Антон Чиж
Рыжая Шкурка
Не знаешь эту сказку?
Ну так вот.
Однажды, давным-давно, не так, чтобы очень, жила-была себе Рыжая Шкурка…
Ой нет, не так. Надо по-другому. Расскажу про неё.
Аньку считали дурой. Особенно подруги. Мама говорила, что она далеко пойдёт. Потому что рыжая.
Из городка нашего уходить надо далеко. А если близко – воротишься. Вернуться хуже, чем остаться. Как выиграть в лотерею и билет потерять. Всю жизнь до конца себе не простишь.
Анька знала, что у неё всё будет по-другому. Только её никто не слушал. Смеялись между собой, а часто открыто. Говорю же, за дурочку держали.
Подруги умные себе жизнь потихоньку стелили на будущее, парней высматривали, отбивали друг у друга, какая уже и залетела удачно. А она в фантазиях пребывала, ни о чём себе не думала. Только рассказывала, как уедет и завоюет мир талантом. Как будто нужен миру талант. Но Анька не унималась, упрямая дура. Дескать, жизнь у неё начнётся всем на зависть, потому что артистическая. Артистки живут припеваючи.
Слушали её, слушали, за дуру держали, но завидовали. А вдруг. Что, если вдруг? Вот вдруг, и всё? У нас завидовать умели. Чего доброго нет, а в этом мастеров наберётся.
Анька назло сказки плела, какая она счастливая и гордая будет, вся в мехах и брильянтах, держись, чтоб не ослепнуть, со всех экранов блистать в главных ролях. И все мировые призы, ну, Оскары там всякие, ветви золотые пальмовые, у её ног валяться будут и даже умолять, чтобы согласилась их поднять. Про мужа богатого или знаменитого говорить нечего, это уж само в руки приплывёт, куда от них деваться. Только на родину после того, как слава и деньги на неё упадут, она уж ни ногой. Подарков не привезёт, не позвонит даже, подружки могут не рассчитывать. Пусть в своих тазах и пелёнках потопнут и локти себе обгрызут, какую звезду в юности пропустили, а ведь могли бы… Одну маму в большое счастье потом возьмёт. Когда на всех с высоты деньгами бессовестно сорить будет и славой ослеплять.
Народ наш добрый, но злой, слушал басни эти, у виска пальцем крутил, а в темноте душ мучался: вдруг у шальной девки всё выйдет, так, может, заранее приготовиться, глядишь, польза случится. Потому Аньку на всякий случай не трогали, хоть у подружек руки чесались. Так что ходила она гордая, не битая, даже пальто не порезали, не то что глаз синяком украсить. Вдруг потом со свету сживёт? От этих звёзд всего можно ожидать.
Парни Аньку обходили по десятому кругу. Никого она к себе не подпускала. Не того поля ягоды, чтобы об них ручки марать. Сухим поцелуем не баловала за расписанный асфальт на 8 Марта. Строго держала на расстоянии. И тех, кто попроще, и первого красавца. Этого каждая подружка себе бы оторвала, недаром у его папаши ларёк.
Какая разница, как его зовут? Исчез в тумане прошлого.
Мало, что Аньку в дуру зачислили, так шептали, что у неё ледяное сердце, никого, кроме себя, драгоценной крали, не любит. Такие вот плоды воспитания. Что было чистой неправдой. Анька любила маму больше себя. Слушала её как своё сердце.
Мама Аньку не баловала, не было таких средств, больше держала в строгости. Злу не учила, а учила, что от природы и своей кровушки наградила доченьку талантами непомерными. Только этого мало. Талант в рот не положишь и на хлеб не намажешь. Таланту надо продираться. Добиваться своего и никогда не отступать. Хоть тресни, хоть лопни, а не смей прогибаться под жизнь. Тогда ждут тебя икра в шампанском под фейерверком радуги.
Мама жизнь прожила как все, а дочке хотела только лучшее. Верила в то, что говорила. А когда веришь, это сила непобедимая. Анька слушала и на ус мотала, хоть уса у неё не было. Зачем ей ус? У нее волос рыжий в колечко.
Что слушала, намотала крепко. Поверила так, что никому с места не сдвинуть. Пропиталась окончательно. А чтобы сказка случилась в яви, оставалось немножко потерпеть. Отсидеть последние классы и экзамены сбросить.
Вот только под школьный звонок директор выдал аттестат, Анька тут же и подхватила чемоданчик. Мама собрала ей на дорожку что пригодится и немножко денег, сколько спрятала на чёрный день. Крепко обняла, как навсегда прощалась, долго наставляла на дорожку: не забывать, что между ними столько раз было говорено. Особо беречь то, что потерять легко, а не воротишь, не смотреть на подружек, кому от этого счастье привалило. Анька заветы обещала блюсти строго, плакала и просила дождаться дочь богатую, счастливую и знаменитую. И кинулась на вокзал. Чтобы успеть на поезд, который увозил её в даль ясную. Много таких, как она, ехало. Уж как водится. За счастьем всяк горазд за три моря тащиться, пока шею не сломит.
