Андрей Земляной
Волшебник
– Служу Советскому Союзу, – негромко ответил Виктор.
3 глава
Если долго перебирать шансы, то вдруг выяснится, что ты перебираешь битые черепки.
Николай Романов (Николай II) Из пометки на полях «Манифеста об отречении от престола».
На экранах телевизоров 21 июня 1970 года.
Первая программа
9.00 – Гимнастика для детей
9.15 – Новости
9.30 – Ко Дню медицинского работника. «Здоровье»
10.00 – Музыкальный Киоск
10.30 —Чемпионат мира по футболу Матч за 3 и 4 место Передача из Мексики
12.00 – Для школьников. Турнир умелых.
12.30 – Труженикам села.
13.00 – Для школьников. Лицом к лицу с детством. Музыкальный телефильм. (Цв. тел.)
14.05 – Для воинов советской армии и флота «Слёт молодёжи».
14.35 – В. Панова. «Сколько лет, сколько зим!» Спектакль Ленинградского академического Большого драматического театра имени М. Горького. Передача из Ленинграда.
16.45 – Для детей. «Жил был солдат». Кукольный телеспектакль. (Цв. тел)
17.30 – «Семь дней»
18.00 – Новости
18.05 – «Клуб кинопутешественников» (Цв. тел)
19.05 – В эфире – «Молодость»
20.50 – Чемпионат мира по футболу. Финал. Передача из Мексики
22.45 – Мелодии дружбы. Поёт Рена Рольска (Цв. тел)
23.25 – Концерт
23.40 – Новости.
Несмотря на вопиющий случай – поимку настоящего шпиона, и не просто шпиона, а резидента разведывательных служб ФРГ, большого шума не случилось. В КГБ, где сразу приняли дело, вполне справедливо решили, что публичность только навредит, и следователи немедленно принялись разматывать весь клубок связей бывшего начальника лагеря.
А Зарница тем временем состоялась в плановые сроки, пионеры взяли штурмом укреплённую позицию, и, получив свою порцию адреналина, расползлись по палатам переживать и обсуждать войнушку вновь и вновь.
Виктор ко всему отнёсся спокойно. За чёткую отработку ситуации на радиостанции он получил благодарственное письмо от дирекции лагеря, которую теперь возглавил физрук Марат Сагитов.
С родителями происшествие не обсуждал, только отец сказал, что он им гордится, а мама попросила «больше не влипать во всякие истории».
Девочки в последний день совали ему записочки с адресами и телефонами, но Виктор, всё собрав в кучу, сжёг на пляже и смешал пепел с песком.
В июле он поехал с родителями на юг, в Гурзуф, где до одури купался и плавал в море, загорел до шоколадного цвета и таки ухватил женского внимания от студентки второго курса ленинградского Мединститута, скрыв свой возраст. Естественно, сразу возник вопрос финансового обеспечения любовного приключения, ибо красивые девушки требуют красивого ухаживания в красивом месте. Просить деньги у родителей Виктор посчитал пошлым и решил озаботиться решением проблемы самостоятельно.
Единственным доступным источником добычи финансов остался «робингудинг» криминала, что само по себе непросто и требует тщательной подготовки, дабы однажды не оказаться неопознанным телом в двухэтажной могиле.
Наблюдение за парочкой солидных господ в дорогих костюмах и с тяжёлыми золотыми перстнями на пальцах дало три потенциальных адреса в Ялте, один из которых оказался подпольным игорным домом.
Внутрь Виктор, естественно, не заходил, но, судя по машинам, что ждали у входа, в клубе тусовалась публика самого высокого уровня: директоры городских торгов, руководители министерских отделов и, конечно, секретари самой пролетарской в мире партии разного калибра.
Играли по-крупному, собирая за пару дней кучу денег, которые, упаковав в самый обычный с виду чемодан, неприметный человечек под охраной двух уголовников доставлял в местное хранилище общака. Отсюда деньги расходились по разным нуждам: на закупку товара, подкуп и вообще на обеспечение сытой и нескучной жизни этих жирных крыс.
В подвале здания на набережной Виктор устроил себе промежуточную базу, собрав туда, всё, что нужно для дела: набор для смены внешности и разные подручные средства. Самая напряжённая игра проходила в пятницу и субботу, так как многие специально прилетали в Ялту на выходные. Конечно, выгоднее было бы «робингудить» игровой банк где-нибудь в Сочи в бархатный сезон, когда туда собиралась высшая картёжная лига СССР, но не всё сразу.
Инкассаторов Виктор ждал у самой двери подпольного игорного дома, возясь для виду с телефонной коробкой, установленной на внешней стене здания.
Сначала вышел широкоплечий мужчина двухметрового роста в свободном светлом костюме, оглянулся и, сочтя монтёра деталью пейзажа, дал команду выходить остальным – ещё одному охраннику и невысокому мужчине в футболке, джинсах и сандалиях на босу ногу. Тот нёс небольшой чемоданчик, похожий на такой, какой обычно использовали ремонтники.
Когда здоровяк отошёл назад, давая дорогу остальным, Виктор метнулся вперёд и вырубил самого большого точным ударом гаечного ключа завернутого в тряпку. Мужчина сразу осел на асфальт, а следующий удар пришёлся в затылок того, что нёс чемодан, и только последний успел среагировать, начал разворачиваться и нырнул рукой куда-то подмышку, но, получив тем же ключом по лбу, потерял интерес к происходящему упав прямо на своих друзей.
Виктор спрятал орудие преступления в инструментальный ящик, и, подхватив чемоданчик с деньгами, спокойной походкой двинулся к выходу со двора.
Добравшись до базы, сменил внешность: стер краску с лица снял растительность и переоделся, преобразившись в модного пижона в огромных солнечных очках, ярко-жёлтой рубашке, сиреневых штанах – клёшах и модных ботинках на высоком каблуке. Весь этот «армянский шик» Виктор приобрёл оптом у торговца на Ялтинском рынке за шестьдесят рублей, не торгуясь. Вещи, сделанные из бросовых, бракованных материалов в подпольном цехе, могли прослужить самое большее пару недель, что, впрочем, устраивало отдыхающих.
Переложив деньги в сумку и подхватив тяжёлую, но такую приятную ношу, он вышел под палящее солнце Ялты.
Парень понимал, что искать его будут серьёзно, поэтому сменил внешность ещё два раза и вернулся в Гурзуф только под вечер.
В чемодане лежало полтора миллиона купюрами по сто, пятьдесят и двадцать пять рублей. Все деньги новые, причём несколько пачек – невскрытые банковские упаковки, и если четвертаки были на юге вполне законным средством платежа, то пятидесятирублёвые и сотенные купюры использовались очень редко, в основном при крупных покупках, и отследить их было проще простого.
Но Виктору было достаточно и четвертаков, коих лежало в чемодане аж на двести тысяч. Остальное он спрятал в технических потрохах старого бункера времён войны.
Благодаря своевременно проведённой экспроприации, роман Виктора с подтянутой и стройной студенткой получил дальнейшее развитие, и при расставании Елена даже чуть всплакнула. Терять щедрого и представительного кавалера ей категорически не хотелось, но, считая Виктора отпрыском одного из московских небожителей, она рассудила, что женить такого на себе простой студентке меда совершено невозможно.
На август, когда ему исполнялось шестнадцать, Виктор не планировал никаких поездок, потому что стоило наконец разобраться со школьными делами. Его предшественник не то чтобы совсем запустил учёбу, но очень сильно снизил обороты, и в результате оценки уверенно поехали вниз, иногда даже до тройки. Требовалось что-то пересдать, что-то подтянуть, написать рефераты и так далее.
В начале августа учителей уже можно было застать в школе, поэтому Виктор довольно просто пересдал нужные предметы, исправил оценку по английскому и даже договорился, что немецкий сдаст сразу за весь год, чтобы заранее получить оценку и не тратить время на посещение уроков.
Ещё следовало решить вопрос с совершенно ублюдочной школьной формой, которую стоило затолкать кое-куда создававшему этот «шедевр». Николай Борисович Шеин, портной от Бога, шил отличные костюмы в английском стиле, он и взялся за переделку «шедевра» в нечто, достойное носки, плюс скроил пару костюмов на выход, которых у Виктора просто не было. Профинансировал всю историю отец. Просто кивнул на просьбу выделить двести рублей, встал, достал из буфета вскрытую пачку трояков, и, не считая, вручил сыну.
– А что, вот пригласят тебя в Кремлёвский дворец на награждение, а пойти будет не в чем, – неловко пошутил Пётр Алексеевич.
Виктор мог и вовсе не брать деньги у отца, тем более что костюмы в ателье стоили значительно дороже двухсот рублей, но вопрос легализации доходов стоял остро. У школьника в СССР просто физически не могло быть крупных денег. Только от родителей, ну или выигрыш в лотерею. Кстати, билеты с большим выигрышем в СССР на чёрном рынке продавались как минимум на двадцать процентов дороже номинала, потому что позволяли легализовать доходы.
Николай Борисович справился на отлично. Школьная форма приобрела стиль и спокойную элегантность, а выходные костюмы оказались вообще выше всяких похвал. Один – тёмно-синего цвета, из натурального шёлка, спортивного кроя, сразу преобразил советского школьника в молодого интересного мужчину, а второй – из светло-серой шерсти, с шёлковой подкладкой и замшевым воротником, выглядел образцом британского стиля. Кроме того, модельер, знавший половину Москвы, помог Виктору приобрести несколько пар обуви, носки, платки и галстуки. Всё очень скромное по цветам, но отличного качества. При этом Виктор не выглядел на улицах Москвы чужеродным элементом – люди в столице к семидесятым годам уже приобрели вкус к красивым вещам, добывая их всеми правдами и неправдами.
Собственно одежда и являлась начальным маркером успешности. За одеждой следовала большая, хорошо обставленная квартира в хорошем районе, автомобиль, и, если уж совсем круто, то дача на Рижском Взморье или Юге. В качестве дачи понималась не халупа из палок и рубероида, а полноценный каменный дом в пару этажей, с гаражом и бассейном. Конечно, рабочему или простому служащему обо всём подобном приходилось лишь мечтать. И ещё полбеды, если бы в привилегированный круг входили секретные учёные, академики и партийные начальники, но в этот тесный междусобойчик лезли всякие проходимцы, включая торгашей, мелких жуликов и разный криминалитет. Весь этот процесс рабочий класс наблюдал, стоя в очередях, толкаясь в переполненных автобусах и делая свои выводы. Поэтому, когда расстреливали Верховный Совет, люди просто проигнорировали событие, справедливо посчитав его схваткой крыс у корыта.
Сейчас, оказавшись в этом времени, Виктор по-всякому прикидывал варианты своих действий и не видел эффективных решений. Даже если, убрать двух-трёх высших чиновников СССР, даже если актировать ко всем чертям эту плешивую мразь – Горбачёва, всё останется при своих. В КПСС, прогнившей снизу доверху, таких Горбачёвых – пучок на пятачок. Половину партии нужно убирать, причём всю верхнюю половину.
Тяжкие раздумья одолевали и сотрудников КГБ, ведущих дело. Вроде всё было понятно. Пацан, сделал правильные выводы из происходящего, сообщил взрослым, которые находились рядом, а те, соответственно, дальше по команде. И ничего странного, что у командира разведроты дядя – начальник разведки всего Московского Военного Округа, и понятно, почему капитан напрямую обратился к нему. Такое дело, как задержание вражеского агента, есть большой плюс к служебной карьере. Но вот дальше начинается настоящее кино.
Шпион спускается вниз с точки связи и, видя, что идёт поисковая операция, делает правильные выводы: хватает пистолет, кидается на прорыв, натыкаясь на простого советского школьника. Да, этому диверсанту уже за пятьдесят, и он не в лучшей форме, но он взрослый и тренированный мужчина. Перед заброской в пятьдесят шестом прошёл полный курс спецподготовки. А что же это за школьник, который вырубил его двумя движениями? Несколько языков, занимается какими-то боевыми искусствами, пока не установлено какими, но это скоро выяснит группа, ведущая дело. А ещё юноша – сын известного оборонного инженера и весьма интересной мамы – химика, тоже работающей на оборонку. Тут уже впору задуматься о самом подростке, но, не впадая в мистику, это сделать трудно. Руководство Комитета уже обозначило свой интерес к пареньку и готовило соответствующие шаги.
Не секрет, что за перспективные кадры шла настоящая борьба, и с одной стороны военные вроде первые заявили о своих претензиях на Николаева, но с другой – Комитет не собирался уступать в гонке.
Армия свой интерес обозначила тяжеловесно и просто. В назначенный день, Виктора попросили быть в «парадном вне строя» и прислали за ним чёрную «Волгу», которая привезла его прямо к подъезду Министерства Обороны на Фрунзенской набережной. Самые главные награды – медаль «Золотая Звезда», орден Ленина и тому подобные вручали в Кремле, а те, что рангом пониже, – здесь, в Минобороны. Формулировки не отличались разнообразием: «за образцовое исполнение воинского долга, мужество, героизм…» и так далее. Но когда вызвали Виктора, текст был другим.
– За мужество и героизм, проявленные при задержании шпиона иностранной разведки и при спасении высшего офицера, награждается медалью «За боевые заслуги» Николаев Виктор Петрович.
Вручал награду первый заместитель министра обороны и начальник Генерального Штаба маршал Советского Союза Матвей Васильевич Захаров. Прикрепив медаль на пиджак Виктора, маршал одобрительно окинул взглядом подтянутую фигуру и одобрительно кивнул.
– Хорошо начинаете, товарищ Николаев. Так держать!
На банкет он не поехал, но был перехвачен адъютантом, который отвёл его в огромный роскошный кабинет, где уже сидели три генерала: генерал – майор, генерал-лейтенант и генерал-полковник. Рассевшись вокруг низкого столика, сервированного выпивкой, они видимо собрались по-быстрому перехватить по полсотни капель коньяка, а в качестве «закуски» пригласили комсомольца Николаева.
– Ну, что, Витя Николаев, садись, – генерал-полковник кивнул на пустое кресло, и поднял рюмку. – Давай, за непобедимую и легендарную!
Военный тренированным движением влил в себя коньяк, а Виктор лишь пригубил, оценив роскошный аромат напитка.
– Проявил ты себя хорошо, так что есть мнение, дать тебе дорогу по военной линии. Отец – заслуженный человек, которому уже лет десять все строевые пилоты Сушек спасибо говорят, матушка – тоже не последний человек в оборонке, сам Бог велел тебе строить карьеру в армии. Так что, давай, за тебя и за твои будущие генеральские погоны.
Из здания минобороны, Виктор вышел в ещё более растрёпанных чувствах. Ну, да, медаль «За боевые заслуги» не особо серьёзная награда и в рейтинге боевых наград едва ли не на последнем месте, однако-ж боевая медалька-то, за личное участие в замесе, а не за «беспорочную службу». С таким привеском хороший старт на службе гарантирован, но проблема состояла в том, что он до сих пор так и не знает, куда двигаться дальше, а без этого невозможно строить хоть какие-то планы. Если ему нужно перевернуть такую махину как СССР, то необходим соответствующий инструмент. Партия была бы неплохим вариантом, но поднимаясь по партийной линии можно легко забрести не туда. Да и не двигали тех, кто не брал, не воровал и не имел грехов. Двигали как раз тех, кто замазан по уши, чтобы все были в одинаковом положении, и компроматы заведомо уравновешивали друг друга. Производственники и правительственные чиновники – вообще мимо, так как они власти не имеют, а КГБ – такая организация, где тебя продадут с потрохами на любом участке дистанции. Так что Армия и ГРУ виделись неплохим вариантом, если бы они сами не дистанцировались от политики.
В общем идеального варианта не существовало, и следовало выбрать наименее плохой. Но до этого ещё есть время, как минимум до следующего лета, когда придётся либо поступать куда-то, либо уходить на два года в армию.
В глубокой задумчивости Виктор вернулся домой, приготовил ужин и, переодевшись, побежал в парк, чтобы очиститься от мыслей, которые буквально взрывали голову.
С приходом августовской жары он перенёс утреннюю тренировку на пять утра, а вечернюю ближе к восьми, тем более что в уголке парка, где не стояли фонари, можно спокойно отрабатывать все ката.
Время близилось семи, и пока было жарко, но ветер постепенно разгонял духоту, и Виктор отключился от окружающего мира, наворачивая круги по стадиону. Где-то в восемь тридцать он заметил одинокую фигуру бегущего человека. Это был Александр Николаевич, пенсионер, регулярно тренировавшийся на спортивной площадке. Мужчина за семьдесят, держал себя в отличной форме, занимаясь спортом и вообще ведя активный образ жизни.
Виктор приветственно махнул Александру Николаевичу и уже собрался пойти домой, когда на краю площадки увидел большую группу парней, что-то обсуждающих и одновременно тренькающих на разбитой гитаре. Парни сидели на лавочках возле футбольного поля, поставив спиртное прямо на землю, и периодически прикладываясь к горлышкам бутылок.
Они что-то кричали пробегавшему мимо пенсионеру, но тот просто игнорировал загулявших хулиганов, нарезая свои десять кругов по площадке.
Одинокий пенсионер выглядел очень привлекательной мишенью для издевательств, и на следующем круге самый остроумный что-то сказал, а все остальные заржали. Александр Николаевич не отреагировал и на это, продолжая мерно скрипеть гравием, и тогда парни вышли на дорожку, преграждая ему путь.
К этому моменту Виктор уже был метрах в двадцати от перепивших парней и, когда бегун вышел на поворот, окликнул их, стоявших к нему спиной.
– Эй, говнюки, что же вы на дедушку накинулись? И такой толпой!
Виктор подошёл ещё ближе и, когда самый шустрый крутанулся, выбрасывая вперёд руку с ножом, перехватил её, вывернул в локтевом суставе, нагнул вниз, заставив хулигана встать коленями на землю, и резко ударил коленом в лицо.
– Минус один, – он широко улыбнулся. – Продолжим?
Двое кинулись с разных сторон одновременно, но Виктор лишь чуть подправил траектории их голов, чтобы они, словно шары в бильярде, столкнулись с сухим стуком.
– И минус ещё два, – он посмотрел на последнего оставшегося стоять парня. – Ты ещё здесь? – он сделал движение, словно хотел рвануться к нему, но гопник всё понял правильно и уже нёсся в сторону кустов, не чуя под собой ног.
Ещё пятеро поднялись с лавочки, держа в руках бутылки и ножи, медленно, словно с ленцой, двинулись к Виктору, обступая по широкой дуге.
Молниеносным движением он сместился влево и назад, сокращая дистанцию с тем, что шёл с краю, и нанёс парню удар ногой, точно попав в голову. Уворачиваясь от боксёрского прямого удара следующего нападавшего, контратаковал прямым в печень, сразу погрузив того в глубокую медитацию, и едва успел уйти от вполне профессионального бокового удара, пробив в ответ стопой между ног. Боксёр успел частично закрыться, но удар второй ногой достал его в голову, он запнулся от резкой боли, после чего удачным ударом в колено Виктору удалось сбросить его на землю и опрокинуть на спину. Ещё двое из компании уже лежали в полнейшей прострации.
– Александр Николаевич, – Виктор учтиво поклонился, – прошу простить, что украл у вас вечернее развлечение, но мне показалось, что вы не хотели заниматься педагогикой.
– Да, пожалуй, – старик вздохнул. – Весь настрой перебили. Домой пойду. Теперь только кота на колени и что-нибудь скучное почитать. Честь имею, Виктор Петрович.
– Всегда к вашим услугам Александр Николаевич, – Виктор коротко поклонился, и пошёл домой.
А дома его ждали родители, которым пришлось подробно рассказать про награждение и про беседу с генералами…
Александр Николаевич Скворцов, семидесяти двух лет, вдовец, не привлекался не сидел, член партии с двадцатого года, полковник в отставке по ранению, персональный пенсионер республиканского значения, пил чай в гостиной своей огромной шестикомнатной квартиры, поглаживая кончиками пальцев здоровенного серо-полосатого кота, отвечавшего мягким урчанием, словно дизель, работающий на холостом ходу.
По правде говоря, Александр Николаевич, вовсе не был уверен, что справится с восемью здоровенными лбами, и помощь пацана оказалась очень своевременной и абсолютно не лишней. Во всей этой ситуации Скворцова смущали лишь две вещи. Первое – парень бился с парнями более крупными, чем он, был спокоен и уверен, словно имел богатый опыт реальных схваток, а второе – он двигался, как профессиональный уличный боец. Где-нибудь в Гонконге или Макао, это было бы в порядке вещей, там таких парней немало, тренируются с самого детства, и кроме драки, пожалуй, и не умеют ничего, пишут даже с трудом. Вариант с подставой, Александр Николаевич отмёл сразу. Слишком криво, слишком заметно, слишком нарочито. Но вот дурацкой случайностью это могло быть, поэтому он снял трубку телефона защищённой связи и, набрав номер, дождался ответа.
– Аслан Месхадович, салам. Вашими молитвами, уважаемый. Я чего беспокою. Я там на школьном стадионе возле сто сорок четвёртой намусорил слегка. Если что, приберёте, ладно? Спасибо. И вам того же.
Он повесил трубку, задумчиво посмотрел в окно, поглаживая кота, и снова взялся за телефон.
– Коленька, привет дорогой. Да, скриплю ещё. Да. Всё нормально. У врачей был вчера. Константин Сергеич придёт завтра, проверит лекарства и что он тут проверяет, – персональный пенсионер республиканского значения вздохнул и продолжил. – И подготовь-ка мне, Коленька, объективку на Николаева Виктора Петровича пятьдесят пятого года рождения, проживающего по адресу Ленинградский проспект, дом шестьдесят шесть, квартира восемьдесят. Всё на него сделай. Школа там, друзья – подруги и прочее. Естественно, из фонда оперативных расходов возьми, сколько нужно, и не жмись. А ещё посмотри-ка, что здесь у меня за гопота развелась в районе. Если что, можешь их закопать, но только тихо, а то мы ещё по прошлым ликвидациям все хвосты не закрыли.
