Анна Зимина
В рейд пошла одна эльфийка
Глава 3. Личный сорт героина
– Ну я вам сейчас, сволота поганая, покажу! – вяло просипела Зоя Валерьяновна и приготовилась колдовать. Проклинать. Магичить. Энерговампиризничать. В общем, хоть что-нибудь делать.
Только вот ничегошеньки у нее не получалось. Даже думать было тяжко и лень – эгрегор тьмы нажрался энергии Зои Валерьяновны до скончания времен, а сама она чувствовала себя как выжатый лимон.
На гнев сил тоже не было. Бессильная слеза скользнула по ее виску, впиталась в черную ткань мешка.
– Ироды проклятущие, – проскулила Зоя Валерьяновна и громко всхлипнула, – дайте только выбраться, я вам покажу-у-у!
Она было завозилась, связанная, в своем мешке, но и на это сил уже не осталось. Поэтому, вяло пнув связанными ногами воздух, Зоя Валерьяновна отрубилась, и снилась ей ее квартирка, сосед Семенкин, вжимающий голову в плечи в лифте каждый раз, как Зоя Валерьяновна в него заходила, лавочка под кустом жасмина и сельдь в масле по акции в "Шестерочке". Снилось ей, как внучек Никитушка ест оладушки. Снилось, как она, испытывая некую даже глубинную радость, пишет кляузу на ЖЭК. Эти простые вещи успокоили Зою Валерьяновну, и она беззастенчиво и совсем не по-эльфийски захрапела.
Она всегда храпела, когда ей снились такие приятные сны.
Гоблины, тяжко вздохнув, продолжали тащить нещадно храпящую эльфийку в логово к самому Темному Лорду. Они были ко многому привычные.
***
Этот вампир мог бы быть роковым красавчиком из женских любовных романов, если бы не волоса, уложенные тонной геля и не узенькие джинсы, в которые помещались тонкие ножки. Рожа у него была хоть и смазливой, но паскудные глазенки с красной радужкой моргали очень неприятно. Эта нахальная вампирская рожа нагленько щелкнула прямо перед лицом привратника клыками. Привратник не растерялся и щелкнул зубами в ответ, едва не откусив вампирский нос. Руки у него были крепко связаны, пасануть заклинанием возможности не представлялось, а ответить очень хотелось.
– Ты за это ответишь, – прошипел вампирюка, примеряясь к привратниковой артерии.
– Ты тоже, уж поверь, – хмыкнул он в ответ. – Вы, недоумки, даже не представляете, что вас ждет. Может, вспомните, что стало с владельцами ресторанчика? Где они теперь, м? И почему их все дразнят чмошниками и беззубыми сосалами, знаешь? Я бы потому тебе советовал втянуть обратно свой кариес и не вякать.
Вампир не сказать чтоб испугался, но задумался, ручки убрал в кармашки своих джинсовых штанишек, отошел в сторонку.
– В клетку его и до завтрака не трогать! Если что до заката будет известно, то мне донести. Если никто не придет – пустите на десерт.
Привратник нахохлился и промолчал – не в его положении было лишний раз провоцировать. Сколько там у него этих жизней? Поэтому он опустил голову, тяжко вздохнул и приготовился ждать чудесного спасения от Зои Валерьяновны. Она обязательно, как Бэтмен или Человек-Паук, придет в последний момент и спасет его. Он был уверен в Зое Валерьяновне настолько, насколько уверен был, что завтра взойдет солнце. И очень зря, потому что в данный момент Зоя Валерьяновна была в положении ничуть не лучшем.
* * *
Галаэнхриель застонала. Потом застонала снова и подняла голову. С её волос волной посыпалась сверкающая феячья пыльца. Пыльца была на ее коже, под ногтями, в складках одежды, даже во рту.
– Ты, мать, как стриптизерша на дне рождения у Темного Лорда, – гнустно хихикнул кто-то рядом.
Галаэнхриель открыла глаза, пытаясь сфокусироваться на говорящем. Из бесконечного блеска пыльцы перед ней выступила мелкая рогатая головенка.
– Ты тут что делаешь? – спросила эльфийка, пытаясь проморгаться.
Черт спрыгнул со стола, потрогал себя мелкой ручонкой за рожки и задумался.
– А весело мне с вами. А с Темным Лордом скука смертная. Так что, эльфиечка, я с вами, так сказать, теперь на добровольных началах. Потому что дальше будет о-о-очень весело.
– Врешь ты все, – ответила Галаэнхриель, собирая непослушные ноги в кучу и собираясь встать. Феячья пыльца тоже некисло выкачала из нее сил, и магических, и физических.
Черт захрюкал. Его дурацкий маленький пятачок скукожился от припадочного смеха.
– Ты, светлая, не всекаешь вообще. Ты где? Ты – тут, а не у Темного Лорда в логове. А почему тебя не нашли, знаешь?
– Не знаю, – дернула плечом эльфийка, высовывая, как кошка, сверкающий от пыльцы язык и отплевываясь.
– А потому что тебя с вашей чумной старухой спутали, – снова заржал черт, а потом, посмотрев на мрачное, все покрытое радужной пыльцой лицо эльфийки, сложился напополам и впал почти в экстаз.
– Это бомба вообще! Нет, ну ты прикинь лицо Темного Лорда… Вот он ждет тебя в замке своем, думает, ты ему выдашь что-то типа «милый, сюсю-мусю, давай я выращу для тебя незабудок, чтобы мы всегда, всегда помнили тот прекрасный миг единения наших сердец», а получит вашу бабку-чуму со своей «хреносмородиной» и «крыжопником»! Ой, не могу!
– Ты откуда про незабудки знаешь? – прошептала глубоко уязвленная эльфийка, поднимая руку, чтобы настучать наглому черту по рогам. Магией настучать она чисто технически не могла – проклятая пыльца свое дело делала хорошо.
– Я, милая, много чего знаю… Ай! Ох! Прекрати! Не трожь уши! Эльфы лежачих не бьют! Маленьких тоже не бьют, – заверещал он, и светлая выпустила вертлявое чертячье ухо, на котором тоже остались блестки.
Черт вздохнул, потирая ухо, а потом махнул ручонкой, прощая ее за экспрессивность.
– Пошли, болезная. Будем думу думать. Я теперь за вас.
Галаэнхриель послушалась. А что ей было еще делать? Только избавляться от пыльцы, восстанавливать свою магию и выручать друзей, которые попали в беду.
* * *
– Вы все – фа-шасты! Шисты! Голубые крокодилы! Белые сахарные углы! Усы… Усы! Зоя Валерьяновна, ваш петрукроп – отпааад!
Пыльца фей не знала осечек – не действовала она как мощный галлюциноген только на светлых. Но лич к ним явно не относился, с его-то привычками и образом жизни.
Лич ловил славный приход, барахтая костяшками в воздухе – он, заколдованный на левитацию, плыл в гости к феям, в их Сверкающий Лес, в котором жила Гранд Маман – фея-авторитет с огромным послужным списком разных незаконных делишек. Уж она-то нашла бы целому личу хорошее применение.
– Есть усы серебряных кузнечиков приятно, – расплылся в дебильной улыбке лич.
– Конечно, приятно, – поддакнула ему толстая усатая фея, приняв почему-то это на свой счет, и оскорбленно тряхнула на лича крылышками, от чего он мгновенно оказался в экстазе.
– Передоз? – озабоченно спросила ее товарка, фея с палочкой Коха вместо обычной, волшебной.
– Че ему будет, он же бессмертный, – сплюнула толстая фея и устремилась вперед. В свой Сверкающий Лес. Она была не то что бы жестокой, но годы работы в наркокартеле сделали свое дело. Вместо нежных ключиц, тонкой лодыжки и сверкающего крыла фея по имени Сарочка приобрела лишний вес, потому что нектар больше не насыщал, а грудинка весьма аппетитно пахла. Это, увы, было неизбежно.
* * *
Кот, спеленутый в кулек из мельхиорового сплава, на который не действовала кислота, тоже был мрачен и печален. Для свободолюбивого Кат Ши такое ограничение свободы тоже было унизительным, поэтому он, мстительный, как и его хозяйка, копил силы, чтобы поквитаться с обидчиками. В его ушастой страшной черепушке с красными глазюками зрели смертоносные планы.
Гоблины, которые везли кота, даже не подозревали, что ждет их впереди.
* * *
– Ну че там у тебя, мать? – спросил черт. Такое обращение к Светлой Княгине от черта звучало в какой-то степени даже кощунственно, но Галаэнхриель терпеливо молчала. Этот рогатый хлюпик мог бы ей помочь, потому что у нее самой дела шли скверно.
При колдовстве вместо роз вырастали невнятные кракозябры с сомнительным запахом эмалевой краски, лекарственные растения вырастить тоже не выходило, даже не удавалось выпестовать росток. Эльфийка, для которой такая магия была естественной, как дыхание, страдала.
– А такой же, только с бровями вырастить могешь? А то глазастые у тебя уже есть, – ехидничал черт. Галаэнхриель посмотрела на грустно моргающий мшистый пень и опустила руки.
– Что же мне делать? Что делать мне? – прошептала она, а потом тихо заплакала. Черт, непривычный к таким звукам, заволновался.
– Ты, мать, давай-ка не реви.
– Мой милый Януш погибнет! Я не успею помочь ему! Нет у возлюбленного моего бессмертия, – заливалась слезами эльфийка, пощипывая пнистую кору. Пень морщился и кривился – ему не нравилось такое бесцеремонное обращение. Черт тоже морщился и кривился.
– Ладно, ладно уж… Сейчас глянем, где твой Януш прохлаждается. Но в обмен хочу… мнэ… ну, вот, например, то вино, которое ты за стенкой припрятала. Дорогая штучка, «Кагор» называется.
– Все, что угодно! – закричала эльфийка, размазывая по лицу слезы и вынимая из заначки бутыль с изображением монаха в черной схиме.
Черт щелкнул по бутыли когтем, довольно хмыкнул и сразу же исчез. Чтобы вернуться через полчаса к бледной страдающей эльфийке с дурными новостями.
– Ну, там это… В замке графа Мордакулы он, в клетке для ужина… На вот, мать, пригуби.
Черт сочувственно откупорил «Кагора», даже принялся шарить глазенками по разрушенной ресторации в поисках винного бокала – все ж для дамы из горла пить не пристало, но Галаэнхриель это уже не интересовало. Весь облик ее преисполнился решимостью, зажглись в изумительно прекрасных глазах опасные огонечки, а маленькие пальчики сложились в кулачки.
– Я иду туда, – сказала она и отправилась в свои комнаты, собираться.
– Ну ты, мать, даешь… Помрешь же вместе со своим Янушем! У тебя магии не хватит даже с одним вампиром разобраться!
Но Галаэнхриель его не слушала. Она копалась в залежах своего инвентаря. У нее, как у светлой княгини, запас всяческого барахла был внушителен, а размер сумки неограничен.
…К закату перед наполовину расколотым зеркалом (это стараниями Зои Валерьяновны в него прилетела лысая Медуза) стояла не светлая княгиня, нет. Перед зеркалом стояла темная богиня, прекраснейшая и опаснейшая.
Под расстегнутый некромантский плащик эльфийка надела маленькое черное платье с потрясающим декольте. Наряд эльфийка дополнила парочкой кожаных девайсов типа ожерелья и
браслетов в виде сложных ремней. Потемневшие до русого цвета волосы завязала в высокий конский хвост, вплетя в него несколько красных и черных прядей. Губы накрасила бордовой помадой, а глаза по-кошачьи подвела черной тушью. Кисти рук она по примеру современных суккубок разрисовала сложными узорами, ногти накрасила черным лаком с ядом гюрзы, а на ноги надела шикарные босоножки с ремешками вокруг щиколоток.
Пахло от эльфийки духами «Соблазнение инкуба» – старый еще флакончик, приобретался во времена любовных отношений с Темным Лордом (чтоб его только инкубы и соблазняли).
Но главным было не это. В ярко-синих глазах эльфийки появился дурной блеск, в движениях – соблазнение в чистом виде, в походке – развязность и вызов.
Галаэнхриель покачнулась на шпильках, решительно сделала глоток из бутылки и приказала черту, прищелкнув пальцами:
– Перенеси-ка меня, мой рогатенький дружок, к замку Мордракулы. Я знаю, ты можешь, хоть и очень не хочешь.
Черт, находясь под впечатлением от увиденного, даже не назвал по сложившейся дурной привычке эльфийку матерью. У него просто язык не повернулся. И без единого дурного слова черт подчинился. А как тут не послушаешься, когда такая женщина просит? Конечно, для черта такая магия простой не была, выкачивая из него энергию на раз-два, но разок можно.
Спустя четверть часа в ворота замка графа Мордракулы деликатно постучались.
…Привратник следил за солнечным диском со все нарастающей тревогой. Он знал, что как только вампиры вылезут из своих гробиков, ему настанет конец. Последняя жизнь до капли крови уйдет в рот какому-нибудь клыкастому придурку, и на этом закончится его бесславная жизнь.
Руки, связанные за спиной с большим опытом и с применением заклинания, были бесполезны. Сбежать не выходило, кастовать заклинания было совершенно невозможно, рядом с его клеткой не было ничего – ни камушка, ни веточки, только утоптанная земля с каплями въевшейся в нее крови.
Привратник огляделся еще раз, стараясь хоть за что-то зацепиться взглядом. Клетка для одного на небольшом возвышении. Совсем рядом под навесом – длинный дубовый барный стол с бокалами и высокими стульями. Столики вокруг. Пара пальм. В отдалении поблескивает вода из большого бассейна. Направо – сам замок. Модный, с панорамным остеклением, однако с плотно задернутыми шторами.
Вампир-позер этот Мордракула! О нем привратник не знал почти ничего, и это еще сильнее усугубляло положение. Переговоры Янушу не светили.
Небо покраснело, залилось последними лучами солнца. Оно отражалось от многочисленных окон замка, играло алыми лучами, а потом мгновенно погасло.
Привратник обреченно закрыл глаза. Никто его не спасет!
Зажигательная музыка заиграла стразу в нескольких местах. Загорелись фонарики под крышами. Вампиры, позевывая, начали выходить на улицу, улыбаясь друг другу белыми клыками. Поползли вверх шторы на панорамных окнах замка.
Один из вампиров, весь в татухах, с мощной бицухой и с серьгой в ухе, приплясывая, скользнул за барную стойку, приветственно кивнул привратнику.
– Здорово, брат, – благодушно сказал он, и привратник напрягся, стараясь припомнить, встречал ли он этого парня во времена своей службы. Да вроде бы нет…
Тем временем вампир принялся натирать бокалы, посвистывая, раскладывал модные коктейльные трубочки и зонтики и нарезал ананас.
– Как звать-то тебя, брат? – дружелюбно спросил вампир, щелкая широким японским ножом по доске. Теперь он резал модные красные апельсины, которые в этом игровом мире были огромной редкостью.
– Януш, – ободренно сказал привратник, надеясь на продуктивный диалог.
– Януш, значица, – сказал вампир. А потом на большой черной доске размашисто и красиво написал: «КОКТЕЙЛЬНАЯ КАРТА. НАПИТОК ДНЯ «КРОВАВЫЙ ЯНУШ» ОТ ШЕФА».
– Вот курва, – прошептал привратник. Он был почти в отчаянии.
А потом шум вампирской болтовни как-то разом притих.
Бармен, засмотревшись на что-то, выронил бокал. Под тихий звон стекла привратник различил восторженные шепотки.
Привратник скосил глаза. По дорожке прямо к замку шла воплощенная мечта. Его мечта. Светлая Княгиня Галаэнхриель, но в каком виде… От эльфийки в ней мало что осталось – он была суккубьим соблазнением в чистом виде, только без рожек. Восхитительная! Красивая! Роковая!
– Бэлла! – раздался вдруг хорошо поставленный голос.
Привратник скосил глаза в другую сторону и увидел его – графа Мордракулу. Тощий, в джинсах, с модной прической, уложенной гелем. Клыкастый, с паскудными глазами.
Он оказался возле эльфийки в мгновение ока, приобнял ее за плечи.
– Бэлла! Ты мой личный сорт героина! – услышал привратник и скрипнул зубами. Но его протест оказался незамеченным.
Графа и эльфийки на дорожке перед замком уже не было.
«Телепортировался, гаденыш», – мрачно подумал привратник и недобро посмотрел на панорамные окна замка вампира-позера.
Где-то там, за этими окнами, граф Мордракула трогал его эльфиечку! Его княгиню! Его мечту! Привратника затрясло от бессильной ярости.
– Ну, мать, дает! – раздался восхищенный голосок откуда-то снизу. Черт!
– Поглумиться пришел? – хмуро спросил привратник, безуспешно пытаясь пнуть черта под мохнатый зад.
– Вовсе даже наоборот, – хихикнул тот.
И веревки на руках привратника чудесным образом ослабли.
Глава 4. Пришел на пир один вампир
– Я так долго ждал тебя, моя Бэлла! Твои глаза сияют ярче всех солнц, и я сгорю в них, как сгорает мотылек, летящий на пламя. Аромат твоей кожи, Бэлла, сводит меня с ума…
«Еще бы, триста монет за флакончик духов. Губа у тебя не дура», – думала про себя эльфийка, внешне лучась радостью и восторгом.
– А твои пальчики… М-м-м… Этот – сахарный. Вот этот – медовый, а этот с нотками ириса и сладкого цитруса…
«Парфюмер хренов… Знала бы – чесноком бы все руки натерла», – злилась Галаэнхриель, продолжая ласково улыбаться. Такое двуличие было ей ранее не свойственно. Дурное влияние не самой лучшей для эльфийки компании принесло свои плоды.
– Граф Мордракула… – начала было она, но вампир ее перебил, нежно держа ее за руку.
– Для тебя Эдвард, моя дорогая. Как в том фильме про нас с тобой, помнишь? Можно Эд, или Эдик, но это только для самых близких…
«Эдик-пе…ик», – сразу же, даже не отдавая себе отчета, подумала эльфийка. Она все же была безнадежно испорчена общением с Зоей Валерьяновной и хамлом привратником. Ранее она бы заставила своего подданого вымыть с мылом язык – оскорблять даже в мыслях считалось невероятным преступлением. А сейчас что? Позорище! И вот это вот Светлая Княгиня!
– Эдик, – сказала эльфийка, вполне искренне улыбаясь, – я бы хотела…
– Любить меня вечно?
Паскудные глаза вампира сладострастно сверкнули при свете полной луны. Он подхватил эльфийку на руки, прижался губами к ее нежной шейке с розоватым следом от слишком брутального украшения.
Галаэнхриель попыталась пасануть простейшее заклинание. Тщетно. Проклятая феячья пыльца еще действовала. Ну и ладно. Все равно у эльфийки был другой план – дурной до невозможности, но действенный. Поэтому она закрыла глаза и приготовилась к боли от острых вампирских клыков.
Но увы.
– Эдвард? – беспокойно завозилась в его руках эльфийка.
– Да, дорогая, – отозвался он, продолжая целовать ее в шею.
– Эдвард, обрати меня.
Вампир отстранился и удивленно посмотрел в лицо эльфийки.
– Бэлла, любовь моя… Я не стану обращать тебя. Сначала мы привыкнем друг к другу, поиграем в шахматы, подержимся за ручки, поженимся, проведем медовый месяц…
– Вот отстой, – прошипела эльфийка. Такой поворот событий в ее планы не входил.
– Кусай давай, – мрачно сказала она, запрокидывая шею.
– Нет!
– Быстро!
– Моя Бэлла! Нет, не смею я лишать тебя человечности! Ты моя любовь, твои страдания – мои страдания, твоя боль – моя боль, твои слезы – мои слезы…
Галаэнхриель подозрительно посмотрела на патетически страдающего вампира. Ее не покидал налет театральности. Да выражение глаз вампира было слишком уж поганым.
Снаружи раздался взрыв смеха, за ним еще один. Галаэнхриель беспомощно посмотрела в сторону окна. Как там милый Януш?
– Ладно, а если так?
Галаэнхриель, зажмурившись, резанула себя по руке острым краем заколки. Капнула кровь.
– С-с-с-с! С-сладкая!
Лицо вампира вытянулось, выдались вперед клыки. И он, не говоря больше ни единого слова, накинулся на эльфийку.
«Чмо невоздержанное», – подумала Галаэнхриель и зажмурилась.
Тонкие острые клыки впились в ее нежную кожу чуть выше ключицы. В рот вампиру потекла алая кровь. Совсем как обычная человеческая с виду. Почти. С виду.
Вампир крякнул, потом попытался отстраниться, ощутив, что произошло что-то не то, но было уже поздно.
Конечно, Галаэнхриель изменилась. Стала другой. Стала злее, темнее, равнодушнее. Но пока в эгрегоре света теплились всплески ее магии, она оставалась Светлой Княгиней. И кровь ее тоже была наполнена магией света.
Для вампира глоток эльфийской крови был подобен солнечному свету. Миг – и он обратился в прах. Галаэнхриель тоскливо вздохнула, пробормотала усеченный вариант молитвы павшим. Потом, размазав кровь по декольте и рукам, повернулась к двери. Спасать милого Януша – и для этого она собиралась напоить всех вампиров своей кровью – они ж ведь как кровь почуют, так стразу ведут себя как дикари. Так что шанс пробиться был!
Галаэнхриель, глубоко вдохнув, распахнула дверь и тут же радостно завизжала. Потому что тут же, за дверью, стоял ее милый Януш!
В одной руке он держал вырванную с корнем табличку с надписью «КРОВАВЫЙ ЯНУШ», в другой – острый окровавленный кол. Выражение его лица было зверским, с почти вампирским оскалом. Сам он тоже был ранен, но на ногах держался крепко.
– Януш! – взвизгнула она, бросаясь ему на шею.
– Галочка! – выдохнул он, обхватывая ее за талию.
Их поцелуй был трепетным и нежным, с привкусом крови, боли и зарождающейся прекрасной любви.
– Помогите! Помогите! – раздалось вдруг совсем рядом, за стенкой вампирских покоев. С десяток женских голосов.
– Обломали всю романтику, – выругался привратник, но все же заботливо усадил эльфийку на вампирскую кровать и отправился искать источник криков. Дверь в тайную комнату удалось отыскать довольно быстро.
Несколько девушек – очень красивых, с одинаковыми прическами, с прекрасными фигурами и все, как одна, с малокровием. Над их головами полыхали почти пустые полоски здоровья.
– Вот маньячина! – сказал привратник. – Вы кто?
– Мы Бэллы! – почти в один голос ответили девушки и одновременно зарыдали.
Сопереживательная эльфийка, помогая девушкам выбраться и отпаивая их восстанавливающими зельями, взяла свою молитву об упокоении обратно и растерла вампирских прах подошвой своей босоножки.
– Козлина, – прошептала она, – а я-то почти поверила, что я у него единственная любовь!
Она, по старой своей привычке, снова повелась на красивые речи. Все же женщины такие глупые! И такие наивные! И такие доверчивые!
Галаэнхриель постучала босоножками друг о друга, стряхивая с них вампирский прах, перевела взгляд на пол. В ее голове практичность перемешалась с остатками сострадания к погибшему, но первое победило.
– Януш, джинсы этого Мордракулы захвати. Личу понравится.
Ну и правильно. Не пропадать же добру!
***
Пока Бони и Клайд, мистер и миссис Смит, в общем, Галаэнхриель и Януш выбирались из вампирского логова, одновременно спасая пленников и хапая вампирское добро, в феячем королевстве решалась судьба лича.
У фей в их поселении «Сверкающий Лес» было хоть и приятно, но очень незаконно. На заботливо возделанных делянках цвел дурман. Чуть поодаль алели опийные маки. С веток деревьев свешивались орехи колы. Мелочи вроде аконита, черной валерианы, мертвечьей хвои и прочих приколов для изготовления ядов и взрывчатки росли как сорняки – везде.
На многочисленных полях трудились вовсе не феи, а несчастные эльфы, сильфы, орки, ологи, гномы, гоблины, гремлины, в общем, все, подсевшие на пыльцу фей, насыщенную всяческими наркотическими веществами.
Гранд-маман, глава всего этого великолепия, сидела на мягком розовом диванчике в своей воздушной изящной вилле и смотрела вдаль. Розовощекая, толстенькая, как сдобная булочка, с огромными голубыми глазами, она была создана однажды из детского смеха и капли розовой воды. Но, увы, совершенно забыла свое предназначение. Поэтому сейчас, затянутая в кожаный розовый костюм, фея небрежно покачивала ножкой в туфельке на каблучке. В одной своей маленькой фейской руке она держала кулек с переливающейся пыльцой, а в другой – пистолет. Перед ее ногами стояли на коленях мелкий бес, старый гоблин и симпатичный кривляющийся инкуб. Они всхлипывали, но не слишком громко, чтобы не дай бог не спровоцировать. Крепкий нрав гранд-маман они знали очень хорошо.
Фея тем временем брезгливо встряхнула кулек с пыльцой и с неподражаемой одесской интонацией спросила:
– И вы таки хотите мне сказать, шо вот это – мой товар? Шо ты мне обещался сделать, Сенечка?
– Розочка, душа моя, я не… – начал было лепетать перепуганный инкуб.
– Сеня, не бежи так шустро, а то, не дай Бог, догонишь свой инфаркт, – лениво перебила его фея, прокручивая в руке пистолет. – Ты по делу, Сенечка, по делу. Скажи мне, дружочек, с какого такого фортеля мой товар разбавленный? Подумай своими замечательными мозгами, перед тем как отвечать.
– Ну, мы в булочной пыльцу толкали, а там крошки были. Хлебные… Вот и попало чуток в товар… А потом пекарка шла, шла с мукой, рядом упала и… – затараторил инкуб. Бес тоже подхватил, но фея не дослушала. Она нахмурилась, и сердечки беса, гоблина и инкуба заработали от адреналина в два раза быстрее.
– Вы вот это здесь рассказываете на полном серьезе? Ничем не рискуя? Нет, вы мне просто начинаете нравиться! Сеня, шо я вам говорила, когда послала толкать на перекресток? Вы таки не выскребли из ушей серы моей тетушке Саре на свечи? Вы таки знаете, шо будет за то, шо я разозлюсь?
Фея раскраснелась. Ее голубые ясные глаза нехорошо прищурились.
– Розочка! Мы все вернем как было! И денег… Денег в два раза больше принесем! И весь товар сбудем! Все исправим! Будет лучше прежнего!
Фея тяжело вздохнула и устремила взгляд в даль.
– Помнится, один тоже мне по молодости говорил: «Розочка, не переживай, я все исправлю».
Повисла тишина.
– И что? – все-таки решился нарушить паузу бледный от ужаса инкуб.
Фея перевела на него взгляд и дернула плечиком.
– А ничего. Похитил честь мою девичью, скотина, и все. Так что, Сенечка, не все можно исправить. Ну как, вот, тетю Цилю, например, или грудинку по кошмарному рецепту Льва Яковлевича. Ты тетю Цилю знаешь?
Инкуб, трясясь, кивнул.
– Ну вот, в наказание пойдешь к ней отрабатывать.
– Розочка, пощади, – заорал инкуб и позорно разревелся. Хотя, зная тетю Цилю, любой бы на его месте разревелся. Это он еще хорошо держался.
– Ta не надо мне делать нервы, их есть кому портить, – нахмурилась фея, выходя из себя. Пистолетик поднялся на уровень инкубьего лба.
– А, мама! – заорал гоблин и сорвался с места.
– А ну стоять! – заорала фея. – У тебя есть деньги, чтобы так себя вести? Встать в строй! Шагом марш! Я тут наведу порядок!
Щелкнул взведенный курок, но тут дверь в кабинет Розочки распахнулась. Запыхавшаяся фея-гренадер тащила за собой лича, который в экстазе гремел костями.
– Пшли вон, – сказала фея трем везунчикам и вопросительно приподняла аккуратную светлую бровку, посмотрев на лича.
– Задание от Са Урона, – пропыхтела толстая усатая фея, ответственная за боевую мощь их семейного бизнеса, – бессмертный, может, пригодится. Только больно уж много надо, чтоб заторчал. Заманалась пыльцой на него трясти.
В глазах Розочки полыхнуло пламя, в котором явственно можно было прочесть сладкое слово «халява». Бессмертный дилер – то, что надо! Да еще и лич! Будет вышибалой на полставки, заодно проклянет кого надо. Это ж не придурки гоблины. Вот повезло-то!
– По дороге с обла-ками! Шли куда глаза глядят! Мы любимые друзья! – пропел вдруг вмазанный лич. Он настроился на свой любимый канал, где показывали советские мультики из детства. Сейчас там тигр и обезьяна шли на день рождения к слону. Лич совершенно счастливо улыбнулся, сел на пол и уставился на стену в кабинете Гранд-Маман. Впереди были удивительные и увлекательные часы в мир самой лучшей мультипликации на свете.
***
Гранд-Маман встала, развернулась на каблучках своих маленьких туфелек, взмахнула крылышками и никуда не полетела. Просто потому, что законы физики все же пока действовали. Масса, сила притяжения и грудинка по-одесски были против того, чтобы такая толстозадая фея могла в принципе подняться в воздух. А магию она давным-давно уже не тратила на такие глупости, как полет – грамм волшебной пыльцы стоил дороже, чем сомнительно удовольствие полетать по небу. Розочка вообще была особой практичной.
Она, степенно ступая, подошла к личу ближе.
И что в нем такого, что сам Главный, аж целый Са Урон, отдал приказ присмотреть за костлявым?
Кости, дурацкая корона на голове, слюни текут, под мантией на бедрах болтаются спортивные штаны, местами подранные чем-то вроде когтей какого-то опасного зверья (Ссаныч был бы польщен). Совершенный кретин.
– А-а, в Африке реки вот такой глубины! А! А! В Африке горы вот такой ши-рины! Крокодилы!
Бегемоты! – подвывал лич, покачиваясь от восторга. Его несло на волнах кайфа.
– Слыш, паря, – пнула его носком туфельки фея, – ты давай тут, не голоси, тетю Цилю разбудишь.
Лич послушно продолжил петь на полтона потише. Тетя Циля была фигурой настолько внушительной, что лича пробрало даже в таком состоянии.
– Ладно, Сарочка, будь столь добра, насколько ты симпатична, присмотри за костлявым, – попросила Розочка, – в курс дела там введи…
Усатая фея кивнула. Ей было не привыкать обламывать олухов, которые имели неосторожность понюхать волшебной пыльцы. Одним больше, одним меньше, а учитывая то, что лич – существо бессмертное, то и миндальничать с ним лишний раз не надо.
– Пшел, – сказала гренадерша, тряхнув волшебной палочкой и усами.
Лича подняло в воздух и поставило на пол.
– А! Я! Не хочу! не хочу по рассчету! А! Я! По любви хочу-у-у! Свободу мне дайте! Сво-бо-ду! Я птицею ввысь улечу! – распелся лич.
– Улетишь-улетишь, – подбодрила его усатая, снова тряхнув палочкой и крыльями. Распахнулась дверь. Лича и фею вынесло на волнах счастья и магии.
– Полюбить хо-чу! – неслось разудалое откуда-то с лестницы.
Розочка довольно потерла маленькие ручки. В ее хозяйстве ожидалось прибыльное пополнение, которое могло принести немало пользы. Да и лишняя защита в лице проклятийника не повредит. Опасно быть главой наркокартеля. Особенно если ты принадлежишь к самой слабой и угнетаемой расе во всем игровом мире.
Хотя, откровенно сказать, фей особо никогда и не угнетал, но они были верны американскому принципу ведения войны – больше ори, и сойдешь за пострадавшего. А уж тогда можно будет попросить преференций. Ну там, землишки под свои делишки, социальные карты на безбедную старость…
Сверху раздался страшный грохот. С потолка фейского особняка посыпалась штукатурка.
– Тетя Циля проснулась, – вздохнула Розочка и поспешила по своим делам. Встречаться лишний раз с милейшей тетушкой ей не улыбалось.
…Дела в наркокартеле шли нормально. День подходил к концу. Розочка таки пристрелила парочку недоумков дилеров, попила чаю с маковыми булочками, сожрала грудинку, побрезговав цветочной пыльцой, и легла спать, успокоенная и довольная.
А вот утро началось несахарно. Сарочка, воинственно растопырив усы, влетела в покои Гранд Маман со срочным донесением.
– Шо таки случилось? Что за цимес? – спросила Розочка, томно выныривая из сна.
– Лич все сожрал!
– Чего лич?
– Все сожрал!
– Как сожрал? Что сожрал?
– Все сожрал! Подчистую!
Розочка сонно пошевелила крылышками.
– Ну и пусть себе кушает, Сарочка. Ты таки видела, какой он у нас худяк? Ты тока следи, чтоб не больше двух ложек сахару в чай клал. И колбаску потоньше режь, чтоб просвечивала…
– Колбасу он всю давно слопал! И сахар! И вообще все! Посевы пусты! Листья колы ободраны! Грибы сварены и тоже сожраны!
Розочка мгновенно взбодрилась. Это было уже серьезно.
Пыльца фей после мутаций стала, конечно, редкостной бякой, но вот особые свойства ей придавали определенные соединения веществ. Фее для правильной, качественной пыльцы было необходимо потреблять маковый нектар, жевать листья коки, нюхать цветки табака и всякое такое. Наркотического эффекта у фей не наблюдалось, а вот волшебная пыльца становилась еще волшебнее.
