Антон S.A
Секс, смерть и адский флирт. Том первый
«Судьба танцевала вокруг него в жёлтых трусах со смайликами, и он понял: от этого не убежать – ни в вечности, ни за барной стойкой.»
Иллюстрация обложки Шедеврум
© Антон S.A, 2025
ISBN 978-5-0065-8823-3 (т. 1)
ISBN 978-5-0065-8824-0
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Мохнатый кошмар на танцполе
«Ещё раз что ли сдохнуть! – подумал он, но судьба уже танцевала вокруг него в жёлтых трусах со смайликами.»
В холодной мартовской тьме Москвы, где фонари дрожат от ветра, а улицы пахнут мокрым асфальтом и дешёвыми сигаретами, он шагал через толпу к неоновой вывеске клуба «Пульс». Высокий, с кожей бледной, как простыня после стирки, и глазами, что блестели, словно у кота, который только что сожрал хозяйскую канарейку, он казался просто ещё одним модником в длинном пальто. Никто не знал, что под этим пальто скрывается жажда, старая как мир, и клыки, которые могли бы сделать из шеи шедевр импрессионизма. Внутри клуба воздух был густым от пота, парфюма и синтетических битов, а девушки в обтягивающих платьях извивались на танцполе, будто змеи, которых кто-то забыл приручить. Он улыбнулся, обнажив зубы – идеально белые, слишком острые, но в этом хаосе никто не замечал таких мелочей. Сегодня ночью он хотел не просто крови. Он хотел танца, страсти и, возможно, пары глотков чего-то покрепче, чем борщ в бабушкиной столовой.
Он прислонился к липкому барному столу, бокал с чем-то красным – то ли вином, то ли чем-то, что он сам «добыл» в подсобке, – дрожал в его длинных пальцах. Свет стробоскопа бил по глазам, но взгляд его примагнитился к сцене, где стриптизёрша, чьи формы могли бы вдохновить скульптора на создание новой Венеры, изгибалась под хриплый ритм. Её грудь, тяжёлая и упрямая, как два арбуза, решившие доказать свою независимость, колыхались в такт музыке, гипнотизируя его до состояния, близкого к обмороку. А потом она повернулась, и он увидел это – густую, почти первобытную мохнатость, что начиналась где-то у пупка и уходила вниз, как лесной массив, забытый цивилизацией. Его клыки непроизвольно выдвинулись, глаза расширились, и внутри него боролись два импульса: то ли рухнуть на колени в экстазе перед этим диким зрелищем, то ли заорать от абсурдности происходящего, потому что даже для бессмертного хищника это было слишком. Он замер, застыв между восхищением и ужасом, как будто его многовековая душа впервые столкнулась с чем-то, что не объяснить ни кровью, ни вечностью.
Он резко отвернулся от сцены, пытаясь стряхнуть с себя оцепенение, вызванное мохнатым откровением, когда к нему, покачивая бёдрами, подкатилась она – девица, будто сбежавшая из комедийного скетча с рейтингом 18+. На ней было платье, больше похожее на натянутый презерватив – ярко-розовое, с леопардовыми пятнами, которое обтягивало её фигуру так, что казалось, будто ткань вот-вот сдастся и лопнет с торжественным «пфф!». Грудь её торчала вперёд, как два боевых дрона, готовых к атаке, а ноги, длинные и слегка кривоватые, заканчивались туфлями на платформе, от которых даже уличные кошки шарахались в ужасе. Волосы – кислотно-зелёные, взбитые в причёску, напоминающую ватрушку, из которой кто-то выгреб начинку, – подпрыгивали при каждом шаге. Лицо её было щедро обмазано макияжем: губы алые, как у куклы, которую забыли снять с конвейера, а ресницы такие длинные, что ими можно было бы замести пол в клубе.
«Эй, красавчик, не хочешь поразвлечься?» – пропела она голосом, в котором мешались хрипотца от сигарет и сладость дешёвого ликёра. Она наклонилась к нему, обдав его волной аромата клубничной жвачки и пота, и игриво ткнула пальцем с облупившимся маникюром прямо в его грудь. Её взгляд обещал всё – от грязных танцев до утреннего похмелья, и он, всё ещё оглушённый стриптизёршей, вдруг понял, что ночь только начинается.
Он моргнул, пытаясь осознать, не приснился ли ему этот розово-леопардовый ураган, но она уже вцепилась в его руку своими липкими от блеска пальцами и потащила к танцполу. «Пойдём, милый, я покажу тебе, как вертеть попой так, что даже зеркала треснут!» – хихикнула она, и её голосок звенел, как ложка, упавшая в пустую кастрюлю. Её бёдра, обтянутые этим нелепым платьем, двигались с такой энергией, что казалось, будто она вот-вот запустит себя в космос, оставив за собой шлейф из блёсток и запаха переспелой клубники.
На танцполе она прижалась к нему так близко, что он ощутил, как её «боевые дроны» вдавливаются в его грудь, словно пытаются пробить пальто и устроить там гнёзда. Её руки скользнули по его плечам, а потом – о, ужас и восторг! – одна из них нырнула вниз, к его ремню, где она с энтузиазмом начала что-то искать, будто там был спрятан выигрышный лотерейный билет. «Ой, какой ты холодный, прям как мой бывший после трёх литров пива!» – прощебетала она, и её зелёные волосы хлестнули его по лицу, оставив привкус лака и абсурда.
В этот момент свет в клубе мигнул, и из колонок вместо битов вдруг вырвался звук, похожий на брачный зов лося, – кто-то явно перепутал треки. Она завизжала от восторга, приняв это за часть шоу, и начала извиваться ещё яростнее, задрав платье так, что стали видны её трусы – жёлтые, со смайликами, один из которых, кажется, подмигивал. Он, с клыками, уже готовыми выскочить от смеси голода и ошеломления, вдруг почувствовал, как её горячее дыхание обожгло ему шею. «Укуси меня, если хочешь, красавчик, я люблю пожёстче!» – выдохнула она, и в его голове закружился водоворот: то ли действительно впиться в эту шею, пахнущую дешёвым вином и похотью, то ли бежать, пока этот абсурдный эротический кошмар не засосал его целиком.
Он ещё не успел решить, кусать или бежать, как вдруг свет в клубе снова мигнул, и на сцену, будто по сигналу из какого-то безумного сна, высыпала целая стая стриптизёрш – голых, как обещание свободы после карантина. Их кожа блестела от масла и пота, отражая неон в диком калейдоскопе, а тела двигались с такой откровенностью, что даже воздух в клубе, казалось, покраснел от стыда. Одна, с татуировкой дракона, обвивающего её бедро, крутила бёдрами так, что дракон, похоже, оживал и рычал. Другая, с сосками, украшенными пирсингом в виде крошечных черепов, прыгала, заставляя черепа звенеть, как колокольчики на ветру. Третья – та самая, с мохнатой промежностью, – теперь избавилась от всех остатков одежды, и её «лесной массив» колыхался в такт музыке, словно приглашая заблудиться в нём навсегда.
А посреди этого хаоса девица с зелёными волосами, не желая уступать, сорвала с себя своё платье-презерватив, оставшись в одних жёлтых трусах со смайликами. «Держись, красавчик, ща будет шоу!» – завопила она и начала кружить вокруг него в танце, который напоминал рыбу, выброшенную на берег в приступе эпилепсии. Её руки дёргались, ноги заплетались, а зелёные волосы хлестали по воздуху, как щупальца спятившего осьминога. Она то приседала, то подпрыгивала, то тыкала его в грудь своими «дронами», пока смайлики на трусах не начали казаться ему ухмылками судьбы.
Стриптизёрши, заметив её безумный танец, решили, что это часть представления, и подтянулись ближе, окружив его голым, извивающимся кольцом. Одна из них, с ногами длиннее его вечности, провела пальцем по его губам, другая шлёпнула его по спине, а мохнатая королева сцены подмигнула и шепнула: «Не бойся, мы не кусаемся… пока». Его клыки пульсировали, кровь в венах – или то, что от неё осталось – закипала, и он понял, что оказался в эпицентре эротического абсурда, где грань между вожделением и кошмаром стёрлась, как мел на мокрой доске. А зелёноволосая всё кружилась, пыхтя и хихикая, пока один из смайликов на её трусах не отвалился и не прилип к его ботинку, словно печать этого безумного ночного проклятья. Толпа в клубе, подхваченная этим безумным вихрем, начала дёргаться в унисон – кто-то тряс руками, как будто отгонял невидимых ос, кто-то прыгал, словно пытался допрыгнуть до потолка и сбежать через вентиляцию. Голые стриптизёрши, зелёноволосая бестия и случайные зеваки слились в одну пульсирующую массу, где пот, блёстки и похоть смешались в коктейль, от которого даже воздух стал липким. «Ещё раз что ли сдохнуть!» – пробормотал он, чувствуя, как его многовековая выдержка трещит по швам под натиском этого абсурдного карнавала.
Пока зелёная фурия отвлеклась, завывая и извиваясь в своём эпилептическом танце – теперь уже с двумя стриптизёршами, которые пытались повторить её конвульсии, – он рванул к барной стойке, словно убегая от стаи голодных гиен в леопардовых стрингах. Добравшись до стойки, он рухнул на стул, пальто распахнулось, обнажив бледную грудь, и он бросил барменше, чьи глаза устало блестели из-под чёлки: «Бокал красного. Быстро».
Барменша, девица с пирсингом в носу и татуировкой «Живи быстро» на запястье, ухмыльнулась, оглядев его с ног до головы. «Красного, говоришь? У нас тут только „Кровь Дракулы“ осталась, подойдёт?» – подмигнула она, наливая густую бордовую жидкость в бокал. Он кивнул, не вдаваясь в споры, и одним глотком осушил половину, чувствуя, как вино – или что это было – обжигает горло, пока за спиной толпа продолжала бесноваться, а зелёные волосы мелькали в толпе, как сигнальный маяк безумной ночи. Он только успел поставить бокал на стойку, вытирая губы тыльной стороной ладони, как краем глаза заметил, что зелёная бестия прекратила свои конвульсии и теперь рыщет по клубу, словно пантера, учуявшая добычу. Её кислотные волосы торчали над толпой, как ядовитый флаг, а глаза, подведённые чёрным, блестели хищным азартом. Она крутила головой, вынюхивая его, и её жёлтые трусы со смайликами мелькали в неоновом свете, пока она проталкивалась сквозь танцующих, расталкивая всех своими «дронами» направо и налево.
«Да ёб твою ж налево!» – вырвалось у него, когда он понял, что она засекла его бледный силуэт у стойки. Зелёная оскалилась в улыбке, которая могла бы напугать даже его, и двинулась к нему, рассекая толпу с грацией трактора на стероидах. Её платформы гремели по полу, как копыта, а руки уже тянулись вперёд, будто она собиралась схватить его и утащить в своё логово из блёсток и похоти. Он вцепился в бокал, как в спасательный круг, и бросил барменше: «Ещё один, живо!» – надеясь, что алкоголь – или что там было в этом «Крови Дракулы» – даст ему силы либо сбежать, либо смириться с неизбежным столкновением с этой неудержимой эротической катастрофой. Она подлетела к стойке, как торнадо в туфлях на платформе, и шлёпнула ладонями по столешнице так, что бокалы зазвенели, а барменша едва не уронила бутылку. «Ну ты где, мой ледяной принц, я ж чуть не сдохла без тебя на том танцполе!» – выпалила зелёная, её голос дрожал от смеси обиды и похотливого энтузиазма. Её волосы теперь торчали во все стороны, как у ёжика, которому дали шокер, а один смайлик на трусах отклеился наполовину и болтался, словно флаг капитуляции.
Он закатил глаза, сжимая бокал так, будто это было последнее, что отделяло его от её хватки. «Да я тут, понимаешь, вино дегустирую, а ты там скачешь, как коза на батарейках!» – бросил он, стараясь сохранить остатки своего вампирского достоинства. Она хихикнула, наклоняясь к нему так близко, что он почувствовал запах её пота, смешанный с клубничным ликёром. «Ой, не прибедняйся, я ж видела, как ты на мои трусики пялился! Хочешь, сниму их вообще, чтоб тебе лучше видно было?» – прощебетала она, тыкая его пальцем в грудь и чуть не опрокинув его со стула.
«Да чтоб тебя, я ж чуть не ослеп от твоих смайликов, оставь их при себе!» – огрызнулся он, отмахиваясь от её руки, но она уже влезла на соседний стул, закинув ногу ему на колено с такой уверенностью, будто они уже были женаты лет сто. «Ну ты вредный, прям как мой кот, когда я ему ванну устраиваю! Давай, допивай своё винишко, и пойдём, я тебе такой танец устрою, что ты забудешь, как дышать!» – заявила она, хлопая ресницами так, что с них осыпалась тушь, как снег с ёлки в марте.
Он застонал, глядя в свой бокал, где «Кровь Дракулы» казалась единственным разумным собеседником. «Слушай, ты хоть понимаешь, что я тут сижу, потому что от твоего танца у меня чуть душа в пятки не ушла? А у меня её, между прочим, и так почти нет!» – выдал он, и она залилась хохотом, чуть не свалившись со стула, её «дроны» затряслись, как желе на вибростоле. «Ой, ну ты шутник, я прям влюбилась! Пойдём, мой бледненький, ща я тебя разогрею!» – и с этими словами она вскочила, схватила его за воротник и потащила обратно в гущу абсурда, пока он мысленно молился всем тёмным силам о пощаде. «Боже, за что ты так со мной! Я ж, бляха, ничего не сделал!» – орал он, пока зелёная тащила его за воротник, как упрямого осла на поводке, прямо в сердце танцпола. Его крики тонули в грохоте колонок, из которых вдруг вырвался новый трек – что-то среднее между техно и воплями демонов, которых насильно заставили петь в хоре. Толпа среагировала мгновенно: люди вокруг начали дёргаться, как зомби, подключённые к высоковольтным проводам. Руки взлетали вверх, ноги топали вразнобой, а лица искажались в гримасах, будто кто-то одновременно бил их током и щекотал подмышками.
Зелёная, не теряя ни секунды, вцепилась в него ещё крепче, её пальцы с облупленным маникюром впились в его плечи. «Давай, мой ледяной, шевели костями, а то я ща сама тебя раскачаю!» – проорала она ему в ухо, перекрикивая музыку, и тут же начала свой танец – смесь припадка и соблазнения. Она дрыгала ногами, как марионетка с порванными нитками, а её «дроны» подпрыгивали так, что могли бы сбить низколетящий снаряд.
Он пытался вырваться, но было поздно – толпа сомкнулась вокруг, и его затянуло в этот зомбированный хаос. Кто-то наступил ему на ногу, другая девица, с волосами, выкрашенными в цвет ядерной сирени, случайно ткнула его локтем в рёбра, а стриптизёрша с мохнатой промежностью, снова голая и блестящая, подскочила сзади и шлёпнула его по заднице с криком: «Жги, бледненький!» Его клыки непроизвольно выдвинулись, глаза закатились, и он понял, что это не просто ночь в клубе – это ад, который он каким-то образом проглядел за свои века существования. А зелёная всё орала: «Ну ты где там, не отставай!» – и крутилась вокруг него, как спутник на орбите, пока он мысленно прощался с остатками своего бессмертного рассудка. «Надо валить отсюда!» – пронеслось в его голове, пока он уворачивался от очередного шлепка мохнатой стриптизёрши и пытался не задохнуться от клубничного перегара зелёной. И тут, как по заказу, судьба подкинула ему шанс: к нему подкатилась какая-то девица в блестящем топике, больше похожем на фольгу от шоколадки, и начала крутить задницей с таким усердием, будто пыталась накрутить себе новый позвоночник. Её ягодицы вращались, как два вентилятора на максимальной скорости, и он на секунду замер, ошеломлённый этим гипнотическим зрелищем.
Зелёная, заметив конкурентку, выпучила глаза, как лягушка, которой наступили на лапу, и заорала: «А ну, швабра фольгированная, пшла вон от моего ледяного!» – и ринулась в бой, размахивая руками, словно ветряная мельница на стероидах. Её платформы топали по полу, как боевые барабаны, а волосы хлестали воздух, будто она пыталась отогнать рой невидимых мух. «Фольгированная» не растерялась и ответила тем же, махая руками, как пьяный дирижёр на концерте для глухих. Толпа, увидев этот махающий хаос, решила, что это новый челлендж, и тут же все начали дёргать руками в разные стороны – кто-то попал соседу по лицу, кто-то сбил стакан с барной стойки, а один парень вообще улетел в угол, споткнувшись о собственные конечности.
Он не стал ждать развязки этой битвы титанов и, пользуясь моментом, рванул к выходу, расталкивая зомбированную толпу. Выскочив на холодный воздух, он пробежал несколько кварталов, пока не оказался дома – в своей тёмной квартире с огромным гробом посреди комнаты, обитым чёрным бархатом и украшенным серебряными черепами. «С меня хватит таких вылазок, пора забыть это, как старый сон», – пробормотал он, наливая себе бокал красного вина из старинного графина. Он уже собирался забраться в гроб, предвкушая покой, как вдруг крышка со скрипом откинулась, и изнутри вылезла она – зелёная, с растрёпанными волосами и всё ещё в жёлтых трусах, на которых теперь остался один полуживой смайлик.
«Ну ты блин ваще даёшь, я за тобой бежала через всю Москву, чуть платформы не стоптала!» – завопила она, вываливаясь из гроба и тут же плюхаясь на пол, как мешок с картошкой. Её «дроны» подпрыгнули, а она, потирая ушибленное колено, добавила: «Думала, ты меня к себе в склеп затащить хочешь, романтик ледяной!» Он замер с бокалом в руке, глядя на неё, и понял: от судьбы не убежишь, не уйдёшь, не спрячешься – даже в гробу. «Да чтоб тебя…» – выдохнул он, а она хихикнула: «Ну что, наливай мне тоже, будем жить вечно вместе, мой бледненький!» – и тут он осознал, что эта ночь была только началом его персонального комичного ада.
Хруст в Темноте
Тоня, Марта и Маша мчались по пустынному шоссе в стареньком «Жигули», который скрипел и дребезжал на каждом повороте, словно жалуясь на свою нелёгкую жизнь. В салоне пахло дешёвыми духами, жвачкой и слегка подгоревшей мечтой о больших деньгах. Тоня, сидя за рулём, то и дело поправляла зеркало заднего вида, чтобы полюбоваться своими накладными ресницами, которые она приклеила накануне с помощью супер-клея – теперь они держались намертво, хоть и немного чесались. Марта, развалившись на пассажирском сиденье, листала какой-то мятый журнал про богатых мужиков, мечтательно причмокивая губами, накрашенными ярко-розовой помадой. Маша на заднем сиденье грызла ногти и болтала ногами, пытаясь попасть в ритм старой попсы, что хрипела из колонок.
– Слушай, Тонь, а если мы найдём миллионера, ты с ним сразу замуж пойдёшь или сначала шубу выпросишь? – хихикнула Маша, пнув спинку сиденья.
– Шубу, конечно, – фыркнула Тоня, не отрывая глаз от дороги. – А то вдруг он передумает, а я без шубы останусь. Лохов надо брать тёпленькими.
– А я бы яхту попросила, – мечтательно протянула Марта, облизнув палец, чтобы перевернуть страницу. – И чтобы капитан был молодой. С кубиками.
Девушки захихикали, но тут машина вдруг кашлянула, задёргалась, как в припадке, и с жалобным стоном заглохла прямо посреди шоссе. Тишина накрыла их, как мокрое одеяло, нарушаемая лишь далёким воем ветра да скрипом остывающего металла. Тоня хлопнула по рулю, Марта уронила журнал, а Маша вскрикнула:
– Это что, всё? Приехали?
Машина сломалась, шоссе пустовало, а их приключение, сами того не зная, только начиналось. Тоня вылезла из машины первой, хлопнув дверью так, что та чуть не отвалилась. Она упёрла руки в бёдра и уставилась на капот, словно взглядом могла заставить двигатель ожить. Марта, пыхтя, выбралась следом, придерживая подол своей короткой юбки, которая и без того мало что скрывала. Маша осталась сидеть внутри, прижавшись носом к стеклу, и жалобно протянула:
– Девчонки, а вдруг тут волки? Или медведи? Я в кино видела, как медведь машину разломал!
– Да какие медведи, Маша, ты что, в лесу, что ли? – огрызнулась Тоня, пнув колесо. – Это шоссе, тут максимум дальнобойщики шастают. Хотя… если симпатичный попадётся, я не против.
Марта хмыкнула и начала рыться в сумочке в поисках телефона, но, подняв глаза, замерла:
– Эм, девки, а у вас тоже связи нет?
Тоня выхватила свой старенький смартфон с треснувшим экраном и чертыхнулась – ни одной полоски. Маша, наконец, вылезла из машины, нервно теребя подол своей футболки с надписью «I’m too sexy», и пискнула:
– Это что, теперь пешком топать? У меня кроссы новые, я их только вчера с али заказала!
– Спокойно, – Тоня попыталась взять ситуацию в свои руки, хотя сама уже начала ёрзать. – Ща капот открою, посмотрю, что там. Я в ютубе ролик видела, как движок чинить.
Она с умным видом подняла капот, и оттуда повалил едкий дым, заставив её отскочить с визгом. Марта закашлялась, а Маша, театрально закатив глаза, заявила:
– Ну всё, Тонь, ты механик от бога. Может, ещё свечи ему споёшь, чтоб завёлся?
И тут, пока они спорили, из-за деревьев снова донёсся звук – уже ближе. Не просто хруст, а что-то ритмичное, будто шаги. Тяжёлые, уверенные. Подруги замолчали, уставившись в сторону леса. В сумерках, что медленно сгущались над шоссе, мелькнула тень – высокая, угловатая, с чем-то длинным в руках. Тоня сглотнула, Марта вцепилась в её локоть, а Маша прошептала:
– Это… это что, мужик?
– Или маньяк, – буркнула Тоня, пытаясь сохранить лицо. – Если маньяк, то пусть хотя бы богатый будет.
Тень приближалась, и вскоре из-за деревьев вышел он – здоровенный детина в потёртой кожаной куртке, с топором в одной руке и… пакетом чипсов в другой. Лицо его скрывала тень от капюшона, но зубы – белые и кривые – блеснули в ухмылке, когда он заговорил низким, хриплым голосом:
– Сломались, красотки? А я тут как раз мимо шёл. С топором и добрым сердцем.
И хрустнул чипсами, глядя на них так, будто они были следующим блюдом в меню. Тоня выпрямилась, гордо задрав подбородок, хотя внутри у неё всё сжалось от вида этого громилы. Она решила, что лучше держать марку – вдруг получится выкрутиться.
– Ну, допустим, сломались, – начала она, скрестив руки на груди. – А ты кто такой? Дровосек, что ли? Или просто топором по лесу гуляешь, как нормальный человек?
Детина хмыкнул, шагнул ближе и откинул капюшон. Лицо у него оказалось неожиданно молодым, хоть и покрытым трёхдневной щетиной, а глаза – тёмные, с каким-то странным блеском. Он сунул чипсы под мышку и похлопал топором по ладони, будто это был старый друг.
– Зови меня Серёга, – прогундосил он, растягивая слова. – Я тут… местный. Помогаю заблудшим душам. Особенно таким аппетитным, как вы. – И подмигнул Маше, отчего та ойкнула и спряталась за Марту.
Марта, пытаясь выглядеть невозмутимой, поправила волосы и кашлянула:
– Слушай, Серёга, если ты такой добрый, может, машину посмотришь? Мы бы отблагодарили… ну, деньгами, если найдутся. У нас в сумках где-то мелочь валяется.
Серёга оскалился ещё шире, будто сама идея денег его позабавила.
– Деньги – это скучно, – сказал он, облизнув губы. – А вот компания трёх таких цыпочек… это уже интересней. Давайте так: я вам движок гляну, а вы мне… развлечение устроите. А то в лесу скучно, только белки да ежи – никакого веселья.
Тоня закатила глаза, но внутри у неё похолодело. Она бросила быстрый взгляд на подруг: Марта уже нервно теребила ремешок сумочки, а Маша выглядела так, будто вот-вот расплачется.
– Развлечение, говоришь? – протянула Тоня, стараясь выиграть время. – А что ты умеешь, кроме как чипсы жрать и топором махать? Может, станцуешь нам, а мы похлопаем?
Серёга расхохотался – громко, с присвистом, отчего у девушек мурашки побежали по спине. Он шагнул ещё ближе, так что запах его пота и дешёвого одеколона ударил в нос.
– О, я танцор ещё тот, – сказал он, крутанув топор в воздухе с ловкостью, которой от такого амбала никто не ждал. – Но сначала давайте движок ваш глянем. А то вдруг вы тут надолго застрянете… со мной.
Он прошёл к машине, небрежно откинув капот шире, и начал копаться в моторе, что-то бормоча себе под нос. Тоня шепнула подругам:
– Девки, он псих какой-то. Надо валить, пока он занят.
– Куда валить? – прошипела Маша. – В лес? Там темно, я каблук сломаю!
– Да лучше каблук, чем шею, – огрызнулась Марта, косясь на Серёгу.
Но не успели они ничего решить, как Серёга выпрямился, вытер руки о штаны и повернулся к ним с ухмылкой:
– Плохи дела, красотки. Тут не починишь на месте. Но у меня домик недалеко. Пойдёмте, переночуете, а утром что-нибудь придумаем. – Он сделал паузу, глядя на них с прищуром. – Или останетесь тут. С волками. Выбирайте быстро, а то я ждать не люблю.
И снова хрустнул чипсами, будто это был финальный аккорд его предложения. Подруги переглянулись, будто каждая ждала, что другая придумает гениальный план. Но выбора особо не было: ночь опускалась на шоссе, как тяжёлая занавеска, а ветер уже завывал так, что казалось, будто кто-то скребётся в окна заглохшей машины. Тоня, сжав зубы, кивнула:
– Ладно, Серёга, веди к своему домику. Но смотри, без фокусов, а то я тебе этим топором сама мозги вправлю.
Серёга хохотнул, будто она сказала что-то невероятно смешное, и махнул рукой в сторону леса:
– За мной, цыпочки. Тут недалеко, шагайте веселей, а то ноги замёрзнут в ваших тряпочках.
Девушки, ворча и спотыкаясь, побрели за ним. Маша цеплялась за Марту, то и дело ойкая, когда ветки хлестали её по ногам, а Тоня шла впереди, стараясь не терять из виду широкую спину Серёги. Путь оказался неожиданно коротким – минут через десять деревья расступились, и перед ними возник дом. Не какой-то там сарай с дырявой крышей, как они ожидали, а приличный двухэтажный коттедж с широкими окнами, чистыми стёклами и даже аккуратной клумбой у входа. Свет изнутри лился тёплый, почти уютный.
– Это что, твой? – вырвалось у Марты, которая уже представляла, как внутри их ждёт заваленная хламом берлога с ржавыми капканами на стенах.
– А чей же ещё? – хмыкнул Серёга, открывая дверь. – Заходите, не стесняйтесь. У меня тут всё по высшему разряду.
Внутри и правда было просторно: большая гостиная с мягким диваном, камином, где потрескивали дрова, и даже ковром на полу – не новым, но чистым. На стенах висели картины с пейзажами, а не головы оленей, как можно было ожидать от мужика с топором. Кухня в углу блестела кафелем, и пахло чем-то съедобным – то ли супом, то ли жареным мясом.
Маша, забыв про страх, плюхнулась на диван и тут же завизжала от восторга:
– Девки, тут подушки мягкие! Как в отеле!
Тоня, всё ещё настороженная, обошла комнату, заглядывая в углы, будто искала спрятанные ловушки. Марта же подошла к Серёге, который уже бросил топор у двери и снимал куртку, обнажая неожиданно подтянутую фигуру в застиранной футболке.
– Слушай, а ты точно не миллионер? – спросила она, прищурившись. – Домик-то недешёвый.
Серёга ухмыльнулся, обнажив свои зубы:
– Миллионер? Не-а. Просто люблю комфорт. А лес – он бесплатный, зато просторный. Располагайтесь, девчонки. Сейчас чаю заварю. Или чего покрепче хотите?
– Чай, – быстро сказала Тоня, бросив на подруг взгляд, мол, не расслабляйтесь. – И без всяких там добавок, понял?
– Как скажешь, командирша, – хохотнул Серёга и пошёл на кухню, напевая что-то под нос.
Девушки уселись на диван, шепчась между собой. Маша теребила подушку, Марта косилась на картины, а Тоня не сводила глаз с Серёги, который гремел посудой. Всё выглядело слишком… нормально. И от этого становилось ещё страшнее. А потом из кухни донёсся его голос, весёлый и чуть хриплый:
– Кстати, девки, у меня подвал есть. Большой, просторный. Хотите глянуть? Там у меня… игрушки всякие.
И снова этот его хруст чипсами, от которого кровь стыла в жилах. Тоня напряглась, услышав про подвал. Она сжала кулаки и бросила на подруг взгляд, полный немого приказа: «Молчать и не дёргаться». Марта, которая уже начала расслабляться под треск камина, снова насторожилась, а Маша, наоборот, хлопнула в ладоши, будто ей предложили экскурсию в парк аттракционов.
– Игрушки? – прошептала она, не замечая, как Тоня шипит ей «заткнись». – Это типа куклы или что? У меня дома Барби была, только без одной ноги, я её в детстве потеряла…
Серёга повернулся от плиты, держа в руках чайник, и его ухмылка стала шире, почти до ушей.
– Не совсем куклы, Машенька, – протянул он, ставя чайник на стол. – Там у меня… коллекция. Для особых гостей. Вы же особые, да? Такие милые, такие… свеженькие.
Тоня встала, уперев руки в бёдра, и шагнула к нему, стараясь выглядеть грозно, хотя внутри у неё всё дрожало.
– Слушай, Серёга, давай без загадок. Что у тебя в подвале? Если это какой-то подвох, я тебе этот чайник знаешь куда засуну?
Серёга расхохотался, хлопнув себя по колену, и даже пролил немного воды из чайника на пол.
– Ох, командирша, ты мне нравишься! Прямая, как топор. Ладно, расслабьтесь, я не маньяк какой-нибудь. В подвале у меня мастерская – инструменты, деревяшки, всякое такое. Хобби у меня – мебель мастерить. Хотите, покажу? Или сразу чаю попьём?
Марта выдохнула с облегчением, а Маша захлопала глазами:
– Мебель? Серьёзно? А диваны делаешь? Я бы такой домой забрала!
– Диваны, столы, шкафы, – кивнул Серёга, разливая чай по кружкам. – Могу и для вас что-нибудь сварганить. Если, конечно, останетесь подольше.
Тоня всё ещё не доверяла ему, но запах чая – травяного, с ноткой мяты – немного её успокоил. Она взяла кружку, но пить не стала, просто грела руки, наблюдая за каждым движением Серёги. Он сел напротив, вытянув длинные ноги, и начал рассказывать, как однажды сделал стол из старого дуба, который нашёл в лесу. Голос у него был низкий, почти убаюкивающий, и девушки, сами того не замечая, начали расслабляться. Маша даже хихикнула, когда он пошутил, что его стол «сам ходил по комнате, пока не прибил ножки гвоздями».
Но идиллия длилась недолго. Внезапно свет в доме мигнул и погас. Камин остался единственным источником света, бросая длинные тени на стены. Маша взвизгнула, пролив чай себе на колени, Марта вскочила, а Тоня крепче сжала кружку, готовая запустить её в Серёгу, если что.
– Это что ещё за фокусы? – рявкнула она.
Серёга медленно поднялся, его силуэт в полумраке казался ещё больше, и пожал плечами:
– Генератор, видать, заглох. Бывает. Пойду проверю. А вы… посидите тут. Или со мной хотите? В подвале он стоит, рядом с моей мастерской.
Он взял топор, лежавший у двери, и подмигнул им, прежде чем шагнуть к лестнице, ведущей вниз. Скрип ступеней эхом разнёсся по дому, а потом наступила тишина. Тоня посмотрела на подруг и прошептала:
– Девки, я ему не верю. Надо либо за ним идти, либо валить отсюда, пока он там копается.
– В лес? Без света? – пролепетала Маша. – Я лучше тут останусь!
– А я за ним пойду, – неожиданно сказала Марта, сжав губы. – Если он псих, лучше знать сразу, чем ждать, пока он с топором вернётся.
И, не дожидаясь ответа, она направилась к лестнице, оставив Тоню и Машу в гостиной, где тени от камина плясали всё зловеще. Марта осторожно спускалась по лестнице, держась за перила, которые скрипели под её рукой, словно жалуясь на каждый шаг. Свет от камина едва доходил до подвала, и с каждым шагом темнота сгущалась, обволакивая её, как холодный туман. Она слышала, как где-то впереди Серёга что-то бормочет – то ли ругается, то ли напевает, – и звук этот, перемешанный с металлическим лязгом, заставлял её сердце колотиться быстрее. Внизу лестницы она остановилась, пытаясь разглядеть хоть что-то в полумраке.
– Серёга? – позвала она, стараясь, чтобы голос не дрожал. – Ты где там?