Анна Джей Фуллер
Брусницева Падь
Глава 1
Пролог
Из низины, прикрытой от людского глаза стройными соснами, тянуло осенним холодком. Под ногами крошилась каменная крошка и пыльными струйками шуршала, стекая вниз по склону. Прозрачный, неподвижный, как стекло, воздух ломался от звука тяжелого прерывистого дыхания, которое вырывалось из горла пожилой женщины. Она нащупывала дорогу среди огромных валунов неуверенными, еще не окрепшими после болезни ногами.
Другая женщина, помоложе, с тревогой смотрела наверх, всем движением своего тела показывая, как хочется ей рвануться назад и помочь матери. Но та смотрела на нее строгими глазами, и дочь еще на один шажок отступала в сторону. Короткий болезненный вскрик потревожил стаю черных ворон, которые с недовольным карканьем поднялись над макушками леса. Пожилая женщина оперлась дрожащей рукой о валун и какое-то время стояла неподвижно, поглядывая на ноющую ступню. Просто острый камень пробился к пятке сквозь тонкую подошву. Сейчас пройдет.
Дочь, не принимая никаких мысленных возражений, уже поднималась наверх, горной козой карабкаясь по каменистому склону. Присев у ноги матери, она внимательно ощупала лодыжку.
– Подвернула? – спросила Тамара.
– Нет, на камень наступила, – поморщилась Марья Петровна.
– Идти сможешь? – помогая матери присесть на плоский камень, наклонилась она к ступне. – Или домой вернемся?
– Надо идти, доченька, – поджала губы пожилая женщина. – Не хуже меня знаешь, что тянуть больше нельзя.
– Может, хоть помочь позволишь? – умоляюще посмотрела на мать Тамара.
– Я бы рада, доченька, – ласково усмехнулась Марья Петровна, – но ты правила знаешь: или своими ногами, или никак.
– Ты же едва ходишь, – сжала она в своей руке прохладную ладошку матери. – Почитай и недели не прошло, как с постели поднялась.
– Я еще козликом скакать буду, – улыбнулась мать, – помяни мое слово. А сейчас помоги подняться. Дальше идти надо. Он ждать не будет.
– Управимся ли до обеда? – встревоженно посмотрела Тамара на медленно ползущее над горизонтом солнце.
– Успеем, – уверенно махнула рукой мать, – главное вниз спуститься, а там по ровному, как по маслу дело пойдет.
На этот раз Тамара не отходила далеко от матери, а зорко следила за каждым ее движением. Даже если и нельзя ей подать матери руки для опоры, то рядом-то ей идти никто не запрещал. Марья Петровна повеселела от близкого присутствия дочери и уже бодрее шагала по камням, внимательно осматривая лежащую перед ней тропку.
То тут, то там вспархивали с веток и галдели на своем вороны и нарядные сойки. Стало быть, ни одни они идут. Все, кто мог найти все силы подняться, вышли в то раннее утро на эту, вполне возможно, последнюю в их жизни лесную прогулку. Что ж, чем больше народу придет, тем больше весу будет у их просьбы. Марья Петровна была рада, что в деревне услышали и не приняли ее слова за обыкновенную старческую блажь. Все еще уважали, значит. Не забыли те времена, когда она была в полной силе. Шутка ли, семерых на свет принесла. Богатырское здоровье нужно иметь для такого подвига. А только все зря получается. Не справились они – не удержали детей дома.
Скалистый склон потерял свою крутизну и побежал дальше пологим, густо поросшим высокими соснами спуском. Распадок словно пытал их на упорство и силу воли, прежде чем пропустить к своей главной жемчужине – глубокому, полному живительных вод озеру Брусницевой Пади. Кое-где промеж смолистых стволов уже виднелись невысокие зеленые кустики, на которых алыми каплями светились спелые ягоды.
– Погодь, – хрипло шепнула мать, словно боясь потревожить обитателей леса, – дай-ка наберу горсточку. Силы дает наша брусничка немалые. Да и в горле пересохло.
– Соберу? – наклоняясь над кустом, вопросительно глянула на нее Тамара.
– Каждый себе, – строго ответила Марья Петровна и ловко присела около брусничных зарослей. – Будешь мне помогать, он меня и слушать не станет. Какой тогда от меня прок?
– Хорошо, мама, извини. Я все поняла, – тихо ответила Тамара и стала бойко обирать с кустиков поспевшую ягоду, тут же отправляя ее в рот. Кисловато-сладкая освежающая мякоть будила в ее памяти далекие воспоминания. Как всей гурьбой бегали они сюда каждое лето, весну и осень собирать грибы и сочные лесные ягоды. Почти сорок лет прошло. А эти леса уже давно забыли звук детского смеха. Вздохнув, она разогнулась и посмотрела на свои пальцы, густо вымазанные в брусничном соке. Ничего, как дойдут до озера, так ополоснет.
Узкий проход между двумя сопками уверенно вел их вперед, обещая скорую передышку на берегу озера. Богатые россыпи каменистых обвалов остались далеко позади, а под ногами густо похрустывала, мягко проваливаясь под ногами подстилка из прошлогодней хвои. Марья Петровна уже и думать забыла о том, что у нее болела ступня. Может само прошло, а может и целебная брусничка позаботилась. Вон как в жилах кровь заструилась. Она аж вспотела вся. Тело, как у молодой девки, разгорячилось. Насмехалась над собой, понятное дело, Марья Петровна. Однако заметно бодрее и ровнее стал ее шаг. Тамара, поглядывая на мать, одобрительно кивала. Теперь она была уверена, что той по плечу будет осилить оставшиеся несколько километров пути.
– Скоро уже озеро? – обтирая платком вспотевший лоб, не выдержала Тамара.
– А сама, что и не помнишь уже? – неодобрительно хмыкнула мать.
– Так, когда я последний раз тут была? – буркнула себе под нос, недовольная критикой Тамара.
– То-то и оно, – печально вздыхая, качнула головой Марья Петровна. – Спасибо, хоть успела до своего сорокапятилетия приехать. В последний вагон, можно сказать, заскочила.
– Так я ведь не знала ничего, мам, – покаянно склонила свою голову женщина. – Ты же не рассказывала ничего, не объясняла.
– Не положено нам ничего объяснять, – снова вздохнула Марья Петровна, – иначе получится, что мы вроде как вмешиваемся в ход вещей.
– Может иногда лучше вмешаться, чем позволить последней корове сдохнуть? – сердито фыркнула Тамара.
– Ладно, не нужно старый спор затевать, – устало сказала Марья Петровна, – главное, что приехала ты и осталась.
– Не могла же я бросить больную мать, – тихо сказала Тамара.
– Другие ведь бросили, доченька, – дрогнул голос у пожилой женщины, – и те, кого бросили, с больничной койки так больше и не поднялись.
– Ладно, мамуль, – умоляюще посмотрела на нее Тамара, – не трави душу, хорошо. И так уже себя изругала последними словами, что раньше не приехала. Дура была, понимаешь.
– Хорошо, Тома, – ласково улыбнулась мать, – кто старое помянет, тому глаз вон.
Лента распадка распахнулась широким устьем, вливаясь одним из многих притоков в котловину раскинувшейся перед восхищенными глазами долины. Сосновый бор сменился на березовые и осиновые колки, вдалеке за которыми мерцало зеркало воды. Только не так все помнила Марья Петровна. Она тревожно осмотрелась вокруг и пожевала губами.
– Вроде как ушло от берегов озеро, – шепнула она дочери.
– Это плохо? – также шепотом спросила она.
– Худо дело, дочка, – выдохнула мать свой затаенный страх, – как бы не опоздали мы.
– Может, остальных подождем? – оглядываясь назад, робко спросила Тамара.
– Неча их ждать, – хмуро мотнула головой Марья Петровна, – сами, чай, не маленькие, дорогу знают. До воды пойдем. В горле сухо, испить бы хоть пару глоточков.
Казалось, что шли они целую вечность, а озеро все также равнодушно сверкало на солнце где-то далеко впереди. Остались позади последние купы деревьев и длинная извилистая линия ивняка, а под ногами все также приминалась изумрудная зелень осоки, без намека на близкую воду.
– Слушай, а, ведь мы по дну озера идем, – оглянулась Марья Петровна на прерывистую линию плакучих ив. – Там как раз берег и был, где сейчас ивушки скучают.
– Метра на два упал уровень, получается? – на глазок предположила Тамара.
– Поболе, думаю, – сокрушенно покачала головой Марья Петровна.
– Земля под ногами пружинит будто, – задумчиво потопталась на одном месте Тамара.
– Надо бы до берега возвращаться, дочка, – с сомнением осматривая лежащую перед ними луговину, неожиданно сказала мать.
– Почему это? – удивилась Тамара. – Ты же пить хотела.
– Не дойти нам до воды, – помотала головой пожилая женщина, – сначала вязко будет, а потом топко. Играет озеро с нами. Вернее, не озеро, а миражники. А озера, дочка, больше нет.
– А кто это миражники? – удивленно спросила дочь.
– Низинные духи, заманухи, – усмехнулась Марья Петровна, – Обычно скотину в болото заводят, но бывает и человека могут на эту удочку подцепить. Хитрые паскудники.
– А как же нам повидать Хранителя Пади? – расстроенно спросила Тамара.
– Видишь вдали землю? – протянула вперед руку Марья Петровна. – Это остров посреди озера. Там он обитает.
– Нам туда не добраться, мам, – стараясь не раздражаться, сказала Тамара, и терпеливо, как ребенку, объяснила. – По болоту ни ты, ни я ходить не умеем. А даже если бы и по воде, так лодок тут поблизости тоже не наблюдается.
– Я знаю, – спокойно ответила Марья Петровна. – Мы на берегу подождем. Он сам придет на порог, когда все соберутся. Поэтому-то и лодок нет, чтобы в дом никто без приглашения не ломился.
– Вот оно что, – чувствуя, как отпускает ее напряжение, улыбнулась Тамара. – Ну, тогда пойдем и подождем его у порога.
С трудом передвигая ноги, Марья Петровна брела назад к старым ивам, шелестящим узкой серебристой листвой на легком сентябрьском ветерке. Ломило поясницу, заставляя женщину клониться все дальше вперед, чтобы облегчить боль. Эх, зря не захватила она с собой клюку. Думала, мешать будет. Как назад пойдут, нужно будет палку подходящую подыскать. Ничего. Главное до берега добрести, а там в тенёчке присядет, передохнет.
Под ивами уже мелькали пестрые платки и яркие юбки. Каждая из них достала из своего сундука самый красивый свой наряд, чтобы не осрамиться на встрече с Хранителем Пади. Редкие из оставшихся в живых мужчин, тоже красовались в тщательно выглаженных цветастых рубашках и темных, заправленных в сапоги штанах.
Марья Петровна приветливо помахала всем прибывшим рукой и, забыв, про боль в спине, заспешила к ним навстречу. Как славно снова встретиться с друзьями детских лет. Многие ведь не поленились, из райцентра приехали. Когда бы еще свиделись, если бы не общая беда.
– И ты, Нина, здесь, – обнимая подружку, улыбнулась Марья Петровна, – а как же давление твое?
– Ничего, – прошамкала старушка, едва двигая мускулами парализованного лица, – после инсульта, сказали двигаться надо. Мы с сыном пораньше вышли. Добралась, как видишь. Ноги-то мои ходить еще не разучились.
– Боец! Характер сталь, у тебя, – добродушно усмехнулась Марья Петровна, – такую, как ты не сломать!
– Спасать Брусницы надо, не время на печи лежать, – похлопала ее по руке старушка.
– Даша, Полина, – кивала соседкам помоложе Марья Петровна, – живы ли, здоровы все в ваших семьях?
– Все хорошо, Маша, – улыбались седовласые женщины, – обещали внуков следующим летом привезти.
– Да, каждый год обещают, – ворчливо отозвалась она, – да исполнять не спешат.
– Так ведь в делах все. Дело молодое, сама понимаешь, – развела руками Даша.
– Понимаю, голубушка, как не понять, – печально кивнула Марья Петровна и опустилась на песчаный бугорок, намереваясь отдохнуть. Все, кому надо, сами подойдут и поздороваются, а ее силы кончились. Порывшись в кармане кофты, она выудила несколько оставшихся ягодок брусники и отправила их в рот. Люди стекались со всех сторон, собираясь в большую толпу, как это бывало раньше на деревенских сходках. Как только дойдут до берега все, кто пришел, придет и он, хозяин и покровитель здешних мест.
Хранитель явился, как обычно, незаметным ничьему, даже самому внимательному глазу. Вот, вроде бы, только что галдела возбужденная толпа и стихло все. В благоговейном молчании смотрели люди на бесплотную, едва заметную тень, мерцавшую на берегу. Исхудал хозяин, одни только очертания остались. Уходит, стало быть, вслед за целебными водами и горячими источниками.
Сделав над собой усилие, он проявился четче, бесстрастно озирая собравшихся перед ним людей прозрачными бездонными глазами. Тамара пригляделась повнимательнее и вздрогнула. У сущности, так похожей своими формами на человека, не было привычных человеческих зрачков.
– Все ли из вас дошли сами? – прозвучал привычный вопрос.
– Все, батюшка, – твердо ответила Марья Петровна, поднимаясь на ноги.
– Хорошо. Приму за правду ваш ответ и вес голоса каждого будет засчитан, – прожурчал он мелодичным голосом, не утруждаясь даже слегка приоткрыть своего рта. – С какой просьбой вы пришли?
– Сам ты знаешь, батюшка, как плохо идут наши дела, – вздохнула Марья Петровна. – Ушли далеко под землю горячие ключи. Скоро и от озера не останется ни единого следа. Светоч, дарующий силу, погаснет. Он уже едва коптит на дне твоего колодца, задыхаясь от козней нечисти. В деревне почти не осталось ни одного долгожителя, все старики болеют и лишаются дара творить.
– Все это давно известно, – кивнул хранитель, соглашаясь со сказанным, – но я не в силах этого остановить. В Брусницах почти не осталось тех, кто дарует свет. Без лучистых душ мне не по силам отогнать демонов от светоча.
– Мы должны вернуть их, – молитвенно сложив руки, заглянула в бездонные глаза Марья Петровна.
– Я не знаю как, – покачала головой бледная тень.
– Позови их! Мы знаем, ты можешь, – вложив в слова весь жар своего старого сердца, попросила его она. – А как задержать… Пусть это уже будет моя забота.
– Хорошо, – кивнул хранитель, – веса пришедших душ достаточно, чтобы я поверил в ваши силы. Вы принесли то, что мне понадобится?
– Да, – ответила Марья Петровна и махнула рукой односельчанам, молчаливо стоявшим за ее спиной.
Один за другим потянулись к хранителю люди, складывая в протянутую ладонь крошечные предметы: кусочек кирпича, шерстяную нитку, сухарик, зерно ячменя, сухой ломтик яблока, ягодку брусники, осколок глиняного кувшина. Ладонь становилась все шире, чтобы уместить все, что продолжали складывать туда люди. Когда последний человек сделал свой вклад и отошел в сторону, выступила вперед Марья Петровна и присыпала все щепоткой песчаной земли.
– Это все, – кивнула она призрачной фигуре.
– Хорошо, – кивнул хранитель, – а теперь отойди.
Быстро, с немыслимой для человеческих глаз скоростью, завертелись в воздухе полупрозрачные руки. Его ладони перетирали содержимое, словно невидимая кофемолка. Затем раковина сомкнутых ладоней раскрылась. В них, как на стеклянной тарелочке лежала горка пепла
Голова хранителя склонилась ниже, шепча что-то на своем языке. Затем последовал легкий вздох, который, словно дуновение ветерка поднял крошечные частички в воздух и, кружась, понес вверх, чтобы развеять их над вершинами могучих сосен.
Глава 2
На ветке сидел красногрудый снегирь и пристально смотрел в окно. Таня подошла к стеклу и постучала по нему длинным ухоженным ногтем. Наверное, голодный, – пришла в голову единственно правильная мысль. Снегирь отвернулся и перелетел на соседнюю ветку. Надо бы насыпать семян каких-нибудь на подоконник или может кормушку повесить? В голове копошилась, сменяя друг друга, тысячи сереньких мыслей. Вроде бы и думалось о чем-то, а голова все равно пустая, как барабан. Все было неинтересно: работа, курсы испанского, предстоящая вечеринка у Дашки и свидание с Кириллом.
Еще летом она искрилась энергией и планами на будущее. Что сейчас не так? Ноябрь? Слякоть? Осенняя депрессия?
Обхватив голову руками, девушка сидела за рабочим столом, даже забыв включить кнопку пуска ноутбука. Черный экран с упреком смотрел куда-то в стену, терпеливо ожидая, когда она наконец-то придет в себя.
– Танюша, – заглянула в дверь кудрявая голова, – шеф ждет отчет. Ты подготовила?
– А? Что? – встрепенулась Таня, с трудом возвращаясь в действительность.
– Ты чего спишь, подруга? – нахмурились тонкие брови.
– Нет, голова болит, – соврала она, – приболела немного.
– Может тогда отгул? – предложила главный бухгалтер. – Хотя, наш вряд ли будет в восторге. У тебя отчет, надеюсь, готов?
– Нет, – уныло помотала головой Таня.
– Ты хоть ноут включи для виду, – кивнула она на простаивающую без дела технику. – И ко мне забегай на чашку чая. Я тебе обезболивающее выдам.
– А у тебя есть? – с надеждой спросила Таня, как будто у нее и в самом деле болела голова.
– У меня все есть, – гордо вскинула голову Карина. – Я предусмотрительная.
– Супер, – выдавила улыбку Таня. – Заранее спасибо тебе. Я зайду через минут десять.
Тыкая пальцев в непослушную кнопку, девушка ругала себя последними словами. Она уже час на работе, но так и не удосужилась включить свой ноут. Карина, конечно, хорошая девчонка, но на грех и кочерга стреляет. А что, если наябедничает?
Таня машинально перевела взгляд на окно и вздрогнула. На ветке снова сидел знакомый снегирь и сверлил ее взглядом. Хотя, что это за чертовщину она себе выдумывает? Вот он уже снова улетел. Какие-то галлюцинации на ровном месте. Надо бы пораньше ложиться спать.
Сегодня у тебя вряд ли получится, – пискнул внутри ироничный голосок. Да, это точно. Сегодня же среда. Вечером у нее свидание с Кириллом. Странно, что она не чувствует приятного предвкушения, что снова увидит его. Милый стокилограммовый добряк, который очень любит носить ее на руках. Так, стоп размышлениям о мужчинах, переключаем голову на рабочий лад. Не хватало еще, чтобы выкинули с работы за профнепригодность.
Во рту внезапно набежала слюна и до безумия захотелось чашечку чая с ложечной брусничного варенья. Густого, как желе. Такого, как делает ее бабушка. Что там Карина говорила про чай? И где взять варенья? В супермаркете продают замороженную бруснику… Интересно, получится сварить из нее что-нибудь путевое. Может брусничный пирог?
Мозг отказывался принимать любые другие варианты, кроме особого ароматного брусничного желе, которое иногда передавала в город со знакомыми ее любимая бабуля. Но последнюю баночку она доела еще в сентябре, а сейчас ноябрь.
Скулы продолжало сводить от необычно сильного желания почувствовать во рту знакомый кисловато-сладкий вкус. Да что это с ней? Неужели беременна? Фу, ерунда какая. Она же знает, что это невозможно. Ее диагноз давно подтвержден – бесплодие.
Таня бросила короткий взгляд на экран. Все та же неизменная чернота. Она же нажимала на эту проклятую кнопку. Палец ринулся было повторить манипуляцию, но завис над клавиатурой. Краем глаза она наконец-то заметила, что штекер зарядки лежит в нескольких сантиметрах от своего родного гнезда. Черт!! Она совсем забыла, что забирала ноутбук на совещание вчера вечером и забыла подключить его к зарядке. Удивительная дура! И это еще очень мягко сказано. Ее точно уволят!
О боже, как же хочется эту проклятую бруснику… Заметано, в обед намечается поход в супермаркет. Наверняка найдется что-нибудь подходящее на полочке с вареньем.
В этот день пронесло. Ее не уволили. Повеселевшая Таня шагала домой, помахивая пакетиком с баночкой варенья и батоном свежего хлеба. Ужинают они с Кириллом в ресторане, так что заморачиваться не придется. Но, перед тем как вывалиться из дома, она вволю напьется чаю и уймет свой брусничный зуд.
Электрический чайник выбросил облако пара и, щелкнув, отключился. Таня задумчиво стояла у стола, намазывая густой слой желе на ломтик батона. Не дождавшись, пока заварится пакетик с чаем, она сунула сладкий бутерброд в рот и с предвкушением откусила. Целая гамма эмоций пробежала по ее лицу: удивление, разочарование и злость.
«Тьфу! Что за гадость?» —прошептала она, выплевывая кусочки батона в мусорное ведро. Это совсем не то, что ей нужно. Неужели никто, кроме ее бабушки не умеет готовить вкусный джем?
У всей этой эпопеи был единственный положительный результат. Ей больше не хотелось ни брусничного, ни любого другого варенья!
К вечеру основательно подморозило. Первые крошечные снежинки тихо кружились в свете фонарей. Он держал ее за руку и бережно вел к дверям ресторана, держась в стороне от подмерзших луж. Красиво – говорили ее глаза, озирая снежное великолепие, холодно – отвечало ее сердце. Девушка с любопытством смотрела на своего спутника, как будто видела его в первый раз. Мощная, накаченная фигура, приятные черты лица, теплый взгляд карих глаз. Ей всегда было хорошо рядом с ним. Почему же сейчас пусто на душе?
Столик у широкого панорамного окна, как она любит. Официант, не задерживаясь, принес бокалы с вином, тарелочки с легкой закуской и салатом. Кирилл взял ее вялую ладошку в свою руку и нежно заглянул в глаза. Она постаралась ласково улыбнуться, но улыбка получилась какая-то кривоватая.
– Ты сегодня такая грустная, – сказал он. – Что-нибудь случилось?
– Нет, хотя я в последнее время сама не своя, – вздохнула Таня, откидывая за спину русую косу. – Сегодня боялась, что с работы уволят. Никак не могла сконцентрироваться.
– Наверное, ты просто устала? – предположил Кирилл. – И потом осень еще. Депрессивное такое времечко.
– Наверное, – вяло согласилась девушка, ковыряясь в салате.
– Может нам махнуть всей компашкой на отдых? – загорелись его глаза. – В Таиланд или на Бали? В Египет тоже можно.
– Да, интересно, – также вяло кивнула она.
Поездки на отдых действительно всегда очень нравились ей, но сегодня его предложение упало тяжелым камнем в лужу с мутной водой и благополучно там утонуло.
– Не похоже, чтобы тебе это было действительно интересно, – пробормотал он, с беспокойством оглядывая ее бледное лицо. – Может, ты заболела?
– Нет, все в порядке, – заставила она себя улыбнуться. – Не переживай, Кирюш. Просто расстроена из-за работы. Начальник беспокойный.
– Смени работу? – весело предложил он.
– Скажешь тоже, а если другую не найду? – скорчила она рожицу.
– А может, тебе вообще лучше не работать? – задумчиво заглянул он в ее лучистые светло-карие глаза.
– А за квартиру как я буду платить? – с притворным возмущением стукнула она его по руке кончиками пальцев.
– Ко мне переезжай и нет проблемы! – беспечно предложил Кирилл. – Я нас обоих смогу прокормить. Причем легко!
– Ты хочешь, чтобы мы жили вместе? – слегка оторопела она от неожиданности. – Типа, замуж меня зовешь?
– Ну, почему сразу замуж, – немного удивился он, – поживем просто вместе. Все наши друзья давно съехались, чем мы хуже?
– Ну да, – слегка кивнула она и слабо улыбнулась.
– Ну как ты смотришь на это? – добродушно улыбаясь, спросил он. – Согласна? Мы уже два года встречаемся, пора бы уже стать поближе друг к другу.
– Не знаю, Кирилл, – отхлебнув глоток вина, сказала она. – Я же всегда хотела быть самостоятельной. Работаю всего три года. Рано думать о том, чтобы бросить работу и засесть дома. Что я буду там делать?
– Ну как что? Книжки читать, ухаживать за любимым медведем, – шутливо потянулся он над столиком, словно пытаясь захватить ее в кольцо своих лап. – А там может и медвежонка сообразим.
– Извини, Кирюш, – помотала она головой, – я вот так сразу не могу. Неожиданно просто все.
– Не хочешь, да? – расстроенно вздохнул он.
– Я этого не сказала, – положила она свою ладонь поверх его. – Просто в последнее время чертовщина какая-то творится. Все это сбивает меня с толку. А потом моя старшая сестра Катя приезжает ко мне в феврале. Поживем пока вместе.
– Понятно, – суховато ответил Кирилл и отпил глоток из своего бокала.
– Обиделся? – виновато заглянула она в его глаза.
– Нет, Танюш, – тепло улыбнулся он, – ты же знаешь, что я не могу на тебя обижаться. Нет, значит, нет. Но, надеюсь, в гости ты сегодня ко мне заглянешь?
– Соскучился? – улыбнулась она.
– Ты даже не представляешь как… – спрятал он в своей ладони ее тонкие пальчики.
Ее глаза тонули в его поглощающем все ее существо долгом взгляде и внезапно все стало по-прежнему. Мягкий свет фонарей снова дарил чувство детского восхищения ее сердцу. Оливки больше не казались кусочками картона, а вызывали аппетит в предвкушении предстоящего ужина. Биение пульса в его крепкой ладони будило ритмичную пульсацию и волнение по всему ее телу. Ее щеки слегка порозовели, и она в смущении отняла свою ладонь.
– Покушаем? – кивнула она на приближающегося официанта. – Сегодня нас не заставили долго ждать.
– Давай, – широко улыбнулся он, обнажая ряд белоснежных зубов.
Взволнованное сердце понемногу стихло, а жар от его прикосновения еще какое-то время таился внутри. Какой же он все-таки красавчик, – с нежностью думала она, наблюдая, как он начинает резать свою отбивную.
Волшебство вечера захватило ее, не оставив места сомнениям и тревоге. Они еще о чем-то говорили, танцевали, прижавшись друг к другу. Потом долго ехали в такси, где она от усталости задремала. А он не хотел будить, и лишь покрепче прижал к себе, ласково целуя в висок.
Такси остановилось и на второй этаж, где была его квартира, она, как обычно, поехала на его руках, притворно сопротивляясь и хихикая. Потом показала пальчиком на покрывало снега, успевшего укрыть все и вся вокруг.
– Давай в снежки поиграем? – предложила Таня.
Кирилл, счастливый тем, что она наконец-то ожила, не смел противиться ее желаниям.
– Не боишься? – спуская ее на утоптанную дорожку, навис он над ней массивной фигурой. – У меня снежки, как футбольные мячи. Я маленькие лепить не умею.
– Да? – с сомнением осмотрела она его руки. – Тогда снеговика, может?
– Правильный выбор, детка, – шутливо кивнул он и внезапно повалился на заснеженный газон, увлекая ее за собой. – А может, ну его к черту, этого снеговика?
Снег кружился и падал на две фигуры, сплетенные в одну. Он возвышался над ней, прикрывая от холодных льдинок своим мощным торсом, и пытливо касался нежных губ.
А над ними, на ветке сидел никем не замеченный нахохлившийся красногрудый снегирь.
