Антон Иванов
Загадка назойливых звонков
Глава II
Компания с Большой Спасской
Наутро пятеро друзей встретились в Портняжном переулке возле железных ворот, за которыми стоял дом Олега. Сразу за ним находилась родная две тысячи первая школа.
– Ну? – поглядел сквозь очки Олег на Таню. – Ты зачем моих предков подняла среди ночи?
– Он еще спрашивает! – вклинился в разговор долговязый порывистый и нетерпеливый Женька. – Там, у Таньки, было такое… такое…
От избытка эмоций он взъерошил двумя руками и без того спутанную длинную шевелюру. Затем выпалил:
– Ей звонили.
– Кто? – не понял Олег.
– Она не знает! – продолжал Женька.
– Слушай-ка, давай лучше я сама расскажу, – тихо произнесла Таня.
– Пожалуйста, – развел руками Женька.
Таня рассказала о странных звонках и о похоронном марше.
– Вот это да! – вырвалось у Олега.
– Чует мое сердце, это не к добру, – уставился на друзей исподлобья маленький щуплый Темыч.
– Надоел ты мне со своим сердцем, – иронично сощурилась стройная темноволосая Катя. – Оно у тебя уже много лет постоянно что-нибудь чует, и все не то, что надо.
– Отстань, – обиделся Темыч.
Остальные обменялись выразительными взглядами. Их компания сложилась еще в младшей группе детского сада. Именно с этого времени Темыч был тайно влюблен в Катю. Та это прекрасно знала и постоянно над ним подтрунивала. Темыч надежд не терял, однако ему приходилось туго. Во-первых, Катя была натурой ветреной и постоянно увлекалась другими мальчиками. А во-вторых, Темычу мешал рост. Вернее его отсутствие. К началу десятого класса он выглядел словно двенадцатилетний, а лицом больше смахивал на девочку. Правда, согласно семейным преданиям, в роду Теминого папы Никиты Владимировича многие мужчины по-настоящему вырастали в пятнадцать-шестнадцать лет. Например, Никита Владимирович резко вымахал в пятнадцать, после чего стал пользоваться неслыханным успехом у противоположного пола.
Темыч очень рассчитывал, что этим летом тоже резко вырастет. Ведь ему как раз исполнилось пятнадцать. Но, видимо, в его случае процесс отложился еще на год. Словом, надежда на лучшее будущее не покидала его. Однако в настоящем возникало множество проблем. Сейчас, оскорбленно глядя на Катю, Тема многозначительно произнес:
– Между прочим, если бы мое сердце не чуяло опасности, мы бы во время расследований уже сто раз на тот свет отправились.
– Не сто, а двенадцать, – поправил Олег.
Они и впрямь, начиная с восьмого класса, умудрились самостоятельно раскрыть двенадцать самых настоящих преступлений. Последнее расследование пятеро друзей, которых чаще всего теперь называли Компанией с Большой Спасской, провели перед самыми летними каникулами[1]. И вот, не успели они еще съехаться к новому учебному году и проходить три дня в школу, как вроде бы столкнулись с какой-то новой тайной. Во всяком случае, Олег был точно убежден, что ночные звонки в Таниной квартире раздавались совсем неспроста.
– По-моему, кому-то понадобилось Таньку испугать, – уверенно заявил Женька.
– Оригинальная догадка, – фыркнула Катя.
– Да ладно тебе, – с добродушной улыбкой отмахнулся Женька.
– Если бы напугать, это еще полбеды, – изрек с мрачным видом Темыч.
– Что ты имеешь в виду? – побледнела Таня.
– Пока ничего конкретного, – уклончиво произнес Темыч. – Только похоронные марши по ночам просто так не играют.
– Не каркай, – поняв состояние Тани, шикнула Катя на Темыча.
– Я просто предупреждаю, – тоном старшего отозвался тот. – Хорошего от такого дела не жди.
– И что бы мы делали без твоих предупреждений, – проговорила нараспев Катя.
– Я вообще-то не исключаю, что напугать хотели кого-то другого, – вмешался Олег.
– Будем надеяться, – тихо ответила Таня.
– И не надейся! – бодро выпалил Женька, душа которого всегда жаждала приключений. – Три раза подряд не ошибаются.
– Боюсь, что да, – Таня вновь побледнела. Глаза ее широко раскрылись от ужаса. – Что же мне теперь делать?
– Да перестань ты. Прорвемся, – строя украдкой зверские рожи бестактному Женьке, принялся ободрять девочку Олег. – И посложнее дела распутывали.
Голос его прозвучал столь уверенно, что Таня несколько успокоилась. Хотя ее до сих пор бросало в дрожь при одном лишь воспоминании о жуткой музыке, раздававшейся в трубке.
– Привет! – подбежал к ребятам Лешка Пашков. – Новости есть?
– К сожалению, есть, – ответила Таня.
– Это мы еще посмотрим, к сожалению или к счастью, – уставился на нее Лешка.
Подобно Женьке, он тоже всегда жаждал приключений. Мало того, Пашков их искал. Изобретательную Лешкину голову прямо-таки распирало от заманчивых, но чрезвычайно рискованных замыслов. Перед тем как осуществить их, Пашков производил тщательные и точные расчеты, благодаря которым все должно было пройти гладко и совершенно безопасно для окружающих. Однако, за редкими исключениями, получалось так, что расчеты давали сбой. Поэтому из-за Лешкиных затей страдали его родители и бабушка, ученики и учителя родной две тысячи первой школы, а если действие разворачивалось на улице, то перепадало вовсе ни в чем не повинным обитателям Сухаревской площади и прилегающих к ней улиц и переулков.
Особенно опасным становился Лешка, когда объединял свои усилия с младшим братом-погодком Сашком. Один из последних подвигов два неутомимых брата совершили всего месяц назад в славном городе Вене. После этого их известность вышла за пределы Москвы и стала поистине международной.
Этим летом папу Лешки и Сашка, известного во всем мире нейрохирурга, пригласил для консультаций в своей клинике австрийский коллега господин Шульц. Предложение было заманчивым. Во-первых, Пашкову-старшему предоставлялась возможность целый месяц работать в одной из лучших европейских больниц. Во-вторых, это сулило солидный заработок. И, наконец, господин Шульц пригласил всю семью Пашковых пожить у себя в доме, который располагался в уютном пригороде Вены. Так что, интересную работу можно было сочетать с отдыхом.
Последнему обстоятельству особенно радовалась мама Лешки и Сашка.
– Детям будет очень полезно посмотреть, как живут в старой доброй Европе, – убеждала она мужа.
Пашков-старший довольно долго колебался. Он не был уверен, что «старая добрая Европа» подходит его сыновьям. Поначалу родители даже хотели уехать вдвоем, отправив Сашка и Лешку вместе с бабушкой на дачу. Однако бабушка воспротивилась самым решительным образом.
– Я и так больше всех вас терплю от этих двух оглоедов, – сказала она.
– В общем-то, мне тоже от них достается, – не согласился Пашков-старший, которому весьма часто приходилось оплачивать самые разнообразные уроны, нанесенные обществу смелыми экспериментами сыновей.
Но бабушка заявила:
– Мне нужен отдых, а там, как хотите.
Тут вмешался и мистер Шульц. Он объявил, что его сын Вальтер, ровесник Лешки, в последнее время очень увлекся русской культурой, уже весьма сносно выучил русский язык и теперь просто мечтает пообщаться с мальчиками из новой России.
– Раз мечтает, он это получит, – весьма многозначительно ответил Пашков-старший мистеру Шульцу, и вопрос был решен.
– В общем-то, моим детям, вероятно, и впрямь будет полезно пообщаться с нормальным приличным мальчиком, – успокаивал себя отец. Что касается Лешки и Сашка, то им было совершенно все равно, в какой части земного шара пройдут их каникулы. Лишь бы интересно и с пользой.
В этом плане большой и уютный дом мистера Шульца их несколько разочаровал. Там было все чересчур аккуратно и чисто. Вальтер вроде бы тоже никуда не годился. По-русски он изъяснялся с неимоверным акцентом. Конечно, понять его было можно. Но так как, по мнению Лешки и Сашка, этот парень ничего интересного не предлагал, то и прислушиваться к его длинным речам не имело никакого смысла.
Вальтер предпочитал спокойные домашние игры типа компьютера или шахмат. Кроме того, он был вегетарианцем и пытался убедить своих русских друзей, что «мьясо есть врьедно, а убивайт животных пльохо». Насчет последнего братья Пашковы с ним были вполне согласны, но ради этого отказываться от мясных блюд не собирались. Еще братьев крайне шокировало то, что Вальтер три раза в неделю пылесосит собственную комнату, причем не только пол, но стены и потолок. После чего наводит там такой тошнотворный порядок, что, по меткому выражению Сашка, «в такой обстановке хорошо разве только покойникам».
В отведенной им комнате братья создали привычный уют. Поначалу Вальтер, заходя к ним, пытался подбирать что-нибудь с пола. Потом привык. А еще чуть позже начал, к немалой радости Лешки и Сашка, бурно перевоспитываться.
Началось с того, что он несколько раз подряд пересек под руководством двух братьев улицы в неположенных местах. Затем они вместе посетили местный «блошиный рынок», где за сущую ерунду приобрели множество полезных вещей. Вернувшись домой, они завалили ими комнату братьев, а то, что туда не влезло, разместили временно в комнате Вальтера.
Еще несколько дней спустя Вальтер забыл пропылесосить в очередной раз комнату. Когда его мать, фрау Шульц, ему об этом напомнила, сын принялся ей объяснять, что, «когда пыль слишком часто гоняешь с места на место, она попадает в легкие». Именно в этот момент у фрау Шульц закралось пока что робкое подозрение, что «эти два русских мальчика, кажется, не всегда хорошо влияют на сына».
Впрочем, Вальтер придерживался совершенно иного мнения. Дух вольности и свободы, исходивший от братьев Пашковых, захватывал его все сильнее и сильнее. Они стали вместе без спросу исчезать из дома. И, наконец, настал день, когда Вальтер с удовольствием съел за компанию с двумя братьями огромную свиную отбивную, громогласно заявив, что с «вегетарианством покончено».
Но по сравнению с тем, что случилось позже, это все было сущей ерундой. В тот день Шульцы-старшие повезли Пашковых-старших погулять по Вене. Ребята к ним не присоединились. У них были куда более интересные планы. Вальтер хотел показать двум братьям местный магазин веселых розыгрышей, который, по его словам, отличался богатым ассортиментом товаров и невысокими ценами. Лешка воодушевился. Он был постоянным посетителем магазина «Веселые гадости» на Сухаревской площади в Москве. Но там все стоило достаточно дорого. Теперь предоставлялся случай запастись многими полезными вещами, которые, несомненно, пригодятся дома. Пренебрегать подобной удачей было, по меньшей мере, глупо.
Проводив старшее поколение, ребята уже собирались отправиться в путь, когда Вальтер, зайдя в ванную комнату на втором этаже, заметил большую лужу под раковиной. Открыв дверцу, за которой прятались трубы, он обнаружил, что оттуда струйкой вырывается вода.
Мальчик бросился к телефону.
– Мы идем или нет? – перехватили его по пути два брата.
Путая от волнения немецкие и русские слова, Вальтер растолковал новым друзьям, что идти пока никуда нельзя, ибо «в ванной начинается утоп», поэтому надо вызвать слесаря.
– Подожди со своим слесарем, давай лучше мы посмотрим, – уже побежал в ванную Лешка.
Осмотрев трубу, Лешка пришел к выводу, что с такой ерундой он уж точно справится. Вода выбивалась из-под соединительной муфты. Стоит ее немного затянуть, и порядок.
– Сейчас сделаем, – уверенно произнес он вслух.
– Наверное, лучше всье-такьи обратиться к специалисту, – засомневался Вальтер.
– Мы этого специалиста полдня будем ждать, и магазин закроется, – возразил Лешка.
– И делов тут раз плюнуть, – подхватил верный братан Сашок.
– И вообще в нашем роду Пашковых мужчины все сами умеют, – всегда очень гордился Лешка своим дворянским происхождением.
– О-о! – воскликнул Вальтер. – Пашков-дом! Румьянцевская библиотьека! Там книг зашибись!
Тут надо отметить, что запас русских слов в его лексиконе с приездом двух братьев сильно расширился за счет хлестких словечек, которые употребляли в бурном содружестве девятого «В» две тысячи первой школы.
– При чем тут книги?! – не поддержал интеллектуальной беседы Лешка. – Ты лучше ключи гони.
Вальтера его просьба несколько удивила. Однако он тут же полез в карман и протянул Лешке ключи от дома.
– Во, отмороженный! – покрутил пальцем возле виска Лешка.
– Мороженое? – еще сильнее удивился Вальтер. – У нас в морозильнике есть. Только зачем?
– Совсем спятил? – воскликнул Лешка. – Говорю, гаечные ключи гони! Трубу подворачивать будем!
И он показал жестом, что собирается делать с водопроводной трубой.
– О да! – заулыбался Вальтер. – Теперь я усек. Но всье-такьи надо специалиста.
Братья досадливо поморщились. Оба не могли дождаться момента, когда попадут наконец в заветный магазин.
– Специалиста вызвать успеешь, – решил заехать с другого конца Лешка. – Кроме того, все эти водопроводчики специально халтурят.
– Ну да! – поддержал брата Сашок. – Слесарь тебе сегодня сделает, а через месяц опять прорвет. Ему важно, чтобы ты его вызывал почаще и деньги выкладывал.
– Вот именно! – заметив, что Вальтер колеблется, усилил натиск Лешка. – А если мы с Сашком сделаем, то все четко будет.
– Вы помрете, а внуки твои будут пользоваться, – заверил Сашок.
Вальтер задумался. Во-первых, его с самого раннего детства приучали беречь деньги. Слесарю придется платить. Да и не факт, что он скоро появится. А братья Пашковы, насколько он, Вальтер, понял, намерены устранить аварию очень быстро и совершенно бесплатно. Кроме того, господин Шульц очень поощрял в сыне трудолюбие. Если Вальтеру удавалось сделать в доме что-нибудь, что требовало вмешательства специалиста, отец платил ему ровно ту сумму, которую пришлось бы истратить на наемную рабочую силу. Быстро прикинув, сколько будет стоить визит слесаря, Вальтер решил, что ему эти деньги совсем не повредят. Поэтому крикнув: «Гут! Ключи айн момент!», – он бросился вниз и извлек из кладовки отца набор инструментов.
Выбрав подходящий ключ, Лешка распорядился:
– Сашок, стой рядом и придержи трубу.
– Это мы можем, – схватился за трубу младший брат.
– Не боись, бабуся, починим, – вставил Вальтер любимое Лешкино выражение.
– Правильно, – поддержал его тот. – А ты, слесаря, слесаря.
С этими словами Лешка, подогнав ключ под муфту, попытался ее затянуть. Муфта не поддалась.
– Во, слабак. Давай, я, – засуетился Сашок.
Он хотел вырвать у Лешки ключ. Тот, отпихнув брата, надавил на муфту сильнее. Дальше события развивались стремительно.
Муфта отлетела. Труба распалась на две половинки. Вода, хлынув щедрым потоком, быстренько превратила ванную комнату Шульцев в подобие бассейна и стремительно бросилась завоевывать новые пространства и дали.
– Где у вас кран? – хором взвыли братья.
Совершенно ошалевший Вальтер шагнул в глубоководную ванную комнату и любезно указал на кран над раковиной.
– Я говорю, кран, который… – и он покрутил перед носом Вальтера рукой. – Понимаешь? Крутить! Крутить!
– Понимайт!
Вальтер поглядел на ребят каким-то осоловелым взором и удалился. Мгновение спустя он прибыл обратно с огромным пылесосом для мокрой уборки. Включив его в сеть, Вальтер начал с упорством, достойным лучшего применения, всасывать воду. Лешка подскочил к розетке и выдернул шнур.
– Все-таки, Вальтер, ты точно отморозок, – не удержался от критики он. – Вы чего, физику в школе не учите? Разве можно среди такой сырости электроприборы включать. Ведь током убьет.
Но Вальтер уже пребывал в полном шоке. Он потряс головой и вновь попытался включить пылесос.
– Сашок, ты держи его, – обратился к братану Лешка. – Иначе он точно этим пылесосом себя угрохает. А я побежал вентиль искать.
– Может, сперва ведерками поработаем? – выдвинул контрпредложение Сашок. – Вон сколько всего налилось.
– С таким же успехом их реку Дунай ведерком можно вычерпать, – поглядел на все прибывающую из трубы воду Лешка. – Ладно, я побежал.
Он достиг нижнего этажа. Там тоже нельзя сказать, чтобы было сухо. А главное, сверху капало. Лешка тогда еще про себя отметил: «Похоже на проливной дождь».
Вентиль в конце концов обнаружился в подвале. Лешка перекрыл воду. Правда, случилось это несколько поздновато. «Надо было, конечно, сперва вентиль найти, а потом уже муфту подворачивать», – охватило запоздалое раскаяние мальчика.
Когда Пашковы-старшие и Шульцы-старшие вернулись домой, по всему первому этажу плавали самые разнообразные предметы. Лешка с Сашком все еще не теряли надежды справиться со строптивой трубой. А Вальтер, приговаривая: «Ничьего, перезимуем, мой папаша сибирьяк!» – вычерпывал ведром воду.
Денег ему господин Шульц за ремонт трубы не заплатил. Зато оказался настолько великодушен, что ни в чем не упрекнул братьев Пашковых. Правда, когда Пашков-старший перед отъездом пригласил Вальтера приехать на следующее лето к ним в гости, Шульцы-старшие в один голос воскликнули, что их сыну, пожалуй, еще рановато предпринимать столь далекое путешествие. На том дело и кончилось.
Два дня назад, первого сентября, Лешка рассказал эту историю Компании с Большой Спасской, добавив, что вообще-то у них с Сашком все было четко рассчитано. Только вот трубы в Австрии какие-то не такие.
Лешку редко обескураживали неудачи. Он любил повторять, что не ошибается только тот, кто ничего не делает. Поэтому, потерпев очередной крах, тут же начинал вынашивать какой-нибудь новый замысел.
Правда, у пятерых юных детективов отношения с Лешкой сложились достаточно гладкие. Так вышло, что он принял участие в нескольких последних расследованиях. И действия его были вполне разумны. Во всяком случае, без Лешки Компания с Большой Спасской нипочем не распутала бы дела, которым занималась перед летними каникулами. Словом, Пашков давно уже стал полноправным членом их команды. И даже время от времени пытался под разными предлогами внедрить в нее братана Сашка, но ребята решительно противились. Одного Лешку они могли при случае контролировать. Вдвоем братья Пашковы становились неуправляемыми, и тогда жди любых неприятностей. Вплоть до катастроф. Поэтому ребята на все Лешкины ходатайства по поводу брата категорически отвечали: «Никакого Сашка!»
Сейчас, стоя возле школы, Лешка с большим интересом смотрел на Таню. Он шестым чувством определил, что у Компании с Большой Спасской вновь назревает расследование. Это было как нельзя более кстати. Несмотря на происшествие с водопроводом и еще несколько более или менее острых эпизодов, венские каникулы показались Пашкову чересчур пресными. Теперь душа его жаждала настоящей встряски. Вот почему, едва услыхав о таинственных телефонных звонках, Лешка весь подобрался, словно хороший охотничий пес перед решительным броском на дичь, и быстро проговорил:
– Ну-ка, Танька, еще раз и во всех подробностях!
Девочка уже раскрыла рот, но тут к ним приблизилась Моя Длина.
– Привет, мальчики-девочки! – игриво помахала она рукой. – О чем грустим?
Моей Длиной ребята называли пухлую блондинку Машу Школьникову. Она уже четыре года подряд была безумно влюблена в их классного руководителя Андрея Станиславовича. И старалась в те дни, когда он вел историю, одеваться особенно экстравагантно. Дошло до того, что однажды она пришла в ярко-красной юбке из какой-то очень блестящей синтетики. Впрочем, юбкой это можно было назвать лишь символически. Класс изумленно охнул. Нижняя часть Маши Школьниковой особым изяществом не отличалась.
– Ну ты, Машка, даешь! – вырвалось тогда у непосредственного Пашкова. – Все прямо наружу. Отпад!
Он давно неровно дышал к Школьниковой. И, наверное, единственный в классе был убежден, что она выглядит как настоящая фотомодель. Но Машка его всерьез не принимала. Для нее в мире существовал лишь один мужчина – Андрей Станиславович. Поэтому, кинув на Лешку высокомерный взгляд, она ответила:
– Много ты понимаешь, ребенок! Это просто теперь моя длина и мой стиль.
С той поры прозвище Моя Длина прочно прилипло к Машке. Правда, звали ее так за глаза. Школьникова обладала крепким телосложением и могла с ходу врезать.
– Так о чем грустим? – повторила она.
– Таньке ночью звонили! – выпалил Женька.
– Ясненько-ясненько, – Моя Длина многозначительно подмигнула Тане. – Но ты, Олег, не расстраивайся, бывает.
– Это совсем не то, что ты думаешь, – вспыхнула Таня.
– То или не то, будущее покажет, – вновь подмигнула ей Школьникова.
Олег начал злиться. Эти намеки ему совсем не понравились. Моя Длина расценила его поведение по-своему.
– Зря ревнуешь, – сказала она. – С кем не бывает.
– Да тут дело совершенно в другом, – принялась спешно разуверять ее Таня. – Мне ночью звонили и похоронный марш играли.
– Типичный прикол, – и тут не смутилась Школьникова. – Ну-ка, девочки, пошли пошепчемся.
Она уже хотела отвести Катю и Таню в сторонку, чтобы те рассказали о «новом Танькином ухажере», в наличии которого Моя Длина совершенно не сомневалась, когда на горизонте возник Андрей Станиславович под руку с математичкой Светланой. Лицо у Школьниковой горестно вытянулось. И, забыв о Тане, она в сердцах прошептала:
– Только этого мне еще недостает.
Андрей был целиком и полностью поглощен своей спутницей. Даже не обратив внимания на своих питомцев, которые стояли немного поодаль от входа, он галантно распахнул перед Светланой дверь. Миг – и они скрылись в здании родной две тысячи первой школы.
Моя Длина немедленно закурила и, сделав несколько нервных затяжек, все-таки поволокла девочек в сторону.
– Машка! Я тоже с тобой покурю, – извлек из кармана пачку «Парламента» Пашков.
– Кури один, ребенок, – процедила сквозь зубы Моя Длина. – Не до тебя мне сейчас.
Лицо у Пашкова вытянулось так же, как у Школьниковой минуту назад. Лешка вздохнул и вернулся к мальчикам.
– Видали? – тем временем говорила Моя Длина девочкам. – Опять у Андрея началось с этой… Как он не врубится до сих пор, что Светлана ему не пара.
– Ну почему же? – тихим голосом возразила худенькая светловолосая Таня. – Они ведь давно любят друг друга.
– Любят! – свирепо произнесла Школьникова. – Эта Светка и не знает, что такое настоящая любовь. И вообще, Андрею нужна не такая жена, а с положением в обществе.
Катя и Таня украдкой переглянулись. Роман у Андрея и Светланы длился давно. Когда бурное содружество «В» заканчивало восьмой класс, Светлана Сергеевна даже переехала на квартиру Андрея Станиславовича возле Красных Ворот. Вот-вот должна была состояться свадьба. Однако потом у них что-то произошло, и весь прошлый год они, даже встречаясь в школе, едва друг с другом здоровались. Андрей явно страдал. Ученики ему очень сочувствовали.
Все, кроме Моей Длины. Она воспылала надеждой и, к ужасу любимого учителя, усилила натиск. Ни о какой взаимности, разумеется, не могло быть и речи. Однако Школьникова не сдавалась. Не собиралась она отступать и сейчас.
– Все равно поругаются, – закурив новую сигарету, изрекла она.
– Не хотелось бы, – вырвалось у Тани.
– Много ты понимаешь, – фыркнула Школьникова. – Говорю же вам: такому шикарному мужику, как Андрей, нужна жена с положением.
Моя Длина явно намекала на себя. Мать ее, Зинаида Николаевна, держала фирменную французскую аптеку, а кроме того, была официальным дилером нескольких крупных парфюмерных и цветочных фирм. На этом основании Машка причисляла себя к «современной российской буржуазии». И не сомневалась, что обладает всем необходимым для счастья любимого человека.
– С положением? – иронично сощурилась Катя.
Она уже хотела по своему обыкновению отпустить какую-нибудь колкость, но тут раздался звонок.
– Быстро в класс! – скомандовала Моя Длина. – Сейчас Андрюшин урок.
И все устремились в школу. Взбежав на четвертый этаж, ребята подошли к двери родного класса. На ней красовалась новая табличка:
«10 «Б».
– Никак не могу привыкнуть, что наш класс теперь не «В», а «Б», – поморщилась Моя Длина.
– Что делать, – с философским видом развел руками Темыч.
– Сухари сушить, – огрызнулась Школьникова.
– Чем быстрее привыкнем, тем лучше, – продолжал Тема.
Моя Длина не удостоила его ответом. Остальные тоже молчали. Вся компания испытывала схожие чувства. Бурное содружество «В», уже много лет назад завоевавшее репутацию самого беспокойного и, одновременно, самого дружного класса в две тысячи первой школе, неожиданно поредело. Произошло это после экзаменов за девятый класс. Выяснилось, что иные из ребят уходят в лицеи и колледжи, кто-то переезжает в другие районы, а кто-то по иным причинам покидает родную школу. Словом, к десятому классу бурного содружества «В» убыло наполовину, и его слили с остатками класса «Б». Хорошо еще, что Андрей Станиславович по-прежнему оставался классным руководителем.
Однако уже с первого сентября Компании с Большой Спасской стало ясно: былой атмосферы в классе нет. Если бы речь шла только об остатках «бэшников», то еще полбеды. Содружество «В» знало их как облупленных. Но в класс пришло несколько новеньких.
В их группе выделялся высокий блондин. Когда остатки девятого «В», встретившись в школьном дворе, стали обмениваться летними впечатлениями, пятеро новеньких продолжали держаться особняком. Две девочки и трое ребят. Остатки содружества «В», с интересом разглядывая пополнение, стали его обсуждать.
– Девчонки вроде нормальные. Особенно вон та, – и долговязый Женька взглядом указал на рыжую девочку.
– Что мне в Женечке нравится, так это постоянство вкусов, – фыркнула Катя.
Остальные засмеялись. Они вспомнили о неудавшемся романе Женьки с рыжей Леркой-баскетболисткой из юношеской сборной.
Пашков не нашел в двух новых девчонках ничего интересного. Ему вообще никто не нравился, кроме Моей Длины.
Тем временем Катя и Таня с любопытством разглядывали мужскую часть пополнения.
– Два так себе, а один ничего, – шепнула Катя на ухо Тане, указывая на высокого блондина. Он, прислонившись к стволу дерева и запихнув руки в карманы джинсов, с независимым и довольно высокомерным видом оглядывал окружающих.
Поймав взгляды двух девочек, он вдруг улыбнулся и, посмотрев на Таню, игриво ей подмигнул. Таня вспыхнула и отвернулась.
– Не понимаю, что ты в нем нашла. По-моему, он довольно противный.
– А мне нравится, – стояла на своем Катя.
– Что тебе нравится? – неожиданно встрял в их беседу Тема.
– Все-то ему расскажи, – со страдальческим видом закатила глаза Катя.
Впрочем, Темыч уже и так обо всем догадался. И смерил новенького таким уничтожающим взглядом, что кто-нибудь другой на месте высокого блондина провалился бы сквозь землю.
Однако блондин остался стоять на месте. Мало того, продолжал с интересом взирать на Таню.
Уже в классе, во время переклички, выяснилось, что новенького зовут Богдановым Вадимом. А рыжая девица, столь понравившаяся Женьке, именовалась Евдокией Смирновой. Катя на ближайшей же перемене ласково окрестила ее Дусей. При этом выразительно покосилась на Женьку. Но тот сделал вид, что ему все равно.
На следующем уроке Таня, повернувшись к Олегу, вновь случайно поймала на себе пристальный взгляд Вадика Богданова. Она расценила это как случайность. Однако, чуть погодя, опять почувствовала, что новенький на нее смотрит.
Девочка резко обернулась. Вадика это совершенно не смутило. Он снова ей подмигнул.
«Господи! – пронеслось в голове у Тани. – Только бы Олег не заметил! Иначе скандала не миновать». Олегу и впрямь не нравилось, когда Таня привлекала внимание кого-нибудь из мальчиков. В таких случаях он, по его собственному выражению, «ставил нахалов на место». А Таня ужасно не любила подобных конфликтов.
Поэтому, пользуясь тем, что день выдался сухим и солнечным, она старалась на всех переменах выводить друзей на улицу. В этом Таню поддерживали Пашков и Моя Длина, которым вечно хотелось курить.
Наконец, начался последний урок. Вернее, классный час, который ежегодно проводил со своими питомцами первого сентября Андрей Станиславович.
В свои тридцать шесть лет классный руководитель содружества «В», а теперь десятого «Б» Андрей Станиславович был моложав, строен, носил пышную шевелюру, а в одежде, за исключением торжественных случаев, придерживался авангардного молодежного стиля. Кроме того, он ездил на подержанном мотоцикле «Харлей Дэвидсон». Постоянно покупал модные диски, которые с удовольствием давал слушать и переписывать всему своему классу. И обладал еще множеством других замечательных качеств, которые позволили Лешке Пашкову еще в пятом классе сказать, что Андрей у них – «крутой мужик».
Учителем Андрей Станиславович стал не совсем обычным путем. После десятого класса он мечтал заняться классической филологией, но на вступительных экзаменах в университет провалился. Зато попал в армию. И не просто, а прямиком в Афганистан. Там как раз тогда только что началась война. Андрей Станиславович умудрился пройти ее без единого ранения. Впечатлений, однако, у него оказалось достаточно.
Вернувшись в Москву, бывший десантник Андрей Пирогов твердо решил: если есть ему смысл что-то делать дальше, значит, он должен учить детей. И не чему-нибудь, а истории. Поэтому, окончив педагогический институт, он пришел работать в школу номер две тысячи один, где учился сам.
Выбор места работы преследовал не только явную, но и тайную цель. В этой же школе преподавала математику бывшая одноклассница Андрея Станиславовича – Светлана. К концу десятого класса у них начался бурный роман. Когда же Андрей попал в армию, Светлана неожиданно вышла замуж. Теперь роман разгорелся с новой силой. И за его развитием пристально наблюдал весь класс Андрея Станиславовича.
Первого сентября классный руководитель десятого «Б» явился в каком-то сногсшибательном пиджаке спортивного стиля. Он был учителю настолько к лицу, что среди девочек пронесся восторженный гул. Школьникова, всегда занимавшая на уроках Андрея Станиславовича первую парту перед его столом, приняла соблазнительную, по ее мнению, позу, затем исторгла несколько томных вздохов. В это время у Дуси Смирновой вырвалось:
– И впрямь классный, что надо.
Десятый «Б» грохнул. Школьникова обернулась и очень внимательно посмотрела на новенькую. В этом взгляде сосредоточилось столько сильных чувств, что Дуся Смирнова, покраснев, опустила голову.
Школьникова осталась довольна произведенным эффектом. И, посмотрев на любимого учителя, сказала:
– Вот так.
Андрей Станиславович усмехнулся в пшеничные усы, но ничего не сказал. Затем он произнес краткую речь о том, что представляет собою десятый класс в новых экономических условиях. По его словам, последние два года школы с учениками никто возиться не будет. Тех, кому неохота нормально учиться, просто в течение года отчислят. Кроме того, нужно уже серьезно думать о поступлении в высшие учебные заведения.
При этом классный руководитель десятого «Б» то и дело поглядывал на Компанию с Большой Спасской. У него была тайная надежда, что хоть в этом году они, наконец, оставят свои расследования. «Иначе, – с тоской подумал Андрей Станиславович, – мне снова жить, как на вулкане».
