bannerbannerbanner
Катастрофа для байкера

Анна Мичи
Катастрофа для байкера

Полная версия

– Санька! Ты офигела, да? Какого хрена ты меня одного оставила?

Я повернулся, не сдерживая раздражения. Её длинный хмырь торчал совсем рядом, унылая рожа вытянулась, овечьи глаза возмущённо сверкали. Пиво ударило мне в голову, и я приподнялся, чтобы сообщить парню, где тут выход. Но девчоночка пискнула что-то и вскочила, пролезая мимо меня. Скинутая с плеч куртка небрежно полетела мне на руки.

– Извини, знакомого встретила, – начала оправдываться моя собеседница.

Хмырь посмотрел было на меня недовольно, но, оценив мою фигуру, похоже, передумал связываться. Ещё бы, если рост у нас был примерно одинаковый, в обхвате плеч я был раза в два его шире.

– Я, блин, тебя обыскался по всему клубу, как дурак! – вместо этого решил, похоже, напуститься на девчонку. – Ты вообще-то у меня живёшь, не забывай как бы.

Так. А вот это новость. Так они живут вместе или только друзья?

– Эй, парень, – окликнул я его.

Дрыщ слегка вжал голову в плечи, но обернулся.

– Ты на девчонку-то не срывайся.

Он неразборчиво буркнул что-то, по-хозяйски приобнял её и попытался увести. Она пошла – но я усмехнулся, увидев, как она тут же сбрасывает его руку. Похоже, дрыща тоже держат на расстоянии. Нервно переговариваясь, размахивая руками, они пошли прочь.

Я проводил их взглядом. На фоне долговязого дрыща девчушка смотрелась совсем миниатюрной. Злой маленький чёртик.

Санька… Александра, стало быть.

Всё ясно с ними, держит парня во френдзоне, а у того от спермотоксикоза уже яйца лопнуть готовы. Бедняга. Ладно, буду великодушен и не стану подкатывать к ней больше. Девчонок полно, и куда беспроблемнее, чем эта. Вон, кстати, грудастая блондиночка явно строит глазки.

Я подхватил куртку и встал.

Санька

Вано, кажется, всерьёз взбесился, что я ушла так надолго. Странный, куда бы я подевалась, оставив у него и куртку, и телефон, и всё остальное? Подумаешь, слегка задержалась. Подождал бы, не маленький.

Но нет, мало того что искать отправился, так теперь шёл рядом и обиженным тоном выговаривал:

– Ты приехала со мной, так и будь весь вечер со мной, чего ты с хреном моржовым каким-то за столик уселась?

Хрен моржовый. Я вспомнила лицо того парня, Марка, представила его в вышеуказанном образе и еле подавила смех. По-моему, он даже в виде этого самого моржового сохранил бы холёную вальяжность загорелой рожи.

Когда я сегодня заметила его на Горе, даже подумала, что он забрёл на тусу случайно. Или он из тех парней, которые садятся на мотоцикл для того, чтобы цеплять девушек. Высокий, крепкий, загорелый – это в апреле-то! От улыбки бабы вообще, наверное, в штабеля укладываются.

Я даже засмотрелась поначалу. Стоит такой мачо на фоне неба, курит, смотрит на город. Тоже достала сигаретку. Глазела на него, уговаривая себя, что просто получаю эстетическое удовольствие.

Потом он вдруг докурил, выбросил бычок и направился прямиком ко мне. Я испугалась, что он заметил мои взгляды, хотела по-быстрому отшить, но тут, слово за слово, выяснилось, что он и есть парень на «дукати».

Я, конечно, обалдела. По-моему, нужно запрещать мужикам, которые выглядят, как мужские модели, гонять на мотоциклах. Это же просто приём ниже пояса, ни одна девушка не устоит.

Ну, разве что у неё есть хорошая прививка от мужчин, как у меня.

Не знаю, почему я согласилась с ним посидеть. Наверное, интересно было узнать, откуда он такой взялся. Марк Реутов.

Он вызывал во мне противоречивые ощущения. Мне нравилось на него смотреть, я вообще загляделась на его руку, когда он брал со стола свой стакан с пивом. Крупная, с резко очерченными костяшками, выступающими венами. Тоже загорелая, как лицо. И голос его мне тоже понравился: мягкий, с проскальзывающими порой рычащими нотками.

И одновременно с этим он меня дико раздражал. Во-первых, потому, что он, похоже, привык пользоваться своей мужской привлекательностью, явно считал, что уложит в постель любую. Во-вторых, что ни фраза, то с подковыркой. В-третьих… меня раздражала собственная реакция на него. То, что я терялась от его взгляда, как овца, бекала и мекала, не зная, что отвечать на подколки. Что обрадовалась, снова увидев его там, на танцплощадке. Что по телу невольно прошёл жар, когда он обнял меня.

Я помотала головой, возвращаясь в настоящее. Забыли про этого Реутова, обычный бабник, каких тысячи. Надо с Ванькой разобраться.

– Почему я с тобой должна быть, мы что, сиамские близнецы, что ли? – возразила я вслух. – Я же тебе развлекаться не мешаю, почему я не могу потанцевать и поболтать со знакомым?

Ванька остановился и обиженно засопел.

Блин, я знала эту его привычку. Пытается показать, что недоволен и одновременно не хочет ссориться. Нет чтобы послать или по-мужски заявить, мол, будь рядом, и разговор окончен. Нет, Ванька по жизни пытается уладить дело бабьими способами: уговорами, рассуждениями, наматыванием десятков метров лапши на уши.

– Ну ты как бы моя девушка для всех, – так и есть, начал переливать из пустого в порожнее. – Что я, один должен быть, когда моя девушка с кем-то другим сидит?

Я скрестила руки на груди и посмотрела на него сверху вниз (технически снизу вверх, но со всем высокомерием её королевского величества). Не сработало, Вано только распалился:

– Что он от тебя хотел? Подкатывал?

– Вань, ты чего? – я взяла его под руку. – Просто перекинулись парой слов же.

– Да? А чего он тогда к тебе лапы тянул? Почему ты со мной в обнимочку не разговариваешь?

– Ты совсем?

Нет, конечно, может, я и расслабилась. Вспомнила папу, настроение скакнуло. Но Марк, по-моему, только утешить меня хотел. Не заметила у него задних мыслей. Тогда, на танцплощадке – да, а за столиком нет, нормально себя вёл, обычно.

– Я совсем? Может, ты вообще к нему жить пойдёшь?

Это же надо как у него подгорело!

Пока я смотрела на Вано в молчаливом изумлении, меня овеял лёгкий ветерок с запахами бензина, кожи и мужского одеколона, и приятный голос с ухмыляющимися нотками произнёс прямо над ухом:

– Я не против.

Я обернулась. Так и есть, стоит себе совсем рядышком, с довольной рожей, улыбается. А за руку уже уцепилась какая-то крашеная блонда. Наши с блондой взгляды перекрестились, как хорошо отточенные лезвия. Она отвернулась первая и дёрнула кавалера за руку:

– Может, пойдём?

Марк не успел ничего ответить. Я тоже подхватила Ваньку за локоть:

– Давай домой уже, хватит ссориться на ровном месте.

Блонда утащила Марка, я Ваньку. Он ещё мямлил что-то, но, по-моему, успокоился, завидев, что потенциальный соперник уже не один.

А вот моя личная реакция на это оставляла желать лучшего. Чёртов бабник. А ведь я уже было поверила, что он нормальный. Но нет, как все, что одна девушка, что другая. У него их на каждый день, наверное, девушки-неделька.

Ну и пусть шпилится с ними хоть со всеми вместе разом.

* * *

Кое-как, с рывками и резкими торможениями, на чинной скорости, мы добрались до Ванькиного дома. Стоило сойти с мотика, как меня охватило уныние. Ваня ушёл ставить мот в гараж, а я присела на скамейку, обычно оккупированную бабульками, и достала сигаретку.

Вспомнилась наглая ухмылка Марка, с которой он сегодня выхватил сигарету из моих пальцев. Это ужасно меня выбесило тогда. Но он, похоже, того и хотел.

А это «я не против», брошенное напоследок? Явно сказал только для того, чтобы Ваньку позлить. Вот возьму и заявлюсь к нему, когда мать Вани выпрет меня из их дома, посмеёмся.

Я достала прямоугольничек визитки, повертела в руках. Увы, домашнего адреса на ней не было.

Зато я вспомнила записанный на обороте другой такой же визитки адрес нашего «Блэк Моторс». Интересно, зачем он ему? И почему я не сказала, что там работаю? Что салон принадлежал отцу, сказала, а про работу нет.

Вот будет фишка, если он хочет что-то у нас купить, и завтра мы снова встретимся.

Хотя лучше не надо.

В последнее время «Блэк» медленно, но уверенно шёл ко дну. Всё меньше покупателей, всё чаще мы, продавцы, разводим руками на вопрос, есть ли та или иная деталь. Кузьмич вообще ничего не делает, только орёт на всех или спит в подсобке. У него там, видите ли, кабинет.

Я слышала, хозяин хочет взять нового управляющего, но время шло, никто не приходил, Кузьмич расслаблялся всё сильнее. Да и другие продавцы всё больше ленились или откровенно спроваживали посетителей. Одна я, как дура, сбивалась с ног.

В этот салон папка вложил всю свою жизнь. У него глаза блестели, когда он рассказывал, где почём какие запчасти удалось достать. Он один из первых в городе начал продавать судзуковские супермото. Я помнила, как «Блэк Моторс» блестел и переливался, как папка приходил утром раньше всех (а я увязывалась за ним) и драил, драил стеклянные и металлические поверхности, чтобы салон издалека привлекал взгляд.

А теперь – теперь уборщица приходит раз в неделю, запчасти для новых моделей уже пару лет как не закупаются, зато мы каким-то волшебным образом должны удовлетворить каждого клиента. Хорошо хоть только морально пока.

Ванька вернулся, и я встала. Затушила сигарету в консервной банке рядом с крыльцом. Прямо с удовольствием смяла о дно, как будто вместе с этим сминались и грустные мысли.

На часах было уже за полночь, и я думала, все Ванькины уже спят, но на шум в прихожей выглянула его мать, Елена Петровна. Брезгливо поджала губы, завидев меня. Я вежливо поздоровалась, но она пропустила это мимо ушей.

– Мам, я спать, мне завтра к первой паре, – Вано прошмыгнул мимо неё. Он, по-моему, обладал встроенным радаром на скандалы. Всегда знал, когда мать хочет натянуть ему уши и что нужно сделать, чтобы её обезвредить.

Так и сейчас, она лишь сурово кивнула в ответ на его слова. Зато мне настолько не повезло.

– Саша, – начала Елена Петровна, когда я попыталась протиснуться мимо. Осторожно, но крепко взяла за рукав. – Я всё, конечно, понимаю. У тебя обстоятельства, и всё тому подобное. Я готова идти тебе навстречу. Но вообще-то я хотела бы, чтобы ты понимала – ты не в гостях здесь.

 

От её вкрадчивого мягкого тона я невольно вжала голову в плечи, напоминая себе Ваньку. Что я натворила? Оставила прокладки в ванной, и на них напоролся её муж? Это вряд ли, они спрятаны в глубине моей сумки, ждут дня «икс». И волосами сток не забивала, слежу за этим.

– Мы тебя приютили, кормим, поим, ты пользуешься нашей ванной, спишь в нашей кровати. Всё, что я хочу за это – лишь немного помощи в домашних делах. Неужели это так трудно?

– Нетрудно, – ответила я, пока ещё не понимая, к чему она клонит.

Вообще-то свои продукты я покупала сама – правда, запихивала их в холодильник, нагло пользовалась чужой электроэнергией. И с уборкой всегда помогала, уж точно не сидела на диване, лениво поднимая ноги, когда Ванькина мать проходилась с пылесосом. Большая комната, куда они меня поселили, раньше была куда захламленнее, я спросила разрешения и перебрала шкафы, иначе мне даже постель на день убирать было некуда.

А сегодня меня вообще здесь почти не было: с утра я убежала на курсы, потом отстояла полную рабочую смену, потом поехала с Вано на сходку и в клуб. Утром посуду за собой тщательно помыла, постель сложила и убрала. Когда уходила – в квартире была чистота и благодать.

Но Елена Петровна вела меня на кухню, так что, судя по всему, проблема образовалась где-то здесь.

– Вот, – сказала она торжественно и повела рукой.

Я еле удержалась от того, чтобы присвистнуть. К Ванькиной сестре приходили гости? Или стая обезьян устроила тут поминки по безвременно погибшему соплеменнику?

В раковине красовалась груда посуды. То, что не вместилось, стояло рядом и на столе. Масло, пятна жира, обглоданные куриные кости, присохшие ошмётки неизвестно чего на сковороде. Пятна от варенья на столе, крошки, колбасные обрезки, какие-то странные разводы.

Вот это попировали.

Но я-то здесь при чём?

– Будь добра, помой, пожалуйста.

По форме это звучало безукоризненно вежливо. Но по смыслу…

Она ведь отлично знает, здесь нет ни одной моей тарелочки или кружечки. Это просто воспитание. Желание показать мне своё место. Уверена, она вернулась с работы как минимум несколько часов назад. Но не стала мыть – а может, не позволила вымыть никому из домашних. Специально, чтобы это делала я.

И неважно, как поздно мы с Ванькой пришли, неважно, что мне завтра рано вставать, и она это знает. Специально ведь не стала ложиться, чтобы застать меня и заставить вымыть всё это.

Нет, я была им благодарна за крышу над головой. Понимала, что причиняю им неудобства. Но вот это – было уже слишком.

В ушах зашумело от злости. В горле тесно сжалось.

– Знаете, – я обернулась к ней, – а давайте я буду вам платить?

Вежливая улыбочка сползла с её губ, в глазах мелькнула растерянность. Я продолжила:

– Давайте я буду просто давать вам деньги за ночёвку, за использование вашей посуды, тепла, электричества, чем ещё я тут пользуюсь. Ну как в гостиницах платят, посуточно. Сколько вы хотите?

Меня несло. Мне было уже всё равно, согласится она или нет, запросит ли неимоверную сумму или обойдётся более скромными цифрами. Я просто не собиралась позволять им так со мной обращаться. Заставлять меня батрачить за всю их семью, как бессловесную Золушку.

Елена Петровна сразу пошла на попятную:

– Я же не поэтому, ты всё неправильно поняла. Оставь, я сама помою. Господи, и попросить нельзя.

Она запахнула халат на груди, уставилась в пространство, явно показывая, что делает мне одолжение.

Но я тоже не уступала:

– Нет, давайте я помою. Мне не сложно. За собой я всегда мою.

Очередной камешек в её огород она спустила. Молчание. Мы, как два боксёра, обменявшись ударами, временно разошлись, чтобы прикинуть следующие действия противника. Что она ответит? Примет моё предложение – и я получу эфемерное право продолжать жить здесь, будем относиться друг к другу с холодной вежливостью.

Или встанет в позу, скажет, что сделает всё сама – значит, мне пора отсюда уматывать.

– Ну, смотри сама, я тебя не заставляю, – она выбрала первый вариант. – Только не шуми потом в душе, пожалуйста, – повторила на этот раз уже куда мягче.

– Не буду, Елена Петровна. Ещё раз спасибо, что приютили.

– Ничего… людям надо помогать, – выплюнув эту ханжескую мораль, она некоторое время продолжала стоять, наблюдая, как я включаю воду. Потом протяжно вздохнула и ушла.

Я повела плечами. Фух. Стало легче дышать.

С местом жительства надо что-то решать. Скоро вторая неделя пойдёт, как я здесь приземлилась, Елену Петровну тоже можно понять, ей надоело терпеть дома чужую девчонку. А мне надоело подстраиваться под здешние правила и чувствовать себя приживалкой.

Но куда деваться? Мимоза съехалась со Славкой, у них фактически медовый месяц. Сама Мимоза, может, и не стала бы возражать, но в однокомнатной квартире накрывшись одеялом слушать, как они нежничают… Не очень.

Хоть в самом деле к тому парню просись. К Марку.

Стоило произнести это имя, пусть даже про себя, как внутри разлилось тепло. Всего на одну секунду, в следующую я уже разозлилась. А от мысли, что он сейчас, наверное, трахается с той блондинкой, вообще захотелось запустить только что вымытую тарелку в стену.

Ненавижу бабников.

Ненавижу этого дурацкого Марка. Хоть бы вообще никогда больше его не встретить.

* * *

– Спасибо за покупку, заходите ещё! – я заулыбалась, провожая покупателя.

Тот, вихрастый парень лет двадцати с чем-то, тоже улыбнувшись, слегка смущённо помахал и вышел.

Кузьмич, словно только этого и ждал, тут же появился из своей подсобки и, набычившись, зашагал ко мне. Ну что опять ему надо?

– Я тебе в чём сказал вчера приходить? – он навис надо мной. – В юбке. А это что?

Потная жирная ручища ущипнула меня за обтянутое чёрными джинсами бедро. Не больно, но противно. Я хотела было ударить по ней, но рука сразу же убралась.

Кузьмич, козёл старый, и правда говорил так вчера. Естественно, я и не подумала подчиниться.

Во-первых, юбок у меня почти не было, только парочка самых любимых. Хорошо ещё, пару дней назад мне, в компании Мимозы и её Славика, удалось вынести из дома самые нужные вещи. Маман мы не застали, повезло, обошлось без скандала – а вот отчим оказался дома. Но против Славиковой полторы сажени в плечах и слова не вымолвил, запёрся на кухне и сидел там тихо, как мышь. Но, в общем, на данный момент у меня были определённые жилищные проблемы, и много унести всё равно не вышло. Самые необходимые вещи я отвезла к Ваньке, остальное, включая летний и зимний гардеробы, отдала Мимозе на хранение.

Мать потом звонила и требовала, чтобы я вернула вещи. Дескать, я её обокрала. Сказала, что сменила ключи, так что больше вынести у меня ничего не получится. Даже сейчас, вспоминая об этом, я почувствовала, как похолодела слюна во рту, свело скулы. Почему у некоторых нормальные матери, а у некоторых – вот такое вот?

Во-вторых, Кузьмича я не послушалась ещё и потому, что холодно пока в юбках ходить, хоть и конец апреля. В салоне двери постоянно нараспашку, не погреешься. Он сам-то сидит у себя в подсобке с включённым обогревателем, потеет, а мы тут мёрзнем. Ну а в-третьих – я ему что, грид-гёрл? Я своими ногами ему должна прибыль поднимать?

Нет, ну летом-то столько угодно, я и в купальнике могу показаться – но это должно быть моё собственное желание, а не дурацкий приказ сверху.

– Если завтра придёшь не в юбке, уволю на хрен. Поняла?

Грудь словно свинцом залили. Я с ненавистью взглянула на потное лицо. Пусть только попробует уволить, позвоню Зубченко и всё ему выскажу. Хотя я и так уже устала высказывать, а он только и знает, что твердить: «Да, в курсе, разберусь».

Тут за окнами салона мелькнул смутно знакомый силуэт, и я на миг отвлеклась от Кузьмича с его проповедью. Сердце почему-то подпрыгнуло.

В следующую секунду в салон зашёл Марк. Улыбочка на губах совершенно не наша, вся такая американско-дружелюбная, так бы и дала по роже.

Припёрся всё-таки. Что ему надо? Деталей для «дукати» у нас точно нету.

Тут он наткнулся взглядом на меня – и улыбка сползла с лица. Марк вытаращил глаза. Я не выдержала и усмехнулась.

Кузьмич обернулся, потом, похоже, решив, что это обычный зевака из тех, кто только смотрит и спрашивает, но никогда не покупает, снова посмотрел на меня:

– На фига ты мне сдалась тут, ничего не делаешь, только и знаешь, что глазки строить, безрукая идиотка! Думаешь, Зуб за тебя заступится? Да он таких, как ты, сотнями под откос пускает!

Марк отошёл к стеллажу, стал рассматривать товар. Блин, как же неприятно, что Кузьмич меня песочит при нём. Аж щёки загорелись от стыда и злости. Чего доброго, поверит, что я реально такая.

– Я тут побольше, чем вы, делаю вообще-то, – не сдержалась я. – Уж точно не дрыхну целыми днями в подсобке.

Марк обернулся. Расплылся в ехидной улыбке, гадина.

Кузьмич мгновенно рассвирепел:

– Ах ты шваль подзаборная, ты ещё тявкать на меня будешь! Да я тебя прямо сейчас отсюда выкину! – он попытался было схватить меня за плечи и тряхануть, но я, как угорь из рук рыбака, выскользнула из его лап и отпрыгнула в сторону.

Кузьмич попёр на меня, я отбежала за мотоцикл, хотела было закричать. Тут Марк качнулся от стеллажа вбок, как-то мягко и ласково поймал Кузьмича за руку и заломил, заставив взреветь от боли.

Не дожидаясь, пока он начнёт сыпать матом, негромко предупредил:

– Ещё раз тронешь её – и вылетишь отсюда ты.

Отпустил его – Кузьмич, ошеломлённый, ничего не понимающий, развернулся и набычился.

Марк сунул ему прямоугольник своей визитки. Взгляд у него был ледяной, у меня аж мурашки по коже пошли.

– Вам должны были позвонить, что я приду. Я Марк Реутов, очень приятно, – у него аж желваки на челюстях перекатились, так ему было «приятно».

В следующий миг он перехватил ладонь ошарашенного Кузьмича, крепко сжал, и лицо того снова исказилось от боли.

– Ты… вы… ты… – я первый раз видела, чтобы он так проседал в напоре.

– Где тут можно поговорить? – спросил Марк деловито.

Кузьмич неловко кивнул в сторону подсобки. Его лицо темнело прямо на глазах.

Марк пошёл первым, Кузьмич за ним. Даже не пригрозил мне кулачищем, как часто делал. Я молча проводила их взглядом.

Из отдела мотосервиса выглянул наш механик. Сегодня была смена Потапыча, парня немногим старше меня.

– Я всё правильно расслышал? – спросил он у меня. – Марк Реутов? Рэй?

– Рэй? – мне это прозвище ничего не говорило. Хотя сейчас я вспомнила, что на визитке было напечатано золотыми буквами: «Ray». Я подумала тогда, это что-то вроде логотипа.

– Ну тот чувак, который сорвал куш на итальянских нелегалках три года назад. Пришёл чёрной лошадкой и взял призовой фонд в несколько сотен килобаксов. Он же наш был, из России. Марк Реутов. Ты чего, об этом вся тусовка столько болтала!

Я смотрела на него в странном ступоре. Рэй, Рэй… ну да, что-то слышала. Но какой-то там мотогонщик в Италии, пусть и ухитрившийся взять приз – всё это было так далеко, что фактически прошло мимо меня.

– Так это правда он сейчас приходил?

– Вот его визитка, – я выцепила из кармана прямоугольный кусочек. Так и есть, Марк Реутов. В углу золотое «Ray». И мельче, белыми выпуклыми буквами, почти незаметно, по-русски: «Рэй».

Но я всё ещё не могла поверить. Нет, он правда круто гонял. И его мотик, «дукати» – итальянская марка. Но чтобы взять приз на гонках, пусть даже нелегальных?

А вот величина приза на меня почему-то не оказала особого впечатления. Слишком большие цифры сложно осознать реальными.

– Офигеть, – Потапыч всё восторгался. Вертел в руках визитку, чуть не облизывал её.

– Ой, да ещё чёрт надвое сказал, что это тот же самый, – у меня испортилось настроение, и я отобрала у него визитку. Засунула в задний карман.

Почему-то мне не хотелось, чтобы Марк и впрямь оказался бы тем парнем. Это делало его не просто красавчиком и бабником, но красавчиком и бабником с большими деньгами. Такие не катают по ночным трассам, не подвозят выгнанных из дома девушек, а плавают на яхтах, окружённые моделями.

Но зачем он к нам-то припёрся? Любопытство мучило, но я занялась рабочими делами. Вынырнула из них, когда дверь подсобки открылась.

Первым вышел Марк, Кузьмич следом. Ловко обогнул его, жестом попросил подождать, позвал меня и Потапыча. Марк шагнул навстречу, когда мы, недоумевая, собрались.

С кислым видом Кузьмич заявил:

– Рад представить вам нового управляющего салоном, Марка Реутова.

Новый… что?!

 

Я переглянулась с Потапычем, и, мне кажется, на наших лицах были чисто противоположные эмоции. У него – неверие, восторг и блаженство, у меня – ужас, паника и армагеддон.

Наш новый босс? Реально?!

Марк пожал Потапычу руку. Тот восторженно схватил её обеими руками, затряс и выдал:

– А вы тот самый Марк Реутов, который взял приз под Миланом три года назад?

Я молча сделала фейспалм. Марк расплылся в улыбке:

– Не знал, что об этом так широко известно. Приятно.

Потапыч ещё что-то нёс, от восторга захлёбываясь словами. Марк послушал-послушал, похлопал по плечу, а потом подошёл ко мне:

– Какая встреча. Не думал, что ты так здесь и работаешь, дочка Лесника.

– А я не думала, что ты сегодня сюда заявишься, – я сложила руки на груди. Прищурилась: – Ещё и в качестве нового управляющего? Это что же, ты теперь вместо Кузьмича будешь?

Он оглянулся на упомянутого Кузьмича.

– Не вместо, а вместе, – улыбнулся мне чуть свысока. – Кузьмин останется, просто будет выполнять мои приказы.

Останется так останется. Я мысленно пожала плечами. Больше занимало другое.

Итак, Зуб наконец нашёл управляющего. Вот это новости. Но, блин, почему Реутов! Это ж каждый божий день придётся видеть его наглую рожу.

Хотя мне понравилось, как он справился с Кузьмичом. Тот привык, что никто не смеет ему возразить, в последнее время вконец распоясался. Лишь бы Реутов не потребовал от меня дефиле в купальнике, когда Кузьмич поделится с ним своими ценными маркетинговыми мыслями. Потому что что-то мне подсказывает: ему бы идея понравилась.

* * *

Остаток дня Марк почти не высовывался из подсобки. Сидел, разбирался с бумагами, расспрашивал Кузьмича обо всём, загонял его к чертям, тот даже и думать забыл ко мне цепляться (обычно Кузьмич, если не спал, только этим и занимался).

В очередной раз, когда он, вытирая пот, появился из подсобки, то подозвал меня:

– Эй, сбегай в кафе, кофе ему принеси. Вот деньги.

Я подавила внутренний протест: что я им, секретарша, что ли? Молча взяла купюры. Кузьмич сел на моё место за кассу.

Это меня немного повеселило. Сосланный из подсобки, он выглядел жалко, как бездомный. Так ему и надо, а то привык, что ему всё можно.

Какой нужен кофе, я не знала, купила простой чёрный американо. Взяла сливки в пластиковых контейнерах, две трубочки сахара. Пусть сам мешает, если хочет.

Когда зашла в подсобку, Марк весь зарылся в бумагах, даже не сразу приподнял голову. От его взгляда сердце застучало быстрее.

Симпатичный, чёрт драный. Слишком симпатичный, чтобы просиживать задницу в тёмных подсобках. Шёл бы себе на подиум или на яхте своей катался.

Разозлившись на себя, картонный стаканчик с кофе я поставила слишком резко, жидкость внутри ударилась о пластиковую крышку, капля набухла на дырочке в середине. Не успела я убрать руку, как Марк схватил меня за запястье.

Прикосновение обожгло. Недолго думая, я нервно вырвала руку. Застыла, прижимая её к груди и сверля Марка взглядом. Что ему надо?!

Он нахмурился. Встал – и я невольно запаниковала. Отступила к двери. Он быстро настиг меня и припёр к этой самой двери. Наполовину закатанные рукава джемпера обнажали мускулистые руки, упиравшиеся в дверь по обе стороны от меня, и от одного взгляда на них внутри вдруг томительно и сладко сжалось.

– Какого хрена ты дёргаешься постоянно, у тебя травма, что ли? Тебя, что, бил кто-то? – спросил Марк с напором.

Я отвернулась, не в состоянии выдержать его горячий взгляд. Бил? Я что, выглядела настолько запуганной?

– Нет, просто мужиков, которые постоянно лапы распускают, ненавижу, – ответила скороговоркой.

– Я тебя просто за руку взял.

Я почувствовала, что краснею. Чёртово смущение, как же оно некстати. Так же некстати промелькнула и мысль, что, если бы это был не Марк, я, может, так нервно и не отреагировала бы.

– Не трогай меня, пожалуйста, – внешне спокойно ответила я ему.

– Я хочу знать, что с тобой такое, если это посттравматическое, это надо лечить.

– Ой, отстань! – и лучше вообще отойди от меня.

– Дай руку, – потребовал он.

Я подняла взгляд. Блин, что делать? Психолог доморощенный взялся по мою душу. Взгляд Марка буравил меня, будто норовил вывернуть наизнанку.

Неохотно я выставила ладонь линиями вверх. Ну на, раз тебе так надо. Можешь погадать, хиромант несчастный.

Не спуская с меня глаз, Марк осторожно взял мою руку. Большой палец лёг на самую серединку ладони, погладил. Пальцы обхватили сильнее, забирая почти всю. У меня вдруг ослабели ноги – это было ужасно интимно. От того места, где он касался, шли будоражащие волны.

– Ну, не страшно? – спросил Марк тихо. Его лицо было почему-то совсем близко. Тёмные глаза, казалось, видели меня насквозь.

– Всё, хватит! – я снова вырвалась, повернулась и схватилась за ручку двери. – Выпусти меня!

Марк не протестовал, убрал руку, я рванула дверь, с облегчением выскакивая наружу.

В салоне было неожиданно прохладно. Или мне только кажется так от того, что щёки пылают? Я хотела было коснуться их ладонями, но правая всё ещё хранила отпечаток ладони Марка, и я старательно вытерла её о джинсы. Не потому, что было неприятно – как раз наоборот. Стереть само воспоминание о том, как я стояла там, плавясь от прикосновения и взгляда.

Чёрт бы побрал этого бабника, такое ощущение, будто он пытается меня соблазнить.

Вот уж нет. Я не хочу стать ещё одной галочкой. Тем более что мы будем работать вместе. Служебный роман с таким типом продлится недолго и закончится плохо. А потом каждый день его рожу видеть нужно будет.

Нет, если влюбляться, то я хочу, чтобы это было надолго. Желательно чтобы на всю жизнь.

* * *

Слава богу, больше в тот день Марк ничего мне не сделал. Оставался в подсобке допоздна, даже Кузьмича отпустил, работал, разговаривал по мобилке на иностранном языке – я даже не поняла, на каком именно. Точно не на английском.

Мы с Потапычем уходили вместе. Он проводил меня до дома, мы поболтали – о Марке, разумеется. Ничего кроме восторгов, впрочем, я от Потапыча не услышала.

А вот я была куда скептичнее настроена. Откуда он взялся вообще, наш новый босс? Разве он что-то знает, что-то умеет? Приехал из Европы и думает, что сечёт в наших реалиях. Ох не знаю, у нас тут совершенно другой мир.

Открыл мне Ванька, но не сразу. Почему-то подшофе, довольный и весёлый. Оказалось, они с нашими обмывают покупку нового мотика, и дело происходит именно здесь.

– А где твои? И сестра?

– К бабке поехали. Давай с нами посидим, – он потянул меня на кухню, едва я успела скинуть обувь.

Да уж, было слышно: пьянка в разгаре. Проходя мимо большой комнаты, я поморщилась. Она тоже была оккупирована: несколько человек сидели на моём диване, остальные – на полу. Кто-то резался в приставку. Блин, а я-то мечтала, как приду и завалюсь спать.

– Королева! – один готовый фрукт выскочил мне навстречу с объятиями. – Как делищи? Как жизнь юная?

– Отлично, пока вас тут не было, – ответила я, но невольно улыбнулась. Всё-таки эта атмосфера праздника и «все люди братья» мне нравилась.

– Пойдём! – он схватил меня за руку, я подумала было, что надо отговориться… и забила.

Сложно вести жизнь пай-девочки, если тебе восемнадцать, а в квартире туса.

То да сё, пиво за пивом, хмельной угар, и я уже орала что-то, по моему мнению, дико ржачное, зажатая на диване между Бургером и Мимозой. Судя по взрывам гогота, сопровождавшим каждую реплику, собравшиеся моё мнение разделяли.

Не помню, что мы пили, кажется, всё, что горит. Помню, как опрокинула стопку водки на спор и долго запивала её минералкой. И помню, как все ржали над моей кривой походкой, когда я пыталась доказать, что трезва как стёклышко.

Ещё через какое-то время, когда опьянение схлынуло, я обнаружила себя на кухне курящей в форточку. Оглянулась на изгвазданный стол. Надеюсь, Елена Петровна не попытается свалить уборку здесь на меня, я точно никого сюда сегодня не звала.

За стенкой, в большой комнате, орали и галдели, а меня потянуло на лирику. Вспомнился Марк, его жаркий взгляд сегодня, тени, подчёркивающие скулы, делающие лицо ещё скульптурнее и притягательнее. Хватка руки на запястье, а потом тепло его тела, фактически прижавшего меня к двери. Я фантазировала, как он подходит, сначала просто смотрит на меня, прожигая взглядом, потом кладёт руку мне на затылок, другую на талию, властно притягивает к себе – и целует, с силой раздвигая губы языком. Так же жарко и жадно, как смотрел.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15 
Рейтинг@Mail.ru