Анна Александровна Летняя
Проект «Лучшая жизнь». Путь до Земли
Глава 1. Начиная то, то заканчивается
Найджел Кат не вставал из-за стола уже на протяжении 3-х часов. Повсюду валялись салфетки, которыми он протирал лицо от пота, который так и не думал прекращаться. Перед ним, на стеклянном столе, стоял аппарат для наблюдения за куанами: маленькими жителями разрушенной планеты Куано-пьера, пострадавшей в результате захвата. Захватчикам не было дела до маленького народа, рост жителя которого составлял всего 50 см, а станция «Орион» заинтересовалась ими исключительно в научных целях.
– Не знаю, жалеешь ли ты себя или нет, а вот этот маленький комочек уже час как глаз с тебя не сводит, – сказала подошедший руководитель ботанического отдела Бесс, поставив на стол кофе и бутерброды.
Он поднял голову и удостоверился в ее словах: на него смотрели два больших благодарных глаза, все остальное тело прилипло к стеклу и растеклось по нему. Из всех куанов, которые видел за эти три часа Найджел, этот был самый пухлый и любознательный. Он напоминал его друга, Ханни Монно, который также любил уставиться на него и растечься по столу. Даже выглядел также.
Таких благодарных глаз было немного, все подопытные слонялись по коробке, валялись друг на друге, дрались или просто спали. После многочисленных агрессивных столкновений на своей разрушенной земле, они были рады наступившему покою. Со всех сторон за ним наблюдал не только Найджел, но еще несколько человек: некоторые из них уже успели дать кому-то из куанов имя и подержать на руках, другие пытались перевести их язык. Третьи, как Кат, соблюдали профессиональную выдержку и не отвлекались от своей работы по составлению отчета.
Еще через полчаса глаза Найджела начали все больше и больше закрываться. Когда он чуть не обронил свою голову на аппарат, то понял, что нужно сделать перерыв. Он окинул взглядом комнату: коллеги не показывали такие же признаки усталости. Он был такой один и мог прилечь ненадолго. Справа от него парень с девушкой медленно перекидывали одного из подопытных друг к другу.
– Координация хорошая, не укачивает, – записывал за ним третий парень, сидевший неподалеку. За ними наблюдали десятки глаз из стеклянной коробки. Некоторые из них выстроились в очередь, чтобы их так же побросали. Единственный куан, смотревший на все это безобразие с отвращением, прилип к углу стекла, где пару недель назад обнаружил скол. Он безысходно тыкался в него, думая, что сможет, когда-нибудь, пройти через неизвестный ему материал. Мимо него катались соратники, словно клубок пыли. Один из них, поддавшись всеобщему веселью, оттолкнулся от противоположного угла и влетели в тот, в который тыкался куан, пытавшийся сбежать. После его удара стекло еще больше треснуло, линии поплыли вверх. Одного прикосновения пальцем подопытного хватило, чтобы стекло окончательно разбилось.
Из-за активной работы и шума вокруг никто не заметил такой мелочи. Будто какая-то колба упала, каких в лаборатории тысячи. В это же время маленький комочек неохотно вышел из коробки. Скорее даже боязливо. Он проверил, можно ли дышать и стоять, глубоко вдохнул в себя воздух и подпрыгнул на месте. Увидев приближающегося человека, он забежал за угол коробки и увидел замок, который открывал маленькую щелку коробки. Близко стоящие куаны обратили внимание на то, что один из них находится вне коробки: одни начали проситься наружу, другие застыли, не веря, что такое возможно. Маленький куан был горд собой, что смог выбраться из коробки и хотел как можно дольше наслаждаться этим чувством. Увидев желание также оказаться вне клетки, он поспешил освободить их, словно настоящий герой. Замок был несложный: достаточно было повернуть защелку влево.
И тогда комнату охватила сирена, которая окрасила комнату в красный цвет и заполнила раздражающим звуком. Все ученые побросали свои дела и начали искать источник паники. Один из них кинулся к стеклянным коробкам, из которых уже вываливались куаны словно крупа из чашки. К нему побежали коллеги, боясь по пути наступить на рассыпавшихся подопытных. Куан, затеявший побег, уже не тратил время на понимание того, что может дышать и бегать, в отличии от своих соратников. Он пытался не попадаться на глаза людям и не быть пойманным. Сидеть в клетке ему надоело давно, и он не знал, куда мог пойти, но точно был против быть и дальше подопытным.
Он побежал в коридор, за ним рванула толпа таких же. Он пытался отбежать от них на дальнее расстояние, но лишь вызвал панику ученых и в коридоре тоже. Теперь ему приходилось следить за тем, чтобы на него не наступили. Ухватившись за штанину одного из прохожих, он вновь испугался материала, с которым столкнулся впервые, но оторваться не решился – плитка на полу выглядела еще страшнее. Из-за скользкой штанины ему пришлось взбираться наверх. Выпустив маленькие когти, он начал делать дырки в штанине, взбираясь наверх. Человек шел и мотал незваного гостя на себе. Завидев вдали рюкзак, который висел на левом плече прохожего, он сменил свое транспортное средство. Добравшись до нового, он залез в маленький карман, чтобы перевести дух. Сзади уже кончалась толпа людей, пытавшихся поймать сбежавших куанов. Белых шёрстк уже не было видно и сбежавший куан не знал: радоваться ли ему, что он единственный смог это сделать, или горевать, что оказался один. Большую панику он получил тогда, когда понял, что перед ним закрылись двери и он оказался сидящим на сидении. Вокруг также садились люди, рядом с которыми были по одному сиденью. Рюкзак, в котором находился куан, стоял рядом с иллюминатором, в котором была видна сине-зеленая планета.
– Дамы и господа, добро пожаловать на борт «Стрим». Сегодня мы следуем по маршруту «Станция Ориона – планета Земля». Время в пути составит 40 минут. Желаем вам приятной поездки.
Глава 2. Осталось не так много дней
Чашка чая, которая стояла на краю стола уже около часа, наконец-то-таки упала от долгих покачиваний Ричарда Кинга. К несчастью, это случилось именно в тот момент, когда он снова заговорил о своем списке университетов, куда хотел бы поступить. Он прервался. Горячая смесь из трав и молока попала прямо на ноги. Но вставать из-за стола и идти переодеваться было некогда – перед ним стоял ноутбук, в экране которого на парня смотрел его отец, ожидающей продолжения его речи. Ему было неловко заставлять его ждать, и он быстро постарался восстановить ход своих мыслей.
– Принстонский университет! – воскликнул Ричард, – Райан из моего класса рассказывал, что там хорошая подготовка по социологии и его брат именно туда и поступил…
На протяжении всего их разговора Мейсон, отец Ричарда, неустанно поглядывал на часы, совсем не скрывая это от сына. А тот старался не обращать на это внимание.
– Социология, – повторил за ним Кинг-старший, – то есть ты определился со специальностью?
– Не совсем, просто она обширная. Я смогу не ограничивать себя в выборе работы и …– Ричард остановился. Он увидел лицо отца, выражающее недоумение, и осознал, какую глупость несет.
– Ричард, два месяца назад ты мне тоже самое рассказывал и про политологию. Не так важно место, сколько сама профессия, не надо никуда спешить. Ты можешь побыть в городе еще год, поработать, определится…
– Не хочу я тут еще год торчать, – остановил теперь его сын, – я дни считаю до выпуска! Да и о какой работе ты говоришь? Кассиром? Уборщиком? Устроиться на работу к Оуэну?
– Как старт – неплохое начало, я тоже так делал, – пытался его убедить Мейсон, еще чаще посматривая на часы, – ты подумай, и мы еще об этом поговорим. Это ведь твое неокончательное решение. Не спеши с этим.
Мейсон Кинг поспешил закончить разговор с сыном и отключился. Перед глазами Ричарда застыла картина, как он снова посматривает на свои чертовы часы, отстраненно закрывая экран своего ноутбука. Теперь в своем экране парень видел уставшее и расстроенное отражение, которое не сходило с его лица уже очень давно. Вырваться поговорить с отцом удавалось, с каждым разом, все сложнее и сложнее. Мейсон не любил созваниваться, предпочитал обходиться СМС. Сын пользовался этим и присылал ему каждый день статьи о наборе в то или иное заведение в Америке. Он не так хотел поехать учиться, сколько просто выбраться из города, в котором застрял из-за матери. Та сначала развелась с отцом и переехала сама на свою родину, а потом и перевезла сюда сына, потому что ее новый муж больше зарабатывал, чем бывший. Тогда Ричарду было 15 и каждое лето он ждал очередную поездку на свою родину, в Трентон, чтобы увидеться с отцом и почувствовать себя на свободе. Но теперь ему 17, и он надеялся, что скоро станет свободным навсегда.
Мысли о детстве прерывал сосед, который уже пару минут звал его, а потом и вовсе начал дергать за футболку.
– Мистер Кинг, вы опять уснули? – донесся с первых рядов голос учителя математике, Чарльза Грэйва. Рядом с ним стояла невысокая девочка с пепельными волнистыми волосами, которая тоже посмотрела на него, – раз мистер Стоун Вас разбудил, попрошу помочь мисс Де Вью, иначе мы тут просидим до наступления грозы.
Ричард посмотрел в окно. Тучи действительно уже находились над зданием школы, но они не были настолько темными, насколько был взгляд его одноклассницы, потерпевший поражение у доски за решением уравнения. Встав из-за парты, он быстрым шагом направился к ней. Это уравнение он решал недавно, поэтому, сведя брови друг к другу, дабы сойти за умного, он начал быстро писать на доске решение. Это занято у него всего одну минуту, после чего сзади все дружно начали собирать свои вещи. Видимо был конец урока, и все ждали только окончание этого позорного выступления.
– Прекрасно, надо было сразу Вас разбудить, – закончил урок мистер Грэйв, – всем удачи добраться до дома и повторить десятый параграф.
Казалось, что учитель быстрее хотел добежать до своей старой машины, чем его ученики. Последней с позором из класса выходила та самая девочка. Она опустила голову вниз и нацепила на себя капюшон от толстовки. Так она старалась стать невидимкой, хоть и рисковала в кого-то врезаться.
Дождь начался быстро и сразу окатил весь двор школы. Послышался визг черлидерш, не успевших уйти с улицы. Водитель автобуса позвал всех внутрь, потому что ливень усиливался.
– Эй, Рич! Тебя ждать или нет?
Ричард искал на парковке машину, которая должна была стоять там с обеда. Он просил маму оставлять ее по пути домой, чтобы он мог вместе с Райаном, у которого были уже права, покататься и научиться управлять ею. Она пообещала перестать этого делать после того, как увидела, что ее сын сам находится за рулем и даже несколько раз брал ее машину без разрешения ночью. И это был первый день, когда сдержала обещание. Водитель снова окликнул парня и тот был вынужден зайти. В автобусе было душно и мокро, многие также забежали в последний момент. Некоторые из них ели что-то пахучее, что вызвало гримасу у близ их сидящих. Ричард не катался на школьном автобусе с детства и не горел желанием снова начинать. Он пытался получить права еще в Трентоне, но завалил теорию. В Раннере, где он сейчас находился, ему также еще не везло. Нужно было получить их как можно скорее.
Он сел на заднее сидение и мысленно просчитал сколько ему ехать. На машине он добирался до дома за 15 минут, а автобус всегда ехал до него дольше. Рядом не сидел никто из его одноклассников, потому что все понимали, насколько унизительно кататься в таком возрасте в автобусе и как круто иметь свою собственную машину. За мыслями о том, как поскорее выбраться из этой движущейся и разваливающейся с каждом движением коробки, он не заметил, как сел прямо напротив той девочки, которую видел сегодня у доски. Он знал, что та пришла в середине года. Это было странно: выпускной класс, все знают друг друга и скоро расстанутся навсегда. С ней даже никто не успел подружиться, все готовились к экзаменам. Так и не заметил бы ее Ричард, если бы не ее огромная кипа книг, которые были выше ее самой. На одной из них было написано «Химия». Вспомнив то, как ей было сложно сложить элементарные числа сегодня, он удивился, что она что-то понимает в синтезе частиц. Как правило, класс всегда делится на гуманитариев и технарей, и первым не может нравится физика или химия, как вторые и не могут переносить литературу или историю. Девочка же читала с интересом: ее недлинные волосы закрывали лицо, прикрывая большие, но сонные глаза. Дождь за окном усиливался, поэтому парень не смог больше смотреть в сторону данной особы и решил ненадолго уснуть. Он надеялся, что проспит в этом автобусе до самого утра и просто поедет назад в школу – настолько он был зол на мать. Настолько, что даже ржавый и разваливающийся школьный автобус казался лучшим местом, чем дом.
Глава 3. Хотя нет. Еще довольно много
Документы на имя Мэри Элизабет Блэр для подтверждения материнства Ричарда Гарри Кинга
Ричарда Гарри Кинга… глупее сочетания имени с фамилией нельзя было придумать, такая простая американская фамилия и королевское имя. Это как на торт намазать майонез. Парень не любил свое полное имя и старался избегать его полное написание. С такой же нелюбовью он, вынув до конца всю почту, пошел домой.
Такие письма стали приходить чаще: каждый раз Ричард уведомлял комиссию по делам несовершеннолетних о том, что действительно живет с родной матерью и имеет благоприятные отношения с родным отцом. Действительно ли они были такими? Парень старался об этом не думать. В тот же вечер он уведомил о письме отца, а после продолжил доставать по поводу дальнейшей учебы. Тот, ссылаясь на очередную занятость, сказал, что все вопросы решит с мамой и будет рад услышать от него, в следующий раз, тоже что-то решенное.
Этот день закончился для Ричарда, как и любой другой: безрадостно, но с какой-то долей надежды. В этот день еще добавилось раздражение, ведь завтра будет четверг. А каждый четверг он посещает школьного психолога, который рекомендован всем детям, родители которых недавно развелись. Кабинет находился рядом со столовой, поэтому сбежать от него не представлялось возможным. Перед очередным визитом он увидел на приеме снова свою одноклассницу, которую уже смог отличить по пышным волосам. Вчера был дождь и их спутанность как-то объяснялось. С утра же не было и облака на небе, а ее волосы все равно напоминали гнездо.
«Надо бы подарить ей расческу. Вдруг там, откуда она приехала, про такое великое изобретение не знают» – подумал он про себя. И тут же погладил себя по своим длинным и густым волосам, которые каждое утро укладывал и бережно расчёсывал. Когда он был маленьким, даже сам подсказывал девочкам, как ухаживать за резко выросшими волосами. Такая шевелюра досталась ему от отца. И если в детстве он ее стыдился, то сейчас даже очень гордился.
Дверь была приоткрыта, поэтому он слышал, о чем шел разговор.
– Мой папа не хочет об этом говорить, – говорила девочка, склонив голову, – он считает, что мы это уже много раз обсуждали и мне не о чем беспокоиться.
Ее рюкзак был приоткрыт, откуда были видны все те же вчерашние книги. Знала ли она о наличии шкафчиков в коридоре? Или не доверяла местному уборщику? Ричард бы тоже ему не доверял, но и не хранил ничего ценного. Парню даже показалось, что со вчера книг стало еще больше и лямка от рюкзака скоро может не выдержать такой нагрузки.
На лице мисс Санни, школьного психолога, он увидел то же выражение лица, что и видел у своего отца каждый вечер. На секунду ему показалось, что все взрослые начинают морщится от усталости. Будто у них вечно болит голова. Поэтому они вяло сидят на стуле и пользуются любой возможностью подремать. Возможно, и он найдет в этом свое наслаждение. Но не хотелось бы. Сейчас это выглядело довольно нелепо. Сидя перед ее кабинетом, он захотел поработать над своей посадкой и позой «уставшего взрослого». Ричард опустил одно плечо вниз и вытянул правую ногу вперед. Его низ оказался на середине стула, а голова втянута назад. Со стороны его перекареженность напоминало болезнь, а не взрослость. И как только двери кабинета открылись, он тут же вскочил с места.
Мисс Санни увидела Ричарда и будто проснулась: видимо девочка утомила ее рассказом уже давно, и психолог лишь ждала повода, чтобы ее отпустить. Одноклассница также подняла голову и увидела парня. Она быстро застегнула рюкзак, поблагодарила женщину и поспешила покинуть комнату.
– Ричард, здравствуй, – улыбнулась ему мисс Санни, олицетворяя свою фамилию, – рада тебя видеть. Присаживайся.
На столе у нее стояла коробка засохшего печенья: идеальный способ сломать себе зуб и уйти с уроков пораньше. Женщина прогадала этот трюк от старшеклассников и каждый раз предлагала к ним чай.
– Мне звонил твой отец, – начала психолог, – он крайне обеспокоен твоим выбором поступления в университет. Твоя мама тоже озабочена твоим решением, но они, скажу тебе честно, схожи в одном: ты торопишься.
Нетерпение. Самая яркая и негативная черта, которая портит и одновременно украшает жизнь парня с самого детства. Когда ему было 6, его мама думала, что он чем-то болен, потому что усидеть на месте он не мог ни на минуту. Врачи разводили руками и направляли к психологам, те советовали направить энергию в нужном направлении. Казалось, что он успеет все и везде, но не факт, что закончит дело, которое начал. Так было и с обычным домашнем заданием на следующий день и с правами на вождение автомобиля, получение которых уже длилось 2 года. Ричард считал, что не обязательно записывать окончательный ответ после решения уравнения и что не обязательно доказывать знания теории вождения, чтобы водить как Мика Хаккинен. Ведь он действительно уже водил как Мика Хаккинен.
– Я смотрел вузы в Шотландии, сельское хозяйство и экономика мне не интересны, – сказал он.
Он знал, что она будет пытаться его заинтересовать. На острове вузов не было, а в ближайшем городе в Шотландии был спрос именно на эти специальности. Ему не нравилась не сама страна, а факт того, что он не на своем месте: все друзья, интересы и возможности у него остались на западном континенте. Поэтому Санни начала свой монолог по ранее подготовленному тексту: она говорила про ответственность, ценности и все то, что слышит каждый выпускник по несколько раз в день. Теперь уже Кинг искал повод, чтобы от нее убежать и нашел, когда в дверь постучалась ассистентка. Она вела за руку заплаканного ребенка, у которого случилась истерика на первом уроке экономики. Парень кричал о том, что у него все хорошо с математикой и он не понимает, почему новый предмет ему дается плохо. Ричард быстро освободил ему место и поспешил выскочить из кабинета, пока психолог не попрощается с ним, назначив ему следующее время. В душе он понимал бедного мальчика. Так у всех с экономикой.
На парковке снова не было машины. Видимо мама решила держать свое обещание как можно дольше. Либо она сегодня взяла выходной. Смотря вдаль одиноко стоящему автобусу, который, по своему внешнему состоянию, должен был со дня на день встать посереди дороге и больше не сдвинуться никогда, вновь оттягивал время, чтобы кто-то в него сел. Все стояли возле него и садились тогда, когда водит уже на них кричал. Ричард не знал, что хуже, провести в этом автобусе чуть больше времени или потерпеть крик в свой адрес, но медленно начать шагать в его сторону. Как вдруг к нему подъехал синий шевроле с настежь открытыми окнами.
– Привет! Я решил освободить тебя от мучений на сегодня. Садись, я заехал в закусочную, купил нам пару бургеров, съешь по дороге. Мэри я ничего не скажу.
Это был Оуэн Блэр. Его отчим. Ричард его не знал и не хотел узнавать. Он был идеальным для его матери: воспитанный, дружелюбный, не любит конфликты и любит ее капризы. Мейсон, в отличии от него, не всегда мог подобрать правильные слова, был вспыльчивым при ней и всегда с ней ссорился. Парень не мог с уверенностью сказать, что полностью похож на него. Он считал, что все трое находились в выдуманном кругу конфликтов, которые сделали от нехотя делать и он ни в коем разе не хотел занимать чью-либо сторону. Мама выполняла свои основные обязанности, папа мог вернуть его на родину, а Оуэн тайно кормил его вкусной едой. Все было прекрасно.
Отчим ехать тихо, без музыки, и это всегда напрягало его пасынка. За все время, когда он забирал парня со школы, они успели поговорить на все темы, которые позволяла тишина. Музыка была бы спасительным кругом в этой ситуации, но Оуэн не стремился ею наслаждаться.
– Я не сказал твоей маме, но в следующий раз, когда привозишь машину ночью обратно на место, пожалуйста, не забывай про ручник. И дело все не в том, что машина может укатиться в конец улицы, это все увидит Мэри и узнает, что ты берешь машину без спроса.
Он всегда пытался помочь. Он был младше его матери, лет на 8, и считал, что понимает его как никто другой. Он старался не занудствовать, как делали это другие взрослые и не совал свой нос, куда он не был нужен. Оуэн был похож на идеального работника почты, в которого несколько раз в день кидают бумажками и орут за долгую отправку или получения писем. Он бы смотрел на них с улыбкой на лице, мягко рассказывал одно и тоже, и нисколько бы не возмущался. Так он вел себя при очередной истерике его новой супруги, которая успокаивалась, только если разобьет что-то ценное или увлечется чем-то иным. Только сотрудникам почты, за такое терпение, платят деньги, а что получал за такое идеальное поведение его отчим, Ричард не мог понять до сих пор. Он просто видел, как он молча обнимает свою жену и смотрит на нее радостными глазами. Брак – вторая вещь, в который был убежден Ричард. Точнее, что она его не коснется. Он считал, что штамп в паспорте, все-таки, каким-то образом влияет на отношение супругов, и, когда они идут в загс, они берут абонемент на ту или иную проблему на всю жизнь, будь это ребенок, ипотека или жена-истеричка.
В этот раз долго разговаривать не пришлось: Ричард медленно жевал свой бургер, дабы водитель смог заполнить все то время, что они проводят вместе, своим рассказом о рабочем дне. Когда же он захотел уже задать вопрос парню, они вырулили на свою улицу и парень увидел свою взъерошенную мать, которая с кем-то ссорилась по телефону. Она не заметила на своей территории машину, которая парковалась, но увидев, как соседка наблюдает за ней с балкона, поспешила забежать в дом. Оуэн сказал ему подняться в комнату так, чтобы мать его не увидела. В прошлый раз, когда Ричард был против и хотел подслушать, их конфликт увидела Мэри и переключила всю агрессию на них. В этот раз он решил не тратить время на отчима, который ничего не понимает, и проскользнул мимо своей мамы. Он остановился около своей комнаты, открыл дверь, хлопнул ей и присел на корточки, подвигаясь поближе к лестнице.
Мэри выключила телефон, увидев заходящего Оуэна. Ричард видел, что вокруг нее разбросаны вещи и понял, что сегодня она будет занята до конца дня: при всей ее взбалмошности, она была чистюлей.
– Звонил Мейсон? – спросил отчим, заваривая себе кофе, готовясь к долгому разговору.
– Конечно, позвонит он, я сама его набрала! – Мэри начала говорит более спокойным голосом, но он у нее все еще дрожал, – снова присылает свои документы.
Она бросила в стопку письмо, который увидел Ричард вчера. Он тайно заклеил конверт и кинул обратно еще его ночью.
– До подписания остается чуть больше квартала, может в закон успели внести изменения, – Оуэн отличался прекрасным умением взглянуть на проблему с двух сторон. Когда ссорился Ричард с Мэри, он всегда мог понять, что парень сильно перегнул палку, а Мэри яростно на него кричит. Все были виноваты, все друг друга прощали и начинали жить мирно до новой стычки.
– Он все еще бесится, – продолжила Мэри, – хочет сделать мне как можно больнее. Ему не нравится, что у меня есть сын, что у меня есть деньги. Он радовался, когда я оказалась здесь одна. Но с меня хватит! Я не хочу ничего терять.
Его мама переехала на остров, когда они только-только развелись. Около года Ричард жил с отцом. Потом Мэри заявила о своих правах и забрала сына от отца к себе. Она не любила вспоминать тот год, когда она ушла от Мейсона и хотела всем доказать, что сможет сама построить новую жизнь. Через пару месяцев она встретила Оуэна, вышла за него замуж, купила красивый дом и перевезла туда сына. Самостоятельность – третья вещь, к которому стремился Ричард и которым не обладала его мать. Убеждение в правильности своего поступка заставляло Мэри кричать о гордости за свою устоявшуюся жизнь, в то время как Ричарда это заставляло поскорее от нее сбежать.
