Творческая эволюция – Анри Бергсон

Анри Бергсон был одним из тех редких философов, которых можно было назвать по-настоящему популярными не только среди «специалистов», но и в более широких читательских кругах… Особенно (это проявилось) сразу после выхода этой его самой известной книги и (длилась эта ситуация «популярности») на протяжении нескольких последующих десятилетий.

Так получилось, что когда у меня был более «жгучий» (юношеский) интерес к творчеству Бергсона, он был ещё недоступен у нас, а потом, позже, когда стал доступным, я уже витал в более актуальных к тому времени постструктуралистских и постситуанистских облаках и, пробежавшись (и, мягко говоря, не сильно воодушевившись) было, отложил тогда эту книгу на ближне-дальнюю полку…

И потом уже (относительно недавно) прочитав всё-таки этот его главный труд был не то чтобы (совсем уж) разочарован, но просто не увидел уже здесь почти ничего из того «нового», что было новым тогда, но «покрылось» с тех пор уже слоями более новых событийностей и «интересностей»…

Хотя несомненно и сегодня некоторые бергсоновские вещи интересны не только в контексте истории философии, но и «сами по себе»… Это, например, те, (некоторые) синтагмы и мыслепотоки, которые кажутся слишком туманными, эмоциональными, или несут в себе элементы взбрыкивающиго «абсурдизма» z.b.:

«Или время есть изобретение, или оно ничто»

«Кто скажет, где начинается и где кончается индивидуальность, является ли живое существо единым или многим, клетки ли соединяются в организм, или организм разделяется на клетки?»

Главное же, на чем настаивал Бергсон была идея о том, что рациональный разум человека не в состоянии постичь мир, в отличие от тех иррациональных инструментов, которыми этот же человек также обладает, а именно: интуиция, откровения, инстинкт… Но такая способность, -рассуждает далее философ, – дана не всем, эти тонкие материи неотделимы от творческих способностей (особенных индивидуумов). Потому-то именно творческие люди и двигают весь прогресс человечества (это уже, говоря сегодняшним языком).

Ещё одним важным (если не важнейшим элементом) философии Бергсона является концепция эволюции, которая дает ключ к пониманию того, что реальность обусловлена «длительностью»:

«Длительность есть сама ткань реальности»

«Ибо „я“, которое не меняется, -не длится»

Двигателем же самой эволюции является, по философу, некий «жизненный порыв» или некий заряд энергии, позволяющей переходить от простых форм организации материи к сложным.

Вообще же Бергсон, так же как и Хайдеггер так или иначе ввели моду на тотальную словесную мастурбацию (бесконечными потокоми идущие, никому (в том числе и авторам) не понятные высказывания), всеохватный мерцающий абсурдизм и «красивую» случайность «снятого» (смыслового) безумия…

Завершить же этот наш небольшой отзыв можно ещё одним «афоризмом» автора:

«Не существуют вещей: есть только действия».

Если в «Материи и памяти» Бергсон явно ошибался, то с «Творческой эволюцией» дело обстоит не так однозначно.

В «Материи и памяти» Бергсон предполагал, что память принадлежит ни телу, а духу. Это вопрос острый. Ведь если память умирает вместе с телом, какое может быть бессмертие души? Но ошибётся тот, кто припишет Бергсону религиозность. Бергсон просто стал жертвой слабости науки своего времени (Хотя, надо отдать ему должное, судя по разбираемым им примерам, он был в теме самых свежих данных) и резонно предположил, что память, похоже, находится не в мозгу, что сегодня, после Эббингауза и Канделя , трудно ставить под сомнение. Тогда же опыты на животных и изучение человеческих болезней загадочным образом выявляло случаи потери всей памяти, но не отдельных воспоминаний."Творческая эволюция" более интересна. Конечно, ответы, которые предлагает Бергсон, сегодня не так впечатляют. Но вопросы, которые он ставил, всё ещё актуальны. Это первый вменяемый труд по философии биологии. Даже отец синергетики Пригожин, комментируя спор Бергсона с Эйнштейном, говорил, что в мыслях Бергсона есть нечто, чего Эйнштейн просто не понял и не оценил.

Бергсон по-настоящему понял Дарвина, и он отметает всякую причинность в ходе эволюции жизни. Он задаётся вопросом: если у жизни на Земле нет явной цели, то что она собой представляет? Кстати, Бергсон хорошо понимает энергетическую схему земной жизни (Солнце -> растения -> животные -> хищники -> хищники следующего уровня и т.д.). Странно, мне казалось, её позже выявили. Он поэтично говорит о некотором жизненной порыве, импульсе, который распадается на части с распространением видов растений и животных. Тогда ещё грибы, кстати, считали растениями.

Бергсон странно трактует явление конвергенции. Для него это свидетельство существования в жизни некоего потенциала, тенденции к определённым изменениям.

И сегодня, читая Доккинза , а, ещё лучше, Маркова , обнаруживаешь массу нерешённых вопросов. Как именно работает изменчивость? Каково влияние генов на ход мутаций? Чем объясняется сложность поведения организмов с примитивной нервной системой? Как помнят организмы, вообще таковой не имеющие? Как объединить теорию эволюцию жизни с химической эволюцией и эволюцией звёзд?

Программное произведение философа, получившего за него Нобелевскую премию. Здесь он впервые ввел понятие жизненного порыва, а также углубил свое понимание длительности. Последнее еще и сегодня приводит к удивительным интуициям. Вселенная как живой организм, вечно и безостановочно творящий самого себя, создающий непредвидимое будущее, которое больше суммы прошлого и настоящего, больше суммы всех причин, будь их хоть бесконечность – такой взгляд тем важнее, что наука, по-видимому, пока так и не решилась на него. Вместо этого она продолжает строить свои впечатляющие геометрические системы (суперструны, М-браны и т.п.), саму суть которых так элегантно схватил Бергсон в теории формирующего материю интеллекта. Примечательно и то, что «Творческая эволюция» вышла в 1907-м, как бы обосновывая и предвосхищая буйство творческих сил человечества в эпоху модерна (экспрессионизм, авангард, русский Серебряный век). Тем самым ее можно сравнить с появившимся столетием ранее «Наукоучением» Фихте, также философски обосновавшем творческий расцвет немецкого романтизма. И погрустить на тему того, что на дворе уже 2014, а не видать ни новых Бергсонов, ни новых Хлебниковых с Блоками.