Певчие – Антон Чехов

С легкой руки мирового, получившего письмо из Питера, разнеслись слухи, что скоро в Ефремово прибудет барин, граф Владимир Иваныч. Когда он прибудет, – неизвестно.Приезд барина это, конечно, не так тревожно, как ожидание ревизора, но событие заметное для небольшого городка. По этой причине священник ефремовской Трехсвятительской церкви, отец Кузьма, маленький седенький попик в лиловой рясе, к прибытию дворянства и прочего высшего сословия попросил своего регента постараться. Так и сказал:"Уж ты тово… постарайся, Алексей Алексеич… Сердечно прошу…" И началась суетливая подготовка к встрече с высоким гостем.

Внешняя красота церковной службы во многом зависит от стройного пения и приятного раскатистого дьяконского баса. Такого дьякона, обладателя редкого могучего баса, в прежние времена могли специально приглашать на торжественные богослужения в разные храмы. Похожие эпизоды упоминаются у Шмелёва и Лескова. Но это в Москве или Санкт-Петербурге ходили слушать концерты, которые исполнялись перед причащением прихожан на литургии, а в небольшом городке, пусть даже там была не одна церковь, а несколько, плюс монастырь, а то и два, такой практики не наблюдалось.

Вот и легла вся тяжесть подготовки на плечи псаломщика и регента, обучающего церковному и светскому пению школьников. Почему-то только мальчики упоминаются в рассказе, девочек, видимо в хор не брали.

Беда в том, что Алексей Алексеич и дьякон Евлампий Авдиесов враждовали между собой. Каждый тянул одеяло на себя: дьякону хотелось продемонстрировать свой бас, совершеннейшую октаву, а регент заботился о стройности звучания и считал, что Авдиесов на зло ему ектению не в тон читает.

В центре рассказа репетиция, спевка. Спевка представлена со всеми подробностями, с описанием последовательности и названиями песнопений. Невозможно сдержать улыбку от доброй иронии, комичных сцен и диалогов, милой насмешливости, с которой Чехов описывает репетицию. Он так точно подмечает детали, рисует характеры, лепит образы, что оказываешься в роли слушателя и наблюдателя, и невольно проносятся в голове сравнения с тем, что приходилось наблюдать наяву. Мало, что меняется у певчих. Всё те же «то-то-ти-то-том…», «до-ми-соль-до!» и «А-а-а-а-минь!».Вот как производятся спевки. В классную комнату, хлопая дверью, входит сморкающийся Алексей Алексеич. Из-за ученических столов с шумом выползают дисканты и альты. Со двора, стуча ногами, как лошади, входят давно уже ожидающие тенора и басы. Все становятся на свои места. Алексей Алексеич вытягивается, делает знак, чтобы молчали, и издает камертоном звук.

– То-то-ти-то-том… До-ми-соль-до!Интересно отмечать автобиографичные моменты. Известно, что Антон Павлович Чехов в детстве обучался музыке и пел в церковном хоре с братьями, руководил которым их отец. Поэтому так впечатляет эффект присутствия на репетиции хора. С наибольшим сочувствием Чехов пишет о школьниках, дискантах и альтах, которым и скучно, и приятно то, что они поют во взрослом хоре. И когда поётся хорошо, слышна красота музыки, то замирают от восторга и слушатели и исполнители.

Особенно трогательно и смешно, с явной симпатией к герою, словно о близком родственнике или знакомом, Чехов пишет об Алексее Алексеиче.

Приезжает граф, слышны из графских окон звуки расстроенного рояля, отец Кузьма чахнет, дьякон ухмыляется, а регент… обижается.

Как обидели регента и как он примирился с дьяконом, об этом узнаем в конце небольшого рассказа.

Графа в рассказе словно и нет. Только ожидание его приезда, негармоничная мелодия из окна, да слова графа, пересказанные отцом Кузьмой и дьяконом Евлампием. Есть описание обедни, на которой он присутствовал, но самого графа Чехов не описывает. Он пишет о том, как себя ведёт и что чувствует регент на этой службе. При этом характер графа (или , как его называет дьякон, грахва), мы угадываем без сомнений. Пренебрежение графа ко всему, что кажется ему простецким, недостойным его высокого ума, на деле выглядит бесчувственностью и хамством. Что церемонится с простаками? Но граф явно проигрывает своим расстроенным роялем перед благозвучием бессознательно старающегося угодить не графу, а своему регенту (а по сути нужно брать ещё выше) мальчишеского хора.

Это очень милый хороший рассказ про маленький провинциальный городок Ефремово, в котором всего то только церковь и есть, ни с того ни с сего приезжает граф. А что делать руководству городка? Конечно показывать достопримечательности. А из достопримечательностей-то только церковь! Вот и стали певчие усиленно репетировать (что они делали и всегда, может, не так усиленно), дисциплина поднялась на новый уровень. Алексей Алексеич – руководитель певчих – очень преданный своему делу руководитель, старается как может.– Форте! – бормочет он. – Анданте! Разжимайте… разжимайте! Пой, идол! Тенора, не доносите! То-то-ти-то-том… Соль… си… соль, дурья твоя голова! Велий! Басы, ве… ве… лий…

Ну а что из всего этого вышло? Все как всегда, по-чеховски :-)

Рассказ замечательный. Жаль, что мне медведь на ухо наступил, не могу в полной мере оценить его музыкальность. А она, наверняка, тоже великолепная. Ведь речь в рассказе идёт о подготовке певчих к приезду барина из Питера. Вот отец Козьма и просит псаломщика церкви, регента хора Алексея Алексеевича – «А ежели он приедет, то и прохода здесь не будет от дворянства и прочего высшего сословия. Все соседи съедутся. Уж ты тово… постарайся, Алексей Алексеич… Сердечно прошу…»Вот и пошли спевки в школе по два раза на дню – утром и вечером. Усиленная подготовка, подбор репертуара. Например, «Херувимская» поётся так хорошо, что народ под окнами останавливается. Но Алексей Алексеевич недоволен басом Геннадия Семичева, брата кабатчика – «На что у тебя голос похож? Трещит, словно кастрюля. Опять, небось, вчерась трахнул за галстук? Так и есть! Изо рта, как из кабака… Эээх! Мужик, братец, ты! Невежа ты! Какой же ты певчий, ежели ты с мужиками в кабаке компанию водишь? Эх, ты осел, братец!»Понятно, что для Антона Павловича, с ранних лет певшего в церковном хоре, рассказывать о спевках, как приоткрывать перед нами все тонкости этого искусства. Все эти репетиции он испытал на себе, поэтому более живого описания и представить себе нельзя. Попробуйте проследить за действиями Алексея Алексеевича – «Во время концерта регент входит в азарт. Выражение доброты то и дело сменяется испугом. Он машет руками, шевелит пальцами, дергает плечами… Его смычок гуляет по головам и плечам фальшивящих дискантов и альтов. Левая рука то и дело хватает за уши маленьких певцов. Раз даже, увлекшись, он согнутым большим пальцем бьет под подбородок баса Геннадия. Но певчие не плачут и не сердятся на побои: они сознают всю важность исполняемой задачи».Тяжкий труд на протяжении двух месяцев. Но приехавший барин приказывает отцу Кузьме, чтобы поскорее, без певчих. Алексей Алексеевич от этого известия всю ночь не спит – «Не так обидно ему, что пропали его труды, как то, что Авдиесов не даст ему теперь прохода своими насмешками. Авдиесов рад его горю». С дьяконом Евлампием Авдиесовым у них громкие распри. После обедни, которую Алексей Алексеевич пел один как перст, он идет домой, уничтоженный и больной, но Авдиесов, догнав его, сообщает, что барин и Евлампия обидел – «Кричать, говорит, всякий может. Не так, говорит, важен в человеке голос, как ум». Вот так питерский дока и атеист всех раскритиковал, помирив врагов, которые, взявшись за руки, идут «тарарахнуть точно по единой!»*Фраза, приписываемая в разных источниках Андрею Миронову и Эмилю Брагинскому.Прочитано в рамках марафона «Все рассказы Чехова» # 372