Неприятность – Антон Чехов

Глупо, глупо, глупо… Этими словами заканчивается рассказ.Но это лишь слова, слова, слова.

А по сути, так заканчиваются многие рассказы Чехова.

Так начинается, проходит и заканчивается и наша жизнь.И снова врач. И снова бессмысленность. Лечишь, лечишь. А люди всё равно все больные. И общество больное. И класс этот мерзкий, который вырвался из мужиков, но никогда, никогда не доберётся до интеллигенции, тоже болен. Потому что вырваться из мужиков было для них не средством, а целью. А достигнув цели, куда идти дальше? Да и зачем? Все эти писари да фельдшера. И дворянство больно. И как ни странно у тех и у других одна болезнь – хроническое скотство. Похоже, неизлечимое. И снова всё вокруг пошло. Претензии скотов, кумовство, их самомнение и тут же уничижение. Раболепство перед вышестоящими, самодурство перед нижестоящими.И снова всё вокруг скучно. С кем поговорить? Даже предводитель, даже мировой судья и те не понимают. А вокруг всё та же рутина, пьянство, грязь, плохое лечение. И сам ты скучен.Интеллигенция тоже больна. Хроническое недомогание. Слабость в мышцах. Размягчение позвоночника. Наказать провинившегося? Жаль его. Да и руки марать не хочется. Потребовать причитающееся? Стыдно. Объяснить, рассказать, попытаться что-то изменить? Нет сил. А душа ещё не очерствела. И потому – истерики. То по морде кулаком, то голос дрожит, то убежал со стыда. Со стыда за другого. А то и апатия. Пропади, мол, всё пропадом! И этот класс тяжело болен. Да кому же жить дальше если все больны? В том то и дело. Фельдшер-то, скотина, размножается. И дети его будут фельдшерами. У предводителя тоже семья. А врачи эти нежные, нервные всё сами живут. И подохнут в одиночестве. Что Рагин, что Астров, что Овчинников. Всем одна дорога.Неприятность? Это не болезнь, а лишь симптом. А рецепт? Рецепт написан чётким почерком, а всё равно неразборчив. Да и кому разбирать?Кто жил и мыслил, тот не может

В душе не презирать людейГлупо, глупо, глупо…

Обычная ситуация на работе. Руководитель нижнего звена ( в данном случае земский врач Григорий Иванович Овчинников) не удовлетворён работой подчинённого (фельдшер Михаил Захарович Смирновский). К тому же тот находится на рабочем месте в нетрезвом виде. Проблема в том, что данный подчинённый устроен по протекции из вышестоящей инстанции, а, значит, уволить его практически невозможно. Накопившееся раздражение, невыполнение Смирновским своих прямых обязанностей приводят Овчинникова к срыву. Он отправляет фельдшера проспаться, но тот начинает пререкаться. В результате доктор – «не отдавая себе отчета в своих движениях, размахнулся и изо всей силы ударил фельдшера по лицу. Он не понимал, для чего он это делает, но почувствовал большое удовольствие оттого, что удар кулака пришелся как раз по лицу и что человек солидный, положительный, семейный, набожный и знающий себе цену, покачнулся, подпрыгнул, как мячик, и сел на табурет».

Кто никогда не выходил из себя и не отдавал отчёта в своих действиях, тот не поймёт Овчинникова… Происходит подобный срыв, как правило, в результате совпадения целой череды обстоятельств. Как только доктор обнаружил, что фельдшер пьян, он хотел сказать ему об этом, но сдержался. Но обнаружив, что тот не сделал необходимых записей в листке больного, всё-таки сделал виновнику замечание. Дальше, увидев, что в палате больных не убрано и всё разбросано, у фельдшера крайне неопрятный вид, доктор хотел накричать, бросить всё и уйти. «Но он сделал над собою усилие и продолжал обход». Чехов очень точно и последовательно показывает накопление критической массы крайней степени раздражения, которая и привела доктора к рукоприкладству. Самое удивительное, что тот никогда ранее не бил человека по лицу! До какой же степени надо было довести интеллигентного человека, чтобы он так взорвался…

Последней каплей, переполнившей чашу терпения доктора, явилось даже не то, что фельдшер не принёс необходимый скальпель, а то, что он начал пререкаться. Как говорится, и самый терпеливый после того, как его доведут до белого каления, способен выйти из себя. Антон Павлович дальше показывает, что чувствует и как ведёт себя интеллигентный человек после подобного срыва. Он сразу же уходит из палаты. По дороге встречает опоздавшую на обход акушерку Надежду Осиповну. «Ага, русалка!» – подумал доктор, вспомнив, что в больнице акушерку дразнят русалкой, и ему стало приятно от мысли, что он сейчас оборвет эту мелкошагающую, влюбленную в себя франтиху». Под действием бушующего адреналина в крови от срыва на фельдшере Овчинников продолжает срываться теперь уже на акушерке – «Отчего вы не в больнице? Температура не записана, везде беспорядок, фельдшер пьян, вы спите до двенадцати часов!.. Извольте искать себе другое место! Здесь вы больше не служите!»

Вернувшись к себе на квартиру, доктор находится в сильнейшем возбуждении. Чехов описывает это так – «Сердце его сильно билось, он весь дрожал и хотел плакать и, чтобы избавиться от этих ощущений, он начал успокаивать себя мыслями о том, как он прав и как хорошо сделал, что ударил фельдшера». Очень точно врач Антон Павлович рассказывает о следующей стадии, наступающей после срыва, когда доктор начинает осознавать свой проступок, пытаться успокоиться, а для этого предпринимать практические шаги, чтобы перевести энергию перевозбуждения в написание письма председателю управы, Льву Трофимовичу, где потребует сделать выбор, либо уволить его, либо фельдшера. Лихорадочно работающий мозг Овчинникова приводит большое количество аргументов о профнепригодности Смирновского, можно до бесконечности перечислять допущенные тем ошибки, упущения, недисциплинированность, взяточничество с больных, пьянство, нечистоплотность и т.д. и т.п.

Интересно, что для написания письма доктору потребовались серьёзные усилия, чтобы успокоить расшалившиеся нервы, чтобы пальцы перестали дрожать. Очень точно и подробно Чехов отмечает детали взвинченного состояния Овчинникова. И уж, конечно, не один вариант письма ему приходится писать, так как не может он удовлетвориться тем, что написал в таком возбуждении, как не старается охладить свой пыл. Чехов очень верно подмечает, что отвлечься от переживаний доктору помогает вид из окна. Совершенно обыденные события там (утка с утятами идёт к пруду, кухарка собирает щавель для щей, кучер с больничным мужиком разговаривали и смеялись) постепенно отвлекают сознание Овчинникова. И он, успокаиваясь, начинает прокручивать сложившуюся ситуацию в своей голове. Понимая, что по получении письма Лев Трофимович тут же примчится к нему, своими речами заговорит его, наобещает выгнать фельдшера, отобедает с доктором, увезёт его к себе ночевать… И вся история кончится … ничем, фельдшер останется в больнице, а доктор не подаст в отставку.

Великолепное повествование о переживаниях Овчинникова, психологических нюансах его действий, тонкое понимание Чеховым движений души человека – всё это можно подробно разбирать до бесконечности. Рассказ полностью посвящён противоречиям действий доктора Овчинникова, его попыткам вырваться из заколдованного круга, когда навязанный ему по протекции фельдшер изводит его нервы, больше вредит работе, чем помогает. Но избавиться от этого никчёмного паразита доктор не может, несмотря на любые предпринимаемые им действия. Даже состояние аффекта не помогает, всё возвращается на круги своя. Вся окружающая обстановка заставляет доктора покориться и тянуть свою обрыдлую лямку дальше. А протесты его сознания тонут в закостенелом быте обычной больницы среднего российского городка, населённого стандартными обывателями, которых, не смотря ни на какие душевные муки, надо продолжать лечить.

Замечательный рассказ в «Золотую копилку».

Фраза – «Неужели, – думал он, – в последнюю неделю было так много выстрадано, передумано и сказано только для того, чтобы всё кончилось так нелепо и пошло! Как глупо! Как глупо!»

Прочитано в рамках марафона «Все рассказы Чехова» # 317

Этот рассказ нужно было назвать «Нерешительность». Герой – врач – во время осмотра своего очередного пациента, ударяет своего помощника кулаком по лицу, за то, что тот явился на работу ещё не протрезвевший после хорошей попойки, и, мало того, не в состоянии ассистировать. И весь рассказ строится на сомнениях врача: прав он или не прав, верно он поступил или нет, или может извинится, или, наверное, не стоит… Когда помощник приходит и просит прощения, врач признаёт свою ошибку и готов к наказанию за содеянное: предлагает подать на него в суд, написать на него жалобу, таким образом, он понесёт наказание, но мирится с поступком ассистента, который был в нетрезвом состоянии на работе, он не хочет. Когда же ассистент подаёт в суд и пишет жалобы, за то, что врач его ударил на рабочем месте, врач удивляется и негодует. (Так ты же сам это советовал, и даже настаивал на этом!)Нерешительность героя, какая-то растерянность и отсутствия «волевого стержня» делает его жалким. Таких прототипов – валом. И всегда такие люди удивляют. Отсутствие определённости и определённой позиции всегда делает их существование жалким. Чехов, чьи рассказы и повести читаю в эти дни в рамках книжного марафона, видит в этом лишь «Неприятность». Хуже нет, когда ты нерешительный, а состояние такое нужно непременно избегать. Мнение можно изменить на противоположное – бывает и так, обстоятельства могут проясниться случайным образом или в результате «расследования», – но оно должны быть и присутствовать.