Антти Туомайнен
Теория бобра
Моему отцу Ээро
И еще – с благодарностью национальной экономике Финляндии
Antti Tuomainen
MAJAVATEORIA
Copyright © Antti Tuomainen, 2021
Published by agreement with Salomonsson Agency
Russian Edition Copyright © Sindbad Publishers Ltd., 2023
Правовую поддержку издательства обеспечивает юридическая фирма «Корпус Права»
Дизайн обложки © Elina Warsta / Solmu design
© Издание на русском языке, перевод на русский язык. Издательство «Синдбад», 2023
Сейчас
Ночью в парке «Сальто-мортале» пахнет так же, как и в моем собственном парке приключений «Заходи, здесь весело», – металлом и пластиком от механизмов и конструкций, чистящими и дезинфицирующими средствами; из кафе доносится легкий аромат еды и кофе. Шелестит вентиляция, холодный северо-восточный ветер, подвывая, гоняет снежинки по улице и проверяет на прочность стены игрового павильона, склепанного из стальных листов. И больше никаких звуков – тишина.
Не могу сказать, что чувствую себя в своей тарелке.
Я актуарий – страховой математик, а не вор. И пробрался в новый парк приключений, ставший конкурентом нашего, просто чтобы… раздобыть кое-какую информацию, которую не удалось получить другим путем. Впрочем, наверное, и это своего рода кража? Интересно, какими доводами руководствуются настоящие воры-домушники? Тоже, прежде чем пойти на дело, изучают планы домов, уговаривая себя, что возьмут только то, что не сумели добыть легальным путем?
Я делаю глубокий вдох. Сейчас не время для подобных размышлений. Напоминаю себе, что владелец «Сальто-мортале» за свою недолгую карьеру успел пригрозить мне физической расправой и прямым текстом заявил, что разорит парк, причем в ближайшее время.
Через окна под потолком в помещение просачивается свет уличных фонарей, тускло мерцают зеленым указатели эвакуационных выходов, на западной стене павильона виднеется блеклый солнечный диск – светящийся логотип «Сальто-мортале». С каждой секундой мои глаза все лучше приноравливаются к темноте. Я начинаю различать аттракционы; окружающее пространство расширяется; предметы отделяются друг от друга, обретая очертания и объем.
Со своего прошлого посещения я неплохо помню топографию этого места. И, разумеется, не забыл о том, что мне было четко сказано не совать сюда свой нос.
Узнаю аттракционы. Прямо передо мной – «Кенгуриные скачки», рядом «Слоновья ферма» с плюшевыми автомобильчиками, высоченная «Эйфелева башня» для прыжков и прочие развлечения. Я по-прежнему не понимаю, как «Сальто-мортале» удается пускать посетителей на такие замечательные аттракционы совершенно бесплатно. В свете известных мне фактов это не что иное, как попытка поскорее обанкротить компанию – если только за предприятием не стоят люди, которые денег не считают. Ни тот ни другой вариант вероятным не выглядит.
Разумеется, я пока делаю только первые шаги на поприще незаконного проникновения на частную территорию. Но отмечаю, что как минимум обувь я выбрал удачно. Недорогие домашние туфли из немецкого супермаркета – яркие, нарядные и вдобавок на толстой мягкой подошве. Я ступаю совершенно беззвучно. Моя первая цель находится в восточном конце парка приключений: офисное крыло за скалодромом «Мартышки». Разумеется, я не надеюсь найти на рабочем столе директора отчет, с исчерпывающей точностью объясняющий, каким образом «Сальто-мортале» собирается добиться невероятного, получив прибыль от работы в убыток. Тем не менее хочется верить, что по окончании моей разведывательной операции я буду знать больше, чем до нее.
Обхожу «Мартышек», где царит полная тишина. Скалодром сделан из мягкого пластика, к тому же электропитание на ночь отключено – кто полезет на «скалу», когда не с кем состязаться?
В офисное крыло я поднимаюсь по короткой лесенке. На ее верхней площадке виднеется дверной проем, но нет ни двери, ни портьеры. За ним – что-то вроде вестибюля. Напротив входа – ряд окон, за которыми находится совещательная комната. Захожу в нее и осматриваюсь.
В центре по диагонали стоит длинный серый с белыми вставками офисный стол, в отдалении выстроились темно-синие пластиковые стулья. Другой мебели нет, если не считать флипчарт в углу. Я подхожу к нему, просматриваю исписанные листы.
Одна из страниц явно посвящена выбору обеда. Победила тайская еда, набрав четыре голоса; за бургер проголосовали трое. Продолжаю переворачивать страницы, пока не добираюсь до первого чистого листа. С минуту размышляю и возвращаюсь к предыдущей странице. Чем-то она привлекла мое внимание.
Вверху указан только что наступивший год. Ниже, в столбик, месяцы. Напротив текущего – января – стоит число 100. Напротив февраля – 0. Числа напротив следующих месяцев имеют знак минус:
Март – 100
Апрель – 200
Май – 300
И так далее по нарастающей вплоть до декабря (–1M).
Что бы эта таблица ни означала, она привлекает внимание по крайней мере четкостью и последовательностью. Я возвращаюсь в вестибюль.
Короткую стену справа украшает плакат с пейзажем национального заповедника, что выглядит несколько странно, поскольку персонал парка приключений, с которым мне уже довелось встретиться, мало похож на туристов-романтиков. В левой стене вижу две двери.
Первая не заперта и открывается, как все обычные двери, простым поворотом ручки. Помещение скорее напоминает склад, чем офисный кабинет. Чего тут только нет – от телевизионной панели в заводской коробке до овсяного печенья в оптовой упаковке.
С минуту я верчу головой, поражаясь, какими приземленными и лишенными фантазии оказались люди, которые так грубо со мной обошлись и теперь угрожают существованию моего парка. Судя по всему, следующее помещение, последнее из неосмотренных, и есть их мозговой центр.
Стол завален бумагами вперемешку с инструментами. На одной стопке документов валяются испачканные в машинном масле плоскогубцы, другую венчает одинокая грязная рабочая перчатка. Пары к ней не видно, во всяком случае, на первый взгляд. Как и отчетов, которые меня интересуют в первую очередь. Обойдя стол, я уже собираюсь приступить к более обстоятельным поискам, как вдруг меня охватывает, заставляя замереть, волна паники.
Во-первых, сердце у меня колотится так, что кроме него, я ничего не слышу.
Во-вторых, я зажег карманный фонарик, а ведь жалюзи опущены не на всех окнах.
Выключив его, я стараюсь успокоить дыхание. Но такое впечатление, что грохот внутри меня становится только громче. Я уже говорил, что промышленный шпионаж – не самая сильная моя сторона. Наконец стук сердца перестает походить на барабанный бой. Пытаясь понять, что меня так взволновало, и перемещаюсь к двери кабинета.
Направление верное, хотя бы потому, что со стороны игрового павильона доносится какой-то звук, и я понимаю, что уже слышал его раньше. Жду. Тишина. Бесшумно пересекаю вестибюль, останавливаюсь у дверного проема перед лесенкой и снова жду. Долго. Но звук все не повторяется. Застыв в дверном проеме, я обвожу глазами парк слева направо.
«Эйфелева башня», рядом, чуть пониже ее, «Кенгуриные скачки», плюшевые машинки-слоники и…
«Бобр».
Восемнадцатиметровый «Бобр» с его многочисленными аттракционами, среди которых огромная плюшевая плотина и надувной замок с батутом и горками, – жемчужина «Сальто-мортале». Гигантский зверь возлежит на брюхе в центре парка приключений, но с моей точки обзора выглядит всего лишь крупным грызуном, частично закрытым башней для прыжков. Зато мне видна его пасть. Огромные белые резцы поблескивают даже в полумраке. Но не они привлекают мое внимание.
На земле, под ними, что-то темнеет.
Оно не шевелится. Пасть бобра слишком далеко, чтобы я мог рассмотреть, что именно он намеревается сожрать. Разумеется, «Бобру» из стали и пластика не оставили на ночь никакого корма, но создается впечатление, что сегодня ему есть чем перекусить. Едва оторвав взгляд от пасти, я краем глаза замечаю движение. Словно от лежащего под ней сплошного темного предмета отделяется часть. В следующий момент я понимаю, что произошло.
Это сползает с груди на пол рука. Рядом с рукой я уже различаю ковбойскую шляпу.
Сердце снова рвется из груди, в ушах гремит, как на обочине оживленной автомагистрали. Задача элементарная, переменных в уравнении мало: кто-то ранен и нуждается в помощи, а в такой ситуации неважно, в каком качестве я оказался на месте происшествия: страхового математика или кого-то еще (в том, что я вор, я и сам пока что не уверен). А поскольку больше никого поблизости не видно, помочь этому несчастному должен я. Решение уравнения очевидно.
Я бросаюсь вперед.
Чтобы добраться до «Бобра», приходится сделать довольно большой крюк, поскольку путь преграждают другие аттракционы. Шаги мои по-прежнему бесшумны. Наконец я обхожу одну из опор «Эйфелевой башни» и попадаю чуть ли не в пасть к «Бобру». Но, прежде чем оказаться между резцов у грызуна, я успеваю остановиться и даже отступить на шаг назад.
Наряд обитателя Дикого Запада мне знаком: ковбойские сапоги, джинсы, вышитая ковбойская рубашка-родео, и галстук-шнурок с блестящим орлом. Я знаю этого человека, знаю, как его зовут. Это владелец парка, в котором я сейчас нахожусь. Я встречался с ним, высказал ему все, что думаю о его манере ведения бизнеса, и настоятельно порекомендовал ее поменять. А главное, сказал при свидетелях, что не намерен отступать и буду отвечать на их агрессивные действия так, как сочту нужным. И сделаю все, что нужно, чтобы защитить свой парк приключений.
И вот этот человек неподвижно лежит передо мной. Не шевелится. Его глаза открыты. Рот – тоже. Но он не пуст. Из него торчит полуметровый пластмассовый рожок мороженого. Острый, вероятно, стальной конец рожка уходит глубоко в горло. Дурацкая мысль: похоже на неудачную рекламу мороженого. Я уже собираюсь сделать шаг – сам не знаю, вперед или назад, – когда сзади слышится истошный вопль:
– Убийца!
Крик доносится со стороны главного входа. Одновременно я замечаю бегущего человека.
Как много можно успеть за одно короткое мгновение. Я смотрю на лежащего у моих ног мужчину, краем глаза поглядываю на бегущего, узнаю это синее лицо и делаю вывод: ситуация складывается для меня неблагоприятно. Поворачиваюсь, чтобы броситься наутек, когда до меня доносится звук шагов с другой стороны.
– Полиция! Стоять!
Я продолжаю поворот и – наконец-то! – действительно срываюсь с места. Мчусь к черному ходу, через который вошел. Успеваю подумать о двух вещах: о балаклаве на голове и о грузовой авторампе, прислоненной к стене снаружи. Балаклаву я надел, чтобы скрыться от камер видеонаблюдения. Как нельзя кстати.
А рампа…
– Держи его! – слышится сзади, причем я уверен, что и этот голос мне знаком. – Убийца!
Добегаю до двери, толкаю ее и захлопываю за собой. И, не сбавляя ходу, хватаю рампу и пихаю между перилами погрузочной площадки и дверью. Это мне удается в последний момент, когда в дверь уже кто-то ломится. Изнутри колошматят, пытаясь ее разломать. Грохот усиливается, но голоса звучат все тише, так что слов уже не разобрать. Да мне и незачем. Ситуация однозначная, а вывод из нее безжалостен в своей очевидности: если меня схватят или хотя бы узнают, то отвечать мне придется не только за проникновение со взломом.
Я – убийца.
Девятью днями раньше
1
Морозный январский день. Бледный свет зимнего низкого солнца упал мне на лицо, когда я пересек пустую гостиную, открыл дверь и ступил на балкон. Холод радостно принял меня в свои объятия. Чистый снег мерцал и искрился, деревья в своих снежных уборах стояли неподвижно. Где-то вдалеке с грохотом проехала снегоочистительная машина. Я сделал глубокий вдох, скользя взглядом по знакомому пейзажу. Аккуратные кубики домов не оставляли сомнений в их исключительной энергоэффективности, рациональности архитектурных решений и оптимальном соотношении цены и качества в пересчете на квадратный метр. Да, так было всегда, и до настоящего момента я и сам добивался таких же показателей.
Это был мой последний день в Каннельмяки.
Руки чуть дрожали – просто от усталости, уговаривал я себя, после упаковки и перетаскивания бесчисленных вещей, их бесконечного перекладывания туда-сюда, беготни вверх и вниз по лестнице и попыток упихнуть невпихуемое в коробки, тюки и свертки. Но это была лишь часть правды. Шесть с небольшим месяцев назад меня вынудили уволиться из страховой компании, где я работал актуарием в отделе оценки рисков. Эта профессия мне нравится до сих пор, но я оказался в ситуации, когда пришлось выбирать: смириться с ежедневными издевательствами и понижением в должности или уйти по собственному желанию. Я выбрал второе. И почти сразу на меня свалилось наследство от скоропостижно скончавшегося брата: парк приключений. А вместе с ним и долги, которые братец наделал, связавшись с отъявленными бандитами. Дальше пошло-поехало и привело к трупу в морозильной камере, к тому, что я влюбился в искусство, а заодно и в художницу, был вынужден защищать парк от нечистоплотного инвестора и разнокалиберных уголовников, что, в свою очередь, повлекло появление новых трупов, воскрешение брата из мертвых и много что еще. И вот теперь я стоял на пороге обретения семьи – впервые со времен моего не слишком счастливого детства и одинокой юности.
Все произошло очень быстро. (Я знаю, многие произносят эту фразу после того, как совершили грандиозную ошибку – вложили все сбережения в акции производителя электромобилей или устроили по пьяни гонки на скоростной автостраде, – и чаще всего уже тогда, когда им может помочь разве что машина времени.) К счастью, я немного привык к тому, что многое в моей жизни происходит со скоростью метеора и к тому, что мне все чаще приходится принимать решение, когда поезд уже мчится на всех парах.
Мой метеор и по совместительству поезд зовется Лаура Хеланто.
Мы встретились с ней в парке приключений, где Лаура работала управляющей с тех пор, как вышла из тюрьмы, куда попала за соучастие в хитроумных финансовых махинациях своего бывшего парня. Быстро выяснилось, что должность управляющей для нее просто способ заработать на жизнь себе и дочке. А на самом деле Лаура Хеланто художница, и ее искусство оказывает на меня удивительное воздействие. Его нельзя сравнить ни с чем, что мне довелось испытать за свою жизнь, и оно не вписывается ни в какую известную мне математическую формулу. Дальше оказалось, что и сама Лаура Хеланто способна оказывать на меня воздействие, причем даже более сильное, чем ее искусство. И вот теперь появились свидетельства того, что и Лауре не чужды подобные мысли и чувства в отношении меня.
И все же…
Я снова глубоко вдохнул. Чистый зимний воздух обжигал горло и приятно освежал легкие, но не убирал ни дрожи в руках, ни тем более ее причины. Передо мной предстало все безрассудство того, что я затеял. Нет, я, конечно, не пошел по стопам Паскаля или Евклида, как когда-то собирался. Но сколько раз мы с моим котом Шопенгауэром поражались безрассудству и опрометчивости людей, их неосмотрительным, необдуманным поступкам, их решениям, корректность и целесообразность которых не просчитана загодя и не проверена многократно. А что же затеваю я сам?
Январь напомнил о себе. Несмотря на слепящее солнце, холод пронизывал: сначала одежду, потом кожу, потом пробирал до костей. Я еще раз окинул взглядом все, с чем мне предстояло попрощаться. Потом возвратился в дом, прошел по гулкому пустому помещению, тщательно затворил входную дверь и сел в грузовик, дожидавшийся меня во дворе.
Водитель оказался плотным молодым человеком с пухлыми руками, одетым, несмотря на зиму, в футболку с короткими рукавами. Он непрестанно приглаживал свои вьющиеся волосы, даже таская по лестнице вещи. Я дважды заставал его в ванной, где он, снеся по лестнице одни коробки и поднявшись за другими и еще не отдышавшись, приводил в порядок волосы перед зеркалом. Вообще-то, заказывая машину, я уже сообщил адрес доставки, но теперь, когда мы остановились на светофоре, водитель почему-то снова вернулся к этой теме.
– Херттониеми – классный район, – сказал он, взглянув на меня.
Это пробудило меня от задумчивости. Возможно, пустая болтовня, которую я вообще-то не очень люблю, отвлечет меня от невеселых раздумий и поднимет настроение.
– Мне он тоже нравится, – сказал я. – Отличное транспортное сообщение, качественное и оправданное по стоимости жилье, неплохая планировка квартир – все по линеечке и функционально. Да и стоимость недвижимости вряд ли упадет, а может, и подрастет как в средней, так и в долгосрочной перспективе.
Я перевел дух, поймал взгляд водителя и добавил:
– Разумеется, при условии, что макроэкономическая ситуация в целом останется прежней.
Водитель молчал. Затем с явным усилием оторвал взгляд от меня и посмотрел вперед на дорогу.
– Я, пожалуй, для начала выгружу коробки с книгами, – сказал он. – Скоро приедем.
Мы съехали с Итявяюля на кольцевую развязку, сделали по ней почти полный круг и в последний момент свернули в так называемый Старый город, затем – почти сразу налево, миновали супермаркет и парковку и двинулись направо по круто поворачивающей дороге. Наш короткий и малосодержательный разговор иссяк, мы молчали – то ли уже расслабились, то ли о районе Херттониеми сказать больше было нечего. Водитель, похоже, не нуждался в советах, как лучше проехать к нужному дому.
Дорога шла в горку. Мы добрались до самого верха, почти до конца дороги, свернули еще раз налево и, поднявшись по довольно круто забиравшему вверх проезду во дворе, остановились перед домом. Теперь мы находились в самой высокой точке этой части города, что одновременно означало – мы на месте.
Водитель заглушил двигатель.
Я открыл дверь, вышел на улицу, оказавшись посреди заснеженного двора, и в ту же минуту у меня исчезли сомнения в целесообразности этого предприятия.
И не только потому, что, взглянув наверх, я увидел на фоне темного вечернего неба знакомые окна на третьем этаже, излучающие тепло и уют. И не потому, что вспомнил, как ловко мне удалось реструктурировать задолженность Лауры Хеланто перед жилищным кооперативом за замену труб в квартире и согласовать с банком умеренную фиксированную ставку по долгосрочной ипотеке, которая, с учетом квартплаты, позволит нам не влезать в долги в будущем.
Нет.
Причина моего спокойствия заключалась в том, что произошло дальше.
Лаура Хеланто вышла из подъезда, открыла дверь, зафиксировала ее, накинув металлическую петельку на специальный столбик, и направилась в мою сторону. Чем ближе она подходила, тем яснее я понимал, что меняю не место жительства. И не просто перевожу вещи в новую квартиру (хоть мне и предстояло через минуту приступить к их перетаскиванию по каменным ступеням на третий этаж, стараясь не шуметь и избегать ударов по металлическим перилам, которые в ответ грохочут и долго вибрируют). Я меняю свою жизнь на лучшую, переезжаю в будущее.
Да, моя жизнь поменялась.
Я смотрел на Лауру Хеланто и испытывал такую же радость, какую излучала она. Мне нравились ее красота, ее волосы, похожие на разросшийся пышный куст, ее пытливый взгляд из-за дымчатых очков, немного ассиметричные пухлые губы и заметно угловатый подбородок, но больше всего – ее практическая сметка. Порой у меня складывалось впечатление, что она во всем на несколько шагов опережает меня, как будто читает мои мысли и заранее знает, что, когда и по какому поводу я подумаю. Неизвестно, заметила ли Лаура глобальные изменения в ходе моих мыслей, но слова она произнесла правильные:
– Добро пожаловать домой, Хенри.
Следующие полтора часа мы носили вещи. Водитель отлично поработал. Однако должен признать, что его короткая беседа с Лаурой Хеланто меня немного обеспокоила. Похоже, он так и не обрел полной ясности относительно Херттониеми, потому что пытался завести с Лаурой разговор об этом районе примерно в тех же выражениях, что ранее со мной. Они с Лаурой обменялись мнениями по данному вопросу, приводя аргументы скорее эмоционального, нежели логического порядка, но оба, казалось, остались довольны результатом дискуссии. Сразу по ее завершении водитель прошелся по квартире, но никоим образом не выразил готовности продолжить обсуждение предмета со мной. Напротив, он быстро захлопнул за собой дверь прямо у меня перед носом и, судя по частоте шагов, эхом отдающихся на лестничной площадке, стремительно скрылся с места событий.
С картиной – уравнением Гаусса, взятым в рамку, – я зашел в комнату, где Лаура уже расставляла мои книги в нашем общем книжном шкафу. В этот момент дочка Лауры, Туули, вышла из своей комнаты вместе с Шопенгауэром, и они присоединились к нашей компании. Тут я волновался зря. Похоже, Туули и Шопенгауэр легко сошлись друг с другом, и разница в возрасте не стала препятствием к их общению. Шопенгауэр отнесся к своей новой подруге с теплом и приязнью, хоть она и говорила гораздо больше, а двигалась несравненно быстрей, чем любое человеческое существо, которое коту доводилось встречать прежде.
Была ночь, Лаура уже крепко спала, прижавшись лбом к моему плечу, но ко мне сон никак не шел. В голове роились образы, и далеко не все из них были приятными. То за мной кто-то гнался, то я сам пытался утопить убитого мной бандита в темных водах небольшого озера, то из глубины подсознания возникал Пентти Осмала, старший следователь подразделения полиции Хельсинки по борьбе с организованной преступностью и экономическими преступлениями, подозревающий меня во всех смертных грехах. То вдруг мне являлся Юхани, мой брат, умерший, затем восставший из мертвых и попытавшийся сместить меня с должности директора парка приключений, а потом и вовсе куда-то пропавший. В памяти всплывали и другие события и ситуации последних месяцев, выпутаться из которых мне удалось только благодаря математике и еще чему-то трудно определимому – как я понял, люди в связи с этим обычно прибегают к слову «любовь».
Я слушал гул зимнего ветра в вентиляционных трубах и ровное, спокойное дыхание Лауры. Правая рука начала затекать, но мне не хотелось беспокоить жену. Мне вообще ничего не хотелось, и в первую очередь шевелиться. Нравилось просто лежать. Кошмары начали потихоньку рассеиваться, и вместо них явились более приятные воспоминания – наше первое свидание и все, что последовало за ним. Непрогнозируемые и неоправданные риски, с этим связанные, не казались мне теперь такими уж значимыми. С сегодняшнего дня, когда мы вместе распаковывали коробки и обустраивали наш общий дом, все изменилось. Потом и эти чудные картины куда-то исчезли, и я ощущал только исходящее от Лауры тепло.
Я вернулся домой – это была последняя мысль перед тем, как провалиться в сон. Да, я, наконец, достиг тихой гавани – в прямом и переносном смысле. (Разумеется, как математик, я даже в сумеречном полусонном состоянии все же понимал, что ничего нельзя утверждать со стопроцентной уверенностью: при страховании жизни, например, этот фактор всегда учитывается.)
Эта мысль согревала меня и была такой же осязаемой, такой же реальной, как и спящая рядом Лаура Хеланто.
Я в безопасности.
Мне больше ничто не угрожает.
