Антон Панарин
Пожиратель костей
Обойдя врага с двух сторон, мы с Гобом рванули в атаку. Когда мне оставалось сделать один-единственный шаг, чтобы ударить клинком в сферу, пылающую в груди скелета, белёсая броня перетекла на грудь и тут же её прикрыла. А вместе с этим позади послышался топот копыт.
Конь оказался не просто ездовой животиной, он подчинялся воле скелета и бросился в атаку на Гоба.
– Прикончи кобылу! Скелет на мне! – проорал я, отражая удар меча.
– Конина – вкусное мясцо,
Сожрал бы с радостью его,
Но тут лишь горочка костей,
Пускай не плачет наш скелет о ней.
Гоб, увернувшись от копыт, проскочил под брюхо лошади, уцепился за её ребро и ловким движением закинул себя на спину твари. Кобыла встала на дыбы, пытаясь скинуть коротышку, но не тут-то было. Король гоблинов крепко цеплялся за кости одной рукой, а второй рукой с зажатым кинжалом стал молотить в шейные позвонки твари.
Скелет не позволил мне насладиться зрелищем. Он размахивал мечом, всё время стараясь то снести мне голову, то проткнуть брюхо. Приходилось крутиться изо всех сил. А сил в этом теле было немного. Проклятье, да я даже во время парирования не мог толком откинуть клинок костяшки!
Прислушавшись к телу, я попытался использовать покров. Так назывался трюк, который перераспределял внутреннюю энергию, позволяя усилить тело и рефлексы.
Но, к сожалению, в этом теле энергетические каналы были не развиты. Более того, ещё и закупорены какой-то дрянью. Тьфу! Не удивительно, что прошлого владельца отец решил продать за долги. Хоть какая-то польза.
Скелет нанёс колющий удар, а я, подгадав момент, нырнул под руку и чиркнул лезвием по его позвоночнику. Попал отлично, в сочленение позвонков, – вот только силы не хватило, чтобы срубить чёртову голову.
Скелет повернулся и снова постучал зубами, как будто насмехался над моими потугами. Утерев пот со лба, я стал раз за разом ловить костяшку на однотипных движениях и пробивать в то же самое место. На десятом ударе позвонки не выдержали и с треском рассыпались.
Черепушка рухнула на пол и уставилась на меня пустыми глазницами. Впрочем, это никак не помешало скелету сражаться. Безголовое существо всё так же бодро размахивало мечом, желая превратить меня в фарш. И тогда я решил проверить одну теорию.
Увернувшись от очередного удара, я отскочил в сторону и со всего размаха пнул череп в противоположную сторону помещения. Кувыркаясь в воздухе, головешка стучала зубами, а когда приземлилась на камень, оказалась отвёрнута от меня в другую сторону.
Тело скелета стало бессмысленно рубить воздух в поисках моей плоти. Вот только там, где свистел меч, меня не было. Без особых сложностей я зашёл за спину костяку и, размахнувшись, всадил кинжал в сферу через ключичную впадину.
По комнате разлетелся звук осыпающихся костей, и бой завершился. Я осмотрелся по сторонам в поисках новой двери, ведущей к следующему испытанию, но таковой не было. Зато был Гоб, отрубивший коню голову. Он держал тварь за горло, пропустив позвоночник между ног, и скакал вокруг меня.
– Да я король, а вот мой конь,
Мы снова живы, всё огонь!
Не знаю, где мы и когда,
Но знай, мой друг, с тебя еда!
Я усмехнулся, смотря на дурашливое выражение лица зеленомордого, и сказал:
– Да знаю я. Ты вечно голодный. Я и сам бы с радостью перекусил. Ну и куда тепе…
Я не успел закончить фразу. Останки скелета исчезли в ярком свечении, а на их месте появилась небольшая шкатулка. Я поднял её и заметил, что на стене высветилась точно такая же печать, которая перенесла нас внутрь башни.
Похоже, испытание пройдено. Ладно, посмотрю одним глазком в шкатулку – и на выход. Ведь должен я узнать, какую награду мне преподнесла судьба.
Глава 3
Открыв шкатулку, я обнаружил небольшую карту, чем-то похожую на игральную. На синей рубашке карты с золотой окаёмкой была написана цифра «35». Как только я прикоснулся к ней, карта тут же взлетела вверх и повернулась ко мне лицевой стороной, где красовалось слово «Отрицатель». Ниже шло пояснение:
«Обладатель карты способен стереть любую особенность живого объекта. Длительность стирания зависит от силы мага, использующего карту, а также от количества целей, на которых использован навык.».
Как только я дочитал текст до конца, он изменился:
«Вы можете передать карту отрицателя другому носителю, стоит лишь представить, как карта появляется у вас в руке».
А это интересно. Неудивительно, что за подобные карты идёт война по всему миру. Правда, непонятно, как использовать полученный навык.
Шкатулка вместе с картой вспыхнули ярким светом и исчезли, оставив меня в полном недоумении. Я осмотрелся по сторонам и заметил, что убитый мной скелет исчез, оставив после себя ржавый клинок.
Подняв меч, я пару раз рассёк им воздух. Отвратительный баланс, лезвие зазубренное, обмотка рукояти сгнила… но это лучше, чем ничего.
Гоб скакал вокруг меня, требуя поскорее выбираться отсюда. Да и у меня не осталось никаких причин здесь задерживаться. Разве что…
Я пристально посмотрел на гоблина и выкрикнул:
– Стереть! Отрицаю! Использовать! – Но ничего не произошло. – Тьфу, твою мать, – выругался я и вспомнил описание: «…может стереть любую особенность».
Тогда попробуем по-другому. Прищурившись, я посмотрел на гоблина и подумал: «Отрицаю рифму».
– Гоб, а что бы ты сейчас съел?
– Мой рот сожрёт всё, что есть, – усмехнулся гоблин. – Эй, а куда делась рифма? – На его лице проступила растерянность, сменившаяся негодованием. – Я говорю как урод! Верни как было!
Гоблин швырнул голову лошади об пол и требовательно уставился на меня. Ну ладно, попробуем отменить навык. И как только я об этом подумал, Гобу снова вернулась его придурковатая особенность.
– Мой рот прекрасные слова слагал,
Пока мой друг меня не обокрал.
Ого! Я снова в деле! Я поэт!
Так напишу ещё один куплет…
Коротышка носился вокруг меня, неся какой-то бред, а я сосредоточился на своём теле. В груди я слышал спокойный стук своего сердца, но помимо него там звучало другое биение – быстрое, ритмичное, рваное. Так могло бы биться сердце Гоба, если бы оно находилось в моей груди.
Сосредоточившись на быстром ритме, я представил, что он становится медленнее и вовсе затухает. В этот момент Гоб, скакавший вокруг меня, начал таять, словно снег, перемазанный мазутом. Он стёк на пол чёрной жижей и втянулся в мою тень, не оставив после себя и следа.
Занятно. А теперь попробую сделать обратное. Вслушавшись в тишину, я представил, как рваный ритм разгоняется с новой силой, и из тени выскочил Гоб с оскаленной мордой, размахивая клинком.
– Какого чёрта тут произошло?
Сознание во тьму ушло,
Ну а потом я снова здесь,
Готовый из любого выбить спесь.
Выходит, что я могу призывать Гоба в любой удобный момент времени. Осталось только понять – он просто живёт в моей душе, или мы связаны, и если умрёт он, то умру и я? Жаль, что выяснить это я смогу лишь в бою.
Заглушив биение сердца Гоба, я выставил перед собой клинок и двинул на выход. Печать на стене полыхнула стерильно белым свечением, и я переместился во внешний мир, залитый огнём. Вокруг входа стояло кольцо стражников.
Со всех сторон кромешная тьма, разрываемая лишь свечением факелов, которые держали стражи. На небе тучи, и моросит мелкий дождь. Вода, попадая на пламя факелов, с шипением испаряется, а стража медленно достаёт клинки и делает шаг вперёд, прижимая меня к стене.
– Парень, давай без глупостей. Подними руки и брось меч, – с угрозой в голосе сказал стражник с пышной бородой и перечёркнутым шрамом глазом.
Позади стражников раздался крик:
– Граф! Башня покорена!
Твою мать. Нужно срочно бежать, иначе с минуты на минуту сюда прибудут все имеющиеся солдаты, и тогда у меня точно не останется ни единого шанса.
– Опусти железку, дурак! – выкрикнул усатый и занёс клинок над головой.
По его позе было понятно, что он не собирается меня убивать. Скорее хочет отсечь руку, в которой я держал клинок. А вот это огромная удача. Видимо, если человек погибнет, то карта, полученная им, исчезнет, и они этого боятся. А может, стражник хочет, чтобы граф Мышкин самолично мог отобрать трофей?
Как бы там ни было, медлить больше нельзя. Я опустил клинок и представил, как ритм сердца Гоба разгорается. Благодаря факелам, моя тень разлилась по стене неровным пятном. Гоблин выскочил из-за моей спины и тут же рванул в атаку.
Стражники от неожиданности отшатнулись назад, позволив коротышке сократить дистанцию. Первым ударом Гоб проткнул ногу усатого, вторым воткнул нож в печень его соседа. Сверкнула сталь. Боец, стоящий слева, занёс меч над головой и собирался разрубить гоблина на две половины, но не вышло.
Зыркнув на стражника, я подумал: «Отрицаю силу рук». Ладонь бойца безвольно разжалась, и меч рухнул на землю. Не понимая, что произошло, мужчина уставился на гоблина, который тут же воткнул ему нож в брюхо.
Гоб обезвредил троицу, стоявшую передо мной, и я рванул во тьму впереди. Наперерез мне выскочил стражник. Я рефлекторно рубанул мечом по запястью. Сил перерубить его мне не хватило, зато рука бойца повисла на красных лоскутах плоти, а он завопил, сжимая покалеченную конечность.
Всё это произошло за жалкое мгновение, а в следующую секунду послышался вопль:
– Оцепить местность! У нас беглец!
Со всех сторон звучали крики, мелькали факелы, из палаток выползали заспанные люди, чтобы насладиться зрелищем. А я нёсся между шатрами, расталкивая зевак.
На небе полыхнула молния, осветив всё вокруг. Справа показались два стражника и, ткнув клинком в мою сторону, завопили: «Вот он!» Я тут же нырнул в ближайшую палатку и со всего размаха полосонул мечом по ткани. Проклятый клинок оказался слишком туп и смог проделать лишь небольшое отверстие.
– Эй! Пацан! Ты чё творишь? – заорала старая карга, лежащая у моих ног.
– Организую тебе вентиляцию, – усмехнулся я.
Просунув руки в дырку, я разорвал ткань и кувырком выскочил наружу, как раз в момент, когда стражники ворвались внутрь палатки.
Где-то позади слышались звуки боя. Сталь лязгала о сталь, ругань и вопли раненых разносились по всей округе. Сосредоточившись на биении сердца, я отозвал Гоба. Пользы от того, что он сражается так далеко от меня, нет никакой. А если мне потребуется помощь, то я не смогу быстро его призвать. Или смогу?
Перед глазами мельтешили палатки, люди, стражники, выбегающие в проулки и пытающиеся рассмотреть меня в толпе. На одного из таких стражников я и налетел при очередном повороте. Болван стоял посреди дороги и, разинув рот, пялился по сторонам. Я на всём ходу влетел в него, выставив перед собой клинок.
Меч с жадным чавканьем вошёл в живот, а через секунду по его лезвию потекла белёсая жижа. Испуганно я выдернул клинок и уставился на костную ткань, которая растекалась по моему предплечью, формируя наруч. Улыбка сама собой возникла на лице, и я побежал дальше.
Свернув за угол, я выбежал из лагеря, окружавшего башню, и услышал сперва свист, а потом и грохот. Над ухом просвистел арбалетный болт и унёсся в темноту. Земля задрожала, я на бегу развернулся и увидел, как падает башня.
Странное зрелище – башня складывалась внутрь себя самой, словно карточный домик, поднимая в небо столб пыли. А на фоне рушащейся башни стояли три арбалетчика и перезаряжали свои орудия.
Первый арбалетчик справился с перезарядкой в момент, когда мне оставалось до леса лишь десять шагов. Арбалет уставился мне в спину, и всё, что я успел, так это усмехнуться. Да уж. Перерождение не задалось.
Арбалетчик потянул за спусковую скобу, и в этот момент волна пыли настигла его, скрыв из виду, а через секунду пыль захлестнула и меня. Грохот сердца слился с грохотом рушащейся башни. Я нёсся сквозь лесную чащу, натыкался на деревья, ветки то и дело били по лицу, обещая выколоть глаза.
Не знаю, сколько я так бежал, но в итоге я вырвался из пыльной пелены и без сил рухнул на траву, хватая воздух ртом. Дождь барабанил по затылку, немного сбивая жар, терзающий меня изнутри.
Тучи стали ещё чернее, молнии прорезали небосвод, а мелкий дождик сменился ливнем. Непроницаемая стена дождя заливала лес, а поднявшийся ветер трепал деревья из стороны в сторону, периодически ломая их как сухие тростинки.
Я бы так и лежал, наслаждаясь прохладными каплями ливня. Они приятно барабанили по разгорячённому телу, унося усталость. Вот только сверху раздался громкий хруст, и верхушка дерева, обломившись, полетела вниз. Если бы я хоть на секунду замешкался, то бревно сломало бы мне позвоночник.
Кувыркнувшись вправо, я ушёл от удара и увидел, как верхушка дерева с хлюпаньем вонзилась в грязь. Буря набирала обороты. Не знаю, связано ли это с разрушением башни или просто погода испортилась, но было очевидно одно. Надо выбираться отсюда.
Оперевшись на меч, я поднялся на ноги и побрёл куда глаза глядят. Перелезая через бурелом, уворачиваясь от сыплющихся сверху веток и стараясь найти хоть какое-то укрытие.
Пока я шел, костяной наруч осыпался белёсой крошкой. В обычных условиях я бы расстроился, но сейчас это было меньшее из того, что меня волновало. Хотя, конечно, было бы приятно создать себе костяной доспех. Бесплатная броня лишней не бывает.
А ещё лучше, если бы меч мог накапливать костную ткань и создавать из неё доспех, когда мне это потребуется. Но, судя по всему, он на это не способен. Интересно, существует ли в этом мире способ улучшать артефакты?
Кстати! А какого чёрта я плетусь как улитка? Я усмехнулся и подумал: «Отрицаю усталость». Увы, на себе навык отрицателя не сработал. А жаль, можно было попробовать много интересного. К примеру, отринуть смерь. Хотя я это уже сделал, переродившись в этом теле.
Через пару километров пути я наткнулся на глубокую яму, вырытую под корнями дерева. К тому моменту погода испортилась ещё сильнее, и я без раздумий нырнул в предложенное укрытие.
Земля над головой пропиталась водой и сочилась за шиворот чёрной жижей. Корни щекотали макушку, а под ногами струились ручейки воды, стекая куда-то вглубь ямы. Но лучше сидеть в грязной яме, чем погибнуть во время бури.
Привалившись к стенке, я закрыл глаза и прежде, чем заснуть, подумал: «Странно же здесь пахнет». Сознание отключилось практически мгновенно, и я растворился в таком знакомом небытии.
* * *
Развалины башни неподалёку от посёлка Золотой.
Граф Мышкин Евгений Александрович пребывал, мягко говоря, в дурном настроении. Он заплатил в министерство десять миллионов рублей, чтобы право на освоение башни досталось ему.
Три недели он свозил в башню опальных аристократов со всей империи, они погибали пачками, и всё ради чего? Ради того, чтобы какой-то сопляк оставил его и без денег, и без артефактов?
И это не самое поганое! Император-батюшка потребует, чтобы граф Мышкин отдал две трети от добытых ценностей. А из добытого лишь груда камней, которые, безусловно, очень хорошо продаются на рынке, но они даже близко не окупят вложений.
А если император спросит, какие именно артефакты удалось добыть, или попросит ими поделиться? Мышкин даже боялся подумать о таком раскладе. Ведь тогда он и вовсе будет выглядеть идиотом, который не может удержать в руках пойманную за хвост удачу.
Промокнув до нитки, граф бежал вглубь леса вместе с тысячей человек из собственной гвардии. Правда, бежали они в пустоту, ведь никто не видел, куда делся пацан, а из-за ливня следов разобрать было невозможно.
И хуже всего то, что никто из стражников не запомнил лица парня. Зато все помнили проклятого зеленомордого карлика. Что это вообще было такое?
К графу подбежал капитан гвардии и, отсалютовав, доложил:
– Ваше сиятельство! Буря становится всё сильнее, идти дальше небезопасно. Вы должны вернуться. – Глаза капитана блестели в темноте, и было заметно, как зрачки нервно подрагивают. Ещё бы, так подвести своего господина.
Услышав эти слова, Мышкин не сдержался. Он со всего размаха влепил капитану тростью прямиком по стальному шлему. Металл звякнул, сорвав шлем с головы служивого, и из рассечённого виска побежала струйка крови. При этом капитан всё так же смирно стоял и смотрел на своего обидчика.
– Если ты, паскуда, не найдёшь беглеца, я вырежу твоё сердце и скормлю волкам. Ты меня понял? – прошипел граф, нависнув над воякой.
– Я приложу все силы, ваше сиятельство, – решительно сказал капитан.
– Конечно приложишь, ведь от результатов поиска зависит твоя жизнь. – Мышкин обжёг капитана ненавидящим взглядом и, резко развернувшись, пошёл обратно в лагерь.
Ветер насмешливо бросал в лицо графа капли воды, хлестал по щекам, как будто унижений на сегодня было недостаточно. Мышкин в ярости потянулся к мане и, взмахнув рукой, создал вокруг себя огненный барьер.
Бушующее пламя лизало деревья, поджигая их и испаряя всю влагу, посланную природой. Но словно насмехаясь над мощью человека, ливень мгновенно тушил загоревшиеся деревья.
– Проклятье! Если император узнает о моём провале, князем мне не бывать, – выругался Евгений Александрович и сплёл между ладонями шар огня.
Размахнувшись, он зашвырнул его в ненавистные небеса – просто так, чтобы выпустить пар. Шар пролетел десяток метров и взорвался, разбросав искры по округе. Но природе было плевать на неудачи амбициозного графа, как и на его злость.
* * *
Я очнулся от тычка в бок. Что-то мягкое и массивное выталкивало меня в сторону выхода, обдавая горячим смрадным дыханием. Открыв глаза, я остолбенел.
Из глубины ямы вылезло волосатое чудовище с огромными клыками и когтями. И прямо сейчас эта тварь пыталась выпихнуть меня наружу своей мордой. Вскрикнув, я на четвереньках вылетел из укрытия, сжимая клинок, и рванул в лесную чащу.
За спиной раздался оглушительный рёв, а яма, в которой я только что прятался, взорвалась разлетевшейся во все стороны землёй. За мной гнался грёбаный медведь!
Я перепрыгнул через заваленное дерево, поднырнул под другое и резко ушёл влево от третьего. А позади неслась огромная туша и просто сносила все завалы, даже не замечая их. Похоже, убежать не выйдет. Остаётся только сражаться.
Я обернулся и увидел медведя в пяти метрах от себя. Оскаленная пасть, из которой ручьями стекает слюна, разъярённые карие глаза, когти, вспарывающие воздух. Ну и как с ним сражаться? У него ведь когти длиной в половину моего клинка.
– Отрицаю храбрость! – выкрикнул я на бегу, надеясь, что медведь струсит и убежит.
Вот только я просчитался. Медведь напал на меня не потому, что хотел сожрать, а как раз потому, что я до чёртиков его напугал своим воплем, когда выбирался из ямы. Атаковал он не из-за храбрости, а из-за страха за свою жизнь. Отринув храбрость косолапого, я лишь подстегнул его бежать ещё быстрее.
Понимая, что через пару секунд умру, я призвал Гоба. Зелёный выскочил из моей тени и, скользнув под брюхом медведя, рубанул кинжалами по лапе. Увы, косолапый этого даже не почувствовал. Но зато он отвлёкся на гоблина.
Развернувшись на ходу, он встал на задние лапы и начал вспарывать воздух массивными когтями. Гоб крутился как волчок, уходя от ударов из стороны в сторону, попутно он наносил собственные, оставляя на теле медведя неглубокие порезы. Вот только такими ранами эту громадину не убить.
Гоб отскочил влево, поскользнулся на мокрой ветке и потерял равновесие. Медведь с радостью воспользовался секундным замешательством и рубанул лапой изо всех сил. Удар пришелся в бок гоблина, и он как пушечное ядро улетел в кусты, растущие в двадцати метрах от поля боя.
– Гоб! – выкрикнул я и рванув вперёд, со всего размаха вогнал меч в спину медведя по самую рукоять.
Глава 4
Медведь крутанулся на месте, едва не запустив меня вслед за Гобом. Ноги оторвались от земли, а я вцепился в рукоять меча изо всех сил, понимая, что если потеряю оружие, то мне конец.
Косолапый метался из стороны в сторону, грозно ревя и размахивая лапами, но достать меня всё никак не получалось. Не знаю, что испытывал в этот момент медведь, а я радовался.
Радовался тому, что по рукояти клинка поползла белая полоса костной ткани. Жидкость окутала левую руку, потом правую, создав костяную пластинчатую броню вплоть до самого плеча.
На секунду мне показалось, что бой вот-вот закончится, вместе с костями косолапого. Но этот ублюдок завалился на бок и резко крутанулся через живот, запустив меня в полёт.
Выдернув меч, я пролетел добрых пять метров и рухнул в бурелом. Острые ветки ударили в спину, выбив дыхание, щепки расцарапали кожу, но клинок я не выпустил.
Воин выпускает клинок в двух случаях. Когда занимается любовью и когда умирает. К сожалению, красоток я здесь не вижу, а значит, нужно вставать побыстрее, если не хочу подохнуть.
Оперевшись на меч, я с трудом поднялся. Косолапый стоял напротив и вспарывал острыми когтями землю. Заревев, он рванул в атаку! Я попробовал отпрыгнуть в сторону, но тело едва слушалось. Косолапый напружинился, готовясь к прыжку, и…
Задние лапы медведя сложились пополам. Шкуру пробили острые кости, и косолапый взвыл от боли. Разъярённый зверь пополз ко мне, оставляя за собой кровавый след. Неужели его кости стали тоньше и не выдержали веса, после того как клинок украл немного костной ткани? Впрочем, какая разница?
Я закончил бой за два удара. Первым пронзил косолапому подмышечную впадину, парализовав левую лапу. А вторым ударом вогнал клинок между позвонками в районе шеи. Зверь затих, а я, задыхаясь, рухнул сверху. Задрав рубаху, посмотрел на стремительно синеющие рёбра. Ну что, Авдеев? Поздравляю с первой гематомой.
– Эх. Это тело никуда не годится, – тяжело вздохнул я. – Гоб! Ты там жив?
– Конечно жив, тупой вопрос,
Вот только к дереву прирос, –
прохрипел гоблин из-за кустов. Странно, обычно он говорит четверостишьями. Должно быть, ему крепко досталось.
Поднявшись, я пошёл искать друга. Впрочем, найти его было несложно. В кустах отчётливо виднелась траектория полёта, отмеченная поломанными ветками и обрывками одежды. Прорубив себе путь, я обнаружил товарища.
– Прирос к дереву, говоришь?
Я покачал головой, глядя на изломанное тело гоблина. Руки сложились гармошкой, подставив солнцу белёсые куски костей, а грудь его была пробита сучком дерева. При этом Гоб казался бодрым, улыбался и совершенно не собирался помирать. Всё это выглядело странно.
Наклонившись, я аккуратно взял зеленомордого под руки и с чавкающим звуком снял с сучка. В груди гоблина виднелась сквозная рана, через которую можно было рассмотреть всю округу.
Так вот эта рана стремительно затягивалась. Сломанные руки рывками выпрямлялись, как будто кости сами собой вставали на место и срастались.
– Носатый, я бы на твоём месте вопил от восторга. В прошлом мире ты бы точно помер от таких ран, – усмехнулся я, наблюдая, как неведомая сила исцеляет гоблина.
– Вопить от радости нет сил,
Сейчас бы я перекусил.
Ты обещал меня кормить,
Пошли медведя потрошить!
– Я смотрю, тебе уже намного лучше? – Я щёлкнул говорливого по носу и помог встать. – Бери кинжалы и вперёд. Выбирай самую вкусную часть косолапого. А я пока разведу огонь.
Пока гоблин прыгал вокруг медведя, выбирая, какую часть сожрать первой, я нашёл толстое, давно упавшее бревно. После ливня древесина отсырела, и разжечь её не представлялось возможным. Но если ты всю жизнь провёл в походах, то для тебя нет ничего невозможного.
Используя меч в качестве клина и палку в качестве молотка, я расщепил бревно на две половины. Как и ожидалось, древесина внутри оказалась сухой. Пришлось повозиться, чтобы отделить сухую часть от мокрой, но за полчаса я управился.
Притащив бревно к туше медведя, я застал окровавленного гоблина. Он склонился над тушей косолапого, содрал с него шкуру и, не дождавшись, пока я разведу костёр, начал жрать сырое мясо.
– Идиот. Ты забыл, что случилось в прошлый раз, когда ты решил свежины отведать? Там оказалось столько паразитов, что тебя еле откачали. Если б не встретили ту знахарку, то тебя бы самого сожрали изнутри.
– Гоба этим не напугать,
Что захочу, то буду жрать!
Сами кости теперь срастаются,
Король в знахарках уже не нуждается!
– Понятно. Значит, жареное мясо буду есть только я, – усмехнулся я, раскалывая получившееся полено на небольшие дощечки.
Моих слов гоблин не услышал, так как чавкал на всю округу. Я настругал немного щепок, добавил туда кусочек сухого мха, который сорвал по пути. Осмотревшись, нашёл небольшой камень и стал лупить им по мечу, высекая искру.
Спустя минуту искра попала на щепки, и занялся слабый дымок. Я накрыл зачатки огня мхом и стал кормить стремительно растущее пламя всё новыми и новыми деревяшками. Огонь ещё не успел набрать силу, а за спиной уже послышалось тяжелое дыхание.
Повернувшись, я увидел гоблина, пристально смотрящего на пламя. С его острых зубов стекала вязкая кровавая слюна, а в когтистых лапах волочились по земле два здоровых ломтя мяса. Похоже, ему приглянулась филейная часть косолапого.
– Жарить! Скорее! Быстрее! – выкрикнул голодающий, совсем позабыв про рифму.
Покачав головой, я пошёл рубить шампуры. Нашёл пару длинных веток, заострил с обеих сторон и, нанизав мясо, вколотил их под углом к костру. Пламя лизало мясо, сочащееся бурым жиром, который, капая на угли, довольно неприятно пованивал.
Свой шампур гоблин умял, не дождавшись, пока мясо дойдёт до готовности, после чего пошёл вырезать новую порцию. А я же прожарил свой кусок до чёрной корки. Потому что знал: медведи – переносчики всякой заразы, а ещё в их мясе часто встречаются различные паразиты, типа червей.
Единственный способ не подцепить какую-нибудь гадость, это хорошенечко прожарить их мясо. Я же предпочёл перестраховаться и прожарил чуть ли не до углей. Потом срезал чёрную корку, а остальное съел, правда и без особого удовольствия.
Гоб тоже завершил трапезу и, рухнув в высокую траву, совершенно слился с ней. Громко рыгнув, он спросил:
– Скажи-ка, друже, ведь недаром
Лицо, истерзанное шрамом,
Вдруг превратилось в сопляка?
Ведь были раны боевые,
Да говорят, ещё какие!
А нынче морда малахольна,
И тощая, что смотреть аж больно.
Так что случилось там с тобой?
Не хочешь говорить? Пропой!
Гоблин на сытый желудок, как обычно, был разговорчив. Да, к моменту нашего перерождения Гоб уже был мёртв и не видел ритуала, проводимого мной.
Но зная зеленомордого, готов спорить, что его не слишком заботит случившееся. Для Гоба куда важнее то, что он снова жив и может есть вкусную еду, а заодно воровать. Это ещё один его порок.
Пожалуй, самый страшный порок. Из-за воровства носатого мы регулярно попадали в переплёт. Впрочем, порой он воровал очень ценные вещи. Как-то он обокрал магистра храмовников и утащил у него рунический меч, которым я пользовался до самой смерти. Отличное оружие. Жаль, что пропало.
Но грех жаловаться. Я не думал, что попав в этот мир, сразу найду меч, который одновременно окажется и бронёй, пусть и с особенностями использования.
Привстав на локтях, я посмотрел в траву, где лежал Гоб. Я собирался рассказать ему о последних минутах нашей прошлой жизни, как вдруг за спиной раздался едва слышный хруст.
Мгновенно перекатившись за ближайшее дерево, я приготовил клинок и стал ждать. Спустя минуту на поляну вышел седой мужик с огромным топором в руках и просипел:
– Мать моя хризантема! Это чё такое? – Он остолбенел, увидев тушу медведя, которая уже была наполовину съедена.
Тихонько нырнув старику за спину, я приставил клинок к его горлу и прошептал на ухо:
– Закричишь, и я тебе глотку перережу.
– Парень. Ты чаво? Не дури, – испуганно пролепетал старик.
– Ты кто такой?
– Та я ж лесник местный. Из Ситы. Деревня в пяти километрах отсюда, – выпалил седой и, покосившись на медведя, спросил: – Эт ты его так?
– Да, моих рук дело. Есть претензии? – Этот вопрос я не мог не задать, ведь в моём мире встречались психи, поклоняющиеся животным. Мало ли, может, я прикончил его родового зверя, и теперь между нами разгорится кровная вражда.
– Мужик, да ты чаво? Какие претензии могут быть? Если ты такую образину в одиночку завалил, то даже будь у меня претензии, я б оставил их при себе, – сказал лесник и на всякий случай отбросил топор в сторону.
Похоже, он не из людей графа. Да и повадки у него крестьянина, а не воина. Краем глаза я заметил движение. Гоб прополз на брюхе по высокой траве и юркнул на дерево, стоящее слева. Сделал это не аккуратно и нашумел, сломав ветку. Лесник собирался зыркнуть в сторону звука, но я рывком повернул его к себе.
– Я думал, тебе лет тридцать, не меньше, – удивился старик, осматривая меня с ног до головы. – Ты как умудрился-то медведя убить? Сплошные кожа да кости. Не, ты не подумай, я не пытаюсь обидеть. Просто ума не дам, как так-то?
– Любую тварь можно убить, если знаешь, куда бить, – сказал я и расплылся в улыбке. Проклятый Гоб, я уже переопылился от общения с ним и теперь сам говорю стихами.
– Так-то оно так, но ни фига не так, – почесав затылок, с недоверием посмотрел на меня лесник. – А ты чё тут один-то делаешь? Мечом в безоружных тычешь.
– Потерялся. Ехал с караваном купцов в Благовещенск, но разбойники напали. Всех перебили, один я выжил. А тебе обещал глотку перерезать, потому что было непонятно, зачем тебе топор. То ли мне череп проломить, то ли деревья рубить. Ну вот, поговорили, разобрались, – улыбнулся я, воткнув клинок в землю.
– Ну дела-а-а, – протянул лесник и тише выразил мысли вслух: – Странно, конечно. Медведя ты прибил, а с разбойниками не справился…
– В ближнем бою, может, и прибил бы их. Но что ты сделаешь против десятка арбалетчиков?
– Разумно… – Лесник задумался, то смотря на меня, то косясь на останки медведя, а после спросил: – А не хочешь у нас погостить? Поговоришь со старостой, может, работёнку какую подкинет. На деревню как раз повадилась какая-то тварь нападать. Скоро весь скот подушит, – пожаловался лесник и с надеждой посмотрел на меня.
– Если накормите, дадите новую одежду и честную оплату, то я только за, – посмотрев старику в глаза, я протянул ему руку.
– Ну насчёт кормёжки не уверен. Ты вон уже половину медведя сожрал. А судя по следам крови, убит он недавно. Хрен знает, прокормим ли тебя, – озадаченно проговорил дед. – А вот тряпьё на тебя найдётся, да и денег точно сможем дать. Как звать-то тебя?
Лесник пожал мне руку, и от этого рукопожатия мне стало неуютно. У седовласого было мощное тело, закалённое тяжелой жизнью, и при желании он мог бы, сжав кулак, сломать мне кости. Единственное, что успокаивало, так это Гоб, сидящий на дереве, и клинок в моей руке. Но лесник ничего дурного, похоже, не замышлял.
– Владимир, – представился я, заглянув в мутные глаза старика.
– Володька, стало быть. Ну чё, приятно познакомиться. Я Анисим. – Лесник отпустил мою руку и расплылся в беззубой улыбке.
Я ответил добродушной улыбкой, но меч из рук не выпустил. Жалко, что убегая из лагеря, я не нашёл времени, чтобы обзавестись ножнами. Таскать в руках ржавую железяку – то ещё удовольствие.
