bannerbannerbanner
Ненужная победа

Антон Чехов
Ненужная победа

Полная версия

– Это пустяки! – заговорили другие. – Пустяки! Не всё ли равно, первый или второй?

– Это пустяки, – сказала Илька. – Как же быть, господа? Все вы одинаково мне нравитесь… Все вы милы, любезны… Все вы одинаково меня любите… Как быть?

– Бросить жребий! – предложил молодой человек, не принимавший участия в купле и с завистью поглядывавший на покупателей

– Хорошо, бросим жребий, – согласилась Илька. – Согласны, господа?

– Согласны! – сказали все, кроме драгуна, который сидел на подоконнике и безжалостно грыз свою большую нижнюю губу.

– Итак, господа, пишем билетики… Тот, которому попадется билет с моим именем, тот получает меня. Папа Цвибуш, пиши билеты!

Послушный, как всегда, папа Цвибуш полез в карман своего нового фрака и достал оттуда лист бумаги. Бумага была изрезана на квадратики и на одном из квадратиков было написано «Илька».

– Кладите, господа, на стол деньги! – предложила Илька. – Билеты готовы!

– По скольку нам класть? – спросил Бах. – Сколько нас? Восемь? Сто двадцать, деленные на восемь, будет… будет

– Кладите каждый по сто двадцать тысяч! – сказала Илька.

– По скольку?

– По сто двадцать тысяч!

– Вы плохо знаете арифметику, моя дорогая! – сказал серб. – Или вы шутите?

– По сто двадцать тысяч… Иначе я не могу, – сказала Илька.

Мужчины молча отошли от Ильки и сели за стол. Они были возмущены. Сези начал браниться и искать шляпу.

– Это уж будет надувательство! – сказал он. – Это называется шулерничеством! Пользоваться тем, что у нас, дураков, пьяных ослов, взбудоражена кровь!?

– Я не даю ни одного сантима! – сказал Бах.

– Я не требую, – сказала Илька. – Однако же пора ехать домой… Ты готов, папа Цвибуш? Едем! Спрячь на память билеты.

– Прощайте! – сказали мужчины. – Поезжайте к себе в Венгрию и ищите там себе дураков, которые дадут вам миллион! Ведь вы хотите миллион? Поймите вы это, чудачка! За миллион можно купить весь Париж! Прощайте!..

Но всесильная страсть взяла свое… Когда Илька подала каждому свою горячую руку, когда она сумела сказать каждому на прощанье несколько теплых слов и спела «последнюю» песню, страсть достигла апогея

В пять часов первый попавшийся навстречу официант вынимал из шляпы Баха бумажные квадратики… Когда взяты были все квадраты и развернуты, из всех мужских грудей вырвался смех. Этот смех был смехом отчаяния, смехом над безумством и сумасшествием судьбы.

Билет с именем «Илька» попался лионскому фабриканту, старому Марку Лувреру. Марк Луврер положил свои сто двадцать тысяч «шутя» и мог бы довольствоваться одним только поцелуем!

Глава VIII

Был морозный декабрьский вечер. На небе мерцали первые звездочки и плавала холодная луна. В воздухе было тихо – ни одного движения, ни одного звука.

Артур фон Зайниц шел по большой просеке «обедать». Шел он из часовни св. Франциска, где полчаса тому назад простился до следующего дня с Терезой Гольдауген. Зайдя по обыкновению в домик лесничего, он спросил письма. Блаухер дала ему два конверта: один очень большой, другой очень маленький. Маленький был из Парижа от Ильки. Зайниц не стал читать это письмо и сунул его в карман. Он знал его содержание: «Я люблю вас!» Новее и умнее этого Илька ничего не могла бы придумать. Адрес на большом был написан рукою Пельцера. Зайниц сунул бы и это письмо, если бы ему не бросилась в глаза надпись: «Ценные бумаги». Артур подумал и распечатал этот конверт. В нем нашел он завещание матери. Он начал читать это завещание. Чем более он углублялся в чтение бумаги, внизу которой когда-то подписалась дорогая, лелеявшая барона рука, тем удивленнее делалось его лицо. Мать завещала в его пользу всё и ничего в пользу сестры… Но к чему же Пельцеры прислали ему это завещание?

«Ага! – подумал он. – Покаялись! Давно бы так»

Имение матери было невелико. Оно давало дохода не более десяти тысяч талеров в год. Но и такой сумме рад был Артур. И такую сумму ему приятно было вырвать из когтей скряги Пельцера, который готов из-за талера сделать какую угодно подлость.

Артур попросил у Блаухер бумаги и, сев на стол, написал Пельцеру письмо. Он написал, что завещание получено и что желательно было бы знать, какая судьба постигла те деньги, которые получались до сих пор с имения, завещанного ему матерью? Письмо было отдано фрау Блаухер, которая на другой день и отослала его на почтовую станцию. Через неделю был получен от Пельцера ответ. Ответ был довольно странный и загадочный: «Ничего я не знаю, – писал Пельцер. – Не знаю ни завещания, ни денег. Оставьте нас в покое»

– Что это значит? – спросил себя Артур, прочитав ответ. – Довольно странно! Или он раскаивается, что прислал мне завещание? Гм… Постой же, коли так!

И Артур на другой день после получения ответа отправился в город и протестовал там завещание. Загорелся процесс.

Артур стал часто отлучаться в город. Он ездил сначала в суд, а потом к своему адвокату. Терезе часто приходилось сидеть одной в часовне св. Франциска и томиться ожиданием и скукой. Она сидела в часовне, глядела на страшные глаза св. Франциска и прислушивалась к шуму ветра… Какое счастье начинало светиться в ее глазах, когда в шуме вне часовни можно было различить шаги барона, и как мертвенно-бледна была она, когда поздно вечером выходила из часовни, не повидавшись с ним! Он приходил в часовню только подразнить ее, посквернословить, похохотать… Тереза с нетерпением ждала весны, когда опять можно будет сходиться под открытым небом.

Но весна принесла ей с собой несчастье

Было тихое, теплое, весеннее «послеобеда».

Тереза сидела у «Бронзового оленя» и ожидала Артура. Она сидела на молодой, только что показавшейся травке и прислушивалась к шуму ручейка, который журчал невдалеке от нее… Солнце приятно грело ее красивые плечи.

«Придет или не придет?» – думала она. Артур весь отдался тяжбе и неохотно ходил к «Бронзовому оленю». Но в это «послеобеда» он пришел. Пришел он по обыкновению слегка пьяный, нахмуренный, недовольный.

– Вы здесь? – спросил он обрадовавшуюся при виде его Терезу. – Мое почтенье! Хорошо не иметь никакого дела! Честное слово, хорошо! Бездельники всегда гуляют и посиживают на зеленой травке

Сев рядом с Терезой, он принялся с остервенением плевать в сторону.

– Вы сердитесь? – спросила графиня.

– На подлецов Пельцеров. Вы знаете, что они со мной сделали? То завещание, которое они мне прислали, фальшиво, как женщина. Оно подложное. Я протестовал его, и меня будут судить за подлог… Пельцеры смастерили ехидную штуку! Они пожимают плечами при виде этого завещания и знать его не хотят. Они сделали подлог, а я буду под судом! Чёрт возьми! Взяли с меня подписку о невыезде, и скоро начнет мне надоедать судебный следователь. Каково? Ха-ха! Барон фон Зайниц подделал завещание! Нужно быть мошенником Пельцером, чтобы изобрести такую ловушку! Ну, ваше сиятельство, – а вы? Я вчера слышал, что вы разведены с графом. Между вами всё уже кончено. Чего же ради вы сидите здесь? Отчего не уходите от мужа и тех мест, которые напоминают вам этого ненавистного человека?

– Я не хочу уехать отсюда, – сказала Тереза.

– Гм… Можно узнать, почему?

– Вы не знаете?

– Почем я знаю!

Наступило минутное молчание. Оба знали, зачем она еще здесь, зачем не оставляет этих мест, но Артуру нужно было помучить

– Я… Вам неизвестно?.. Я люблю вас, – сказала графиня, и по ее гордому, строгому лицу разлился румянец. – Люблю вас, Артур… Не будь этой любви, я далеко была бы теперь от «Бронзового оленя».

Графиня подняла глаза на лицо Артура. Это лицо, пьяное, насмешливое, сказало ей истину. Молчание подтвердило ту же истину. Он не любил ее.

– Зачем же вы приходили сюда? – спросила она тихо, ломая пальцы. – Отчего вы не ушли от меня еще тогда, когда начинались эти свидания?

– Вам скучно было, – сказал Артур. – Я еще не перестал быть дамским кавалером и делаю всё, что угодно милым дамам. Ха-ха!

– Как это неумно!

– Очень жаль, что не могу отвечать любовью на любовь. Я люблю другую

Артур полез, смеясь, в боковой карман, достал оттуда карточку Ильки и поднес ее к самым глазам Терезы.

– Вот она, моя любовь. Узнаёте?

– Это дочь того старика? Но отчего она так одета?

– Одета очень прилично… Прелестное личико!

– Она где теперь?

Артур промолчал. Эффект, на который он рассчитывал, не удался. Графиня при виде карточки не побледнела и не покраснела… Она только вздохнула и – странно! – в ее глазах засветилось доброе чувство при виде хорошенького, почти детского личика.

– Прощайте! – сказал Артур. – Adieu! Пойду читать законы. О Пельцер, Пельцер! Скажи я на суде, что завещание получил от него, надо мной захохочут!

Артур повернулся к Терезе спиной и, жестикулируя руками, зашагал в чащу леса.

Тереза пошла к своей лошади, которая стояла в стороне и лениво щипала молодую травку.

– Уедем и не будем сюда более приезжать, – сказала Тереза, гладя лошадь по лбу. – Нас не любят. Не будем просить милостыни.

И, вскочив на лошадь, Тереза помчалась к опушке леса. В ее глазах светилась решимость. Когда она въехала в калитку, ведущую к длинной аллее, о которой мы говорили в первой главе нашего рассказа, она услышала за собой шаги. Она оглянулась. За ее лошадью бежал какой-то незнакомый молодой человек с хлыстом в руке.

– На минуту! – крикнул он ей по-французски.

Графиня осадила лошадь и кивнула головой молодому человеку.

«Проситель, должно быть», – подумала она.

Репортер д’Омарен, улыбающийся и сияющий, подбежал к ней и, любуясь ее красотой, поднял хлыст.

– Вы так же жестоки, как и прекрасны! – сказал он… – Ничто не должно оставаться безнаказанным. Вспомните музыканта-старика и его дочь!

 

И графиня почувствовала на лице своем жгучую боль

– Пусть будет так! – сказала она и дернула за повода.

Д’Омарен долго смотрел вслед прекрасной графине. Французу страстно захотелось поговорить с женщиной, которую он ударил и которая на удар ответила фразой: «Пусть будет так»; но, когда она скрылась с его глаз, он повернул назад и быстро зашагал к железнодорожной станции. Он исполнил данное ему поручение и ехал теперь за наградой

Глава IX

– Вас ищет какая-то дама! – сказала однажды вечером фрау Блаухер Артуру, который зашел за письмами. – Она оставила записочку!

«Я остановилась в отеле „Большого якоря“, – прочел Артур в записке. – Скорее приходите. Илька».

Артур отправился в город и ровно в полночь увидался с Илькой. Он захохотал, когда увидел ее. Как изящно она была одета и как непохожа на ту певунью, которую он когда-то встретил в лесу, всю в слезах!

– Есть миллион? – спросил он, смеясь.

– Есть. Вот он!

Артур вдруг перестал хохотать. Пред ним на столе разложили миллион, настоящий миллион.

– Чёрт возьми! – сказал он, не веря своим глазам. – Ты считаешь, дитя мое, на франки? Я забыл сказать тебе, чтобы ты считала на талеры… Но ничего… И эти деньги хороши! Где ты их взяла?

Илька села рядом с ним и рассказала ему всё, что произошло с ней после того, как она с ним рассталась.

– Ну? А что же ты сделала со стариком? – спросил Артур.

– Я напоила его морфием и в ту же ночь бежала без оглядки.

– Честно! – сказал Артур. – Ха-ха-ха! В другое время я высек бы тебя, но теперь будь баронессой фон Зайниц! Вот тебе моя рука! Завтра же идем к мэру!

На другой день фон Зайниц и Илька были у мэра. Илька сделалась баронессой фон Зайниц 2-го июня в половину десятого утра.

В два часа того же дня барон Артур фон Зайниц был лишен баронского достоинства: присяжные заседатели нашли его виновным в совершении подложного завещания… Пельцеры достигли своей цели.

На суде Илька увидела графиню Гольдауген.

Графиня сидела на одном из задних кресел в отдалении от зрителей и не отрывала глаз от подсудимого. С черной шляпы ее спускался темный вуаль. Она, по-видимому, хотела сохранить инкогнито. И только тогда, когда она, выслушав речь прокурора, проговорила вслух: «Как это глупо!» – Илька узнала ее по ее мелодическому голосу.

«Какое она имеет право смотреть на моего мужа?» – подумала Илька, бледнея от ненависти и в то же время торжествуя свою победу. Она теперь верила в эту победу: у графини был отнят любимый человек.

Подсудимый держал себя на суде очень странно. Он был слегка пьян – злые остроты так и сыпались с его языка. Игнорируя судей и присяжных, он молчал, когда следовало говорить, и говорил, когда следовало молчать. Прокурор был его университетским товарищем, но не пощадил его в своей речи. Он беззастенчиво копался в его прошедшем, которое знал как товарищ, описал парижскую жизнь, банкротство, безденежье, тягость, которую испытывал барон фон Зайниц благодаря этому безденежью, и кончил хвалебною песнью госпоже Пельцер, которая пожертвовала чувством братской любви в пользу чувства справедливости, возмездия за проступок

– Она поступила, как примерная гражданка! – сказал он.

– Стыдно тебе, – сказал Артур. – Прежде, когда ты курил в университете мои сигары, ты не умел так лгать!

Только это и было сказано серьезно и искренно, остальное же, что говорил Артур, вызывало смех и Председательские звонки.

Публика обвинительный приговор встретила аплодисментами. Она почти вся состояла из холопов Пельцера. Людям, которые симпатизировали Артуру, не нашлось места в суде. Все места были заняты приверженцами банкира еще рано утром. Артур выслушал приговор хладнокровно.

– Я знаю дорогу к императору, – сказал он, – и когда мне вновь понадобится баронство, я побываю у него. Вена, знающая меня, посмеется над этим приговором!

Горькое чувство, чувство стыда за людей и омерзение наполняли душу графини, когда она, оставив залу суда, садилась в коляску. При ней обвиняли в мошенничестве и осудили неповинного человека. Как легко обмануть этих простоватых толстых присяжных и как мало нужно для того, чтобы погубить человека!

– Я возвращу ему имя! – решила она, негодуя. – Он сказал им, что знает дорогу в Вену, но он не станет хлопотать из-за такого, по его мнению, пустяка, как доброе имя… И к тому же он лентяй, тяжел на подъем… Я похлопочу за него

«Я подам ему милостыню, – добавила она мысленно, – и он, против желания, должен будет принять ее!»

На другой день она была уже в городском клубе на благотворительном балу и продавала билеты. В саду под навесом, устроенным из флагов, вьющегося винограда и живых цветов, стояло несколько столиков. На столиках стояли колеса с лотерейными билетами… Восемь очень красивых и очень нарядных аристократок сидели за этими столиками и продавали билеты. Лучше всех торговала графиня Гольдауген. Она, не отдыхая, вращала колесо и сдавала сдачу. Пельцер, который был на балу, купил у нее две тысячи билетов.

– Как поживает брат вашей супруги? – спросила Пельцера графиня, получая с него деньги.

Пельцер вздохнул.

– С ним, бедняжкой, случилось два несчастья, – сказал он. – Он женился и… сегодня он уже не барон

– Слышала… Где теперь его жена?

– Она здесь. Вы и не видели? Смешно! Ха-ха… Она баронесса… Повенчайся они несколькими часами позже, она была бы теперь только бюргерша Зайниц

Графиня, вглядываясь в лица всех проходящих, начала искать глазами Ильку.

Илька была на балу. Она с высоко поднятой головой и гордой, надменной улыбкой уже прошла раз мимо графини. Графиня была занята торговлей и не заметила ее. Она прошла в другой раз, окруженная толпой любопытных, засматривавших ей прямо в хорошенькое лицо. Графиня вскинула на нее глаза и, по-видимому, не узнала ее. Когда она проходила третий раз, глаза их встретились.

Графиня смутилась и, к великому удовольствию Ильки, уронила на пол деньги. Несколько монет соскользнуло с ее задрожавших рук и со звоном покатилось по полу.

Илька подошла к столу графини и, глядя ей прямо в лицо, взяла несколько билетов.

– Я хочу пожертвовать в пользу школы одну маленькую вещь, – сказала она и, не дожидаясь ответа, сунула в руки графини золотой медальон. Графиня взяла в руки знакомый ей медальон, раскрыла его и улыбнулась. Ее лицо было поцарапано булавкой.

– Обратитесь с этой вещью к администрации клуба, – сказала она, подавая Ильке медальон. – Наше дело только продавать билеты

И, мило улыбаясь, графиня добавила:

– Pardon, мне некогда!

Улыбка и хладнокровие графини смутили Ильку. Она, не привыкшая к подобного рода стычкам, сконфузилась и отошла от столика. Ей стало досадно и стыдно: стоящие около столика графини заметили ее смущение, переглянулись и улыбнулись. Эти недоумевающие улыбки кольнули Ильку в самое сердце.

– Позвольте пройти, – сказала она молодым людям, которые стеной остановились перед ней и с любопытством смотрели на нее.

Молодые люди почему-то вдруг засмеялись. Послышался такой же смех и сзади. Илька оглянулась и увидела такую же толпу молодежи.

– Позвольте пройти! – повторила Илька.

Послышался вновь смех, и большая пивная пробка ударилась о розовый лоб Ильки. Другая пробка ударилась об ее правое плечо

– Ха-ха… Ура! Баронесса фон Зайниц, супруга разжалованного мошенника! – крикнул кто-то, и послышалось шиканье

Третья и четвертая пробки, обе вместе, ударили ее по лицу. Она, униженная и оскорбленная, готовая упасть в обморок, посмотрела на графиню, и ей показалось, что графиня смеется… У Ильки помутилось в глазах. Закружившуюся голову сильно потянуло вниз.

– Артур! – крикнула она.

Никто не откликнулся на этот зов. Разжалованный барон был далеко. Он, пьяный, лежал под кустом, недалеко от домика Блаухер, и видел во сне свой миллион

Графиня, которую не узнали помутившиеся глаза оскорбленной девушки, подошла к Ильке и, обхватив ее плечи, вывела ее из толпы.

– Пустите меня! Я хочу ее убить! – крикнула Илька и лишилась чувств.

Когда она очнулась, она увидела себя в маленькой комнате, обитой малиновым бархатом. Она лежала на диване. Возле нее сидела девушка с флаконом в руках

– Где мы? – спросила Илька.

– В клубе, сударыня, – ответила девушка.

Звуки мазурки, донесшиеся до ушей Ильки, подтвердили слова девушки. Илька подняла свою отяжелевшую голову и, немного подумав, вспомнила всё происшедшее.

– Принесите мне маленькую рюмку рейнвейна, – сказала она девушке.

Девушка вышла. Илька быстро достала из кармана портмоне. Из портмоне Илька вынула маленький флакончик, в котором был морфий. Этим морфием она так недавно еще угостила старика Луврера! Теперь она угостит им себя за то, что так близко к сердцу принимает оскорбления, которые наносят ей люди… Морфий весь, сколько его было в флаконе, был принят. В ожидании вечного сна Илька склонилась на бархатную подушку и принялась думать… Ей не жалко было бесцветной жизни. Ей жаль было оставлять папу Цвибуша – только его одного! Артура, который любил вино больше, чем свою молодую жену, ей не жаль.

– Как вы себя чувствуете? – услышала она мелодический голос.

К ней наклонилась вошедшая графиня, ее злейший враг… Илька увидела пред своим лицом блестящие глаза и два розовых пятна на щеках.

– Д’Омарен! – прошептала она, увидев на левой щеке чуть заметную красную полосу.

– Те, которые вас обидели, будут наказаны, – сказала графиня. – Их нанял Пельцер, который ненавидит Артура… Я накажу негодяя Пельцера… Я сильна… Вы еще сердитесь на меня?

Илька отвернула в сторону свое лицо.

– Ты еще сердишься, Илька? Ну… прости меня… Я виновата… Я оскорбила и твоего отца и тебя… Каюсь в этом и прошу прощения.

И Илька почувствовала на голове своей поцелуй.

– Я тебя долго искала… Я не знала покоя ни днем ни ночью, встретившись с твоим взглядом в тот несчастный день… Твои глаза жгли меня во сне

Илька вдруг заплакала.

– Я умираю, – прошептала она, засыпая под звуки нежного голоса своей кающейся соперницы.

– Прости же меня, Илька, как я простила тебя

Илька протянула руку и коснулась шеи графини… Графиня нагнулась к ней и поцеловала ее в губы.

– Я умираю, – прошептала Илька. – Я приняла… мор… На ковре

Графиня нагнулась и увидела на ковре флакон. Она поняла всё. Через минуту в клубе был отыскан врач и приведен к Ильке. Врачу удалось только, благодаря присутствию флакона, констатировать отравление, поднять же на ноги уснувшую Ильку не удалось

* * *

Репортер д’Омарен прибыл из Венгрии в Париж как раз в ту ночь, когда была разыграна Илька. Не найдя в нумере, в котором жила певица, никого, кроме крепко спавшего на кресле Луврера, он побежал к Баху. Бах рассказал ему всё, что произошло во время его отсутствия.

– Она бежала! – решил репортер и на другой день поехал опять в Венгрию, где надеялся получить плату за свою службу.

В Венгрии он узнал о смерти любимой женщины. Весть об этой смерти была жестокой платой, свалившей его на постель. Провалявшись в горячке, он поселился в гольдаугенском лесу и, собирая со всех сторон сведения, написал повесть о красавице Ильке. Проезжая в прошлом году чрез гольдаугенский лес, я познакомился с д’Омареном и читал его повесть.

Переведенная на русский язык, она и предлагается нашим читателям.

Рейтинг@Mail.ru