Анна Ситникова
Леди и Шут
Посвящается моей маме и бабушке, вы всегда верили в меня больше, чем я сама.
Ария Шута
Не найти мне печальнее участи,
Чем жить на свете, где нет тебя.
Не нужны ни богатства, ни почести,
Только бы снова была ты жива.
Они тебя забрали мучительно,
И я с тобой погиб в тот же миг.
Гнев внутри запылал стремительно,
Разрывая предсмертный хрип.
Я воскрес словно черный феникс,
И ран в душе одинокой не счесть.
Больше нет никаких сомнений
Мне осталась одна лишь месть!
Покараю с такой же жестокостью,
Уничтожая одного за другим.
Пусть стою над глубокой пропастью
Весь их мир до корней прогнил.
Я в ночи словно призрак блуждаю,
Подавляя вновь чувства и боль,
Но в той бездне без конца утопаю
Не в силах обрести свой покой.
Я воскрес словно черный феникс,
И ран в душе одинокой не счесть.
Больше нет никаких сомнений
Мне осталась одна лишь месть!
Накажу всех, кто посмел коснуться
Твоей безупречной ангельской чистоты.
Они в крови своей захлебнуться,
Я принесу к скромной могиле цветы.
Как же судьба порой несправедлива,
Нам никогда не вернуться назад.
Надеюсь, ты в раю меня забыла,
Ведь после смерти ожидает только ад.
Ты была мне и сердцем, и душою,
Мой ориентир, моя радость, мой свет,
Я в мире жил одной большой любовью
Одной твоей улыбкой был согрет…
Пролог
На настенных часах показывало ровно 7:00 утра, когда Бешеный пес опустился на корточки перед жертвой. Его констебль Делалье, с остервенением записывал каждое слово проститутки, которая обслуживала этой ночью жертву – некого Александра Пирса. Многоуважаемого филантропа, отпрыска одного из аристократических семей и любителя дешевой романтики.
Все посещают Красный гладиолус, большинство состоятельных мужчин, считают своего рода долгом посетить столь изысканное, дорогое и изощренное место, как бордель. Александр Пирс буквально жил здесь.
Бешеный пес с равнодушным видом рассматривал тело. Ни одного отпечатка пальца, ни одного свидетеля, только труп с перерезанным горлом, а вот улыбка от уха до уха, было что-то новенькое.
–Д-детектив! – Бешеный пес поморщился, но не одернул слишком инициативного констебля, который замер перед ним, уткнувшись в свой блокнот, заполненный аккуратным почерком отличника. Поднявшись на ноги, похлопал по карманам, в поисках сигарет, чертыхнувшись при одном только воспоминании, что решил бросить курить еще в прошлую пятницу.
– Р-разрешите д-доложить.
– Докладывай Делалье и перестань выпрыгивать из штанов.
Констебль проигнорировал шпильку в свой адрес, да и чему удивляться, он был констеблем самого Анхеля Навье – Бешеного пса Кадема. Самый скандально известный детектив за свой жесткий подход к работе.
–П-по с-словам с-свидетеля м-мисс В-ван А-ален, о-она п-посетила г-господина П-пирса о-около п-полуночи. О-они п-пробыли в-вместе о-около д-двух ч-часов.
Никто в полицейском участке не воспринимал констебля Делалье всерьез. Его передразнивали за то, что он отличался от других манерой речи. Он заикался, но это совершенно не волновало Бешеного пса. Делалье отлично выполнял бумажную работу, от которой у него начинала болеть голова.
На упоминание о двухчасовом свидании Бешеный пес фыркнул, продолжая сканировать пространство. Констебль продолжил.
–В-второй р-раз о-она з-зашла в-в к-комнату в-в ш-шесть т-тридцать, и-и о-обнаружила т-тело А-александра П-пирса. В-вызвала п-полицию. Н-никто н-не з-заходил в-в к-комнату д-до н-нашего п-приезда.
Констебль захлопнул свой блокнот. Но это не возымело никакого эффекта на детектива. Он все так же продолжил рассматривать место преступления. Кричаще вульгарная обстановка с красными шелковыми обоями и огромной кроватью. Приторно сладкий запах алкоголя, спермы и крови буквально душил.
–Ч-что в-вы д-думаете?
Бешеный пес запустил пальцы в волосы, взъерошив их. Он пытался хоть как то заставить свой мозг работать. За столько лет, он впервые столкнулся с нечто подобным, это убийство было другим, изощренным, личным и обещающим продолжение. Убийца словно разбросал подсказки по всей комнате, оставалось их только собрать. Все в помещение свидетельствовало о бардаке и хаотичности. Лишь бант, который был так старательно завязан, приковывал свое внимание, как девственница в борделе.
Бешеный пес развязал полог балдахина и дернул его, чтобы раскрыть полностью. Теперь все могли увидеть, что оставил убийца. У Бешеного пса внизу живота свернулся клубок от нервного напряжения.
На бархате балдахина была вырезана смеющаяся рожица Шута. Засверкали вспышки фотоаппарата, чтобы запечатлеть все улики, а констебль Делалье, что-то застрочил в своем блокноте.
Сама смеющаяся рожица смотрела в сторону зеркала. Подойдя к нему, Бешеный пес снял овальное зеркало и поставил на пол. Помимо вырезанного Шута, на стене была еще и надпись, сделанная чем-то красным. Снова засверкали вспышки фотокамеры, а Бешеный пес вплотную приблизился к стене. Пахло железом, со сладкой отдушкой, но это определенно была кровь и вероятнее всего самого Александра Пирса.
Личное и так вульгарно вывернуто для общественности преступление. Бешеный пес был уверен, что это только начало…
Первый – лишь стоял, смеялся
Тронувшись умом.
Но руками не касался,
Повинен тот в другом.
На все мольбы он не ответил,
Продолжил мерзкую игру.
Теперь в нее вступаю я
Значит, не выжить никому!
Глава 1
В Кадем, что находился в Северной стороне Валенсии, зима пришла рано. Пушистые хлопья снега кружились над головами прохожих, превращаясь в белое покрывало, что кутало каждого, кто решился прогуляться ранним утром. В их числе была и Йена Темперас. Девушка блуждала по безлюдным улицам, кутаясь в поношенную шаль, подол ее длинной юбки, как и ботинки, намокли от снега, но она продолжала идти вперед, к старому кладбищу.
Само кладбище находилось за резными железными воротами, которые открывались ровно в 7:00 утра и ни минутой раньше.
Спустя какое-то время она остановилась перед теми самыми воротами. И как восемь лет назад у нее перехватило дыхание. Они были высокими, не менее трех метров высотой. Резные завитушки не умоляли их мрачности. Завитки складывались у самой верхушки в слова, которые шептал каждый, кто пытался туда войти – Воронье кладбище.
Йена приподняла рукав шерстяного платья, на ее тонком запястье поблескивали золотые часики, которые только благодаря косточке, не сползали с руки девушки. Маленький циферблат показывал ровно 6:59. Глаза Йены неотрывно следили за секундной стрелкой, которая описывала свой круг. Облачко пара вырвалось изо рта, когда стрелка остановилась на 12, в ту же секунду девушка услышала старческое покашливание и шоркающие шаги. Это был старый смотритель кладбища, который мог посоперничать с возрастом с кладбищем. Она помнила его – Верманд. Он выглядел практически так же, как и восемь лет назад, когда Йена ступила на мертвую землю впервые. Он шел тяжело, переставляя ноги в грубых ботинках, которые даже не шнуровал, закутанные в несколько свитеров и ватной тужурке. Он бубнил ругательства, на чем свет стоит. Из–под шапки-ушанки во все стороны торчали волосы грязно-седого цвета. На левом глазу та же самая повязка, а когда он приблизился, у Йены перехватило дыхание. Правый глаз настолько яркого небесного голубого цвета, просканировал ее, поворачивая старинный ржавый ключ в замке.
– Ты сегодня рано девица. Даже раньше старого Верманда. – Прошелестел голос старика. Он неторопливо открыл створки дверей перед Йеной. Покрасневшие от холода пальцы девушки, крепче вцепились в корзинку, что она принесла с собой.
–Мало кто теперь ходит на Воронье кладбище, вот уже как пять лет не хоронят новеньких. Родные тех, кто здесь схоронен либо уехали, либо сами слегли. – Причитал старик, пропуская девушку. Стоило только Йене ступить на землю кладбища, как стая ворон, что прятались в кронах деревьев, взмыла вверх.
–Не пугайся красавица. Это они всегда так. К мертвым они привыкли, а вот к живым… сама понимаешь, от них можно, что угодно ожидать.
Йене оставалось только кивнуть, что она еще могла сказать?
–Странно, ты кого то, мне напоминаешь, но не могу вспомнить кого…, а память у меня отличная. – Старик Верманд постукал висок указательным пальцем. – Помню всех, кто похоронен за годы, что здесь работаю, а на лица у меня вообще фотографическая память.
–Я приехала недавно. Узнала, что здесь похоронены мои родители, вот и решила навестить.
Наконец заговорила Йена. Ее голос был сиплым от длительного молчания.
–Сиротка значит. – Самодовольно хмыкнул старик, а Йена только передернула плечами. Расчищенная тропка в ее воспоминаниях была усыпана красным кленом. Впереди шла процессия, облаченные во все черное, восемь мужчин несли два красивых гроба, отделанные лиловым шелком. Прошло столько лет, а она помнила каждый поворот. Тот день отпечатался в памяти подобно раскаленному клейму.
–Фамилию скажешь или хотя бы год? Думаю, это сократит поиски. Или они Безымянные?
– Не нужно, благодарю, я знаю, где они.
Дальше Йена уже не слышала бормотание старика Верманда. Она двинулась вперед, повторяя путь, который шла восемь лет назад. Шаг за шагом Йена приближалась к могилам. Ветка, чужое надгробие или крест, скамейка, ограда, все это было ей знакомо. Она слишком хорошо помнила этот день, а еще хорошо помнила страх, что уронят гробы. Папа с мамой упадут и их увидят все…
Йена остановилась перед неухоженными могилами с надгробиями, где было не видно имен, а фотографии давно дали трещину и теперь на Йену смотрели искаженные лица родителей.
Сколько раз себя Йена представляла этот момент все в мельчайших подробностях, как она опустится на колени и положит венки из живых цветов, что сама сплела. Но ноги словно одеревенели, а руки перестали слушаться, голос, куда-то пропал, глаза нещадно жгло. Внутри разгорался самый настоящий пожар. Больше всего на свете Йена ненавидела это чувство, которое не поддавалось контролю. Оно жгло изнутри, пробираясь до сердца, в самые сокровенные уголки человеческой души. Чувство, что заставляло собираться влагу в уголках глаз и солеными дорожками оставлять следы на щеках.
–Ну… здравствуйте мама… папа…
Йена поперхнулась своими словами. Слова приветствия двум одиноким надгробиям, могилам, которые практически стали безымянными. Тоска сжимала грудь, чтобы хоть как то сделать вдох, девушка отвлекла себя тем, что осторожно счистила снег с надгробий и выцветших фотографий. Почистила выбитые буквы от грязи и мха. Положила на маленькие могилки два венка из голубых хризантем. Поставила два стакана, в которые налила багрово-красное вино, полила немного на могилки и налила себе в стакан и залпом выпила. От вина ее обветренные губы окрасились в кровавый цвет. Терпкая жидкость обожгла болевшее горло и согрела внутри. От крепости Йена закашлялась, но проглотила все до последней капли. Она продолжала смотреть на надгробия и вела с родителями немую беседу. Почему-то ей казалось, что сказанные слова вслух мертвецам не слышны и более того глупы. Кто приходит на кладбище за разговором? Вероятность того, что ему ответят, ничтожно мала. Да и странно радоваться тому, что тебе ответили мертвецы.
Ей было одиннадцать, когда бабушка сказала, что ни мамы, ни папы больше НЕТ. Голос бабушки звучал тихо, словно ее лишили абсолютно всех сил.
«Их больше нет Йена. Больше нет». После она разразилась рыданиями. Бабушка, которая всегда была холодна как лед, полностью потерял контроль над собой. Она плакала и целовала Йену, продолжая гладить ее по волосам. В голове Йены до сих пор звучал ее надрывный голос «Нет. Нет. Нет. Их больше нет моя девочка. Их больше нет».
Спустя какое-то время, Йена все же разлепила обветрившиеся губы.
–Не сердитесь на меня. – Ее голос звучал не милее карканье ворон, которые кружили над кронами деревьев. Их что-то беспокоило, как и саму Йену. Ее не покидало чувство, что она здесь не одна. Оглянувшись, девушка медленно скользила взглядом по кладбищу. Никого. Так рано никто не приходит. От нервного напряжения девушка облизала губы, они все еще хранили привкус вина. Неприятная саднящая боль, напомнила девушке, что давно пора избавляться от этой привычки или от ее губ ничего не останется.
Она больше не хотела говорить, да и что сказать? Попросить прощение за то, что не приходила восемь лет? Это была не ее вина. После похорон, Патриция де Лекруа узнала, что отец Йены совершенно не умел распоряжаться деньгами и спустил свое и жены состояние на казино и сомнительные инвестиции, которые привели их к банкротству. У них изъяли практически все имущество, и ничего не оставалось, как покинуть Кадем, перевернув одну из страшных страниц истории ее семьи. Практически все восемь лет они прожили в загородном поместье. Единственное имущество, которое принадлежало Патриции де Лекруа, бабушке Йены. Они жили, едва сводя концы с концами, пока однажды не пришло письмо, которое перевернуло жизнь Йены с ног на голову.
Девушка посидела еще какое-то время, посмотрев на часы, вероятно Патриция уже встала и сегодня они встречаются с неким Джевом Лангресом. То же имя значилось и в письме. Судя по письму, незадолго до своей смерти, отец Йены обратился к Этьену Лангресу, отцу Джева Лангреса и оставил ему сумму денег, которую он обязался передать его дочери по наступлению совершеннолетия или замужества. Все копии были высланы на имя Патриции де Лекруа, как опекуна и спустя пару дней, они были здесь. Видимо только деньги и страх перед нищетой, могли вернуть чрезмерно гордую Патрицию де Лекруа в Кадем.
Йена поднялась на ноги, отряхнув подол юбки, Патриция будет вне себя от гнева, увидев внучку в таком неприглядном виде. Она вообще редко была хоть чем-то довольна.
–Я еще приду. – Пообещала Йена, а все внутри сжалось от того, что девушка понимала, что здесь ей больше делать нечего.
Покосившиеся надгробия с фотографиями родителей, смотрели в ожидании. Йена больше не хотела здесь находиться. Она думала, что почувствует связь, их присутствие, ну хоть что-то, но не было абсолютно ничего. Пустота. Наверное, тогда и понимаешь, что человека больше нет, а могилы, надгробия и памятники, это лишь способ живых справиться с потерей.
По памяти и по своим заметенным следам Йена возвращалась к железным воротам. Деревянной лопатой, старик Верманд разгребал снег, что успел намести. Уже у самого входа смотритель кладбища ее окликнул.
– Я вспомнил! Твое лицо не давало мне покоя. Красивая, шибко красивая. – Насмешливо пригрозил пальцем старик, щуря свой голубой глаз.
–Только вот какое диво. Девица, что была так похожа на тебя, похоронена здесь лет пять назад. Помню, тогда мне стало не по себе, растерзанное тело, а на теле ни одного живого места. Я обнаружил ее у старой заброшенной церкви.
Йена проследила за кивком смотрителя. И правда, среди кладбища стояла небольшая церквушка.
–Кто была эта девушка?
–Не знаю, я похоронил ее под номером 346. Она была последней, кого похоронили на Вороньем кладбище.
Глава 2
Дом де Лекруа на Мощеной улице, давно потерял свое величие. Еще одна недвижимость, которая была записана на Патрицию, и приносило больше убытков, чем прибыли. О продаже даже не могло быть и речи, такую развалину никто не купит. Слишком большой дом, требующий целое состояние на восстановление и еще больше на поддержание его. Свет, отопление и вода были давно отключены за неуплату. Раньше он был сердцем одной из самых старинных улиц Кадема. Теперь же это лишь одинокое здание с пустыми глазницами-окнами. Заброшенный дом.
На второй день пребывания, были приведены в порядок более-менее холл, обеденный зал и две спальни. Войдя домой, Йена закрыла дверь на замок, ее не встретил дворецкий, и никто не взял ее скромное пальто и шаль, которые насквозь промокли от снега. Прямо внизу девушка расшнуровала ботинки и сняла их. На вешалку повесила вещи и уже собиралась прошмыгнуть в свою комнату, но у самой лестнице ее окликнули.
–Надеюсь, я получу достойное объяснение твоего отсутствия на завтраке. – Глаза Патриции прошлись снизу вверх по тонкой фигуре девушки. – Хотелось бы узнать причину твоего столь непрезентабельного вида юная леди.
Йена лишь вздохнула, прежде чем повернуться к бабушке. Нельзя оттягивать неизбежное. Патриция де Лекруа не славилась терпением.
–Я была на Вороньем кладбище, посчитала, что лучше не привлекать к себе внимания.
Йена спокойно смотрела на женщину, которую называли грозой аристократического общества. Никто не желал попадаться ей на глаза, а уж попасться на острый язык и того меньше. В свои семьдесят один, Патриция была слишком худа, чем всегда гордилась, носила высокую прическу, в которой седые локоны больше напоминали змей, а льдисто голубые глаза проникали в самую душу.
–Даже не извинишься за свое своевольное поведение?
Девушка усмехнулась уголком губ, в точности копируя привычку своей бабушки.
–Леди рода де Лекруа никогда не извиняются. Ты всегда так говорила.
На мгновение повисла тишина, сопровождаемая лишь тиканьем секундной стрелки часов, а после Патриция отзеркалила свою внучку, которая все больше и больше напоминала ей ее саму в молодости.
–Рада, что ты выучила урок, он тебе пригодиться по жизни. Никогда не забывай его.
Патриция двинулась к внучке, опираясь на изящную трость с набалдашником в виде змеи. Поравнявшись с Йеной, Патриция взяла подбородок девушки.
–Мы вернулись сюда по одной причине. Я надеюсь, ты осознаешь всю серьезность ситуации.
–Да бабушка. – Неожиданно для самой себя Йена опустила глаза. Ситуация была ей не по душе, мягко говоря. Наследство? Совершеннолетие? И… замужество? От одной только мысли ее передергивало от встречи с каким-то слюнявым аристократом, а уж от мысли, что одному из них она будет принадлежать душой и телом, шел мороз по коже. Почему, чтобы получить свое наследство необходимо выполнить столько условий?
Тем временем Патриция продолжала.
–Брак, единственное, что спасет нас от полного краха. Мы не должны позволить, чтобы из-за нищеты фамилия де Лекруа канули в небытие. Ты понимаешь Йена?
–Да, понимаю. – Проще было согласиться, а Йена часто двигалась по пути наименьшего сопротивления. Дождаться своего совершеннолетия сразу отпадал, ждать до двадцати трех лет они не могли. Слишком много долгов и ранее отменное здоровье Патриции давало сбой. Йена столько раз замечала, как бабушка морщится от боли в груди, когда думает, что ее никто не видит. Как же она была беспечна, ведь сама учила Йену наблюдательности и умению подмечать детали.
Несколько долгих мгновений Йена, не моргая смотрела в глаза бабушки. Ей казалось, что Патриция читает мысли. Улыбка озарила морщинистое, но не лишенное красоты лицо.
–Очень хорошо. Умница. С твоей внешностью, телом, умом и моими уроками, ты любого мужчину поставишь на колени. Помяни мое слово дорогая.
Патриция де Лекруа была властной женщиной, но брак для нее священен. Йена никогда этого не понимала.
Женщина мгновенно считала поникшее настроение внучки.
–Полно тебе дорогая. Я отправляю тебя не на эшафот. Бог наградил мужчину слишком примитивным умом, всю власть он отдал женщинам. Если ты правильно все сделаешь, брак тебе даже понравится.
Йена молчала, медленно переваривая слова бабушки.
–Надеюсь, ты меня поняла девочка?
Йена вздернула подбородок. Она в упор смотрела на бабушку.
–Страшиться брака не стоит. Предоставь мне разыграть партию, и я найду тебе самого лучшего мужа.
Сухая ладонь Патриции погладила щеку девушки. Ласковой Патриция никогда не была, такая забота редкость и роскошь. Женщина продолжила, отпустив Йену, и направилась в сторону кабинета, куда дорога внучке была заказана.
–Тем более у замужней женщины больше власти, чем у старой девы, которая с остервенением доказывает, что быть одной, исключительно ее выбор.
–Надень бордовое платье и собери волосы наверх. У тебя ровно двадцать минут. Де Лекруа никогда не опаздывают.
–Конечно бабушка. – Прошептала Йена и быстрым шагом поднялась по лестнице, только у самой двери, что вела в ее спальню, девушка сжала кулаки с такой силой, что ногти впились в ладонь. Боль ее отрезвила. Выбора не было. Либо брак, либо нищета.
Когда Йена спустилась, цепкий взгляд Патриции прошелся по ее точеной фигуре. Закончив свой осмотр, уголок губ Патриции приподнялся.
–Прекрасно.
Йена так не считала, она чувствовала себя нищенкой, которую переодели в платье принцессы. Фальшивка. Ничего общего с настоящей Йеной Темперас.
***
Они прибыли на десять минут раньше положенного времени. Перед ними предстал трехэтажный дом из камня, увитый виноградной лозой. Дом разительно отличался от домов в Кадеме. Не смотря, что он большой, он выглядел по милому уютно. Туда хотелось войти. От дома веяло теплом и почему-то у Йены возникло предчувствие, что в доме непременно пахнет выпечкой.
«Я бы хотела здесь жить!» – В голове пронеслась безумная мысль, если бы Патриция знала, о чем думает внучка, то ее хватил бы удар. Йена ничего не могла с собой поделать. Она с жадностью рассматривала дом, прилегающий к нему розарий и маленький огород со стеклянной теплицей. Девушка могла так ясно себя представить в этом месте в легком голубом платье, с распущенными волосами, которые тяжелыми потоками струились по спине и плечам. Она легко себя представляла в огороде с огромной соломенной шляпе на голове и перчатках, возделывающие грядки. Легко представляла себя в розарии, где срезала розы, чтобы поставить их в хрустальную вазу в столовой. Йена будто прожила здесь жизнь за долю секунды.
– Хвала Богу, что твой дед не дожил до этого момента, когда его жене и внучке придется унижаться перед адвокатом, которому посчастливилось войти в круг аристократов.
– О чем ты? – Йена все еще пребывала в своем роде эйфории от пространства вокруг. Патриция подобрала юбки своего черного платья, боясь испачкаться, хотя все вокруг было чисто и опрятно.
– Этьен Лангрес, усыновил сироту, дал ему имя, передал титул, но кровь не вода. Его приемный сын никогда не стал бы частью нашего мира. Хоть и пытался. Жалкое зрелище, после он оставил попытки, продолжил дело приемного отца. Успешно, хочу сказать. Связей у него больше, чем у Великого князя.
Тихий звон колокольчика, тишина в ответ, очередной звон колокольчика, который передавал напряжение и нетерпение Патриции. Йена была удивлена, что бабушка поделилась с ней такого рода информацией. Спустя пару минут, двери отворились. И они увидели хозяина дома. В том, что это был хозяин дома, у Йены не возникло сомнений. Почему-то она именно так представляла приемного сына аристократа. Им оказался молодой мужчина с тяжелыми надбровными дугами, впалыми скулами и острым, как нож взглядом карих глаз. Он был одет в простую одежду и опирался на трость.
–Чем обязан? – Его тяжелый взгляд окинул Патрицию и Йену, даже не задержавшись. Создавалось впечатление, что ему хотелось как можно скорее закрыть дверь. Видимо он никогда не встречался с Патрицией де Лекруа.
–Добрый день, смею предположить вы и есть тот самый Джев Лангрес. На минувшей неделе, я получила ваше письмо, чему весьма признательна. Ваш отец был другом моего покойного зятя. Пусть земля ему будет пухом.
Йена во все глаза смотрела на женщину, что стояла впереди нее. Сколько тактичности и маневра. Куда исчезла надменность, пренебрежение и чувство превосходства? Перед Йеной будто стоял совершенно незнакомый человек. Патриция ненавидела ее отца, а сейчас отзывалось о нем «мило». Это никак не укладывалось в голове девушки. Лицо мужчины оставалось беспристрастным, однако он отворил входную дверь шире и оперся двумя руками о трость.
–Госпожа Патриция де Лекруа. Весьма польщен вашим визитом, вы откликнулись значительно раньше, чем я предполагал. Наверняка мой секретарь пропустил ваше письмо с визитом.
Ступив на порог дома своей мечты, Йена буквально не фыркнула от абсурдности высказывания Джева Лангреса. Патриция и письмо? Абсурдно! Ее бабушка всегда была ураганом, но ни как не тихим ветерком.
–Удивительное стечение обстоятельств, когда нам пришло ваше письмо, мы как раз с внучкой собирались в Кадем к открытию сезона. Нас приглашала моя давняя подруга Палас Навье.
Наконец Йену удостоили вторым взглядом. Она сделала изящный реверанс, в знак приветствия, как ее всегда учила Патриция. Подняв голову, Йена ожидала увидеть привычное восхищение, но столкнулась лишь с полным безразличием. Обида кольнула Йену.
Оказавшись в уютном кабинете, сплошь заставленным книжными полками и потрескивающим камином, Патриция и Йена удобно расположились на потертых кожаных креслах. Йене потребовалось все ее самообладание, которое в ней дрессировала Патриция годами, чтобы не сорваться со своего места и не начать лихорадочно перебирать книги в личном кабинете Джева Лангреса. Мужчина сразу заметил, что Йена с жадностью рассматривает книжные полки. Поймав на себе заинтересованный взгляд адвоката, Йена смутилась и опустила взгляд на дорогие ботинки мужчины.
Пригласив их пройти за ним, девушка обратила внимание, что мужчина прихрамывает на правую ногу. Судя по внешности ему было около тридцати, может больше. Джев Лангрес занял кожаное кресло, что находилось напротив них за массивным рабочим столом из красного дерева. На его столе царил спартанский порядок – ничего лишнего.
–Ваш покойный отец, Царство ему Небесное, водил дружбу с моим зятем Андрианом Темперасом. – Снова повторила Патриция, и тут ее голос едва дрогнул на слове «зять». Йена выдохнула, все же бабушка не была бесчувственной куклой. Иногда Йене казалось, что бабушка сделана из стали, а то, что ее в обществе звали Снежной королевой, несколько приуменьшали ее способность владеть собой. Единственный раз, когда бабушка дала слабину, это в день известия о гибели родителей Йены.
Мужчина взмахнул рукой, прося женщину замолчать. Неслыханная дерзость по меркам Патриции де Лекруа, но на удивление Йены она замолчала и полностью обратилась в слух.
–Я изучил вашу историю госпожа де Лекруа. Отец, после своей смерти оставил четкие инструкции. Согласно завещанию, ваша внучка Йена Темперас получит свое наследство, если будут реализованы следующие два пункта. Первое – достижение совершеннолетия, а именно своего двадцати трех лет. Насколько мне известно, леди Йена вам сейчас девятнадцать?
Пристальный взгляд темно-карих глаз, что выглядывали из-под нависших бровей, был пронзительным, от чего девушка едва сдержалась, чтобы не поерзать на месте.
– Все верно. – Разлепив обветренные губы, произнесла Йена. Ей казалось, что адвокат ее гипнотизирует. В этом человеке, что-то определенно было, и это притягивало к себе внимание. Джев Лангрес сидел, облокотившись на стол, трость стояла рядом с ним. Правая нога вытянута вперед, видимо, чтобы меньше тревожить больную ногу. Он не был красив, но что-то постоянно заставляло Йену смотреть на него. Чем больше она смотрела на Джева Лангреса, тем больше ей хотелось на него смотреть.
–Второе условие, если выйдет замуж.
Йена вздрогнула. Ей показалось, что у нее перед носом щелкнули пальцами, и девушка очнулась. Господи, о чем она думала только что?
–Именно, господин Лангрес, мы как раз нанесли вам визит согласно второму пункту.
–Простите, леди Темперас уже помолвлена?
Взгляд карих глаз мгновенно вернулся к Йене.
–Да. С внуком моей драгоценной подруги Палас Навье. Он хорошо известен в ваших кругах. Анхель Навье.
На какое-то мгновение в кабинете повисла тишина, а в это время Йена едва дышала. Значит, мужа она ей уже нашла. Блестяще. Йене стало не по себе. Она думала, что времени у нее больше. Оказывается, нет. Патриция в очередной раз сыграла свою собственную партию в шахматы и поставила ей шах и мат. Адвокат снова посмотрел на Патрицию.
–Госпожа де Лекруа, в завещание сказано, что необходимо представить доказательство исполнения пунктов завещания. Если это достижение совершеннолетия – паспорт, если заключения брака – то свидетельство. Или хотя бы свидетельство о заключение помолвки.
В комнате повисло молчание.
–Леди Темперас?
Девушка вздрогнула от звука своего собственного имени. На нее смотрел адвокат и Патриция. Видимо ее пытались дозваться уже какое-то время.
–Простите, я не очень хорошо себя чувствую.
Поднявшись с кресла, господин Лангрес поднялся следом, далось ему это с огромным трудом, но он даже бровью не повел.
– Я выйду на свежий воздух.
Шелестя, шелковыми юбками Йена сбежала. Оказавшись на улице, девушка вдохнула полной грудью свежий морозный воздух. Голова закружилась, пар клубился возле губ. Патриция не заставила себя долго ждать. Она была вне себя от гнева, но держала себя в руках, позади нее шел господин Лангрес. Он попрощался с холодной вежливостью, напоследок напомнив о документах, и захлопнул дверь.
Забравшись в экипаж, Йена ожидала бури в лице Патриции и она ее получила, в виде молчания. Патриция сидела с идеально прямой спиной, обе руки покоились на набалдашнике трости, а лицо превратилось в маску ледяного презрения. Молчанка продолжалась еще какое-то время. Первой не выдержала Йена.
–И давно ты выбрала мне мужа? Пока мы ехали до дома Лангреса?
–Тебя это не должно волновать.
Яд буквально капал с ее губ. Она сощурила глаза, от чего морщины стали еще отчётливее. Йена знала, что Патриция ненавидела свое отражение в зеркале, но старость настигала, хотела она этого или нет.
– Думаешь, ты смогла бы лучше выбрать себе мужа, нежели я? Я знаю тебя с пеленок Йена, и знаю, кто тебе нужен.
–Но…
–Хочешь сама выбрать мужа? – Патриция стукнула о полы экипажа тростью. – Выбор я предоставила твоей матери, надеясь на ее благоразумие. Что она сделала? Схватилась за первого же проходимца, твоего отца, и посмотри, к чему это привело. Мало того, что он сам обанкротился, да еще и ее наследство промотал! Нам приходится влачить жалкое существование. Не зли меня Йена!
Сглотнув неприятный комок в горле, и чтобы не зареветь, девушка зацепилась за последний аргумент.
–Я думала, у меня хотя бы есть время.
– На что? – Глаза Патриции недобро прищурились. – У нас нет времени, кредиторы наступают нам на горло. Нужно действовать быстро.
–Время, чтобы привыкнуть к жениху.
Патриция зло рассмеялась.
–Привыкнуть? Может у тебя даже уже появился кандидат на роль жениха, к которому ты собираешься привыкать?
Йена молчала. Спорить с Патрицей было невозможно. Железная логика и аргументы. Девушка всегда оставалась в дураках.
–Может, поделишься со мной, кого же ты выбрала бы моя дорогая Йена?
Патриция продолжила нападать. Йена не выдержала.
–Того, кто мне понравится и мне будет непротивны его прикосновения!
–Вот как, так может тебе подойдет приемыш старого Лангреса? Я видела, как ты смотрела на него.
Жар прилил щекам девушки, что не осталось незамеченным Патрицией.