возможно и то, и другое лежит совсем в иной плоскости.

Список

   использованной литературы и ресурсов Интернет.

– Библия

– Житие старца Феодора Томского

– "Николай II: жизнь и смерть" Радзинский Э.С.

– "Строители судьбы или путь к успеху и могуществу" Орисон Свет Марден

– "Расстрел М. Романова" Воспоминания А.В. Маркова

– "Философия убийства или почему и как я убил М.Романова" Г.Мясников

– "Самые знаменитые влюблённые. Александр II и Екатерина Долгорукая"

– "Конституция" М.Т. Лорис- Меликов (отрывки из доклада от 28 января 1881 г.)

– "Скорбный путь М. Романова: от престола до Голгофы" В.М. Хрусталёв, Л.А. Лыкова

– "Воспоминания Маркова" статья заведующей архивом КПСС Пермской области Аликиной в газете "Вечерняя Пермь" 1990 г.

– сайт "Энциклопедия смерти. Хроники Харона" Библиотекарь.ru

– "Русские идут" православная монархическая газета

– "Николай – II. Дневники" сайт Военная литература (militera.lib.ru)

– "Буддизм в Санкт – Петербурге" сайт

– Борис Камов "Тайны тибетских лам" сайт международного ежемесячника "Совершенно секретно"

– "Окружение Николая II" сайт "Хронос"

– "Правители России "Романовы" tzati.narod.ru

– "Династия Романовых" 1996 г. Библиотекарь.ru

– "Гатчина – вчера, сегодня, завтра" сайт

– "Российский император Александр -II 1818 – 1881 г. Психологический портрет" Библиотека Мошкова

– "Бадмаев, Доржиев и советские экспедиции в Тибет" NetMistik.ru

Не скоро совершается суд над

худыми делами; от этого и не

страшится сердце сынов

человеческих делать зло.

(Екклесиаст)

Пролог

Средневековая Франция

Когда Мишель взошёл на высокий помост, толпа взревела от восторга, предвкушая долгожданное развлечение. Мужчина был крепкого телосложения, его мускулистый торс покрывала черная рубаха без рукавов. Мужественную фигуру молодого человека немного портили короткие тоненькие ножки, обтянутые в плотные шоссы¹. Такое непропорциональное телосложение нисколько не мешало его профессии, напротив, казалось, сама природа создала его для того ремесла, которым он занимался. Мужчина внушал ужас и трепет всем, кто видел его.

Мишель встал лицом к толпе и картинно сложил руки на груди. В такие моменты он получал истинное наслаждение от своей работы. Душа его трепетала и улетала ввысь, возвращаясь в грешное тело властительницей всего живого на этом свете. Восторг сотен людей, собравшихся на площади, распирал грудь молодого человека и кружил ему голову. К его великому сожалению, теперь подобные события происходили весьма редко, так как сюзерен слыл добрым малым, и казни в его владениях совершались не часто. Но сегодня, сейчас, был именно такой день. Мишель Кюйит – младший служил палачом. За эти сладкие минуты всеобщего поклонения он, казалось, готов был отдать жизнь.

В повседневно жизни молодой человек трудился мясником в замке своего господина и это ему быстро наскучило, хотя несколько лет назад, когда Мишель был ещё мальчишкой, ему нравилось разделывать свиные туши обожал наблюдать за отцом во время работы, с удовольствием смотрел, как расходится под острым лезвием ещё теплая плоть, и кровь алой струёй бьёт из фиолетовых жил. Когда мальчик подрос, отец стал доверять ему настоящий мясницкий нож, например, для того, чтобы распороть свиную тушу. Когда ком кишок, похожий на огромных сизых червей, вываливался из брюха, подросток испытывал странное облегчение, как будто он сам освобождался от лишней тяжести, раздувающей живот. Брат Мишеля не только не любил это делать – его тошнило от , а Мишелю ничего, нравилось, и он даже испытывал непонятное возбуждение. Младший сын был отцовской гордостью, не то, что слюнтяй Франсуа.

Однажды, когда Мишелю ещё не исполнилось и четырнадцати лет, отец дал ему нож и, кивнув на только что привезённого борова, предложил его зарезать. Подросток смело взялся за рукоять, а учитывая, что при этом присутствовала Аннет – кухонная девчонка, в которую будущий палач был тайно влюблён – он просто обязан был показать свою удаль. Недолго думая, юноша сильно ударил ножом в указанное отцом место на шее несчастного животного, а девочка при этом издала, видимо от страха такой сладострастный всхлип, что Мишель впервые в жизни почувствовал приятное томление в паху.

Со временем молодой человек даже превзошёл отца в этом деле, и после внезапной родителя от внезапного апоплексического удара, с успехом заменил его. О, теперь–то он мог себе позволить гораздо больше, совершенствуясь в своём мастерстве! Свиней Мишель теперь не резал, он им отрубал головы одним ударом, точно тяжелым топором попадая в проведённую черту на шее жертвы. Вскоре юноше это занятие тоже быстро наскучило; в замке ели много, свиней приходилось резать чуть ли не каждый день, и острота ощущений быстро пропала, превратившись в обыденность. Но алчная тяга юноши к убийству не прошла незамеченной, и может быть, это было к лучшему. Придворный мясник стал сначала помощником палача, а через некоторое время занял его место. Слава богу, что так произошло. Не стань Кюйит – младший палачом, то стал бы кровавым убийцей, и жизнь свою Мишель закончил бы на плахе. Сказать, что молодой человек нашёл своё призвание, значит не сказать ничего. Одно дело потрошить свиней, и совсем другое – властвовать хоть несколько мгновений над человеческим телом, и каждая такая экзекуция становилась для него праздником.

Мишелю навсегда запомнилась первая самостоятельно проведённая казнь. Несмотря на то, что он легко одним махом отсекал голову огромной свинье, в тот день юноша панически боялся осечки. Всю ночь накануне Кюйит – младший от волнения не мог уснуть, и как велика была его радость, когда утром на эшафоте он увидел свою жертву – худенькую девчонку не более семнадцати лет на вид. Мишель не смог сдержать счастливой улыбки, разглядывая её тоненькую шейку, сломать которую можно было и без топора – двумя пальцами. Девушка рыдала и всхлипывала, напомнив Мишелю несбывшуюся мечту – Аннету, и вновь волна возбуждения охватила его. «Может и хорошо, – думалось молодому человеку, – что казни бывают редко, ведь это сохраняет остроту чувств и наслаждений, как на первом любовном свидании».

Тем временем, экзекуция шла своим чередом. Тщедушный Огюст, помощник палача, опустился на одно колено и протянул Мишелю раскрытый деревянный футляр. Молодой человек достал из него топор и с гордостью продемонстрировал его жаждущей крови толпе, тут же ответившей восторженным рёвом. Поймав остриём топора солнечный луч, палач пустил его в визжащую от восторга толпу и потом бережно убрал страшное орудие убийства до времени обратно.

Мишель никогда заранее не знал, кому суждено было попасть в его руки, и молодому человеку доставляло особое удовольствие посмотреть в испуганные глаза жертвы прямо перед плахой. Кюйит – младший в это мгновенье чувствовал себя почти богом и властителем всех миров, кровь приливала к голове, а эйфория охватывала всё тело. Но это было лишь в первое мгновение, затем в нём брал верх профессионал, и он внимательно оглядывал шею, голову, волосы, пытался оценить, как будет вести себя жертва во время приготовлений к смерти.

Чтобы продлить удовольствие перед первой встречей с жертвой, Мишель стоял, опустив голову вниз, разглядывая дощатый помост, сердце его в этот момент бешено колотилось. Он знал, что казнить будут очередную ведьму. Обычно их сжигали на костре, однако сюзерен в этот раз проявил снисхождение за то, что колдунья излечила его дочь от смертельной болезни. Дочь выздоровела. Однако ни это доброе дело, ни даже слухи о том, что жертва являлась basrado² не повлияло на безжалостное решение сюзерена. Он был уверен, что без услуг дьявола целительница не обошлась.

Внезапно толпа разом стихла. В мертвой тишине было слышно лишь цоканье копыт и скрип повозки. Люди, вытянув шеи, смотрели в сторону улицы, с которой обычно ввозили жертву.

Долгие годы два человека жили, не зная о существовании друг друга. Каждый из них шёл по жизни своей дорогой, но сегодня их пути пересеклись в таких страшных ипостасях. Жизнь одного из них должна была прекратиться через несколько минут, а другой должен был её прервать, но… но земные реалии бывают гораздо удивительнее, чем можно было представить. То, что сегодня кажется невероятным, в следующий момент уже свершается с той лёгкостью, с которой происходит всё невозможное.

Повозка, тем временем, въехала на площадь. На грубых досках скрипящей колесницы, покрытых тонким слоем грязной соломы, в рваном, едва прикрывающем наготу, рубище сидела старуха. Впрочем, старухой её назвать было бы неверно. Сухощавая женщина с тонкими чертами лица сидела прямо, и гордо поднятая голова лишь подчёркивала её благородное происхождение. В руках, прижатых к груди, она держала ослепительно белый, на фоне грязного рубища, платок и нечто завёрнутое в него. На губах жертвы блуждала странная, едва заметная улыбка.

Казалось, женщина была озабочена чем-то важным, но только не тем, что её ожидало через несколько минут, словно к происходящему на площади она не имела малейшего отношения.

Лошадь, ведомая под уздцы двумя стражниками, замедлила и без того неспешный ход, а затем и вовсе остановилась. Солдат, шедший позади телеги, равнодушно подтолкнул женщину, давая понять, что уже пора освободить повозку. Жертва даже не удостоила его взглядом и, продолжая прижимать к груди платок, ступила на осклизлую брусчатку. В обычные дни здесь на площади торговали рыбой. В некоторых местах брусчатка была покрыта толстым слоем грязи, натасканной ногами тысяч людей за многие годы.

Торговая площадь была самым чистым местом в городе (прочие улицы давно превратились в непроходимые трущобы) и центром нехитрых развлечения горожан. Именно здесь проходили казни и другие экзекуции, с этого же помоста глашатаи объявляли последние распоряжения сюзерена. Отсюда же расходились все новости, и здесь же рождались городские сплетни. Если попытаться снять и промыть все слои накопленной грязи, то наверняка можно было стать богачом – столь много утерянного добра там скопилось за долгие столетия.

Тем временем женщина, легко ступая по лестнице, поднялась на эшафот. Этого не видел палач Мишель. Он внимательно разглядывал свои великолепные туфли в ожидании вожделенного момента первой встречи с жертвой. Когда палач почувствовал, что жертва уже рядом, он поднял голову и вздрогнул. Перед ним стояла высокая статная женщина. Она держалась прямо. Ярко-синие глаза излучали спокойствие и доброту. В то же время во взгляде читалась скрытая угроза. Седые волосы космами спадали на белые плечи. «Надо сказать Огюсту, чтобы убрал ей волосы на затылок», – подумал Мишель. Женщина с лёгкой усмешкой смело смотрела ему прямо в глаза, палач на мгновение отвёл взгляд, и внезапный ужас сковал его тело. В сознании молодого человека вдруг промелькнула кровавая сцена собственной смерти. Возникло ощущение, что в действительности то он жертва, которая смотрит в глаза своему безжалостному палачу. Видение было страшным, однако Мишель все-таки был профессионалом и умел владеть собой. Усилием воли мясник прогнал странное видение. Впрочем, внешне это никак не проявилось в поведении палача. Он всё так же спокойно стоял и выжидательно смотрел на женщину.

Старинный обычай – отдавать в знак прощения что-либо ценное палачу – часто приводил к казусам и непредвиденным заминкам, которые портили зрелище. Как правило, жертва забывала о ритуальном прощении, и Огюсту приходилось незаметно напоминать ей об этом, разумеется, насколько это было возможно при таком стечении народа, но и этого иногда оказывалось недостаточно. Тогда в дело вступал сам Мишель. Он срывал рубище, едва прикрывавшее наготу жертвы, и забирал себе.

Такое развитие событий было крайне нежелательным для палача, так как пока Мишель занимался своими прямыми обязанностями, Огюст успевал обшарить лохмотья и вытащить всё ценное, поэтому после экзекуции приходилось обыскивать самого Огюста, сопровождая устные внушения воришке подзатыльниками. Это отвлекало от работы, и даже был случай, когда Мишель, кося глазом в сторону вороватого помощника, промахнулся и попал жертве топором прямо между лопаток, за что был освистан негодующей толпой.

Но в этот раз всё было по–другому. Чувствовалось, что старуху что-то тревожит, но только не те муки, какие она должна была претерпеть в скором времени. Жертва сжимала в руке белую тряпицу, завязанную в узелок, и продолжала неотрывно смотреть на палача. Казалось, что она чрезвычайно дорожила этой вещью и никак не решалась расстаться с ней. Наконец, закрыв тряпицу другой ладонью, бережно протянула её Мишелю. Приняв подношение, он сунул узелок в карман, специально пришитый именно для этой цели – сохранения мелких вещей иногда монет. Теперь палач мог целиком сосредоточиться на работе, и уже не надо было следить за вороватым Огюстом.

Предстоящие действия заслонили собой ужас, вызванный мелькнувшей в сознании кровавой сценой собственной гибели. Страх улетучился, а на его место пришла злоба и ненависть к улыбающейся старухе. Палачу хотелось как можно быстрее обезглавить ведьму. После этого она уже не будет представлять опасности, а пока Кюйит – младший не переставал её бояться. Чтобы хоть немного избавиться от волнения и страха, Мишель вновь достал из открытого футляра топор и стал тщательно протирать его рукоять. Затем смёл ладонью с плахи остатки соли, которой он посыпал огромный деревянный чурбан – сказывалась привычка обычного придворного мясника. Все эти необязательные мелочи позволяли ему сосредоточиться на предстоящем деле и отгоняли тревожные мысли.

В некоторых случаях, когда палач симпатизировал жертве и хотел облегчить её страдания, он шёл на обман. Например, мог шепнуть жертве, что сейчас поднесут приказ о помиловании и надо лишь подождать, положив голову на плаху. И ему верили! После таких моментов Мишель просто обожал себя за проявленную доброту и благородство, однако сегодня был совсем иной случай. Палач страстно желал доставить жертве как можно больше страданий, но на казни присутствовал сам сюзерен, а он этого не приветствовал. Мишелю пришлось сдерживать свои чувства. После той досадной ошибки, когда он промахнулся, палач постоянно помнил о том, что и сам может оказаться на эшафоте в качестве приглашённой персоны. Добрый сюзерен испытывал к Кюйиту —младшему неприязнь, а выразить ему, властителю судеб, благодарность за хорошую работу палача было некому – мгновенно обезглавленные не могли говорить.

Наконец час жертвы пробил, и палач медленно подошёл к плахе. Толпа уже была натянута как струна, и промедление могло только испортить долгожданное зрелище. Старуха глубоко вздохнула, будто избавившись от тяжёлой ноши, рукой отстранила Огюста, перекрестилась на три стороны и степенно опустилась на колени. Жертва сама подобрала волосы к затылку так, чтобы палачу было видно шею, положила голову на плаху и замерла в ожидании. Эти действия Мишель воспринимал как презрение к смерти, а значит и к нему самому. Он ещё больше разозлился. В толпе прекратился всякий шум, каждый боялся пропустить главный момент зрелища – отделение головы от тела. И он наступил.

Мишель вложил в удар весь свой накипевший гнев и всю свою молодую силу. После удара топора отрубленная голова с глухим стуком упала на пропитанные кровью сотен жертв доски эшафота, глядя на толпу широко раскрытыми синими глазами. Кровь с силой выплеснулась из обрубка шеи, как из кубка, почти на метр. И тотчас страх палача окончательно улетучился, гнев тоже. Мишель наклонился, чтобы поднять голову жертвы и предоставить её на всеобщее обозрение. При этом из его кармана, развернувшись, выпала тряпица с прощальным подношением ведьмы. Мишель на мгновение замешкался, чтобы подхватить её, и в этот момент произошло то, чего палач не мог увидеть воочию, но что видел несколькими минутами ранее в своем воображении.

Помощник, в обязанности которого входило приведение в порядок эшафота, потянулся к рукоятке топора, чтобы выдернуть его из плахи. Огюст был мал ростом и хил. Для того, чтобы выдернуть топор, силы рук не хватало, поэтому он всегда выдёргивал топор разгибанием спины. Так он сделал и на этот раз, но рывок оказался слишком сильным. Гладкое топорище выскользнуло из рук помощника, топор описал широкую дугу в воздухе, будто самостоятельно выскочив из плотного дерева, и рухнул прямо на голову Мишеля, а Огюст плюхнулся со всего размаха на задницу.

Орудие палача было не столь тяжёлым, чтобы нанести сильный удар, но лезвие оказалось острым, как бритва, и легко располосовало шею Мишеля вместе с сонной артерией. Брызнула кровь, мужчина захрипел, выронил тряпицу, упал на бок и в предсмертной судороге заелозил тонкими ножками по доскам эшафота, как неудачно зарезанная свинья. Последнее, что увидел палач был зловещий блеск кроваво-красного камня в пасти льва. Брошь в виде головы льва, омытая кровью и жертвы, и палача, незамеченной упала с эшафота под ноги ревущей толпы, а через мгновенье её поглотила площадная грязь неизвестного французского городишки.

Толпа, распалённая зрелищем двойной смерти, ещё долго не расходилась с площади, подогревая эмоции алкоголем и восторженными грязными ругательствами. И только сюзерен вдруг побелел от страха – он единственный, кто успел заметить, упавшую в грязь брошь. Испуганный властитель вскочил с кресла и почти бегом покинул место казни…

Глава 1 Знакомство

Россия. г. Томск. 199*г.

В сибирском городе Томске летний зной редко когда держится дольше одной недели, но за это время жилые многоэтажки наполняются духотой до такой степени, что становилось трудно дышать. Офисные работники в такие моменты наслаждаются прохладой благодаря напряжённой работе кондиционеров, и только в старинных деревянных домах, и днём, и ночью держится более или менее комфортная температура, спасающая обитателей от душных бессонных ночей.

Михаил Сергеев гнал свой автомобиль по одному из центральных проспектов города, небрежно проскакивая колдобины и выбоины в мягком асфальте. Несмотря на жару, небо было закрыто низкими облаками, за которыми пряталось солнце, поэтому сквозь тонированные стёкла машины погода казалась пасмурной, а прохлада в салоне, поддерживаемая климат – контролем усиливала это обманчивое впечатление.

Не желая расставаться с комфортной температурой в салоне, Михаил глушить двигатель авто не стал. Он взял с пассажирского сиденья заранее приготовленную банку с пивом, ловко поддев пальцем металлическую скобу, с шипением и хрустом открыл её. Затем сделал несколько глотков. Сухая жажда постепенно растворялась в прохладном, пенистом напитке. Смакуя и не торопясь, допил его, покрутил жестянку в руках и бросил, уже пустую, на пассажирское кресло. Остатки пива выплеснулись на сиденье, и мужчина, чертыхнувшись, принялся вытирать с кожаного покрытия липкую влагу салфеткой.

Сергеев, довольно известный городе предприниматель, занимался финансовыми операциями, которые приносили не сверхвысокий, но вполне приличный и стабильный доход. Другое дело, что ему уже давно надоел этот бизнес, который был не то чтобы противозаконный, но и не совсем легальный.

Почти каждый бизнес в той или иной степени противоречит общечеловеческим моральным принципам, но тот, которым Сергеев зарабатывал себе на жизнь, целиком был построен на жестокости и бессердечии. Предприниматель выдавал деньги в рост, используя бедственное положение заёмщиков, обращавшихся к нему за финансовой помощью. Любая просрочка платежа облагалась крупными штрафными санкциями, не считая грабительских процентов по кредитам.

Несколько лет назад Михаил продал оставшуюся в наследство от матери квартиру. Продажа была удачной и, переведя рубли в доллары, он занял их своему приятелю. Благодаря разразившемуся кризису, начинающему предпринимателю удалось прилично заработать, хотя для его должника этот заем оказался роковым. Деньги заёмщику хоть и с трудом, но удалось вернуть в рублях уже по новому курсу к американской валюте, и в итоге сделка для Сергеева оказалась выгодной.

Михаилу не нравилась его работа, но зарабатывать на жизнь как-то надо было, да и привычка брала своё. Впрочем, он лгал самому себе. Молодому человеку можно было уже ничем не заниматься – денег хватило бы на сто лет вперёд, даже не работая, а только в меру расходуя их.

Перед каждым отпуском Сергеев всякий раз давал себе слово по возвращении бросить всё к чёрту и заняться другим, не столь рискованным и менее хлопотным делом. Но вот уже несколько лет подряд ровным счётом ничего не менялось. Ему самому было непонятно, почему он продолжал заниматься этим бизнесом. Однако каждый раз азарт одерживал победу над благоразумием, и Михаил вновь ввязывался в сделку. Деньги для него уже давно перестали быть мерилом благополучия, но являлись своего рода показателем жизненного успеха и превосходства над окружающими. Как только расчётный счёт в банке пополнялся очередной порцией долларов, Сергеев ставил перед собой новую цель – кругленькую, с несколькими нолями, сумму, и возникшее желание достигнуть этого рубежа только усиливалось. Так могло продолжаться бесконечно, ведь Михаил не понимал, что это и есть алчность.

Молодой человек открыл дверцу машины, и полуденный жар короткого сибирского лета мгновенно вытеснил из салона прохладу. Михаил вышел из машины, прихватив с собой пустую жестянку, чтобы избавиться от неё возле ближайшего мусорного бака. Предприниматель оставил джип под надёжной охраной автомобильной стоянки, которая делила территорию с рынком, и, неторопливо направился в сторону пешеходного перехода.

Несколько лет назад здесь, на пересечении проспектов Фрунзе и Комсомольского, образовался стихийный рынок, которых немало возникает в каждом городе. Торговали здесь в основном пенсионеры и дачники продуктами со своего огорода. Прилавками им служили старые деревянные ящики, иногда раскладные столики. В конце лета появлялись грибы и ягоды, затем и кедровые шишки, и орехи. Зимой добавлялась свежевыловленная речная рыба. Продавцы здесь постоянно менялись либо появлялись лишь время от времени, и только две торговки семечками оставались неизменно занимали свои места каждый день на одном и том же месте. Одна из них, женщина очень преклонного возраста, сильно выделялась на фоне остальных торговок

Трудно было определить её точный возраст. Ходила она медленно с трудом, опираясь на палочку, но держалась прямо. Присаживаясь на низкую табуреточку подле своего импровизированного прилавка, женщина всегда расправляла плечи и гордо держала седую голову. И движения рук Софьи Михайловны были лёгкими и грациозными, как у молодой девушки. От неё постоянно исходил едва ощутимый приятный аромат свежести. Правильные тонкие черты некогда прекрасного лица с синими глазами говорили о её благородном происхождении. Одевалась женщина всегда в одно и то же старомодное, длинное, почти до пят коричневое платье с ослепительно белым и туго накрахмаленным кружевной воротником на плечах.

Сергеев был с ней знаком, но это было то поверхностное знакомство, когда люди, зная друг друга только в лицо, при встрече здороваются из вежливости. Однажды Сергеев, понимая, что женщина нуждается в средствах, попытался вручить ей некоторую сумму денег, но тут же в ответ получил категорический отказ. Тогда он купил стакан семечек и отказался от сдачи, и этот жест был с негодованием отвергнут. Холодный взгляд ярких голубых глаз красноречиво говорил о том, что подобного рода попытки ей помочь, обречены на провал. Товарка женщины, баба Катя, только молча наблюдала за этим молчаливым противостоянием богатства и гордой бедности и каждый раз с укоризной качала головой. С тех пор, проходя через импровизированный рынок, Михаил стал постоянно покупать у этой женщины семечки, которые он не любил и каждый раз выбрасывал в урну, но так, чтобы старенькая продавщица этого не видела. На самых Сергеев предпочитал фисташки.

В этот раз Михаил предпринял очередную попытку перехитрить упрямую продавщицу. Он вручил ей крупную купюру и как всегда попросил стакан семечек. Женщина гневно посмотрела на молодого человека и твёрдо произнесла:

– Мишенька, если Вы ещё раз попытаетесь таким образом подсунуть мне лишние деньги, то я перестану продавать семечки и буду вынуждена отдавать их Вам бесплатно.

– А Вы откуда знаете, как меня зовут? – после неловкой паузы растерянно спросил Сергеев.

– Молодой человек, я женщина уже пожилая, если не сказать престарелая и могу определить имя по внешности, – её холодный до этого момента взгляд вмиг подобрел.

– А разве так можно? – искренне растерялся Сергеев.

– Да, что Вы! – всплеснув руками, вмешалась в разговор баба Катя. – Вы тут однажды с женой мимо шли, а она Вас по имени назвала. Мы услышали, – заразительно засмеялась торговка. – Вот и весь секрет!

– Тогда мне подумалось, что Вы, сударь, тёзка моего батюшка, – женщина протянула Сергееву газетный кулёк с семечка. – Деньги завтра отдадите. Сдачи, как Вы правильно рассчитали, у меня нет.

– Михайловна значит, – молодой человек аккуратно взял семечки из рук продавщицы.

– Софья. Софья Михайловна, – женщина чуть поклонилась, не вставая с табурета.

– Софья… – протянул Сергеев. – Красивое имя, но…но старомодное. Простите, – тут же, смутившись, извинился он.

– Мил человек, Вы посмотрите на меня, – иронически усмехнулась Софья Михайловна, – Как думаете, сколько мне лет? Впрочем, можете не отвечать всё равно не угадаете. Когда я родилась моё имя было в моде.

– Ну…выглядите Вы… – замялся Михаил.

– Вот только не надо мне льстить, – бесцеремонно прервала его женщина. – Я уже жить устала, но приходится, – она вновь перешла на иронический тон. – Впрочем, любезный Мишель, я о смерти не думаю. Я всегда знала, что это наступит только тогда, когда я расстанусь со львом. Смею вас уверить, сударь мой, смерть не трагедия, а освобождение.

– Расстанетесь с Львом Толстым? – неловко пошутил Михаил. Однако его попытка сменить философскую тему жизни и смерти на более лёгкую, потерпела фиаско.

– Нет, – не приняла собеседница. – Я его не помню, а вот мой батюшка был знаком со Львом Николаевичем, но недолюбливал его. У Толстого были сложные отношения с Богом, да и характер тяжёлый, а порой язвительный, особенно в отношении своих коллег. Ну, ступайте уже домой, Вас, верно, жена заждалась.

Но Сергееву хотелось продолжить разговор, и он с искренним удивлением спросил:

– Ваш папа был знаком с писателем Толстым?

– Был знаком и не только с ним.

– А-а-а… – растерянно протянул Михаил и тут же осёкся.

– Опять хотите спросить сколько мне лет? – лукаво произнесла Софья Михайловна. Сергеев неловко топтался на месте, не решаясь задать вопрос, но потом все-таки промолвил:

– Кем же был Ваш папа?

– При дворе служил. Разумеется, при царском дворе, а не дворником в соседнем доме. Я Вам больше скажу, – перешла на шёпот Софья Михайловна. – Он и государем на короткой ноге был.

– Не может быть! – воскликнул Сергеев и недоверчиво посмотрел на женщину, а затем перевёл вопросительный взгляд на её соседку, и та утверждающе кивнула головой.

– Как же Вы очутились в нашем городе? Он ведь так далеко от… – Михаил покрутил в руках пакет с семечками и неожиданно для себя высыпал их обратно в кастрюльку Софьи Михайловны.

– Впрочем, милостивый государь достаточно разговоров, – прервала его собеседница, – Ступай домой, а я, пожалуй, тоже домой отправлюсь. Не возражаешь? – обратилась она к бабе Кате, и та только всплеснула руками вместо ответа. – Что-то я себя плохо чувствую. Разволновалась, должно быть, – Софья Михайловна высыпала оставшиеся семечки из кастрюли в полупустой мешок, который стоял у её ног.

– Давайте, я Вас до дому подброшу, – обрадовался Михаил.

– Побрасывать не надо, – усмехнулась женщина, и её синие глаза блеснули лукавым светом, – а вот, если довезешь до крыльца – буду весьма признательна.

– Я только домой сбегаю. Мне надо жену предупредить, что я задержусь. Хорошо? Я рядом живу, так что я быстро, – заверил Софью Михайловну Михаил.

– Беги, беги, а я пока вещички свои соберу.

Сергеев был рад возможности продолжить общение с этой невероятной и даже загадочной женщиной.

Глава 2. Странное предсказание

Когда Сергеев вернулся к киоску, Софья Михайловна уже собрала торговые принадлежности и терпеливо ждала его, сидя на табуретке. Молодой человек легко подхватил полупустой мешок с семечками, а другой рукой взялся за импровизированный прилавок.

– Нет, нет. Ящик пусть остаётся, – остановила его женщина. – Он здешний Его сейчас кто-нибудь для себя приспособит… а вот табуреточку, голубчик, потрудитесь прихватить, – Софья Михайловна, опираясь на свою видавшую виды трость, поднялась с места.

– Простите, но машины придётся прогуляться пешком, – извинился Михаил.

– Прогуляемся, прогуляемся, – охотно согласилась женщина и двинулась следом за молодым человеком.

В этот жаркий полдень машин было мало, и дорога не заняла много времени. Через несколько минут езды Сергеев миновал главную площадь города, и как только патрульный пост ГАИ остался позади, по просьбе пассажирки он направил автомобиль направо. Затем Софья Михайловна указала на едва заметный проулок, который сразу вёл круто вверх. Асфальт сменился старинной брусчаткой. Справа остался памятный камень, установленный в честь основания города.

Отсюда, с Воскресенского холма, открывался изумительный вид на город и на реку, на противоположном берегу которой начинался сосновый бор, но сейчас эти красоты ни Сергеева, ни его пассажирку не интересовали. После того как миновали католический костёл, к мостовой подступили старые деревянные дома.