Анна Кувайкова
Танец для демона. Эпизод I
В «Издательстве Центрполиграф» выходят книги Анны Кувайковой
Цикл романов
НАСЛЕДИЕ РОЗЫ
МАГИЯ БЕЗМОЛВИЯ
ТАНЕЦ ДЛЯ ДЕМОНА
Серия «Наши там» выпускается с 2010 года
Оформление художника Сергея Атрошенко
Глава 1
Ариатар
Кап… Кап… Кап…
Дождевая вода стекала по мокрым волосам, летя вниз, с громким звуком разбиваясь о каменный пол на тысячу мелких брызг, набатом отдаваясь в ушах… Пропитав насквозь одежду и крылья, распространяя вокруг запах мокрого оперения, она уже давно перестала литься ручьями, лишь крупные капли всё ещё продолжали срываться. Медленно, монотонно, не прекращаясь… Кап… Кап… Кап…
Молния, озарив на мгновение мрачный тёмный город яркой вспышкой, разрезала чёрный, затянутый тучами небосвод. Ночную тишину разорвал раскатистый громовой рык, гулким эхом прокатившийся над безмолвными улицами мрачного Мельхиора, улицами, на одной из которых в заброшенном доме сегодня ночью оборвалась одна невинная жизнь…
Ещё один громовой раскат вторил глубокому рыку хищника внутри моей души, но недовольный зверь вскоре замолк, сворачиваясь в клубок, убаюканный на время горечью и болью потери. Потери маленькой, глупой, наивной, но невероятно упрямой и смелой вампирки…
Мои когти вонзились в пол, медленно извлекая витую стружку из податливого как никогда раньше камня.
Громкий скрежет нарушил вакуум тишины, образованный сплошной стеной дождя за окном.
В Мельхиоре бушевала гроза.
Как и в моей душе…
Саминэ.
Как ты посмела уйти?
Полная горечи и боли усмешка прошлась по губам, заставляя ниже склонить голову, позволяя каплям воды стекать с новой силой.
Кап… Кап… Кап…
Она не посмела. Я сам отпустил.
Сам, своим собственным необдуманным поступком оттолкнул её, задел чувства хрупкой девушки, использовав её в своих целях ради минутного удовлетворения своего эго. Ради секундного замешательства в абсолютно равнодушных, давно уже чуждых мне глазах я использовал ту, что мне доверяла, тем самым вынудив её покинуть безопасные стены Академии…
Я сам толкнул её в приторно-сладкие объятия смерти.
Откинув голову назад, не обращая внимания, что затылком ударился о стену, резко, до боли в пробитых когтями ладонях сжал кулаки, не замечая, как вниз, смешиваясь с дождевой водой, стекает собственная ярко-алая кровь. В голове вертелось одно-единственное слово.
Зачем?
Зачем я повёлся на поводу у собственных желаний, дикому на тот момент, но смешному до боли сейчас порыву отомстить тёмной эльфийке? Зачем я поддался инстинктам? Чтобы на миг удовлетворить собственное задетое самолюбие? Зачем я поцеловал эту ранимую девушку? Чтобы показать той, которую когда-то любил, что теперь не испытываю к ней ничего?
Зачем?
Эльсами ведь всё поняла, с первой секунды. Она видела, понимала, что происходит, догадывалась, что может последовать за этим, и, несмотря ни на что… подыграла мне.
Её губы оказались удивительно мягкими и нежными, их вкус напомнил мне топлёное молоко с капелькой мёда и корицей… Уютный, домашний, в чём-то неуловимо-родной, как и она сама. Её хрупкие пальцы запутались в моих волосах, притягивая ближе к себе, заставляя углублять полный нежности поцелуй, мои руки сами, против воли, обвили её невероятно тонкую талию, прижимая к себе настолько, насколько это было возможно… На долгий миг я забыл, для чего вообще поцеловал ту, которую меньше всего на свете хотел бы обидеть. Я не хотел останавливаться, и, как казалось, не хотела и она.
Разгневанный, удаляющийся по коридору стук хрустальных каблучков остался нами не замеченным. И только сейчас я осознал, что в те мгновения, когда Саминэ, прервав поцелуй, нежно улыбаясь, взяла меня за руку и потянула за собой в сторону нашей комнаты, об эльфийке я не думал совсем. Я не испытывал на тот момент ничего: ни ярости, ни страсти, ни злости, ни жажды мести. Осталось лишь желание, чтобы поцелуй со вкусом топлёного молока и мёда повторился вновь.
О Лиеране я забыл. Бесповоротно и окончательно. Пожалуй, даже навсегда. Просто стёр её из памяти, как неприятный, навязчивый сон. Наверное, именно тогда и пришло понимание, что тёмная эльфийка, по сути, никогда не была моей настоящей Равной. И, быть может, тогда и стоило задуматься о той, кто, казалось, меньше всего подходил на эту роль, но…
Едва мы вошли в комнату, как сильный удар в подбородок едва не отбросил меня назад. И всё же, несмотря на это, Саминэ… Она не пробовала что-то написать, не швырялась магией, не злилась. Она просто смотрела холодно-равнодушным взглядом золотисто-карих глаз, цвет которых едва уловимо подрагивал, словно пытаясь спонтанно, выдавая эмоции, смениться кроваво-алым отблеском. Впервые за время нашего общения моя воспитанница была невероятно зла на меня. Но тогда я этого ещё не почувствовал, или просто не захотел.
В её глазах читался немой вопрос: «Зачем?»
Тряхнул головой, отгоняя болезненные воспоминания. Но они возвращались вновь…
Шаг назад, сложенные руки на груди, и привычная усмешка. Собственные слова сейчас рваным пульсом бились в висках: «Я демон, Элъсами. Неужели ты думала, что я мог поступить иначе?»
Хлёсткая пощёчина обожгла, заставив меня отшатнуться. А она… она просто ушла. Резко развернувшись и сильно хлопнув дверью, отчего с каминной полки упал её блокнот, а серебряное перо со звоном прокатилось по полу. Не потребовав ни объяснений, ни оправданий, ни извинений. Не захватив даже тёплый плащ, оставшийся на кресле в гостиной. Да что уж… она даже не вспомнила о своих парных саях!
Закусив до крови губу, я бессильно разжал руки, позволяя крупным каплям стекать на мокрый пол. Как я мог отпустить её одну, в город, без оружия? Как я вообще посмел её отпустить?
И… как не замечал её возле себя раньше? Ту, что всегда была рядом, оставаясь в тени? Ту, что пила мою кровь, чтобы выжить, но с гораздо большей охотой отдавала свою для моего скорейшего восстановления? Ту, что всегда заботилась обо мне даже тогда, когда проявлялись самые мерзкие стороны моего характера?
Тогда я не придал этому значения, пребывая в раздражённом состоянии весь остаток вечера, до тех пор, пока над городом некромантов не раздались первые, еще далёкие раскаты грома. Смутное ощущение беспокойства тронуло мою душу, а когда засверкали молнии, поймал себя на мысли о том, что всерьёз волнуюсь о ней. Дождь хлынул стеной, с силой стуча по стеклам, и паника практически захлестнула меня с головой.
И я уже было бросился на поиски, но…
Доставая из шкафа куртку и надевая её, наткнулся на смятый пергамент, лежащий в одном из карманов. Нахмурившись, хотел было выкинуть, но, внезапно передумав, аккуратно разгладил смятый лист, чтобы прочесть на нем одну-единственную строчку, написанную аккуратным изящным почерком на всеобщем языке:
«Ты обещал, что больше никогда не причинишь мне вреда».
Только увидев руны, написанные в первый день её жизни в Академии некромантии, я похолодел, полностью осознавая, что натворил.
Столько раз… столько раз я обещал, я говорил, я клялся, что уберегу её. Что не позволю ей пострадать, буду её защищать, сам её не обижу и не позволю это сделать никому другому. И раз за разом я так или иначе не сдерживал своё обещание.
Студентки Академии, Алые драконы, маги Астрама, я сам… Сколько же раз ты страдала по моей вине, котёнок?
И ты всё прощала, даже не задумываясь. Вот так просто прощала, не принимая во внимание свои чувства, заботясь только обо мне, о чём так красноречиво поведала твоя кровь. Как же я был глуп, что не видел этого раньше!
Всего одна строчка, написанная в далёком, как казалось, прошлом, перечеркнула разом всё. Я многое понял тогда, но… было уже поздно.
Запустил руки в волосы, сжимая их на затылке, с силой оттягивая назад, словно пытаясь болью отогнать видения не столь далёкого, как хотелось бы, прошлого.
Но что была эта боль по сравнению с той, что я испытал, найдя тебя?
Я пытался отогнать слишком ясные, яркие, невыносимо болезненные воспоминания, но…
Заливаемый льющимися с неба потоками город, пустынные, тёмные, жуткие и мрачные улицы. Вспышки молний, глухой гром… И пума, мечущаяся по главной площади в тщетной попытке отыскать тот единственно верный запах хрупкого тела. Животная ярость, накрывающая с головой, – проклятье Хранителей, которое не давало оставаться демону в обличье хищника дольше какого-то жалкого получаса… И вспыхнувшая с запредельной силой воля, которая помогла, сумела, несмотря ни на что, всё же победить древнюю магию.
Я должен был тебя найти. Инстинкты, вопившие об опасности, предчувствие беды, далёкий ментальный зов о помощи дракона-некроманта… всё отошло на задний план.
Я должен был тебя найти. И я нашёл.
Но было слишком поздно, Саминэ…
Простишь ли ты когда-нибудь меня за это?
За то, что не успел, не предвидел, не уберёг, не защитил. Я не сдержал данного тебе слова. Прости, котёнок…
Воспоминания, слишком яркие, слишком сильные, слишком болезненные, непереносимые, – все они пронеслись перед глазами, медленно, неотвратимо затягивая в пучину, погружая в переживания… заставляя страдать, как никогда раньше.
Я не был готов потерять тебя.
Тонкая, едва уловимая нить твоего аромата, доносившаяся до звериного обоняния из ниоткуда и отовсюду одновременно. Амулет, что всегда висел на твоей шее в ложбинке между хрупких ключиц, не работал, заблокированный сильной, чужеродной магией. Но не твоей. Это вселяло некую надежду, особенно тогда, когда чувствительный кошачий нюх уловил едва различимые нотки запаха твоих волос. И он вёл зверя и жившего внутри его демона, ставшего тогда единым организмом, по пустынным улицам мрачного как никогда города, чтобы в конце концов остановить его поиски, прервать его путь возле заброшенного здания, что находилось неподалёку от центра города, практически непозволительно близко от главной площади.
Но то, что я увидел, ворвавшись внутрь, снося, даже не замечая этого, часть полуразрушенных, обветшалых и сгнивших стен…
Подвал, большой каменный жёлоб, чьи монолитные тёмно-серые стены были разукрашены лишь потёками ещё совсем свежей, недавно пролитой крови. Длинные, потемневшие следы алой жидкости, которая раньше текла в твоих венах. Пустое пространство, правильный квадрат пола с расчерченной на полу странной, неизвестной мне пентаграммой с вязью непонятных, ещё тёплых рун, вычерченных твоей кровью, насильно взятой из глубокой раны на твоём обнажённом животе. Два больших, слишком толстых железных штыря, вбитых в тонкие запястья, приковавшие маленькую фигуру намертво к сырому грязному полу. Запёкшаяся вокруг ран кровь и разметавшиеся по полу густые пряди пушистых волос цвета червонного золота с алым цветом на концах…
Спокойное лицо, прикрытые веки с длинными ресницами так, словно их обладательница просто спала. Алебастровая кожа, отдающая в синеву, слишком бледная для живого существа… и чёрная рукоять кинжала, пронзившего сердце, образовавшего вокруг аккуратной раны тонкий ободок ещё не засохшей и не спёкшейся крови.
Не было ни следов борьбы, ни отметин от серебряных ногтей, ни отголосков магии… Ничего.
Неужели ты даже не сопротивлялась?
Рухнув на колени, не в силах бороться с внезапной болью в сердце, я, всё ещё не веря, приложил пальцы к твоей шее. Тщетно. Дыхание отсутствовало, пульс не прощупывался, а кожа обжигала холодом.
Моя подопечная была мертва.
Саминэ, этого маленького пугливого, но упрямого котёнка попросту больше не существовало. Я сам убил её…
Не своими руками, нет. Своими неосторожными словами, опрометчивыми поступками, необдуманными действиями.
Договор с Сеш’ъяром, заключённый три месяца назад, перестал действовать отныне. Вот только волновало ли это меня тогда или сейчас?
Нет.
Мне было не важно, что скажет золотой дракон, Кейн, моя семья, Рагдэн или же Рик. Важнее было то, что я сам осознавал всю степень своей вины. Я сам, практически собственными руками, убил ту, что доверяла мне, как никому другому.
Рывком поднявшись с пола, не глядя на кровать и распростёртое на ней хрупкое тело, я шагнул в сторону лаборатории, неслышно распахивая дверь. В полумраке помещения первым, что бросилось в глаза, было дальнее от стола кресло с высокой спинкой.
Сколько раз она дремала в нём, свернувшись клубком, ожидая, пока Рик закончит свой очередной эксперимент? Сколько раз она дожидалась там посреди ночи, грея магией травяной настой, пока я закончу свою работу? И сколько же раз она засыпала у меня на коленях, доверчиво прижимаясь к моей груди, пока я сидел в нём, машинально, уже не замечая этого заботливого жеста, согревая её вечно босые ноги?..
Несколько почти неслышных шагов заглушил гром за окном. Сам не зная зачем, я оказался на кухне, в её маленьком личном царстве, которое даже сейчас, несмотря на отсутствие света и тепла в очаге, не казалось пустынным и зловещим. В холодильном шкафу всё ещё хранились её заготовки для блюд, а на обеденном столе виднелись подсвеченные вспышками молний, глубокие, многочисленные следы от её серебряных ноготков.
Никогда не забуду, как она вонзила их все в свой живот в первый же день. Я хотел, чтобы она могла защититься, а не причинить себе вред.
Я ошибался.
Волкодлак меня задери, как же я всегда ошибался на твой счёт, Саминэ!
Устало прислонившись к дверному косяку, с силой сжал пальцами виски, пытаясь очистить сознание. Напрасно. Сегодня, как никогда, ты прочно заняла все мои мысли. Та ты, что в моих мыслях, была ещё жива. Та, что со стеснительной улыбкой молчаливо просила о помощи: спрятать только что приготовленные пирожные от безнадёжного сладкоежки Рика, которые ты хотела оставить для мелкого дракончика.
Даже тогда, когда тебе самой было невыносимо плохо, ты всегда заботилась о нём, забывая о себе, но никогда о нём. О нас. И даже обо мне. Как бы сильно я тебя ни обижал…
Порывистым движением подойдя к столу, я медленно провёл пальцами по глубоким выемкам, оставшимся от неосторожных движений изящных рук. Такие же следы до сих пор оставались на черепице крыши Академии, где я в первый раз проявил столь непозволительную неосторожность и подпустил практически незнакомую девушку настолько близко к себе, насколько это было возможно. Жалел ли я об этом когда-нибудь? Нет.
Никогда.
Отогнав призрачные видения прошлого, в котором я слишком ясно видел тебя и даже слышал твой смех, хотя не слышал его наяву ни разу, лишь голос во сне-воспоминании, похожий на журчание горного ручейка, я вернулся в комнату, невольно сдержав шаг на пороге двери, ведущей из спальни в лабораторию.
Тихого сопения, так поначалу раздражавшего слух, а потом ставшего столь привычным, что без него я не мог заснуть, так и не услышал. Большое глубокое кресло в углу пустовало, а девушка, лежащая на кровати, действительно была мертва…
Неслышно подойдя, я опустился на колени, взял в руки безвольно повисшую кисть, поглаживая края сквозной раны, чувствуя, как под пальцами скатывается спёкшаяся кровь. Её тонкие пальцы, так уверенно державшие когда-то в руках парные саи, забытые на столе, были холодны как лёд, тускло блестя в полумраке серебряными ногтями.
Ледяная, безжизненная, некогда нежная и даже родная.
Я пропустил тот момент, когда обладательница этих рук стала частью моей жизни, да и, пожалуй, самого меня, когда эти руки бережно, ещё не до конца владея собой, но всё же распутывали мои волосы после вылазки в поисках призрачного города светлых эльфов.
Никому и никогда я бы не позволил этого.
Опершись локтем на край постели, невесомо погладил гладкую, желтоватую сейчас кожу на лбу мёртвой девушки. Проследил изящный излом тонких бровей, провёл по милому носику, коснулся чуть полноватых губ.
Лицо юной вампирки оставалось бесстрастным, холодным, безмятежным.
Горечь заливала душу при мысли, что она больше никогда не вернётся. И что теперь, рядом с могилой Самины Та’Лих, на девятом полигоне, уже завтра появится ещё одна, погребя под слоем свежей земли всё то, что я не ценил.
Саминэ.
Маленький, вечно испуганный котёнок, упрямый, немного своенравный, но какой-то невообразимо домашний, дарящий покой и уют лишь одним своим присутствием. Как я не замечал этого раньше?
Жрица Латимиры, вампир, ходячая катастрофа, боявшаяся всего девочка без воспоминаний, наследница пропавшего рода…
Нет.
Склонившись, на мгновение прижался губами к ледяному лбу, не сдержав порыва, и, отстранившись, последний раз провёл пальцами по лицу своей воспитанницы.
Для меня она всегда останется маленькой немой девочкой, которую я когда-то нашёл на залитой кровью площади Мельхиора…
Бережно положив безвольные кисти рук на неподвижную грудь, в которой зияла тёмная глубокая рана в том месте, где когда-то билось сердце, я опустился на пол, положив собственные руки на согнутые колени. Рядом лежал кинжал из чёрного металла, вынутый мной из её тела после возвращения.
Почему я принёс её сюда?
Не знаю. Мне казалось это правильным. Место вампирки всегда было и оставалось здесь, в Академии некромантии, в этой комнате, в этой спальне. Рядом с нами… Рядом со мной.
Она давно и прочно вошла в мою жизнь, став частью её.
А лишаться части своей жизни, как оказалось, невыносимо больно…
Я склонил голову, позволяя дождевым каплям вновь начать свой бег.
Пускай так. Пускай хотя бы на время. До тех пор, пока не наступит рассвет, пока не вернётся из подвальной лаборатории Рик, пока по всей комнате не разольётся отчётливый, невыносимый, приторно-сладкий аромат смерти… Она должна быть здесь. Я её не отпущу.
Не сейчас.
Кап… Кап… Кап…
Вода, стекающая с волос, застучала по каменному полу. За окном тусклые зарницы расчертили небосвод, порыв ветра бросил в стекло пригоршню дождя, и капли вновь мерно застучали по подоконнику. Очередной раскат грома показался неимоверно слабым на фоне того, что творилось ранее…
Тук-тук…
Я резко вскинул голову, услышав смутно знакомый, едва различимый чувствительным слухом звук. Напряжённо вгляделся в восковую маску лица, но тут же зло усмехнулся, тряхнув головой. Невозможно.
Просто показалось. Пробитое насквозь сердце не сможет забиться вновь. Кто лучше некроманта может об этом знать?
Тук… тук…
Вскочил, уже отчётливо распознав звук, похожий на слабое, но отчётливое биение сердца. Наклонившись, приложил руку к бледной щеке девушки, но изменений не увидел. Напряжённо прислушался, но дыхания, даже слабого, едва уловимого, не ощутил. Прощупал артерию на шее, но пульса не было.
Нет. Неужели показалось? Неужели невыносимое желание видеть её живой и невредимой выдаёт такие болезненные шутки, играя с воображением?
Тук… тук… тук…
Едва не рыкнув, приложил ладонь к ране на груди девушки и с невероятным удивлением почувствовал слабый, едва ощутимый толчок сердца, потом ещё один. А затем медленно, неохотно, словно через силу, мёртвое сердце забилось вновь в слабом, рваном, но все же ощутимом ритме.
Быстро, едва ли не судорожно проверил и обнаружил слабый пульс, а после, через невыносимо долгое мгновение, её кожа чуть потеплела. Не настолько, чтобы можно было назвать её живой, но более и не походила на ледяные, суховатые покровы свежего трупа. Желтизна пропала, а спустя томительные минуты ожидания появилось дыхание и длинные пушистые ресницы на прикрытых веках затрепетали…
В тот же миг, когда хрупкое тело выгнулось, ногтями разрезая тонкое покрывало, бледные веки чуть дрогнули и наконец распахнулись, открывая залитые болью и кровью некогда золотисто-карие глаза.
И тогда, не выдержав, я сжал её в своих объятиях. Резко, сильно, практически до хруста костей…
Она жива!!!
– Эльсами, – хрипло выдохнул, путаясь руками в её волосах, судорожно вдыхая её едва уловимый запах и не получая ответа, но прижимая к себе ещё крепче.
Я боялся… упырь меня побери, я действительно боялся, что в один момент всё это окажется лишь призрачным видением, плодом моего больного воображения, которое так жаждало увидеть мою воспитанницу среди живых, что подкинуло слишком яркую картинку. Я боялся того, что всё это вдруг окажется сном, галлюцинацией – чем угодно, но не желанной правдой, где Саминэ действительно была жива и невредима…
Но нет – неожиданно рванувшись вперёд, девушка набросилась на меня, сбив с ног, на миг сверкнув алыми глазами. Хрупкие пальцы сильно, до боли сжав плечи, вонзили в них серебряные ногти. От удара о пол на миг перехватило дыхание. Но всё это было лишь мелочью, когда в мое горло, практически разрывая его, впились острые клыки вампирки. И, видят боги, я как никогда был рад этому!
Пускай так, пускай снова боль и кровь, пускай она ничего не понимает, но это всё доказывает одно – она действительно жива!
Голод для вампира был нормальной реакцией после полученных ран и потери крови. После смерти он мог превратить его в дикого хищника, который не слышит доводы разума, ничего не осознаёт и не понимает, где находится, так же как и не может остановиться. Он превращается в зверя, которого мучит жажда крови, и пока он не утолит эту безумную жажду, взывать к его разуму бесполезно.
Но, даже понимая это и осознавая, что на сей раз сама остановиться не сможет, как и предугадывая возможные последствия, останавливать Эльсами я не стал. И не хотел, лишь сильнее прижал сидящую на мне вампир ку, впившуюся коготками в мои плечи, удерживая их, и быстрыми глотками пившую кровь, не замечая никого и ничего вокруг.
Закрыв глаза, я откинул голову, предоставляя ожившей девушке полную свободу действий, чувствуя, как с каждой минутой медленно уходят собственные силы, не собираясь даже на мгновение противиться этому, лишь обвил её талию хвостом, понимая, что теперь не отпущу от себя ни на шаг.
Ни на миг не выпущу из поля зрения, не позволю кому-либо приблизиться к ней, не отдам эту упрямую девчонку никому и никогда!
Не теперь.
Слишком сильной оказалась боль от её потери, привычный мир едва не обрушился в один миг, когда я понял, что этого вечно испуганного котёнка больше нет в живых. Как оказалось, несносная девчонка слишком прочно вошла в мою жизнь, стала её частью, терять которую невероятно больно, практически невыносимо. И мне несказанно повезло, что она, как и её мать, нетинный, чистокровный вампир, а в том проклятом кинжале не было серебра и амарилла. Я не знал, в чём на самом деле заключалась причина столь острой реакции на её смерть и воскрешение, но в одном был уверен как никогда.
Я не хотел потерять Эльсами ещё раз.
Просто не хотел.
И если мне придётся запереть её в комнате, чтобы подобное не повторилось ещё раз, то я сделаю это не раздумывая!
Правда, мне всё же пришлось пересмотреть своё мнение, когда девушка, неожиданно выпустив меня из рук, начала заваливаться на бок. Перехватив её до того, как она ударилась бы головой, я осторожно уложил Саминэ на пол, быстро протягивая руку к её шее, чувствуя мерзкий, липкий страх, шевельнувшийся в собственной груди. Почувствовав под пальцами уже вполне чёткий и размеренный пульс, с трудом, но всё же заставил уняться колотившееся о грудную клетку сердце.
Эльсами просто спала.
Откинув прядь волос со щеки, лёгкий румянец на которой был заметен даже в темноте комнаты, пробежался пальцами по её груди, отмечая глубокое и спокойное дыхание. Коснувшись окровавленного разреза на платье, оставшегося от удара кинжалом, на миг замер, прикрыв глаза, чувствуя, как облегчение накатывает волнами, смывая груз усталости, тяжести и боли, хотя отголоски их до сих пор ворочались где-то внутри. Но сейчас для этого не было места – Эльсами оказалась жива.
А что касается остального… Что ж, у меня ещё будет время для размышлений.
Ещё одна проверка показала, что и от других ран на моей подопечной не осталось и следа, и лишь только кровь на её теле и моих руках, как и разрезы на её платье, вместе с кинжалом, валяющимся на полу, напоминали о том, что в действительности случилось этой ночью.
Осторожно взяв Эльсами на руки, я встал и, пошатнувшись от внезапно накатившей слабости, быстро положил её на кровать. И только потом, укрыв свою воспитанницу тёплым пледом, что лежал на её кресле, позволил себе опереться на край стола, переводя дыхание и чувствуя противную уязвимость. Как и в первый раз, ослабленный вампирёнок выпил слишком много моей крови, хотя до фатальных последствий всё же не дошло. И, что странно, чувствовал я себя хоть и ненамного, но всё-таки лучше, и, чтобы дойти до лаборатории, чужая помощь мне не потребовалась. Заготовленный Риком ранее отвар нашёлся быстро, но я успел лишь перелить его в кружку, как на периферии сознания неярко запульсировал маячок, возвещающий о приближении чужака, а затем раздался стук во входную дверь, заставивший меня нахмуриться. Гостей я ждал меньше всего.
В мгновение ока оказавшись в спальне и убедившись, что повторившийся звук не разбудил Эльсами, я поставил кружку на стол и отправился было открывать, остановившись, однако, на полпути. Оглянувшись, навесил защиту на кровать, где спала моя подопечная, и, убедившись, что плетение выстроилось так, как нужно, напитавшись необходимой силой, только тогда покинул спальню.
До рассвета оставалось не менее двух часов, а значит, для возвращения Рика было ещё слишком рано.
Машинально заготовив обездвиживающее заклинание, я рывком распахнул дверь и… удивлённо вскинул брови, глядя на абсолютно незнакомого хмурого паренька, стоявшего на пороге. Молодого мага, не достигшего тридцати лет, с короткими русыми волосами, я видел впервые: скорее всего, он был студентом первого-второго курса, а вот с другим телом, которое практически висело на нём, я был очень даже знаком.
– Кейн? – против воли удивился я, гася заклинание и рассматривая полукровку, который был босиком, одет в одни штаны, и, что более странно, половина его тела была в бурых потёках, похожих на засохшую кровь. И при этом он едва стоял на ногах, низко опустив голову так, что чёрные волосы скрывали лицо. Вопросов враз стало больше, но вслух я задал только один: – Что с ним?
– Понятия не имею! – огрызнулся паренёк, стряхивая некроманта со своего плеча прямо мне на руки. – Ты же Ариатар? И здесь живёт некая Эльсами?
– Допустим, – невольно прищурился я, внутренне настораживаясь, когда он произнёс имя вампирки, и закинул руку чёрного дракона себе на шею, поддерживая его, чтобы он не рухнул прямо на пороге.
– Тогда забирайте этого психа себе, я не собираюсь с ним больше жить! – отчеканил маг, устало опираясь руками о колени и тяжело дыша. – Я задолбался его тащить до вашей комнаты!
– Что произошло? – нахмурившись, задал я вполне естественный вопрос, понимая, что за некромант стоит передо мной, – этот нахальный мальчишка явно был соседом Кейна.
Сам же полукровка молчал, продолжая висеть практически мёртвым грузом, явно находясь где-то на грани яви и потери сознания. Оставалось загадкой, как этот невысокий и щуплый мальчишка вообще умудрился протащить вверх три этажа полусознательного дракона, который обладал далеко не хилым телосложением.
– А я знаю? – вскинулся маг, хмуро смотря на меня. – Я спать лёг, а этот полоумный ворочался несколько часов, будто ему иголок в матрац напихали. Затем вдруг вскочил и как ненормальный начал раздирать горло прямо ногтями! Я, конечно, не берусь утверждать, но там сквозь кожу словно светилось что-то, а глаза вообще золотом полыхали! А потом он просто рухнул посреди комнаты, и всё, так и валялся до недавнего времени в глубоком обмороке. Я уж думал, помрёт, но нет, недавно очухался и всё время порывался куда-то идти, хотя сил у него явно на это не хватало. С трудом добившись, куда ему вдруг приспичило, я притащил его сюда… Короче, забирай это туловище, и чтобы я его в нашей комнате больше не видел! Не хватало мне ещё с больным психом…
– Разбуди Сеш’ъяра. – Оборвав мальчишку до того, как он пустился в дальнейшие гневные размышления, я мельком взглянул на бледного дракона и поудобнее перехватил его руку.
Похоже, ситуация была намного серьёзнее, чем я подумал вначале, – я чувствовал, что смерть Саминэ и нынешнее состояние полукровки не были простым совпадением. В повадках огромных ящериц и их магии я разбирался меньше всего, а значит, без помощи единственного в мире дракона-некроманта мне было не обойтись.
– Кого? – непонимающе округлил глаза некромант. – Чего ты приказы отдаёшь? Я тебе что…
– Разбуди директора Реес’хата, – повторил я просьбу, больше похожую на привычный приказ, и добавил холодным, не терпящим возражения тоном, прежде чем захлопнуть дверь перед носом мага: – Скажи, что это срочно.
Я не сомневался, что сосед Кейна сделает это. А если нет… что ж, у самого полукровки как-то неожиданно станет намного больше свободного жилого пространства в его комнате. Думаю, он возражать особо не будет.
Кстати, о нашем болезненном шизофренике.
С трудом дотащив полумёртвого по неизвестной причине чёрного дракона до спальни, я проверил взглядом защиту на кровати, где по-прежнему крепко спала моя подопечная, сгрузил так и не открывшего глаза полукровку на постель Рика и прислонился к письменному столу, переводя дыхание. Вспомнив об отваре, на скорую руку подогрел его магией и, пригубив терпкого напитка, хмуро посмотрел на два тела, лежащих в разных концах спальни, оба погружённых в одинаково глубокий сон и испачканных похожими бурыми пятнами засохшей крови. Быстрая магическая проверка показала, что если с Эльсами было всё в порядке, то состояние некроманта оставляло желать лучшего.
Аура покорёжена, резерв истощён, организм ослаблен, а на шее действительно не было живого места. Кожа содрана вместе с кусками плоти, порваны несколько мелких сосудов, и лишь артерии остались чудом не задеты. Но что более всего удивительно, так это то, что восстановление уже шло ударными темпами и с такой скоростью, которая была неподвластна даже чистокровным драконам!
Задумчиво прихлёбывая отвар, чувствуя, как уже собственные силы начинают восстанавливаться, я ещё раз осмотрел двух нелюдей, лежащих здесь, и, задержав взгляд на Эльсами, невольно нахмурился.
Между ними внезапно обнаружилась связь.
Слишком тонкая, практически полупрозрачная нить, соединяющая ауры вампира и чёрного дракона, она то дрожала, натягиваясь фактически на грани разрыва, то становилась полупрозрачной, грозясь исчезнуть совсем, то неожиданно стала крепнуть, наливаясь силой и цветом буквально на глазах. И в тот момент, когда она окрепла окончательно, оставаясь при этом всё же слабой и, пожалуй, неуверенной, Кейн наконец-то зашевелился и открыл глаза.
– С добрым утром, – негромко хмыкнул я и, допив отвар, поставил кружку обратно на стол, коснувшись пальцем сапфира в амулете, висевшем на груди, отправляя ментальный зов.
Думаю, эльфёнку хватит спать сегодня – ему наверняка будет интересно узнать о том, что произошло. К тому же он тоже имеет право знать, что случилось с Саминэ этой ночью.
