Антон Чиж
Красный Треугольник
38-й до Эры Резины
Темнота жала, душила, лишая сил, как клейкий сироп. Неужто его закатали в асфальт живьем? Лихорадочно глотая омерзительно-теплый воздух, Тимур смог унять этот страх. Но тут же накатил другой: что он спеленут по рукам и ногам, забит в гроб. Тимур судорожно дернулся, ощутил, что совершенно свободен, только лежит на чем-то твердом. Но где он? Может, помер? Вокруг кромешная тьма и ничего более. Ад? Нет, для места мучений грешников слишком тихо.
В полной темноте человек теряет ощущение верха и низа. Тимуру казалось, что если шевельнется, то свалится в пропасть или взлетит надутым шаром. Пребывать в таком состоянии долго невозможно, и так скромные остатки разума рассыпятся окончательно. Сойти с ума в полной темноте, должно быть, довольно скучно.
Уперев локти в твердое, он приподнялся, не зная, что за этим последует. Случилось полное ничего. Тогда Тимур осторожно вскинул ногу и уронил. Раздался глухой «бом», как в железной бочке.
В дальнем углу, если во тьме есть дальний угол, что-то зашебуршало, и тихий голос спросил:
– Здесь кто-то есть?
– Я, – произнес Тимур, прислушиваясь к ватному эху, и добавил: – Есть. Кажется…
– Вы где? – опять спросил кто-то, наверняка не эхо.
– Тут, – ответил Тимур, потому что не знал, где именно.
– Вы считайте, я подползу на звук.
– Что считать? – Голова Тимура работала с перебоями.
– Да хоть натуральный ряд…
– Кого?
– Один, два и так далее…
– Один, два… три… – напрягшись, выдавил Тимур, но дальше пошло легче.
На счет «семь» кто-то тронул его за колено.
– Нашел! – прошептали из темноты. – Здравствуйте.
Тимур промычал что-то.
– Вы не против, если я сяду к вам плотнее? Все равно ничего не видно, а говорить надо тише, могут услышать…
Сейчас Тимур был согласен на все и только спросил:
– Где мы?
– В топке, конечно.
– Все-таки в аду?
– Это настоящая топка для пережигания золы.
– Зачем?
– Чтобы добавлять в резину, от этого она становится черной и крепкой. Между прочим, главный секрет дореволюционного «Треугольника». Если выберемся отсюда, во что я уже не верю, будете чумазым, как из печки. Здесь слой гари в палец толщиной.
Простые слова придали бодрости. Резво взяв себя в руки, Тимур встряхнул мозгами, отчего их затопила еще более сильная, чем зубная, боль, но это было пустяком. Зато снова нашел себя.
– Меня Димой зовут, а вас?
Тимур назвался.
– Познакомились, – сообщил Дима из темноты. – Как вы сюда попали?
– Приехал заключить выгодный контракт.
Послышался тихий вздох:
– И я клюнул на глупейшую приманку. Наша компания отхватила заказ на программное обеспечение для какого-то министерства, и шеф на радости согласился поменять компьютеры…
– Нашли в сети ООО «Надежда» с таким офигительным предложением, что невозможно было не приехать? И еще откат обещали?
– Почти верно, – печально согласился Дима. – Только про откат я не понял, а фирма называлась ООО «Возможность».
А ведь Федор рассказывал, что полезная контора часто меняет название. Все просто: под разными вывесками заманивают доверчивых лохов, дают денег, а потом… Что «потом» – не понятно. Смысла во всем этом не было ни на грош. Если бы хотели убить, ограбить или заставить переписать квартиру, то он давно бы разлагался под слоем мусора на городской свалке. Все, что происходило вторые сутки, не поддавалось нормальному объяснению.
– Вы сколько в Треугольнике? – спросил Дима, словно извиняясь.
– Со вчерашнего утра… Кажется…
– Так это вы пришлец лютый?
– Откуда эта идиотская кличка?
– Так ведь глас был…
– Какой, на фиг, глас? – Тимур почувствовал, как его захлестывает волна здорового бешенства. – Какой пришлец? Что за бред собачий?! Что за хрень?! Твою мать!
Ругаться в кромешной тьме оказалось муторно: непонятно – кричишь вслух или про себя, эхо мешает.
– Простите, не хотел вас обидеть, – подал голос воспитанный парень. – Но лучше не кричать, могут услышать и прийти раньше срока.
– Кто?
– Месрезы.
– Это банда сумасшедшей лесбиянки, которая называет себя Вито и говорит, словно мужик? Или её напарнички, один, значит, Клайд, а второй, неужто Бонни?
– Извините, мне кажется, вы еще ничего не знаете…
– Не знаю, – решительно согласился Тимур. – И, честно говоря, знать не хочу. Меня интересует только одно…
– Выхода нет, – перебил невидимка. – Извините, его действительно нет.
– Дима, вы кто по профессии?
– Математик, то есть занимаюсь программированием систем…
– Короче, человек рациональный, не придурок обдолбаный. Тогда объясни, Дима, как может быть, что в разрушенный завод, под боком у центра города, можно попасть, а выйти из него нельзя? Пусть стада бомжей и сумасшедших поверили, им все равно, но ты как на это повелся?
Ответа не последовало, Дима помалкивал.
– Эй, напарник. – Тимур вслепую ткнул куда-то в область его бока. – Ты жив?
– Я все время об этом думал, – тихо ответили из тьмы.
– О чем?
– Как такое возможно.
– И много надумал?
– Появление территории, в которую можно попасть, но выйти нельзя, в принципе не противоречит фундаментальным законам физики… Если рассматривать «Красный Треугольник» как черную дыру, но не в астрономическом смысле особой формы материи, которая затягивает свет и не выпускает из себя никакие волны, и даже может менять пространственно-временной континуум…
– Старик, заканчивай лекцию, и так тошно.
– Извините, давно не с кем было поговорить… Так вот, я сделал кое-какие прикидки, и получается довольно простая математическая система, которая…
– Значит, в административной границе города Санкт-Петербурга появилась черная дыра? С чего вдруг?
– На это вопрос ответ в принципе невозможен.
– Мне плевать на твои принципы! – Тимур повернулся к Диме, но темнота уничтожила эффект. – Как отсюда выбраться, умник?
– Я попал в Треугольник, наверное, больше десяти ночей назад, точно не знаю, часы разбились, а телефон потерял. – Теперь Дима говорил жестко и уверенно. – Я пытался найти выход среди цехов и улиц. Я прятался, выживал и все время стремился найти выход. Забирался на крыши и пробирался по ним – бесполезно. Нашел старые подвалы, определил направление, но все равно никуда не вышел. Я искал решение этой задачи, как никакой другой. А у меня, между прочим, красный диплом, и мои работы считаются образцом математических решений! Доступно излагаю?!
Хоть и темно, но Тимур понял, что парень сильно разволновался, не следовало затевать драку, когда результат непредсказуем.
– Не кипятись, – примирительно попросил он. – Может, тут избушка на курьих ножках водится? Ведьмы с лешими? Русалки на ветвях не сидят?
– Почему вы мне не верите?
– Я себе не верю.
– Но факты…
– Какие факты? – Тимуру меньше всего хотелось получить доказательства странного чувства, которое старательно глушил, а оно упрямо просилось наружу.
– Разве вы не заметили, как странно здесь одеты люди…
– Это бомжи, что ли?
– …как необычно ведут себя и говорят? А знаете почему? Потому что они живут нормально для Треугольника, только так, как здесь можно выжить.
– Слизывать кровь с трупа тут считается нормальным?
Димка вежливо хмыкнул:
– Наверное, видели голышей с покрышками на бедрах? Это лужники.
– Они вампиры?
– Они голодны. В Треугольнике главное богатство – вода и пища. Воду собирают, когда идет дождь. А едой может быть все, чем можно питаться, особенно Теплой Водицей, она сытная.
– Что?
– Ну так здесь называют кровь…
Тимуру привиделось, как мерзкие существа расправляются с Мурьеттой, и рвотный комок снова подкатил к горлу. Тимур глубоко задышал, видение отступило.
– А колбаса тут вместо денег? Копченая – валюта, а вареная по какому курсу?
Раздался звук, будто кто-то голодно облизнулся, но Тимура это мало взволновало:
– А что означают все эти лужники, месрезы, лизнецы, мозаки какие-то…
– Извините, я не знаю точно. – Дима выпустил пар и теперь снова стал застенчивым юношей, судя по голосу. – Тут много кого собралось. Есть, например, гласники, глабы есть, да мало ли кто. Но больше всего живцов – у них нет своего цеха, выживают сами по себе, как смогут. Стараются быть незаметными, и глаза у них серые, потому что пыль едят. А вот лужники, кажется, самые презираемые, пьют воду из луж, отчего белки их глаз позеленели, сами понимаете: бывшее производство, в почве много отходов меди. Лизнецы, это что-то вроде цеха прислужников, только они жуют резину, чтобы не чувствовать голода. От этого их белки синеют.
– А месрезы?
– Охотники. Их очень мало.
– Кого ловят?
– Всех, кого найдут. Когда глас объявит Ночь.
– Глас – это крики, которые я слышал?
– Да, его несут гласники, но их мало кто видит, очень скрытные. Зато все слышат.
– И все эти полудурки – обычные люди?
– Самые настоящие, из плоти и крови.
– Слышал про каких-то темнецов, а это кто?
– Не знаю, – слишком резво ответил Дима, будто не хотел касаться неприятной темы.
Молчание повисло в темноте. Тимур старался поверить, но сознание яростно сопротивлялось, этого не могло быть потому, что не могло быть никогда. Он просто приехал за контрактом, его подвез хороший приятель Федор, пусть даже и пропавший, а этот – в темноте рядом с ним – местный сумасшедший, они часто строят такие красивые теории, что начинаешь верить. Ну, конечно, так и есть. Только нельзя ни в коем случае показывать, что разгадал хитрость.
– Зачем же месрезы нас держат? – аккуратно спросил Тимур.
– Вот это странно. Понимаете, они никогда не отпускают свою жертву, ой, простите, я имел в виду, здесь не принято говорить «убивать»…
– Уже понял.
– Так вот, месрезы только оглушают и забирают Теплу Водицу, причем делают это сразу и только Ночью. Они никогда не берут в плен. Меня поймали при свете и засунули сюда. К сожалению, не знаю, как давно. А вас?
– Тоже… Там сейчас утро.
– Вот видите, как странно.
– Может, потому, что они называли меня пришлецом?
– Пришлецом называли потому, что для местных – вы новенький, еще не стали никем.
– А кем же можно?
– Это решать Треугольнику.
– Ты, брат, на кого уже выучился?
– Только пришлец… Извините, случайно не найдется кусочка еды?
– И выхода отсюда нет? – Тимур не собирался отдавать последнюю колбасу первому встречному в темноте.
– Это так. – Дима охнул совсем по-бабьи.
– И что же делать?
– Просто жить. Поверьте, это уже подвиг.
Безумия более чем достаточно, понял Тимур. Он не намерен отдавать свою Теплу Водицу, не будет глотать из луж или жевать резину и тем более охотиться по ночам, он собирается быть самым лучшим из возможных вариантов – самим собой. Так что пора выбираться, тем более что зуб в темноте присмирел, наверное, испугался. И головная боль отступила.
Тимур бесполезно поглядел по сторонам и спросил:
– Не проверял, как отсюда вылезти?
– Вот там… ой, вы же не видите, что-то вроде стыка. Может быть, дверца выпускного отверстия. Но без света не определить.
Без надежды, похлопав по карманам, Тимур обнаружил, что месрезы благородные бандиты: вещи не тронули. Нащупав продолговатую коробочку, покрутил металлические лепестки с ржавым треском и, с надеждой замерев, щелкнул пимпочкой. Хилый лучик, утонув в темноте, уперся в худющую физиономию, которую украшали треснувшие круглые очки. Владелец их крепко зажмурился, отчего стал похож на смешного утенка – трогательного и беззащитного. Рассчитывать на помощь такого ботаника не приходилось, настоящий Дохлик, что тут говорить.
– Ух ты! – все еще жмурясь, воскликнул Дохлик. – У вас свет! Просто чудо. В Треугольнике нет электричества.
– Как нет?
– Совсем нет. Отрубили, как и воду. Зачем ток на мертвом заводе?
– Показывай выход.
Фонарик пробивался из последних сил. Ползли на коленках, стараясь не шуметь, выходило медленно, пришлось делать остановку и снова заряжать ручной аккумулятор. Наконец, желтый кружок света нащупал вертикальную стенку: добрались до предела котла.
Дохлик принялся шарить в черном иле и вправду покрывшем дно, замер и возбужденно прошептал:
– Нашел!
Посветив в черноту, где виднелась ладонь парня, Тимур разглядел только копоть.
– Не перепутал?
– Надо расчистить… Я постараюсь…
Черная грязь от давности стала вязкой и неподатливой. Дохлик распыхтелся, освобождая еле заметный контур заглушки. Тимур освещал, экономя силы, пока в полу обрисовался круглый стык. Не выпуская фонарик, поднялся, сколько дала труба, уперся плечами и со всей силы саданул пяткой. Стальной кожух оказался не хуже колокола, волна пробрала до печенок, но дверца не шелохнулась.
Пленники затаились. Снаружи было тихо. Неужто месрезы беспечно оставили котел без караула?
– Хватит, – испуганно попросил Дохлик. – Они обязательно услышат.
– Боишься, что отпустят?
– Как вам сказать…
– Не дрейфь, брат, скоро будешь заплетать синус в косинус дома. – Тимур бодрился, но не был уверен в успехе: створку могли держать винты или просто заварить снаружи. Передав фонарик Дохлику, он вытащил оружие швейцарских офицеров и открыл самое длинное лезвие.
Щель была очень узкая, нож пропихивался еле-еле. Но все-таки двигался. Вдруг лезвие уперлось намертво. Тимур осторожно потыкал, пока не попал в пустоту – щеколда нашлась, оставалось самое трудное. Фонарик у Дохлика в руках ходил ходуном.
Половчее ухватив рукоятку ножа, Тимур постарался не думать, как швейцарская сталь выдержит, выбрал правильное направление наугад, притиснул лезвие к краю щеколды и надавил что было сил. Рукоятка врезалась в ладонь, металл заскрипел, но щеколда не шелохнулась.
– Может, мне попробовать? – неуверенно предложил математик.
Тимур пристроил нож с противоположной стороны задвижки, теперь уже надеясь на чудо или нарост ржавчины, кое-как изогнулся мостом и саданул ботинком, не жалея пальцы. Щеколда дрогнула и поддалась. Вдохновленный надеждой, он жал и жал под медленный скрежет, так что не заметил, как задвижка съехала. В ту же секунду дверца отвалилась, впуская столб света.
– У нас получилось! – восторженно проговорил Дима.
Вот теперь медлить было нельзя. Бережно укрыв нож-спаситель в куртке и отобрав фонарик, Тимур пихнул бесполезного напарника:
– Шагай первым.
Дохлик послушно засунулся в отверстие и нырнул. Внизу глухо шлепнулось.
– Как дела?
– Нормально, ногу ушиб.
– Месрезов нет?
– Кажется, нет…
Тимур выждал, прислушиваясь, уперся о край дырки, неспеша опустил ноги, стараясь рассмотреть, куда предстоит падать, и выскользнул «солдатиком». Приземлился мягко и даже не кувыркнулся. Успел заметить просторный цех, котел на металлических козлах. Все вышло неожиданно гладко, лишь одно было странно. Дохлик стоял на коленях, словно готовясь к покаянию, от очков остались покореженные дужки. А над ним с плавным шорохом пролетали шестеренки. Клайд (видимо, это был он) вращал цепопик, следя за Тимуром.
Дохлик виновато и беспомощно улыбнулся, неумело подмигнув, выговорил губами «беги!» и схватил колени месреза в охапку.
37-й до Эры Резины
Спасение сулили ворота. Благородству – не время, да и не знаком Тимур с этой штукой. А потому рванул, считая форой секунды три: на большее Дохлика, нет, все-таки – Димки, не хватит, взмах цепи укоротит подвиг. И успел прорваться на простор, когда услышал звуки погони. Тимур бежал вдоль стены цеха, ища хоть какой-то поворот или укрытие. Как назло, серый корпус тянулся без конца. Свист цепей слышался все ближе, еще немного – и полоснут шестеренками от души. Каждым прыжком Клайд сокращал расстояние.
Впереди объявилась диковинная махина. Тимур на бегу смог разобрать, что это вагонетка, летящая по узкоколейке. От колес тянулась цепочка до маховика с велосипедными педалями, которые яростно вращал малорослый водила.
Увернувшись от прицельного взмаха цепопика, Тимур на бегу ухватился за край вагонетки, подпрыгнул и мешком повалился на дно. Железное чудо понеслось, не сбавляя ход. Вскоре погоня Клайда отстала.
Вагонетка прыгала на ухабах. Тимура кидало от стенки к стенке, на которой громоздилась стальная надпись «Галоши Треугольникъ Т. Р.А.Р.М. С.-Петербургъ 1860», голова надрывалась болью, вокруг грохотало и скрежетало, но было удивительно хорошо, так, что мысли о судьбе Дохлика отодвинулись на потом.
Водила с железным котелком на голове и мотоциклетными очками, у которых осталось только одно целое стеклышко, а второе заменяла фанерка, навалился на рычаг. Под вой тормозов вагонетка сбавляла скорость до тех пор, пока не встала вовсе. Высунувшись, Тимур обнаружил тихий перекресток меж цеховых стен. Пора выходить?
Невдалеке, где обломок воздуховодной трубы свисал до земли, двигался силуэт с шаром за спиной. Ковылял, тяжко переваливаясь и шатаясь, как заводная кукла с поломанным механизмом. Чем дальше удалялся одинокий шароносец, тем больше у Тимура крепчала уверенность, что это не кто иной, как его знакомец – богатенький бомж. Поверить, что тело, вчера разодранное на три части, сегодня разгуливает средь бела дня, было невозможно. Значит, это все-таки другой торбник, похожий, как две зеленые горошины, на вчерашнего. И хоть Тимур заметил разодранную суму, из которой торчала головешка пластиковой бутылки, все равно заставил себя убедиться, что совершенно точно это незнакомый бомж. Торбник свернул за угол, благополучно прервав Тимуровы сомнения.
Между тем водила уперся ломом в чугунный круг, на который въехала тележка, хорошенько поднажал и заставил конструкцию медленно повернуться. Вагонетка поменяла направление и покатила куда-то в глубины завода. Тимура будто не замечали.
Однако как только колымага затормозила, шоферюга оглянулся и буркнул:
– Приехали. Вылазь.
Покинув уютное пространство, устланное резиновыми стельками, Тимур огляделся: вокруг теснились домишки одинакового красно-бурого кирпича, совсем трущобы, двухэтажные, ветхие, над ними вилось переплетение лохматых трубопроводов.
– Плата!
Неуклюже одолев край вагонетки, Тимур гордо спросил:
– Евро возьмете?
– Ты что, пришлец, закон не знаешь? – рыкнул спаситель.
– Смотря какой…
– Плата едой. Или Теплу Водицу сцеживай.
Товарно-денежные отношения гражданина не интересовали. Он сурово уставился в целое очко, нечесаная бороденка в следах сажи угрожающе растопырилась. При этом он откровенно поигрывал разводным ключом, от паровоза, наверное. Доказать право на бесплатный проезд сил не осталось, голова у Тимура гудела растревоженным колоколом. И он попер внаглую:
– Ты что, несчастный, с месреза плату требовать вздумал? Все темнецу донесу!
Водила пробормотал что-то гневное, впрочем, не отрывая от сиденья зад, и рыкнул:
– Плюнуть бы, да жаль на тебя воду изводить, пришлец лютый… Темнецом пугать вздумал… В другой раз на Супермарио не рассчитывай. Чтоб тебе утро не увидеть!
Под яростное кручение педалей драндулет исчез за поворотом.
На негнущихся ногах Тимур доплелся до ближайшего провальчика между стеной с пожарной пристройкой и рухнул. Требовалась передышка, чтобы собраться.
Тимур кое-чего добился в жизни потому, что быстро освоил простую истину: надо делать только то, что выгодно, за все платить конкретную цену и усилия прикладывать к тому, что приносит пользу. Каждую копейку заработал собственным горбом, а потому знал им цену. Родителей богатеньких у него не было, а те, что имелись, дальше своих шести соток ничем не интересовались. Тимур рано понял, что не потянет свой бизнес, да и хлопотно это, намного выгоднее пристроиться на хлебное место и потихоньку складывать центик к доллару, не хапая много и не жадничая, делясь, с кем следует. В результате не по годам мудрой политики у него образовалась хоть однокомнатная, но собственная квартирка с почти выплаченным кредитом родному банку, немного свободных денег в «голубых фишках» и возможность загорать с очередной девочкой под звездными пальмами. Тридцатник маячил на горизонте, Тимур наслаждался всеми благами, которые позволяют деньги, прочно стоял на ногах и не видел ни единой причины, которая могла бы его свалить.
Но сейчас, прижав к кирпичной стенке голову, снова разрывающуюся от боли, с синяком в полщеки и ладонями, перемазанными сажей, в чужой куртке и собственных измазанных штанах, обнаружил себя в глубочайшем нокауте. В такую бессмысленную историю он не вляпывался никогда. Бывали проблемы и передряги, но из них было ясно, как выбраться. Впервые в жизни Тимур совершенно не знал, что предпринять. Мало того что все-таки убил человека, так еще и оказался в каком-то гиблом месте, из которого не выбраться. Уже трое сообщили радостную новость, что отсюда «выхода нет». Принять это Тимур отказывался. Готов был поверить в базу инопланетян под Лувром, но то, что нормальный, сильный, вменяемый, непьющий мужик не может выйти с территории разрушенного завода – никогда.
Зуб, помалкивавший до сих пор, предательски дернул челюсть. Хоть зубная боль помогает забыть любую другую, Тимур стащил шарф, чудом уцелевший, и замотался бедуином. В наступившей тоске уже намерился точно прикончить бутылек виски, но тут в плечо стукнул камешек.
Из-за угла строил рожи Мик, энергично вращая рукой. Кудрявый знакомец с опаской осмотрелся, перебежал, согнув свои два метра роста в три погибели, и прижался к стене.
– Чего расселся? – прошипел он. – Чингиз ждет давно. Сидишь тут, понимаешь, а мы там носимся как угорелые… Нечего тут… Отдыхающим пристроился…
Тимур еще подумал, не послать ли энергично юношу куда подальше, но его подхватили за плечи и толчками погнали через улицу.
– Да что с тобой? Клея, что ли, нанюхался?
Видимо, это была местная шутка: несмотря на очевидный режим конспирации, Мик загоготал.
Миновав стальные козлы, забитые баррикадой лысых шин, они оказались у старой трансформаторной будки с отчетливым призывом: «Стой! Высокое напряжение! Убьет». Мик распахнул дверцу, ухватился за высоковольтный предохранитель и дернул. Открылось потаенное убежище. Тимура толкнули. Он послушно нагнул голову, чтобы пролезть, сделал пару шагов, чуть не свалившись с подлой ступеньки. За ней оказалась низенькая комнатка с чудовищно грязными окнами да коптящей горелкой. Около желтого пламени виднелся абрис человека в плаще.
Мик подошел к горелке и выставил ладони к пламени:
– В тенечке отдыхал, представляешь, Чингиз? Каков красавец, да?
– Отвечай, – командирским голом произнес тот, кого назвали Чингизом.
Тимур разрывался между болью в голове и в зубе и потому равнодушно спросил:
– О чем?
– Для начала: где рюкзак.
– Я же говорил, у Федора остался… Он сам не появился?
– Кто? – насторожился Чингиз.
– Федор, конечно…
Чингиз уставился на Мика с немым вопросом.
– Переход был тяжелый, не в себе чуток, – пояснил тот.
– Почему не пришел сразу, зачем пропадал Ночь?
Тимур понял, что спрашивают его.
– Да на меня месрезы охотились, пришлось отбиваться.
Кажется, Чингиз собирался выпрыгнуть из себя:
– Что?!!
– Ты что несешь… – начал было Мик, но его резко оборвали, а Тимура очень вежливо спросили:
– Где выход?
Требовалось не ударить в грязь лицом, и так изрядно пострадавшим.
– Ищем всегда, отыщем с победой, – повторил то, что слышал утром.
Чингиз удовлетворенно кивнул, подхватил горелку и поднес поближе к гостю.
– Зачем замотал лицо?
– Зуб болит.
– Сними, ты же в цеху, среди своих.
Хоть бы все эти странные игры и угадывание чужих паролей скорее закончилось! И Тимур сдернул зубную повязку. Чингиз не шелохнулся, внимательно разглядывая незнакомца, и напряженно спросил:
– Ты кто?
– Допустим, Тимур…
– Вот как?
– Как папа с мамой назвали. Скажи, уважаемый, к вам Федор не забегал? А то у него моя куртка, а у меня его ключи от машины… Федора знаешь? Такой высокий, рюкзак у него, кстати, альпинистский, еле в машину влез… Молчать не вежливо, я же не денег в долг прошу…
Чингиз отшатнулся и заорал:
– Строй!
Мик отпрыгнул к окну, в руке у него появился предмет, похожий на толстую резиновую трубку, в оба конца которой всадили топорики. Дверь, скрытая простенком, распахнулась, влетела парочка, так быстро, что плащи их еще парили, когда те приняли боевую стойку. В полутьме различались крупный и поменьше. Вроде бы один мужик, а другая – лысая девка. Каждый вооружен резиновой трубкой, один предпочитал натыкать в нее тесаки, а другой – широкие лезвия. В хилом свете горелки выстроился боевой, без всякого сомнения, отряд психов, вооруженных если не до зубов, то до рук – точно. Более всего грозным орудиям подходило название махобой. Тимур отметил, что ему явно нравится давать названия здешнему оружию, приветливо сделал ручкой и сказал:
– Как дела, коллеги? Спасибо, у меня – отлично.
– Признайся, кто ты? – Чингиз нагнетал угрозу.
– Менеджер банка, приехал оформить контракт, заблудился, не могу выйти, блуждаю тут со вчерашнего дня, помогите, люди добрые, добраться до Обводного канала или хоть Старо-Петергофского, хорошо заплачу. Готов отдать все, что есть – целую тыщу евро. Договорились?
– Откуда знаешь тайный клич?
Тимур махнул на кучерявого:
– Он проболтался.
– Я?! Да вы что! Вранье, как есть?! Ничего не говорил! – Мик изобразил оскорбленную невинность. – Надо такое придумать, подумайте? Чтоб я сказал, да…
– Молчать! – рявкнул Чингиз. – Как тебя зовут?
– Друзья зовут Тимур, родители – Тёма, любимые женщины – Тёмик, шеф – Василич, а по паспарту я… К сожалению, не покажу, остался в куртке у Федора. Верьте на слово.
– Как ты попал в Треугольник?
– Сначала на «бомбе», потом – ногами.
– Так это ты – пришлец лютый?
Тимур хотел поклониться, но в голову отдало колющей болью.
– Вот это беда! – вдруг выпалил Чингиз и знаком приказал своим сблизиться. Они зашептались кружком, Мик зло поглядывал за вражиной.
Наверное, решалась его судьба, но Тимуру было совершенно наплевать. Лишь бы затянувшийся кошмар кончился, и чем скорее – тем лучше. Он готов был даже сдаться в ментовку, взяв на себя и Мурьетту, и еще, сколько ни навесят. Только бы оказаться там, где действовали законы, пусть жестокие, но понятные.
Совещание кончилось. Присяжные вынесли решение и собирались огласить вердикт, для чего вытянулись в боевую шеренгу.
– Зачем ты пришел сюда? – торжественно провозгласил Чингиз.
Тимур издал неконтролируемый стон: кошмар отправлялся по кругу.
– Что это значит?
– Это значит – достали. То месрезы гоняют, то торбники за бутылку воды своего раздирают, то придурки голые кровь лижут, кто еще остался? Всех давайте! А, забыл: еще темнеца…
– Откуда Темнеца знаешь, пришлец? – крикнул кто-то из строя.
– Мой лучший друг, блин! А что?
Чингиз выдвинулся и возвестил:
– Итак, пришлец, узнай свою участь. Ты достоин…
Решение стаи осталось неизвестным, потому что стекла разлетелись в осколки, а на комнатку обрушился град кирпичей, железной арматуры и даже автомобильных покрышек. Боевой отряд немедленно занял оборону. В простенке распахнулась дверь, за которой никого не было.
Дальнейшее знакомство с Чингизом и его командой не сулило ничего интересного. Перемахнуть и пробежаться по спинам залегшего на полу отряда оказалось удивительно легко. Вот только шарф зацепился за косяк двери и пропал там навсегда.
