Сквозь высокие деревья, в самой чащобе леса, едва различимо проступила избушка. Мрачная с виду, поросшая мхом, словно вылепленная из теней, она манила теплым светом, мерцающим в кривых окнах. Крыша была старая, но крепкая. Вокруг избушки не было забора, а рядом с крыльцом простирались искривленные кусты малины.
Девочки очень осторожно постучали в дверь. Стук эхом разнесся по лесной тишине. Тяжелая дверь со скрипом отворилась. Взору явилась ветхая старуха. Ее лицо было с глубокими морщинами, но глаза сверкали как два уголька в темноте. Она вскинула брови, увидев двух испуганных, окровавленных девочек, прижавшихся друг к другу.
– Бабушка… – прошептала Даша, голос её дрожал, – нас… нас преследовали… в лесу… пустите нас в избушку.
– Заходите, милые, – тихо сказала старуха и кивнула, приглашая их войти.
Даша и Ленка осторожно вошли в избушку.
Внутри дома было не так мрачно, как снаружи. В полумраке мерцали огоньки свечей, на стенах висели пучки сухих трав. Запах еловых иголок и сырой земли витал вокруг них, напоминая о недавнем ужасе. Старушка помогла девочкам сесть за стол, налила в кружки горячего чая с травами. Аромат мяты и ромашки немного успокоил и согрел их.
– Расскажите, что случилось, – начала расспрашивать она, её взгляд был строг, но в то же время полон понимания.
Даша, взяв себя в руки, начала рассказывать. Она описывала мужчину – высокого, худощавого, с темными, глубоко посаженными глазами, которые внушали ужас. Он был одет в темную, изорванную одежду. Ленка, вспоминая, всхлипнула, указывая на глубокую царапину на своей руке. Она рассказывала, как они бежали, как падали, как слышали его шаги за ними, как чувствовали его дыхание на затылке. Старушка слушала, внимательно, не перебивая. Только и кивала головой в ответ. Когда Даша закончила, она долго молчала, взгляд её стал задумчивым.