Андрей Земляной
Кудесник
4
«Пушечный лафет – самый неудобный транспорт, но пассажиру уже всё равно».
Суворов Александр Васильевич.
10 июня 1973 г. на семьдесят первом году жизни после непродолжительной тяжелой болезни скончался бывший член Политбюро и секретарь ЦК КПСС, депутат Верховного Совета СССР, дважды Герой Социалистического Труда Михаил Андреевич Суслов. Ушел из жизни видный деятель Коммунистической партии, Советского государства и международного коммунистического движения. Вся его жизнь, все его силы и знания, весь его талант были отданы партии и народу…
… Прощание с Михаилом Андреевичем Сусловым состоится 12 июня в Большом Кремлёвском Дворце.
«ТАСС», 10 июня 1973 года
Президиум Верховного Совета с прискорбием сообщает о безвременной кончине Первого секретаря Краснодарского областного комитета партии товарища Медунова Сергея Фёдоровича.
Вся жизнь Сергея Фёдоровича Медунова была отдана борьбе за дело коммунистической Партии и родному Краснодарскому краю…
Центральный Комитет Коммунистической партии Советского Союза, Президиум Верховного Совета СССР и Совет Министров СССР с глубоким прискорбием извещают, что 15 июня 1973 г. на 75-м году жизни после тяжелой болезни скончался видный деятель Коммунистической партии и Советского государства, бывший член Политбюро ЦК КПСС, бывший председатель Комитета партийного контроля при ЦК КПСС, депутат Верховного Совета СССР, дважды Герой Социалистического Труда Пельше Арвид Янович…
«Правда», 16 июня 1973 года.
В «Арагви» Виктор приехал за пять минут до срока. Здесь его встретил подтянутый мужчина в светлом костюме и препроводил в отдельный зал – кабинет, где уже заканчивали сервировать стол.
Генерал Цвигун появился ровно в четырнадцать, словно стоял за дверью, сразу подошёл к Виктору и протянул руку:
– Прошу прощения за некоторую внезапность, но… дела.
– Что вы, товарищ генерал-полковник, – Виктор пожал руку, – вы один из руководителей огромной страны, и я вообще удивлен, что на меня нашлось время. Кстати, в силу разницы в возрасте и положении можете называть меня на «ты» и по имени, – Виктор улыбнулся.
– Ну, ты довольно интересный молодой человек, – Цвигун развёл руками и сел на стул. – У меня, если честно, вопросов к тебе больше, чем к пойманным сегодня агентам.
– Чьих палестин людишки?
– Хмм, – генерал почесал висок, – вот странно, ты же совсем молодой парень, а выражаешься, как человек глубоко за пятьдесят, а может и более. Но, да, людишки-то британские, вот прямо как с выставки. Поддельные паспорта, оружие и даже ампулы с мощнейшим психотропом. Догадываешься, на кого они шли?
– Да не уж-то? – Виктор рассмеялся и кивнул официанту с внешностью палача, расставлявшего приборы и еду. – И чем же это я не угодил «Secret Intelligence Service»?
– И никаких сомнений, никаких! – генерал подтянул тарелку с салатом и принялся за еду. – Простой студент МАИ, с биографией простой и понятной, словно столб, знает, что такое Ми-6 и её правильное наименование. Странно всё, начиная с этой дурацкой истории с задержанием агента БНД до совершенно эпической саги с угонщиком и курьером, перевозившим доллары. Они, словно мухи на мёд, летят на тебя, а мы только подбираем тела в бесчувственном состоянии. Плюс английский и немецкий, как родной, и, насколько я знаю, арабский на неплохом уровне. Понятно, что ты не расскажешь, откуда взялось это всё, да и ты сам тоже. Но мы же не железные, Витя! У нас же уже мозги кипят! Откуда вчерашний московский школьник, а ныне студент, может знать и уметь столько? У меня опытные волкодавы завистливо смотрят записи твоих тренировок, – он помолчал, пережёвывая салат и глядя куда-то сквозь стол. – Я, понимаешь, понять пытаюсь. Ты вроде наш, и вроде совсем не наш. Привычки у тебя… барские, а сам вроде настоящий коммунист. Но и это половина беды. Ты же вхож к Самому. И что от тебя ожидать – никому не ведомо. Мы даже не знаем, какие ты ставишь себе цели. Ну вот чего хочешь? Дом вот себе купил, выложив кучу денег. Ездил на Московский судостроительный, наверное, катер хотел прикупить. Но, думаю, не нашёл ничего, что понравилось бы. Хорошо хоть по девкам не носишься. Это правильно. Ну, а в целом ты – шкатулка с секретом. Никто не знает, что там. Товарищ Судоплатов конечно тебе доверяет, как и некоторые наши старые работники, но они, видимо, знают что-то, чего не знаю я. И ты уж прости меня, но я тоже это хочу знать. Ты не думай, – он взмахнул левой рукой, – я в курсе, что ты сделал очень много: и для оборонки нашей, и даже для органов. Откуда вдруг появилась та короткая записка с четырьмя фамилиями предателей? Выявилось за ними такое, что у всех наших волосы дыбом до сих пор стоят. Веришь, я вот окончательно поседел с этого, – Цвигун пригладил ладонью кротко стриженные седые волосы.
Николаев задумался лишь на секунду, принимая спорное, но, возможно, единственное решение.
– Сказать не могу, – Виктор покачал головой, – но скажу что-то другое. Вы же историк по образованию? Вот представьте себе Брестскую крепость в мае сорок первого года. Идёт обычная жизнь крупного гарнизона. Но кто-то один уже знает и про налёт авиации, и про пушки, что будут подтянуты на прямую наводку, и про гражданских, и про то, что их не успеют вывезти… Всё будет очень плохо. Но что-то же нужно предпринять! И этот кто-то начинает выталкивать семьи и детей на восток, делать другие вещи, чтобы фрицы там своей кровью умылись и в ней же утонули.
Цвигун переваривал информацию недолго:
– И от какой «брестской крепости» ты спасаешь нас?
Вместо ответа Виктор взял в руки салфетку, достал из кармана ручку и нарисовал вполне узнаваемый силуэт границ РСФСР, затем все союзные республики и ровно так же обвёл и их границы. Получилась Россия в кольце других государств на месте бывших союзных республик. Николаев заглянул в глаза генералу и той же ручкой начал обводить границы внутри РСФСР: Калмыкия, Татария, Башкирия, Уральская республика, Казачья республика и так далее…
Семён Кузьмич смотрел, как ручка кроит великую страну на осколки, и не чувствовал, что пот буквально льётся по лицу, капая на стол и в тарелку.
Закончив рисовать, Виктор смял салфетку и засунул её в карман.
– Я думаю, товарищ генерал-полковник, что, если вы обратитесь к товарищу Брежневу, он вас посвятит во все детали этого дела. Но решение этого вопроса точно не в моей компетенции. Хотя, я думаю, что вы должны знать всё.
Помолчали в ожидании, пока официант переменит блюда. С кухни принесли горячие чанахи, и, лишь махнув одну за другой две рюмки водки, генерал слегка оттаял.
– А знаешь, Витя, ведь Виталий Васильевич Федорчук сейчас из-за тебя в большой печали, – Цвигун рассмеялся. – Они же по факту убийства караульных и хищения оружия уже создали оперативную группу, начали разворачивать всякие «Заслоны» и «Каскады[19]», и вдруг всю стройную и красивую работу сотен специалистов ломает один шустрый студент. И теперь наша краснознамённая милиция в глубокой печали, потому что преступников им выложили на блюдечке, да ещё и, фактически, с поличным. Там на автоматах отпечатки пальцев всех четверых. И это, не считая, что пистолеты у них тоже похищенные, и на них тоже кровь. Хорошо, что у тебя уже есть звание – им не так обидно. Но на награждение они уже подали. Заодно и за курьера рассчитаются. Так что никто не забыт.
– Да пусть, – Виктор вздохнул, – такого, как Япончик, если не остановить, много крови прольётся, а это – самое главное. Страна стала лучше, спокойнее… А ордена… Я вот как подумаю о том, как они вам в войну доставались, так, честно говоря, и свои носить неловко.
– Ты это брось! – Цвигун сжал кулак до хруста. – Ты спас сто семьдесят душ, в том числе – женщин, детей, да и удар по репутации страны был бы страшный. Так что носи и не думай.
Какое-то время помолчали, занимаясь едой.
– А мне есть что сказать? – Цвигун поднял голову. – Ну, как там, в Брестской крепости?
– Да, в общем, главное я уже сказал. Могу только повторить. Не нужно людей держать на привязи. Оборонных инженеров, секретчиков и военных – да. А простых граждан – нет. Особенно представителей разных… национальностей. Пусть себе едут. Пусть только едут и не возвращаются. Девяносто процентов таких людей едут, условно говоря, «за колбасой». Но есть и другие. Те, кому просто охота повидать мир. Это, кстати, очень русское чувство – желание увидеть мир. И тоже пусть едут. Не нужно им устраивать экзамен по истории компартии, или спрашивать, кто такие двадцать шесть бакинских комиссаров. Турист – не идеологический работник. Зачем ему это? А то вот собрался человек в отпуск в Болгарию, и вынужден изучать историю рабочего движения этой страны. Зачем? Мне вообще кажется, что Комитет занимается не своим делом: анекдотами какими-то, глушением радиостанций, следит за проститутками в гостиницах. А в это время настоящие враги и шпионы разгуливают по стране.
– Знаешь что-то? – Цвигун внимательно посмотрел в глаза Николаеву.
– Леонид Полещук уже проигрался в рулетку и сдал всю нашу сеть в Непале и Катманду. И если сейчас его не возьмём, то он будет горбатиться на ЦРУ ещё очень долго. – Виктор берёг эту информацию специально для будущего разговора с главой КГБ, как и ещё десяток фамилий других людей, чьи «подвиги» ещё не стали реальностью. Например, Адольф Толкачев или Юрий Васильевич Павлов. Эти граждане только раздумывали, почём более выгодно продать Родину, и, видимо, выбирали наиболее удобную валюту.
Свободный выезд из СССР решил очень многие проблемы общества. Фактически страну покидали те, кто предполагал хорошо устроиться в торговой сфере, ещё всякие жулики, проходимцы и, конечно же, люди, которым запудрили мозги враждебной пропагандой. Но все они уже по факту не являлись советскими гражданами, и их отъезд лишь очищал общество. Это же касалось разных певцов, музыкантов, поэтов и прочей творческой интеллигенции. Но с падением удерживающих барьеров ценность всяких перебежчиков сильно упала, а если сказать точнее – снизилась до ноля, тем более что штаты русских редакций «Радио Свобода», «Голос Америки» и «Немецкая Волна» уже оказались заполнены до предела.
Поэтому легенда о молочных реках и кисельных берегах сильно полиняла, и тема отъезда практически не обсуждалась в московских гостиных. Чего обсуждать-то? Хочешь ехать – езжай.
В целом, они с генералом Цвигуном поговорили хорошо. Конфликт на таком уровне Виктору был, мягко говоря, не нужен, а скорее даже вреден, так что он постарался обаять Семёна Кузьмича, поскольку видел в нём крепкого профессионала, не особо отягощённого идеологической шелухой.
Выйдя из ресторана, Виктор бросил взгляд на часы, стрелки показали без нескольких минут четыре, и он решил поехать к Татьяне, она обещала, что будет свободна этим вечером. Ну а в Москве всегда найдётся, куда пойти, – столица же.
* * *
Эту же дилемму решала Нина Харрис, приехавшая в Москву не в роли агента ЦРУ, а как сотрудник администрации президента Никсона. Ей не закрыли въезд в СССР, справедливо полагая, что, как агент, она полностью засвечена. И действительно, Нина не собиралась вести разведывательную деятельность в прямом смысле слова. Ей лишь нужно разыскать Виктора Николаева, встретиться с ним и попробовать найти общий язык. Никсон, включённый в систему американского глубинного государства, верил, что Виктор – часть такого же аппарата, только русского, и считал подобные контакты весьма полезными, особенно после того, как информация о провокации ЦРУ в отеле «Уотергейт» спасла его президентство.
Нина Харрис, дочь англичанина и эмигрантки из России, свободно владела пятью языками, в том числе и русским, имела прекрасную память, аналитический склад ума и, по мнению президента, являлась лучшей кандидатурой на поиски контакта с Николаевым. Для координации этой работы вместе ней прилетел Джордж Буш, глава Республиканского национального комитета, бывший конгрессмен и видный деятель масонского общества. Полномочия Бушу даны самые широкие, и сотрудники Центральной Разведки, работавшие в посольстве, уже получили задания в соответствии с новой директивой. Причину такой активности руководства США Нина прекрасно понимала. В мире есть всего две страны, способные уничтожить всё человечество, и, когда одна из этих стран полностью выходит из поля прогнозов, всему миру становится неуютно. От того и носились по Москве толпы представителей всех сколь-нибудь значимых государств, пытаясь выяснить, чего же им ждать дальше.
Даже бандиты из Организации освобождения Палестины на время свернули операции и примчались в СССР.
В такой мутной воде советские дипломаты чувствовали себя, словно рыбы в воде: вели консультации, устраивали приёмы и, конечно же, улыбались, улыбались и улыбались.
А военные, ничуть не смущаясь, вбросили в топку всеобщего безумия информацию о том, что строительство новых подводных лодок стратегического назначения задерживается в связи с изменением концепции подводной войны, и дипломаты вообще забегали, словно ужаленные. А на самом деле руководство договорилось с флотскими лишь придержать строительство лодок с межконтинентальными носителями до появления ракет, способных пролететь хотя бы восемь тысяч километров. А пока имело смысл сконцентрироваться на других подлодках, скрытных, с мощным торпедным вооружением, в том числе и с крылатыми противокорабельными ракетами. Но внешне всё выглядело так, словно СССР отказывался от баллистических ракет на подводных лодках, что сильно добавило огоньку в отношения дипломатов и военных. Кое-кто договорился до того, что русские якобы изобрели новое оружие, способное свести «на нет» все ядерные арсеналы, но это казалось совсем уж фантастикой.
С Татьяной у Виктора не вышло. Когда он приехал, девушка срочно собиралась в дорогу, так как им изменили дату выезда в стройотряд. Виктору ничего не оставалось, как помочь ей собраться и отвезти к месту сбора.
Проводив подругу, он подумал и всё же решил поехать в Театр сатиры на спектакль «Безумный день, или женитьба Фигаро» с молодым, но уже великим актёром – Андреем Мироновым.
Несмотря на то, что спектакль начинался ещё только через час, страждущие лишнего билетика уже толпились у входа. Виктор сунул второй билет какой-то девушке и пошёл дальше, не обращая внимания на её попытки заплатить.
Публика в театре делилась на тех, кто специально приехал и спектакль посмотреть, и себя показать, и на тех, кто попал по случаю. Первые – мужчины в отлично сшитых костюмах и дамы в вечерних платьях, вторые – мужья, облачённые в парадно-выходные брюки и пиджаки, и жёны в красивых, но неудобных нарядах. Попадалась и вовсе разночинная публика, одетая как попало, некоторые даже – в новомодных джинсах, свитерах и простых ситцевых платьях.
Впрочем, театр принимал всех: и генералов в ложах, и театралов в партере, и публику на галёрке.
Виктор в силу молодого возраста ещё не приобрёл друзей среди московских театралов, поэтому, не присоединяясь ни к одной из групп, он прошёл к буфету, взял кофе и пару бутербродов с красной икрой и занял один из свободных столиков.
Сам спектакль он уже видел ещё в той, прошлой жизни, но, оказавшись в театре, подумал о том, что хорошо бы снять лучшие представления московских театров на качественную киноплёнку, чтобы сохранить для будущих зрителей. Телевидение делало только первые шаги, и видеозапись ещё очень далека от нормального разрешения. А вот киноплёнка, особенно широкого формата, напротив, давала очень качественное изображение.
– Виктор Петрович? – стоявшая рядом дама кого-то напоминала, и лишь через несколько секунд Виктор вспомнил женщину, пытавшуюся организовать его похищение из квартиры Татьяны.
– Госпожа Харрис, если не ошибаюсь? – Виктор покачал головой. – Ваша настойчивость достойна лучшего применения.
– Вы позволите сесть? – Нина, облачённая в чёрное облегающее мини, не скрывающее стройные ножки в чулках, чуть изогнулась, демонстрируя линию бедра.
– Садитесь, – Виктор кивнул, – а я смотрю, мордовская зона на вас почти не сказалась. Обычно она никого не красит.
– Наши правительства быстро договорились, и я гостила в Мордовии всего пару недель.
– И сразу же поспешили вернуться в Россию? – Виктор чуть приподнял бровь. – Удивительное постоянство. Надеетесь попасть в ту же зону?
– Я надеюсь договориться, – Нина улыбнулась, показав ровные белоснежные зубы.
– О чём можно договариваться с людьми, способными раздербанить целую страну для удовлетворения собственных амбиций? Вы же ненормальные, – Виктор пожал плечами, – шизофреники. Зачем-то разбомбили Дрезден. Мало вам было Хиросимы и Нагасаки, так вы ещё и Токио сравняли с землёй. С людоедами не разговаривают, Нина. Их держат на прицеле.
– Сколько в вас ненависти к свободному миру…
– Не-не-не, мне вы эту мякину про «свободный мир» не втюхаете. Я посмотрю, как вы попытаетесь опубликовать в «Нью-Йорк таймс» статью о том, что на самом деле творится во Вьетнаме, например, истинные цифры потерь. Свободный мир! Ваш мир, Нина, свободен ровно от «можно» до «нельзя», от перил до перил, а чтобы в вашем обществе подниматься вверх, нужно соответствовать массе требований. Может у вас сын фермера стать генералом? А у нас такое – сплошь и рядом. Я уж не говорю о том, что наш лидер не заканчивал престижный ВУЗ и не являлся членом какого-нибудь студенческого общества «Дельта Каппа Эпсилон» или «Великой ложи». Брежнев – из потомственных рабочих и сам – рабочий. Так что нет. Вы мне свой тухлый товар не продадите. Идите, махайте скидками где-нибудь в другом месте.
– Господин Буш так и говорил, что вы меня пошлёте, – Нина, ничуть не смущённая жёсткой отповедью, вновь улыбнулась и поправила сбившийся на лицо локон, демонстрируя красивую кисть с браслетом, усыпанным мелкими гранатами.
– Джордж? – Виктор покачал головой. – Он-то каким боком в этой истории?
– Мы полагаем, что вы, Виктор, – продукт работы научно-исследовательского института экспериментальной медицины, – женщина приосанилась, выпятив грудь. – О кое-каких работах нам стало известно, но мы не знаем, насколько далеко русские продвинулись.
– И что? – терпеливо спросил Николаев, хотя и не испытывал никакого желания продолжать тему.
– Очень грустно, если сверхчеловек, созданный русскими, замкнётся в рамках своей колыбели.
– Знаете, Нина, есть у евреев такое замечательное слово – «хуцпа». Означает оно сверхнаглость. Такую наглость, за которую уже бьют кулаком в лицо. Так вот, вы, американцы, демонстрируете хуцпу в её законченном и кристально чистом виде. Сначала вы поливали бензином костёр в Европе и, когда он вспыхнул, здорово поживились на нём. Когда эти деньги закончились, начали кроить транспортные коридоры под себя, выбивая дань с тех, кто ими пользовался, и снова разжигая костёр. А не хотите рассчитаться за повешенных и расстрелянных крестьян в Архангельске и Владивостоке? А за сбитый пассажирский «Ил-12» в пятьдесят третьем[20]? А за операцию «Немыслимое»? А может, хотите покаяться за наших убитых военнопленных уже после подписания капитуляции Германии? Нина, ваша страна и вы в том числе – коллективная мразь. И я буду счастлив, когда она будет дымиться от падающего на неё радиоактивного пепла, потому что существование Соединённых Штатов – это постоянная угроза миру, самой жизни на Земле. Ответьте мне, вам для чего будущее? Чтобы испоганить его гей-пропагандой и схватками чёрных банд с бандами мексиканцев? Я не знаю, что вы мне должны сказать, чтобы я изменил свою позицию по отношению к США.
Они помолчали. Виктор прихлёбывал свой кофе, закусывая бутербродами, и смотрел куда-то в пространство, а Нина, несмотря на внешне спокойный вид, судорожно искала в уме варианты ответа. Не так она себе представляла беседу, и не такого результата ждало от неё руководство. А для Нины это – натуральная катастрофа. После второго провала её задвинут на дальнюю полку в заброшенной комнате и закроют на замок, а ключ выкинут в мусор.
– Возможно, существуют условия, при которых вы примете участие в нашей совместной работе? – произнесла Нина, чуть прогнувшись спиной и выставив грудь вперёд.
– Госпожа Харрис, прекратите демонстрировать ваши вторичные половые признаки, – отмахнулся Виктор, но сам задумался. – А возможно, что и существуют. Вот, например, я хочу завод. Хороший нефтехимический завод по переработке сернистой тяжёлой нефти во всякие полезные продукты: пластмассу, горючее и масла. Скажем, на тридцать миллионов тонн нефти в год.
– Это огромные деньги, – Нина покачала головой.
– Огромные, – Виктор кивнул, – но обойдётся мне этот завод в один рубль. А взамен я вам сделаю прогноз на пять лет, где укажу все ваши проколы во внешней политике и то, что приведёт к тяжелейшим последствиям. Для затравки могу сообщить, что сейчас, в этот момент, Центральная разведка занимается тем, что прорабатывает создание подконтрольных группировок: и чисто криминальных, и криминально-производственных, например, кокаиновых картелей. Продажа кокаина в мире даст ЦРУ огромные деньги, они будут расходоваться на создание зон хаоса и нестабильности в Южной Америке, Африке, на Ближнем Востоке. Но если это выгодно демократам, с их преимущественно финансовым бизнесом и бизнесом на страховании рисков, то совершенно не выгодно республиканцам, бизнес которых – производство. Да, хаос и революции заставят капитал массово бежать в Штаты, но этот же хаос не даст развиваться нормальным инвестиционным программам. И вместо растущего южноамериканского рынка, способного переварить сотни миллиардов инвестиций, вы уже через десять лет будете иметь бурлящий котёл из банд, марионеточных правительств, наркоторговцев и жуликов всех мастей.
