Анна Данилова
Призраки знают все. Рукопись, написанная кровью (сборник)
Странное это было чувство. С одной стороны, она хотела есть, вернее, понимала, что ей просто необходимо поесть, чтобы не потерять в этом большом городе последние силы. С другой – от запахов разогретой пищи, распространявшихся вокруг небольшого буфета с расположенными в двух шагах от него столиками, ее тошнило. Она знала, что на вокзале есть опасно, изголодавшимся пассажирам часто скармливают черствую выпечку, несвежие котлеты или заплесневелую курицу. Но можно было купить галеты, печенье, коробку сока. Однако, оглядев разложенные под стеклом ярко освещенной витрины куски жареной курицы и рыбы, ровные ряды котлет, она поняла, что галетами она не насытится: ее организм хочет горячей сытной пищи. Она купила курицу с картошкой, подогретую в микроволновке, стакан морковного сока (она и сама не могла понять, почему ей захотелось именно морковного, который она прежде не пила, разве что подсознательно понимала, что надо хорошенько подкрепиться и витаминный сок – это как раз то, что надо) и теплую булочку. Устроившись за столиком и радуясь тому, что к ней еще никто не подсел, хотя народу на вокзале было много, да и очередь в буфете была достаточно длинной, Рая принялась за еду.
Понятное дело – все оказалось невкусным, не таким, как она ожидала. Дома-то она поджаривала курочку на сливочном масле, здесь же птица была какая-то чересчур мягкая, безвкусная и – подсознательно – опасная. А уж морковный сок, сладковатый и холодный, заморозил желудок и даже вызвал у Раи болевые ощущения.
Поев, она достала из сумочки носовой платок, промокнула губы и подкрасила их скромной розовой помадой. Затем вышла из здания вокзала, остановила первое попавшееся такси, назвала адрес и всю дорогу сидела зажатая, с напряженными плечами, будто каменная.
Так получилось, что она вышла возле нужного ей дома и явилась по адресу в самое неподходящее время – поздним вечером, да еще и под дождем. Предчувствуя, что ничего хорошего в результате встречи с братом Василия не произойдет, Рая задала себе естественный вопрос: и что же она будет делать после того, как ее выдворят из дома (спустят с лестницы)? Где она переночует? У родственников, где же еще! Но родственники – это всего лишь слово. Никто и не помнит, кто кому кем приходится, просто так уж повелось с давних времен, что она время от времени, приезжая в Саратов, наведывается к этим людям, привозит им подарки, а они стелют ей постель в гостиной на диване. Никакой особой душевности со стороны ее родственников она никогда не ощущала, и Рая, понимая, что ей не очень-то и рады, тем не менее продолжала изредка навещать их, быть может, еще и потому, что других родных у нее вообще не было. А так – какая-никакая, а родня, тетя с дядей и «семиюродная» сестрица-альбиноска, которую престарелые родители все никак не могли выдать замуж.
…С бьющимся сердцем Рая вошла в подъезд, освещенный тусклой лампой, поднялась на нужный этаж и позвонила в дверь. Слишком поздно, промелькнула мысль, но еще можно повернуть обратно, вернуться на вокзал и дожидаться поезда в Оренбург. За дверью послышались неторопливые шаги.
– Вася, это ты? – услышала она, и кровь бросилась ей в лицо.
«Вася!» Неужели она все правильно рассчитала и ее Василий живет здесь, у брата?
– Откройте, пожалуйста, – кротко попросила она, чувствуя, что у нее начинают постукивать зубы. – Меня зовут Раиса, я приехала из Оренбурга, к Василию.
После небольшой паузы она услышала звон ключей – дверь отпирали. И когда она медленно отворилась и из квартиры потянуло теплом человеческого жилья и запахами вкусной еды, за массивной цепью – возможно, последней преградой – она увидела Василия. Но через несколько секунд Рая поняла, что ошиблась. Это был, конечно, не Василий, а его брат. Уже позже, когда у нее появилась возможность рассмотреть его, она поняла, что он не так уж и похож на Василия. Он старше, и лицо у него более округлое, с розовыми щеками, как бывает у людей, любящих вкусно поесть. Какое-то неуловимое сходство есть, но не более.
– Вы Денис? – спросила она на всякий случай.
– Да, я Денис. А вы, собственно, кем приходитесь Василию?
– Я его хорошая знакомая, – она не рискнула назваться невестой. А вдруг Василий предупредил брата, что, если приедет невеста, дверь не открывать, не впускать ее? – Мне надо с вами поговорить.
И эту фразу она произнесла не просто так. Подумала – если она скажет, что хочет поговорить с Василием, Денис заявит, что его нет дома – и все, ей придется уйти несолоно хлебавши.
– Вы одна? – Внимательный взгляд охватил ее всю целиком плюс часть пространства лестничной клетки.
– Одна.
– Хорошо, проходите, – Денис Караваев распахнул дверь и впустил Раю. И тотчас, едва она проскользнула в квартиру, он принялся запирать ее на немыслимое количество замков. – Проходите, проходите.
Он пытался выглядеть вежливым, но она чувствовала, что он тоже напряжен, как и она сама. Вероятно, думает-гадает – признаться ей в том, что Василий живет у него, или нет?
– Вас как зовут, извините, не запомнил? – Он слегка приобнял ее и провел в гостиную, заставленную какой-то вычурной мебелью. В центре, на полу, – большой пестрый ковер, на нем стол, покрытый кружевной скатертью. «Как у женщины», – подумала Рая, считавшая, что в холостяцком жилище мужчины не должно быть кружевных скатертей, салфеток и безделушек. И тут же промелькнула мысль, вызвавшая в ней внутренний смех: может, этот Денис – голубой?
– Меня зовут Раиса, я приехала из Оренбурга…
– Садитесь, пожалуйста, к столу. Из Оренбурга, говорите? Прекрасно. И что, прямо с поезда – и ко мне?
– Да, прямо с поезда. Но мне есть где переночевать. Не беспокойтесь.
– Да нет… Я не об этом. Раз уж вы с поезда, давайте пить чай… Думаю, я знаю, кто вы, – он наконец-то посмотрел ей в глаза.
– Чай – это, конечно, хорошо, но мне хотелось бы знать – Василий здесь? В Саратове? У вас? Ведь он исчез так внезапно… Мы хотели пожениться, он подарил мне платье…
Она говорила быстро, словно боялась, что забудет что-то важное, то самое, ради чего и приехала сюда.
– Я знаю, что вы очень близки, что вы – братья, вы откровенны друг с другом, доверяете друг другу – я слышала, как Вася разговаривал с вами часами. Он не ел и не пил, когда вы ему звонили. Вы не можете не знать, почему он бросил меня, не можете. Я вся извелась, я не понимаю, что произошло, почему он сбежал от меня, умоляю, скажите, может, я чего-то не знаю?
Она говорила, а Денис в такт ее словам качал головой, словно заранее знал, что ей ответить, поэтому, когда она закончила свою сумбурную, нестройную, полную повторов и унизительных вопросов речь, он пожал плечами и ответил:
– Но я не знаю, где Василий.
Реакция Раи была странной. Она почувствовала, как покрывается испариной, краснеет, и кровь пульсирует в висках и где-то в темени. Ей стало дурно.
– Как? – прошептала она внезапно сорвавшимся голосом. – Как это – не знаете?!
Она сипела, чувствуя, что в ее горле нет ни одного живого места, все оно – словно сплошная рана.
– Вот так. Честно говоря, для меня это новость, что Василия нет в Оренбурге. Дело в том, что он мне ничего не рассказывал, мы с ним, как вы правильно заметили, до сих пор подолгу разговариваем, общаемся по Интернету, у него и адрес электронный не изменился. Я на самом деле понятия не имею, где он!
Вопросов было много, они комком стояли в ее больном горле, но вместо того, чтобы озвучить их, Рая просто тихо заплакала. От бессилия, от злости на обоих братьев, которые, оказывается, тратя огромное количество времени на бесполезные телефонные разговоры, на самом деле просто трепались, а не откровенничали друг с другом, и получается, что они друг о друге ничего и не знали!
– Я вам не верю, – наконец прошипела она. – Этого не может быть! Он здесь, здесь, он проживает у вас в квартире! И вы отлично знаете, почему он бросил меня. Думаю, Василий со смехом рассказывал вам о том, как он посмеялся надо мной – купил мне это проклятое свадебное платье, а потом, в тот же день, сел в поезд и укатил в неизвестном направлении. Вернее, сюда, в Саратов. К вам! И вы, наверное, еще долго хохотали над его рассказом о брошенной невесте, нисколько не задумываясь о том, каково было мне. Как мне было больно, больно, больно!.. – выкрикнула она, глотая слезы. Отвернулась и закрыла лицо руками.
Потом внезапно Раиса резко повернулась, подошла совсем близко к Денису, отметив про себя его сытый, холеный вид, яблочные щеки, блестящие глаза и длинный домашний халат из плотного толстого бархата шоколадного цвета.
– Если вы не скажете мне, что случилось и почему Василий уехал… И, главное, где я могу его найти, чтобы задать ему этот вопрос, то и я тоже не стану молчать, понятно?!
Денис Караваев смотрел на нее с каким-то тупым, брезгливым выражением лица, словно видел перед собою змею, ползавшую по его телу, и нужно было замереть и просто выждать, пока она не сползет на пол…
– О чем вы, прекрасная барышня? – наконец произнес он, сощурив глаза. – Я не понимаю.
– В тот вечер, когда умер Павел Андреевич, Вася пришел ко мне, но меня дома не было. Я ждала его, но закончились продукты, и я пошла в магазин за покупками, понимаете?
– Нет, не понимаю… – Брови его взлетели вверх. – Какой еще Павел Андреевич?
– Чеботарев!
– Но я незнаком ни с каким Чеботаревым!
– Бросьте! Я сама слышала, как Василий все рассказал вам. Все, в мельчайших подробностях. Не подумайте, я не подслушивала, у меня вообще нет такой привычки, я просто случайно услышала. Но я любила Василия, а потому промолчала и не выдала себя. А теперь я могу сделать так, что и вы окажетесь причастны к этому гнусному, варварскому мародерскому делу.
– Милая барышня, я понимаю, что вы находитесь в крайне возбужденном и нервном состоянии – вас бросил жених, вы никак не можете поверить в это и пытаетесь понять, что же произошло и, главное, как это могло произойти? Но поверьте мне, я действительно, на самом деле ничего не знаю! И никогда не слышал ни о каком… Чемоданове!
– Чеботареве… – Раиса достала платок и шумно высморкалась. Она уже поняла, что в этом доме ей не помогут. Денис, даже если он что-то и знает о местонахождении Василия, будет молчать. И вдруг она вспомнила, что, когда позвонила в дверь, Денис спросил: «Вася, это ты?»
– Послушайте, ведь, когда я позвонила, вы решили, что это Вася! Я сама слышала, своими ушами. Или вы скажете, что я ослышалась, или у меня галлюцинации?
– Нет, милая барышня…
– Да какая я вам барышня! Прекратите меня так называть! Где Василий?
– У меня есть подруга, ее зовут Василиса. Я зову ее Васей. Вот и все объяснение.
– Вы это только сейчас придумали? – Раисе даже захотелось ударить его, настолько его ответ показался ей издевательским. Словно он принимает ее за полную дуру!
Она потом долго еще будет вспоминать этот вечер и все то, что случилось, когда она произнесла эти слова. А произошло невероятное. Позвонили в дверь, и на пороге возникла женщина. Высокая, статная, с длинными распущенными волосами, закутанная в сине-белый, роскошный павловопосадский платок. Она вошла с улыбкой на красивом розовом лице (Рая сразу отметила, что они с Денисом удивительным образом подходят друг другу – оба румяные, холеные и какие-то невероятно приторные) и моментально утратила эту улыбку, едва увидев Раису.
– Денис, а это кто? – спросила она, с удивлением рассматривая Раю с видом человека, внезапно обнаружившего в своем доме беспородную дворнягу.
И тут Раиса, поняв, что ей в этом доме делать нечего и, кроме унижений и издевок, она от Дениса все равно ничего не получит, потому что он никогда не сознается в своем участии в озвученной ею грязной истории, пахнущей криминалом, решила напоследок доказать ему, что она не шутит и готова объявить ему настоящую войну!
Выпрямив спину и словно сделавшись выше, Рая смерила женщину тяжелым, убийственным взглядом и спросила, в свою очередь:
– Так это вы – Василиса?
С одной стороны, Раисе хотелось выяснить, на самом ли деле Денис поджидал подружку с редким именем Василиса (таким образом выяснится, кого он все-таки ждал этим вечером – любовницу или брата, а если брата, то, значит, Василий сейчас в Саратове и, возможно, проживает у Дениса), с другой стороны – у нее появилась уникальная возможность насолить несостоявшемуся деверю.
– Я‑то Василиса, а вы, милочка, кто?
– Вам мое имя знать совершенно необязательно. Достаточно сказать, что я жду ребенка от этого человека, а потому как бы имею права на него. Теперь понятно?
Рая, сказав это, испытала головокружительное ощущение полной нереальности происходящего. И, продолжая находиться в этом странном состоянии, подразумевающем вседозволенность и возможность перемещаться в пространстве разными «волшебными» способами, как в сказках, словом, ничего не боясь, она впилась взглядом в обескураженного, потрясенного Дениса Караваева. Бросив ему на прощание: «Я жду твоего звонка!» – Рая вышла из квартиры, громко хлопнув дверью.
Через час она, стараясь держаться и выглядеть спокойно, сидела в маленькой тесной кухне своих родственников, и ее дальняя сестра-альбинос Оля, одетая в желтый широкий халат, ставила перед ней тарелку с гороховым супом.
* * *
«Бык бросился вперед, и Ромеро кинулся на него. Левая рука Ромеро набросила мулету на морду быка, чтобы ослепить его, левое плечо вдвинулось между рогами, шпага опустилась, и на одно мгновение бык и Ромеро, который возвышался над быком, сжимая в высоко поднятой правой руке эфес шпаги, вошедшей по самую рукоятку между лопатками быка, слились воедино…»
«– Людочка, здравствуй, моя дорогая! Думаю, осталось подождать совсем немного, и мне отдадут тело. Вот вбила я себе в голову, что, пока мы ее не похороним, она так и будет являться мне по ночам… Кажется, я заметно поседела. Но в парикмахерскую пойду после похорон.
Да, я сделала так, как ты сказала. Была в туристическом бюро, и мне пообещали устроить туристическую визу. Сделаю так, как твоя Лена, – куплю самый дешевый тур, просто чтобы долететь до вас. Господи, неужели это вообще возможно! И какое счастье, что у меня есть загранпаспорт. За это тебе спасибо, помнишь, мы с тобой в прошлом году собирались поехать вместе выбирать тебе дом? Да что-то не сложилось… Господи, мне бы дожить до похорон Алисы, все это свалить со своих плеч. Я уже наметила, что надо купить для поминального обеда. Сегодня на ночь выпью горячего молока с медом, чтобы крепко уснуть. Да, чуть не забыла. Вчера, представляешь, забыла запереть дверь на ночь. Рассеянная такая стала. Вышла ведро вынести, дверь прикрыла, а вернувшись, забыла запереть. И так страшно по ночам одной в квартире оставаться, а тут я еще утром обнаружила, что дверь не заперта…»
2010 г.
Логинов поджидал Фролова с утра, с информацией от «коллег-антикваров» – так они называли про себя людей, чьи фамилии с номерами телефонов и даже с адресами были указаны в записной книжке Дениса Караваева. Кроме того, за вчерашний день Игорь успел побывать в фирме, где работал Караваев.
На столе Логинова лежала папка с документами – результаты многочисленных экспертиз по этому делу. В них значилось, что биологические следы на простыне с кровати Караваева, так же, как и следы на зубной щетке и прочих предметах, изъятых с места преступления, принадлежали убитой Алисе Пироговой. Следы на постели Алисы в ее квартире принадлежали ей и покойному Денису Караваеву, из чего следовал вывод, что, несмотря на всю присущую ему чистоплотность, он не брезговал бывать и даже спать в квартире своей молоденькой любовницы. То есть любовники спокойно перемещались из квартиры в квартиру, оставляя следы на чашках, рюмках, дверных ручках…
Признаков взлома на замках в квартире Караваева не обнаружили. Отсутствовали отпечатки на гантели.
Что же касается вопроса о присутствии посторонних лиц в квартире (едва различимые, хотя и свежие следы женской и мужской обуви), то определить, кому они принадлежали, им только еще предстояло. Но вряд ли это возможно сделать.
Отпечатки пальцев на денежных купюрах, а также следы на разбросанных по всему дому мелких предметах антиквариата принадлежали Денису Караваеву.
Изучение твердого диска домашнего компьютера доказало наличие активного интереса со стороны убитого Караваева к фалеристике, однако его общение с массой людей, которым он пытался продать ту или иную вещь, не было с ней связано – он продавал всякий хлам за большие деньги, и, судя по переписке, ему это вполне удавалось.
Кроме того, сохранилась его переписка с братом, Василием Караваевым, из которой следовало, что братья общались много и часто и разговоры их носили самый обычный, не окрашенный какими-либо общими делами и, тем более бизнесом, характер. Разговоры ни о чем. Обычный мужской треп близких людей: обмен впечатлениями от футбольного матча, к примеру, либо обсуждение последних политических событий, иногда же, что особенно позабавило Игоря, обмен кулинарными рецептами. Беседы братьев были задушевными, добрыми, весьма трогательными. Однако из их переписки выходило, что Василий вроде бы жил в Оренбурге, но время от времени проскальзывала и информация, свидетельствующая о том, что он в данный момент находится в Москве. Помимо брата, Караваев, получается, ни с кем не дружил, не переписывался. Только с братом и с так называемыми бизнес-партнерами, то есть с людьми, покупающими и продающими предметы антиквариата.
До прихода Фролова Игорь успел дозвониться Василисе и назначить ей встречу на двенадцать часов, после чего позвонил Антонине Петровне и договорился, что подъедет к ней к двум часам дня.
Леня, в свежей белой рубашке и голубых джинсах, появился на пороге кабинета, опоздав на пять минут. Лицо его сияло.
– Не скажу, чтобы информация была очень интересная, но на определенные мысли она все равно наводит.
И он принялся обстоятельно рассказывать о том, с какими людьми ему пришлось встретиться и, главное, что это были за люди. Среди них нашлось всего два человека, профессионально занимающихся антиквариатом, и оба – хозяева антикварных магазинов Саратова.
– Личности, я тебе скажу, мутные, из них ни слова даже клещами не вытащить. И я уверен, что даже если бы один из них и оказался причастен к убийству Караваева, чтобы заграбастать его ордена и медали, то проделал бы он это чужими руками, а потому найти какой-то след трудно, почти невозможно. Один держит крупный магазин в самом центре города, неподалеку от детского театра, я там бывал в свое время и видел, насколько там богатый и разнообразный ассортимент, да и народ постоянно толпится. А другой тип владеет небольшим отделом старых книг в крупном книжном магазине и потихоньку приторговывает мелкими дешевыми старинными безделицами вроде вазочек, подсвечников, значков, украшений из полудрагоценных камней… Так, ничего интересного, туда я тоже, как ты понимаешь, заглянул. Остальные, с кем я разговаривал либо по телефону, либо в частной, так сказать, беседе, оказались обыкновенными людьми, которые в свое время удачно, как им казалось, продали Караваеву – кто старый персидский ковер, кто серебряный кувшин, кто мелкие старинные монеты, а кто и дедовские медали. Но вернусь к нашим двум антикварам. Как я уже сообщил, они оказались людьми очень неразговорчивыми, закрытыми, но, узнав о смерти Караваева, сразу же заявили, что это убийство не может быть связано с его интересом к значкам и медалям. И, самое главное, они вообще не считали это его увлечение серьезным занятием! Вот так я и узнал, что Караваева считали выскочкой, антикваром-дилетантом. Он никогда не покупал ничего стоящего, ценного, все его покупки, приобретения носили бессистемный, случайный характер. Больше того, они сошлись во мнении, что у него даже не было вкуса! И в то время, когда он общался с Василисой Ивановой, она помогала ему в выборе каких-то ценностей, преимущественно серебряных украшений, фарфора и драгоценных тканей, когда же они разругались, Караваев вообще долгое время ничего не приобретал. Кроме того, он вел образ жизни, совершенно не свойственный людям, увлекающимся антиквариатом, и тем более фалеристам. Ведь люди увлеченные, больные этими вещами, не станут так тратиться на путешествия и дорогие машины. Это не тот образ жизни, понимаешь? Покупка редкого ордена или значка доставляет истинным коллекционерам куда больше наслаждения, удовольствия, удовлетворения, чем все пляжи Малибу.
– Значит, все знают про Малибу, – вздохнул Игорь. – И осуждают Караваева, считают, что он пустой тратой денег на собственные сомнительные удовольствия как бы нарушил саму философию коллекционера.
– Именно!
– А что говорят насчет того, откуда у него деньги?
– Считают его неплохим коммерсантом, который ездит по маленьким провинциальным городкам и втюхивает там доморощенным «антикварам» (как правило, они – разбогатевшие бизнесмены, которым просто деньги некуда девать) сомнительного плана вещи.
– Каково их мнение об отношениях Караваева и Василисы Ивановой?
– Что он дурак, раз бросил ее, зря он так поступил.
– В смысле?
– Так он же подсунул ей какой-то не тот перстень! Вернее, сначала посулил и показал ей одну вещь, а потом продал перстень – ее подруге, кажется. Знаешь, в городе все, кто был знаком с Караваевым, знают эту историю.
– И никто ничего не сказал о главном?
– О чем?
– О его коллекции орденов. Неужели никто не проронил ни слова?
– Нет. Говорю же, к нему никто не относился серьезно.
– Но Гулькин мне сам рассказал, что у Караваева, скорее всего, был орден Ушакова второй степени… К тому же я собственными ушами слышал, как Гулькин говорил о том, насколько сильно наш Караваев был одержим орденами, он мог часами рассказывать о них.
– Либо Гулькин все врет, – пожал плечами Леня, – либо, кроме него, никто и не знал, чем именно занимался Караваев.
– Но, может, они просто промолчали об этом, чтобы им не задали более конкретных вопросов?
– Да, и такое возможно, вполне.
– Знаешь, что мне сказал напоследок Гулькин? Что теперь имя Дениса Караваева пахнет свежей кровью. Потому что то, чем он занимался, пахнет большими деньгами. Еще он сказал, что сам, лично, не видел коллекцию Караваева, но есть люди, которые ее видели. Вероятно, они и были потенциальными покупателями. Может, Караваевым заинтересовались в Москве и прислали сюда киллера? Но уж как-то совсем не тянет это убийство на заказное, вот чувствую я, что здесь замешан какой-то личный мотив! Ну не стал бы убийца, во‑первых, приходить в дом Караваева, зная, что там в это время находится Алиса. Во‑вторых, Караваев не открыл бы ему дверь, поскольку профессиональный убийца – если убийство заказное – вряд ли являлся его приятелем.
– А может, этот киллер был знакомым Алисы? Приехал в Саратов из Москвы, узнал, что у Караваева есть девушка, познакомился с ней, вошел, что называется, в доверие и подговорил ее помочь ему открыть дверь. А когда пришел, убил Караваева, потом убил и Алису…
– Гантелью?! Ты что, Ленечка?! Ну а что у него на работе?
– Можно сказать, ничего. Караваев появлялся там редко, в основном работал дома, но считался весьма талантливым программистом. Все, как один, отзываются о нем как о человеке ответственном, работящем, но – себе на уме, скрытном и, безусловно, высокомерном. Ни с кем не вступал в дружеские отношения, старался не конфликтовать, корпоративы игнорировал, однако всегда принимал финансовое участие в коллективных праздниках, днях рождения. Его внешнее благосостояние бросалось в глаза, поэтому его подозревали в хакерстве. Мало кто знал, что он увлекается антиквариатом. Один человек сказал даже, что он подозревает, будто Денис Караваев был «голубым». Все были потрясены убийством коллеги, но ни у кого нет никаких предположений или версий. Словом, ничего особенного, что могло бы нас заинтересовать.
– Ясно. Ладно, ты все равно молодец, провел большую работу. А теперь, думаю, неплохо было бы навестить брата Караваева, Василия.
– Предлагаешь мне отправиться в Оренбург?
– Поезжай, осмотришь местные достопримечательности, – устало улыбнулся Логинов. – Хотя, Леня, я так тебя понимаю! Сейчас бы взять недельку за свой счет, поехать куда-нибудь на озеро или на Волгу… Ух!.. Ладно, когда закончим это дело, поедем куда-нибудь вместе, если ты, конечно, не возражаешь.
– Достопримечательности, говоришь?
– Ну да, оренбургский караван-сарай, к примеру, или дома-музеи Гагариных или Ростроповичей.
Игорь, представив себе, как Фролов будет мотаться по душному, плавящемуся от жары Оренбургу в поисках брата Караваева, в душе искренне пожалел его. Однако проигнорировать необходимость встречи с Василием Караваевым, состоявшим в близкой дружбе с братом, тоже нельзя. Пусть Фролов заодно сообщит Василию о смерти Дениса. Все лучше, чем телефонный звонок. Хотя в данной ситуации понятие «лучше» и «хуже» – весьма относительное.
Василису он узнал сразу же. Летнее кафе, под белым полотняным тентом за столиком сидит женщина в белом открытом платье, розовый прозрачный шарф облаком окутывает ее полноватые загорелые плечи. На голове у женщины огромная белая широкополая шляпа. Половину лица закрывают темные «кошачьи» очки.
На столике чашка с недопитым кофе, сложенная газета, в пепельнице дымится тонкая сигарета.
Игорь подошел, представился.
– А как вы догадались, что я – это я? – Василиса широко улыбнулась, показав очень красивые и похожие на натуральные зубы.
– Знаете, мне вас подробно описали.
– Неужели? И кто же?
Она кокетничала с ним напропалую, откровенно разглядывала Игоря, приподняв над бровями очки. Смелая, красивая и, судя по всему, сильная, добрая женщина.
– Господин Гулькин, знаете такого?
– Знаю Гулькина! Ужасный зануда, но прекрасный человек. Правда, слегка помешан на своих буфетах… Хотя, конечно, речь-то идет, как вы понимаете, вовсе и не о буфетах, а о его увлечении стариной. Обожаю подобных людей! Они харизматичны, интересны, у них богатый внутренний мир. Правда, такие персонажи, как Михал Михалыч, несколько оторваны от реальности, живут себе в этом пыльном мирке и никого туда не пускают.
Игорь, вспомнив, как Гулькин от души накормил его колбасой, в душе не согласился с Василисой. Больше того, он представил себе, что под «пыльным мирком» Василиса подразумевает личную жизнь Михаила Михайловича, куда она в свое время, вероятно, попыталась забраться, но куда ее категорически отказались впустить.
– Василиса, а Михаил Михайлович о вас отзывался очень хорошо.
– Вот как? – Она приподняла брови и попыталась, как показалось Игорю, расширить до предела усилиями мышц глаза. – И что же он вам обо мне сказал?
– Что вы – удивительная женщина.
– Ха! – Этот возглас прозвучал как-то слишком уж вульгарно. – Удивительная, это точно!
Она провела ладонью по гладко причесанным волосам, собранным на затылке в тугой тяжелый узел, и покачала головой, словно соглашаясь с чем-то, о чем Логинов мог только догадываться. Вероятно, вспомнила что-то из их с Гулькиным прошлого.
– У нас был роман, но он закончился ничем, – запросто призналась она. – Ну и ладно. Не больно-то нужно! Но мужик он все равно мировой. Классный!
– Как вы понимаете, мне надо задать вам несколько вопросов, касающихся Дениса Караваева.
После этих его слов глаза Василисы с тщательно накрашенными густыми ресницами начали быстро наполняться слезами. Капли упали ей на грудь, впитываясь в белую мягкую ткань платья.
– Я вам солгала, – прошептала она, давясь слезами. – У меня вчера вовсе не болел зуб, и никакой нерв я не удаляла. Просто мне было страшно, понимаете?! Я не могла поверить, что мне придется разговаривать с каким-то совершенно чужим человеком о Денисе! Ведь мы же с ним были… Словом, мы собирались пожениться. И так ужасно расстались! Если бы знать заранее, что все так сложится… Уж не знаю, что там произошло и как именно он погиб (мне звонили наши общие знакомые и сказали, что ему кто-то разбил голову и что в его квартире нашли Алису, его соседку, тоже убитую!), но я, как только об этом узнала, принялась корить себя за то, что так поступила с ним. Подумала почему-то, что если бы я тогда не ушла и осталась с ним, то, может, его никто бы и не убил! Все в его жизни сложилось бы иначе, он мог остаться в живых! Не знаю, почему я так думаю.
– Василиса, расскажите мне о Денисе. Каким он был человеком, кто его окружал, чем он увлекался?
– Денис был человеком непростым. О таких говорят – себе на уме. Скрытный, задумчивый, с большими амбициями, нескромными желаниями… Вам уже, наверное, рассказали о том, как он любил тратить деньги? Как ездил в Америку, о которой бредил в молодости… Знаете, может, тогда его и осуждали за эгоизм. Мол, не женат, детей нет, живет себе в свое удовольствие. Но сейчас, когда его уже нет, все эти факты словно бы свидетельствуют о том, что он торопился жить. И стремился перед смертью попробовать, испытать, увидеть все то, о чем мечтал в молодости. Что вы хотите? Простой парень из Оренбурга, из бедной семьи, где воспитывалось двое мальчишек-погодок. Отец их рано умер, детей растила мать, она много и часто болела. Уж не знаю, как и что делает Василий – это его брат, – а Денис получил высшее техническое образование, стал хорошим компьютерщиком, зарабатывал программированием и ремонтом компьютеров. Потом женился на одной женщине, старше его лет на пятнадцать, кажется, и она поселила его здесь, у себя, в Саратове. Все это я знаю со слов самого Дениса. Надо сказать, он очень хорошо отзывался о своей покойной жене…
– Она умерла? И как давно?
– Они прожили вместе совсем недолго. Когда она умерла точно, я вам сказать не могу. Но Денис рассказывал, что она была женщиной очень красивой, умной, у нее был свой бизнес, кажется, ателье или даже несколько ателье. Вы же понимаете, что, когда он мне все это рассказывал, я не особо вникала во все это, так, принимала к сведению, не более того.
– От чего она умерла?
– Тоже не знаю. Заболела и умерла. Причем как-то очень быстро.
– И что было дальше?
– Ничего. Денис с тех пор так и не женился. Мог бы жениться на мне, но я сама все испортила. А потом еще… Понимаете, меня в городе все знают. Я человек упрямый, мне всегда хотелось пробиться туда, наверх, где все богатые и влиятельные, я знакомилась с мужчинами, у меня появлялись какие-то связи, рвались, и снова я с кем-то знакомилась, сводила людей между собой, ходила на какие-то тусовки, вечеринки, выставки, премьеры… Мне казалось, что я очень сильная, умная, нравлюсь мужчинам. А потом оглянулась – а мне уже сорок, семьи нет, детей тоже. А тут – Денис. Мы как-то сразу друг другу понравились. И он показался мне в период начала нашего знакомства и возникновения отношений очень нежным, ласковым, щедрым и, главное, созревшим для женитьбы человеком.
