Анвар Бакиров
Совершенно не случайно. Как запрограммировать свою жизнь на удачу
Куда мы движемся?
Давайте еще раз обозначим, куда я предлагаю развиваться. На другом немного языке, чтобы меня поняли и те, кому ранее озвученные точки зрения оказались недостаточно ясными и убедительными. И чтобы те, кто уже заинтересовался, могли подступиться к теме ближе.
Мы будем двигаться от принуждения к везению, добровольности и вдохновению, от диктата разума к дружбе с иррациональным, от западного подхода к восточному, от гордыни эго к объединению с силами мира. И в этом нам помогут работы древних, недавних и современных мудрецов и практиков: Лао-Цзы, Кастанеды, Гриндера, Бендлера, Коржибски, Минделла, Андреаса, Талеба, Коллинза, Алехина, Курпатова, Гагина, Батищева, Кронина (список литературы – в конце).
Принуждение – это попытка заставить мир, других людей или самих себя соответствовать нашим ожиданиям и представлениям о правильном. Уговоры, обман, манипуляции, подкуп, шантаж и угрозы – в ту же степь. Любые способы прогнуть мир под себя суть принуждение.
Этот принцип довольно неплохо работает, когда мы заведомо сильнее (в отношениях с детьми, подчиненными, зависимыми от нас, теми, кто слабее и не может избежать нашего общества), но начинает сбоить, когда другие набирают силу (скажем, дети вырастают в подростков), и совсем не работает, когда сильнее уже не мы (с высшими чинами, силовиками, людьми с железной волей и, конечно же, с силами природы и энергией социума). Плюс, напомню, мы не властны над чувствами, желаниями и всем таким непроизвольным.
– Невроз вашей жены не опасен. С ним она проживет много лет, – говорит врач-психиатр.
– А я? – спрашивает муж.
Именно поэтому мы будем учиться приглашать желательные настроения, заинтересовывать, договариваться, создавать условия и вливаться в потоки, чтобы внешние силы надували паруса наших лодок, а не топили их в своих течениях. Впрочем, увернуться вовремя – тоже вполне себе достижение. Не стоять под стрелой и переходить на зеленый – полезно. Равно как и оставлять запас на случай непрухи. Потому что отсутствие принуждения означает, что мир, люди и наша же психика могут не принять нашего приглашения и проследовать своим путем. Иногда и там, где мы стояли.
Если же все хорошо, люди будут делать то, что мы хотим, на собственном желании (энергии и силе), к нам будут приходить удачные эмоции, мысли и настроения, а мир будет регулярно подкидывать удачные шансы и возможности, которые нам остается лишь вовремя схватить и реализовать. Вдохновение, творческий поток, везение и легкость в отношениях.
Обычно, если маг иссушает реки, сворачивает горы, испепеляет города – словом, совершает что-нибудь крупное, – ему приходится преодолевать сопротивление. Весь этот мир, вся эта пошлая, косная материя сопротивляется магии. Иногда сильнее, иногда слабее, но она оказывает противодействие. И вместе со стеной магической силы всегда докатывается эхо иного рода, отзвук этого бессмысленного противодействия. Иногда оно ощущается как гнев, иногда отзывается страданием, иной раз – яростью, презрением, отвращением; бывает, что и равнодушным от усталости терпением, но и только. Мир не любит магию.
Но на сей раз дела пошли по-иному. Налетев на стену силы, Инсанна внутренне приготовился к удару гнева, бессмысленной ярости: стена была несокрушимой, значит, и удар должен воспоследовать чудовищный. Ан нет! Не было удара! Взамен того, чтобы огреть Инсанну отзвуками боли, мир ответил… восторгом!
Поначалу Инсанна подумал, что это эхо восторга самого мальчишки. Надо же, сопляк настолько рад своей силе, что по всей земле эхо отдается. Но подумал об этом Инсанна неискренне, отлично сознавая, что ему хочется так думать. Мальчишка, как же! Такой радости, такого ликования человеку не снести, будь он хоть трижды магом. Такой восторг его попросту разорвет, разнесет на кусочки. И нет в этом восторге ничего человеческого. Так может радоваться лес, река, скала, но не человек.
Слыхал Инсанна о магах, которым мир не сопротивляется, но верить – не верил. На его памяти ни одного такого не было.
А мальчишка, похоже, еще не разобрался толком, какая страшная, грозная, чудовищная сила находится в его распоряжении! Не его собственная магическая сила – да и кто знает, какова она? Может, и вправду велика, а может – тьфу, и растереть? Кто его знает, по силам ли ему заставить гору обрушить лавину или реку – течь вспять? Но в том-то и дело, что ему, паршивцу, и заставлять не надо. Ему достаточно просто как следует попросить[7].
Но откуда берется желание прогибать мир под себя, если очевидно, что он таки сильнее? Из страха. Мы боимся неизвестности (для нас она родственна смерти, поскольку никто не знает достоверно, что ждет за ее порогом) и непредсказуемости.
Поэтому сначала мы пытаемся опутать мир сетью правил и законов, а затем обижаемся и пугаемся, когда он почему-то из нее выламывается. Мы же хотим действовать по плану, верно прогнозировать, достигать с гарантией и полагаться на чужую надежность. По-детски – капризно и безосновательно. А люди подводят. А мир – так вообще. То эпидемия, то война, то гениальные открытия, что перемешивают напрочь карты!
И я бы тоже хотел так – предсказуемо, надежно и логично. И стараюсь иметь дело с такими людьми, с кем есть вероятность договориться. Вот только если на работе это плюс-минус возможно, та же личная жизнь дисциплиной убивается. Секс по расписанию, дружба по правилам, экстаз по заказу – не работает. Можно проехать тысячи километров, чтобы соприкоснуться с произведением искусства, и не почувствовать ничего (пример от Гришковца). Поэтому мы и будем учиться извлекать удовольствие и пользу (или хотя бы минимизировать вред) именно из непредсказуемо спонтанной иррациональности. Своей, чужой, мира. Без этого умения – сплошная нервотрепка да обиды!
– Чего ты больше всего боишься?
– Стоматологов и темноты.
– Ну, стоматологов понятно, а темноты-то чего бояться?
– А знаешь, сколько в темноте может прятаться стоматологов!
Чем отличается восточный подход от западного? Воспитанные в западной культуре, мы привыкли к формуле «Чем больше, тем лучше» и девизу «Быстрее! Выше! Сильнее!». Что приучает нас стремиться зарабатывать и покупать все больше, лезть по карьерной лестнице, расти над собой, обзаводиться связями и прочему в том же духе. Западное мышление – это стрела из ада в рай, оно линейно и ненасытно. Соответственно, мы запрограммированы презирать тех, кто ниже, чем мы (достиг меньшего или родился менее удачно), и завидовать тем, кто выше по любому из параметров (деньги, власть, слава, красота, здоровье и даже – ха-ха-ха – духовность). Поэтому западный подход ведет к интенсивному развитию и одновременно делает каждого отдельного человека глубоко несчастным.
Восточный же подход основан на цикличности. Утро-день-вечер-ночь, вдох-выдох, смена времен года, приливы и отливы… Здесь усиление одного приводит к возникновению противоположности. Еда приносит голодному наслаждение, затем удовольствие, затем ничего, затем дискомфорт и вплоть до страдания. Продолжение интереснейшей беседы начинает утомлять и душить скукой. Лежание на диване радует лишь уставшее тело.
И наоборот. Если начало работы может быть трудным, дальше ты врабатываешься и входишь в состояние потока, при котором дело доставляет много радости. Начало изучения науки мучительно, но продолжение вызывает интерес и пробуждает любопытство. Подозрительный незнакомец при дальнейшем общении может стать близким другом. Одно переходит в другое! И важным становится не количество, а мера, достаточность.
Когда в организм попадает слишком много работы, он начинает вырабатывать антидела.
Если западный подход особенно хорош в подчинении неразумной природы, восточный позволяет куда лучше уживаться с неуправляемым. В частности – обретать гармонию и мир в своей душе. Там, где Запад видит грех и недостаток, Восток будет искать проявление необходимости или признак дисбаланса. И гармонизировать, а не бороться. Поэтому за счастьем – на Восток. Его подходы здесь помогут лучше. Равно как и в том, как уживаться обычному – довольно слабому – человеку с превосходящими его силами. Например, тем же государством.
И здесь, как раз в духе восточного подхода, я не могу не указать, что я вовсе не утверждаю, что западный, рациональный, волевой подход однозначно хуже восточного, иррационального и ориентированного на везение! Задача книги – дать вам инструменты обретения баланса на этих качелях.
– Сколько нужно даосов, чтобы закрутить лампочку?
– Один, но нужно, чтобы она сама захотела.
Любой подход – и волевой, и через недеяние – работает в большинстве жизненных ситуаций. Условно, в девяти случаях из десяти. А оставшийся? Становится проблемой и откладывается в стопку нерешенных. И эта стопка годам к сорока превращается в нехилый холмик, а то и гору! У властного человека одна гора, у фаната недеяния – другая. Через недеяние трудно сбросить вес или отстоять себя в конфликте. Через принуждение не добиться любви и доверия, например. Вот нам и надо взять недостающие инструменты, чтобы разобраться со своей горой!
И пара слов о гордыне. Многим очень важно заявить: вот это сделал я, значит, я лучше! Поэтому мы даже милость случая приписываем к своим заслугам. Не ниша удачная, а я хороший бизнесмен. Не с супругой повезло, а я идеальный мужчина. Не родиться в хорошей семье повезло, а я обогнал всех в личностном росте. Последствия этого мы еще обсудим, но одно из них – противопоставление себя миру. А мир сильнее. Заведомо. И всегда.
Эгоист – это глупец, возомнивший, что он – сам по себе, а остальной Мир существует отдельно. Но Мир большой, а он – маленький, и ему страшно… Так что эгоист – это еще и испуганный глупец[8].
Здесь же мы будем учиться замечать, как много в наших заслугах помощи мира. Что, например, «мои гениальные идеи» опираются на идеи великих предшественников или многих поколений не столь уж крупных мыслителей, каждый из которых принес свою крупинку на гору, с которой мне открылся чудный вид. И за мной придут следующие, что так же встанут на «мою» гору, а точнее – на принесенную мной крупинку. И увидят чуть дальше меня. Стечение обстоятельств, удачные случайности, подходящее настроение (мое и других), тектонические сдвиги больших социальных процессов… Я уж не говорю о, например, достижениях прогресса типа персональных компьютеров и удобных жилищ, что позволяют современным людям творить!
Мужик на телеге въезжает в село:
– Народ, я уголь привез!
Лошадь ржет в истерике:
– Он!
Телега:
– Привез!
Или вот, например, такая мысль: любой творец существует только при условии наличия тех, кто способен его творчество оценить по достоинству. Как учитель есть лишь тогда, когда существуют те, кто согласен у него учиться. Мы вписаны в этот мир. «Мы ценны как звенья цепи», по словам Батищева. Мы часть мира и часть стаи, ведь приматы – стайные животные.
Небо и земля долговечны потому, что они существуют не для себя. Вот почему они могут быть долговечными.
Поэтому совершенномудрый ставит себя позади других, благодаря чему он оказывается впереди. Он пренебрегает своей жизнью, и тем самым его жизнь сохраняется.
Не происходит ли это от того, что он пренебрегает личными [интересами]? Напротив, [он действует] согласно своим личным [интересам][9].
Корень нашей теории
Так откуда вообще берутся чудеса? Они живут в пространстве между словом и реальностью. Пока непонятно? Сейчас разъясню кратко, поскольку мы еще только входим в тему, а где-то во второй половине книги расскажу об этом подробно.
Дело в том, что наши умы живут в мире словесных описаний реальности, а тела входят в нее непосредственно. И поскольку описания реальности гарантированно менее подробные и точные, возникает зазор, в который и просачиваются неожиданности. Чудо – это просто неожиданность приятная.
Но что значит «ум живет в описаниях»? Дело в том, что наш мозг – довольно слабенький компьютер, и он вынужден экономить вычислительные мощности. Это ни разу не уничижение, поскольку человеческих мозгов оказалось вполне достаточно, чтобы победить в эволюционной гонке и не дать природе создать мыслительный орган еще более мощный.
Как он экономит?
Первое – статика вместо динамики. Мы игнорируем процессуальность окружающего, ужимаем видео до фото. Максимум – до слайд-шоу. Яркий пример – люди. Мы вроде как знаем, какие они, притом что любой человек меняется постоянно. И не только в плане развития или старения, но и в зависимости от текущего настроения и состояния. Еще пример – небо. Мы как бы в курсе, что оно меняется ежесекундно, но быстро об этом забываем, чтобы не перегружать мозг лишней работой. Поэтому, например, способны месяцами ходить мимо стройки, а затем внезапно обнаружить почти готовый дом. И удивиться. Или годами думать, что в отношениях все нормально, а потом неожиданно выяснить, что они давно кончились. Соответственно, тот, кто «заглядывает за слова» чаще, может заметить более ранние признаки и повлиять – сотворить чудо!
Сидит мужик с собакой и рыбачит. Вдруг из воды выныривает корова и говорит человеческим голосом:
– Курить есть?
– Нет…
Мужик в шоке смотрит на свою собаку.
Собака:
– Че ты пялишься? Я сама в шоке!
Второе – интегральность. Так, мы умудряемся, находясь в лесу, видеть не просто деревья, кусты, траву и другие подробности. Что логично, когда ты смотришь на лес издалека, но удивительно, когда оказываешься в нем. Еще мы умеем обобщать словом процесс, который длится месяцами или больше: учеба, отношения, развитие… Мы как-то внутренне суммируем восприятия, память, воображение и получаем объекты, в которые невозможно ткнуть пальцем, но которыми привычно оперируем. Яркий пример – несправедливость. Или, скажем, доброта. К чему это приводит? Например, мы отождествляем разные наборы фактов, если они названы одинаково! Там «возможность» и тут «возможность» – как будто одно и то же. Но нет. «Скромный доход» миллионера и пенсионера – не одинаковые цифры. И тот, кто умеет «заглянуть за слова», опять же, получает шанс сыграть на разнице того, что мы проглядели. И сотворить чудо.
Третье – причинность. Честно говоря, у любого события можно выделить десятки, если не сотни источников. А если совсем заморочиться, счет может пойти и на тысячи – пока не надоест. Что не исключает наличия причин за гранью нашего восприятия или даже возможностей современной науки. Проблема в том, что мозг такую сложность не потянет, а потому он выделяет одну, максимум две-три причинные связи, напрочь игнорируя все остальные! В своей узкопрофессиональной области мы еще стараемся учитывать больше, но за ее пределами анализ упрощается до глупости. Например, полюбил за платье красивое; а разбогател, потому что умный; а заболел, потому что куртку расстегнул. Вот так просто. И тот, кто способен усомниться в однозначности такой связи, может обнаружить невидимые прочим рычаги влияния и сотворить чудо.
Самый же явный для нас способ пощупать тот факт, что мы живем в словесных описаниях, – книга. Хотя бы вот эта! Читая, мы сравнительно легко погружаемся в реальность слов, потому что наши мозги прекрасно на это натренированы! Мы внимали сказкам в детстве. Мы слушали рассказы наших знакомых. Мы учились на уроках и на лекциях. И конечно же, мы учились читать и писать. А некоторые даже в современных реалиях продолжают больше читать книги, чем смотреть видосики!
Лето. Муравей в лаптях, рубашке, перетянутый ремешком, тащит бревно. Мимо пролетает стрекоза, cекcапильная, в мини – бикини.
Муравей:
– Стрекоза, куда летишь?
– На пляж, позагораю.
– Ну-ну, басенку-то помним…
Осень. Муравей в кирзовых сапогах, фуфайке, кепке тащит бревно, мимо опять стрекоза – в кожаном пальто, навороченная.
– Стрекоза, куда летишь?
– Да прохладно уж стало, полечу на Канары, отдохну, позагораю.
– Ну-ну…
Зима. Муравей в валенках, тулупе, шапке-ушанке тащит бревно. Мимо стрекоза – в норковом манто, расфуфыренная.
– Стрекоза! Куда ты?
– В клуб, там сегодня вечер литераторов, полечу потусуюсь!
– Крылова увидишь?
– Ну, может, и увижу!
– Передай ему, трепло он!..
Я не был в Америке или в Австралии, но мне рассказывали, и этого оказалось достаточно. Я не был свидетелем многих событий, но мне рассказывали, и я поверил, что так оно и было. Нас с ложечки кормят интерпретациями экспертов, из-за чего нам даже не приходится думать, что означает то или иное событие или факт. А в случае непонятных ощущений мы идем к врачам, и они рассказывают, что это значит и что теперь делать. Описания. Потоки слов. В них мы и живем по большей части. А смена описания – другая убедительная интерпретация или другая сборка фактов – аналогична переезду в иной мир или реальность. Хотя физически все как бы и на месте. Чудеса!
В частности, в кабинете психолога такие чудеса – обыденность. Человек как-то собрал факты своей жизни в проблему, безнадежность или нечто стыдное, а психолог дает возможность разглядеть в той же самой жизни возможности, перспективы, ресурсы или нормальность и естественность происходящего. И – чудо! Тот, кто еще час назад страдал и нес тяжкий груз, неожиданно выясняет, что жизнь прекрасна, дышится легко, а за спиною – крылья. Хорошая работа! Притом что сами факты из жизни клиента за время сеанса психолога вряд ли сильно изменились. И это возможно именно потому, что наши умы живут в словесных описаниях, а не в физическом мире.
Умирает психолог. Подходит к воротам рая. Апостол Петр его спрашивает:
– Ты кто?
– Психолог…
– Э, нет, психологи – в ад!
Психолог, рыдая, идет в соседнюю дверь, садится на сковородку… И видит, что за забором, в раю, сидит Зигмунд Фрейд и ест яблоки!
Психолог бегом обратно и давай звать Петра.
– Ну, чего тебе?
– Да как же? Вы же сказали, психологи в рай не попадают! А у вас там Фрейд!
Апостол Петр просовывается в дырку в заборе и шепотом говорит:
– Только между нами: ну какой Фрейд психолог?
Подведем локальный итог. С одной стороны, для ориентации в этом мире и принятия решений мы вынуждены пользоваться упрощенной моделью реальности – картой. Потому что всю сложность мира нам не охватить: мозги расплавятся. С другой – события вокруг случаются по причинам реальным и далеко не всегда в наших картах учтенным. Иначе говоря, неожиданно. И противоречие это неискоренимо, как бы нам ни хотелось сделать мир предсказуемым и управляемым, как бы ни старалась наука. Как быть? Из этого вопроса и произрастает наша теория. Это ее корень.
Три практических вывода
Итак, перед нами огромный, таинственный и не всегда заботливый мир, от которого стоит ждать чего угодно. Разумеется, можно закрыть на этот факт глаза и продолжить верить, что мир живет по правилам, что если мы будем вести себя хорошо, то важные дяди и тети неясной природы о нас позаботятся и вознаградят. Собственно, так поступает большинство наемных сотрудников, устроившихся в «крупную компанию на стабильную зарплату». Ведь большие корабли не тонут, даже если с айсбергом столкнутся? В жизни таких людей сравнительно много злых чудес и несправедливости. Увы, это цена иллюзии стабильности. Тот, кто зажмурился, чаще врезается и хуже уворачивается. Но если признавать тайну мира (и себя как его части), как с этим быть?
Первый элемент решения – принцип встречи. Мы делаем событие возможным – мир в какой-то из моментов эту возможность реализует. Встречное движение. Еще этот принцип можно назвать соблазнением. Хороший пример тому – поцелуй. Тот, кто поцелуй инициирует, должен пройти лишь часть пути и дождаться, когда второй человек выйдет навстречу. Если ты проделал весь путь, не оставив другому возможности сделать свои шаги, это насилие. Если второй откликнулся и пошел к тебе – недеяние. Потому что в момент поцелуя сближался уже не ты, а с тобой.
Здесь надо оговориться, что насилие не синоним чего-то однозначно плохого. Например, когда ребенок выбегает на проезжую часть, лучше подхватить его на руки и вынести на безопасный тротуар, чем дожидаться, пока он сам все поймет и примет самостоятельное верное решение. Мусор из дома лучше вынести, когда ведро наполнилось, а не когда тебя на это вдохновит запах разложения. Пусть ты потрудишься без желания, зато это случится быстро. Так что в простых ситуациях или в случаях реальной угрозы насилие и дисциплина часто полезнее, чем недеяние. А то и незаменимы! Поэтому не будьте фанатичными.
– Ты что… и в самом деле стирать будешь? – недоверчиво произнес Кэссин.
– Да, – ответил Кенет и окунул пару штанов в бадью.
– Но ты ведь маг, – ошалело произнес Кэссин.
– Вроде бы, – покладисто согласился Кенет.
И тут у Кэссина в голове словно взорвалось что-то.
– Да какой же ты маг, если ты подштанники стираешь! – заорал он.
– А что ты за маг, если даже подштанников себе постирать не умеешь? – отпарировал Кенет и окунул в воду мыльный корень.
Кэссин стоял будто в тумане и смотрел на размеренные движения его рук: вот Кенет окунает штаны в воду, трет их, снова окунает… потом Кэссин деревянной походкой подошел к полке, снял с нее еще один кусок мыльного корня, взял вторую пару штанов и неуклюже окунул их в бадью. Мыльный корень оказался очень скользким и выскользнул из стиснутых пальцев Кэссина. Кенет поймал кусок корня уже в воде.
– Не три так сильно, – посоветовал он, вручая корень Кэссину. – Устанешь быстро, а толку чуть.
Кэссин остервенело мылил штаны, украдкой поглядывая на Кенета. Потом злость незаметно прошла, руки его задвигались спокойнее. Кенет тихо хмыкнул, и Кэссин сообразил, что и Кенет все это время наблюдал за ним[10].
Почему нам приходится дожидаться встречного движения? Потому что мы не управляем тем, кто с другой стороны. Это может быть погода, курс валют, крупная организация, эмоциональная сфера другого человека или даже реакции своего же организма (типичные примеры – бессонница, импотенция, аноргазмия, лень и так далее). И все, что нам тут остается, – создать условия, при которых желательное событие возможно. И ждать грамотно – так, чтобы суметь дождаться.
Корреспондент спрашивает директора сумасшедшего дома, какой тест является критерием для выписки.
– Мы наливаем полную ванну воды, кладем рядом чайную ложечку и большую кружку и предлагаем освободить ванну от воды.
Корреспондент улыбается и говорит:
– Ну, любой нормальный человек возьмет кружку.
– Нет, – говорит директор, – нормальный человек вытащит пробку.
Плюс у встречного движения есть большие плюсы. Гораздо выгоднее, когда подчиненный работает сам и с энтузиазмом, чем когда его постоянно надо стимулировать, подталкивать, уговаривать, контролировать, запугивать… Плюс вторая сторона бывает несопоставимо сильнее, а потому движение на ее ресурсах дает нам то, что мы сами не осилили бы в обозримом будущем или вообще никогда. Третий плюс – эффект недеяния. Ты не бегаешь с утра до вечера, уговаривая мир поддаться, а занимаешься другими своими делами. Когда же мир подносит ложку с кашей, ты просто открываешь рот.
Ученые изобрели прибор, с помощью которого можно легко проходить сквозь стены, и назвали изобретение дверью.
Понятно, что тут важно (и мы будем учиться) ждать грамотно. И чтобы суметь дождаться, и чтобы суметь на шанс отреагировать – поймать, реализовать. К счастью, решение этой задачи давно нам известно! Так, пожарный не знает, где будет пожар. Но справляется. А врач скорой помощи не знает, куда будет следующий вызов. И успевает вовремя. Как и таксист, и прочие. Спасает особая подготовка и грамотная организация деятельности. Мобильность, информирование, незанятость… Большая тема – развернем потом.
Желтые страницы шептали: если ты хочешь, чтобы высокое и тайное вошло под темные своды твоего «я», следует развить в себе благоговение и склониться перед неизвестным в молчаливом поклоне. Дело не в том, что кому-то нужны эти поклоны. Тут действует простой эффект наподобие физического: чтобы легкие втянули в себя свежий воздух, в них должен возникнуть вакуум. Нельзя наполнить чашку, которая полна до краев – она должна быть пустой.
Мы все лишь части единого, впитывала в себя моя замершая в поклоне тишина, и главным заблуждением человека является вера в то, что вокруг него какой-то «внешний» мир, от которого он отделен воздушным зазором. Человек состоит именно из мира, прорастающего сквозь него тысячью зеленых ветвей. Он и есть переплетение ветвей, поднимающихся из озера жизни. Отражаясь в его поверхности, ветви верят в свою отдельность, как мог бы верить в нее, к примеру, зеркальный карточный валет, не догадывающийся, что им просто играют в дурака и без колоды он нефункционален.
Наш ум – продолжение ума тех, кто жил раньше, наше тело состоит из праха древних звезд, а волшебный язык, на котором мы думаем об этом, самая центральная и интимная часть нашего существа – выставлен напоказ в любом букваре… Высшее «Я» мира – в каждом из нас, шептали желтые страницы, только сумей найти его.
Но я сразу понял, что искать это высшее «Я» будет другое, низшее – которым я в результате и окажусь. Вся тайная мудрость человечества представлялась мне чем-то вроде зеленого лесного лабиринта. Его тропинки подводили близко-близко к висящему над ним яблоку истины – и снова уводили прочь. Сделаться, стать, оказаться тем единственным, что было всегда и с самого начала, для смертного человека невозможно. Одна кажимость может как угодно перетекать в другую, облака могут принимать самые разные формы – но они никогда не смогут стать небом.
«Понять, что ты всегда был…»
Желтые страницы, похоже, немного врали. Или хитрили. Или недоговаривали. Мираж может понимать про себя что угодно, но никогда не станет вечностью – он в лучшем случае станет ее миражом. Путей в вечность не существовало просто потому, что по ним нельзя было уйти дальше, чем от забора до могилы, причем даже это короткое путешествие начинали и заканчивали совершенно разные существа. В комментариях мелким шрифтом сообщалось, что это отсутствие пути и есть он самый. На этом можно было успокоиться, подивиться лишний раз мудрости древних – и все забыть.
Но меня не оставляло чувство, что есть какое-то очень простое действие – как выражались мои источники, «трансцендентное усилие», способное разом спрямить все углы и убрать все нестыковки. Я подозревал, что «гордиев узел» не следовало даже рубить – его, как в цирковом фокусе, можно было сдвигать вниз по веревке, пока он не упадет.
Дело в том, что это не искатель истины становился бесконечностью, как пели желтые страницы. Все было наоборот – сама бесконечность становилась искателем истины. Она-то могла это сделать, потому что способна была принимать любую форму, в том числе уже существующую. Я мог, согнув пальцы, изобразить на стене тень крокодила. Но тень крокодила даже при величайшем духовном усилии никогда не смогла бы стать моими пальцами.
Однако вечность делала это не по выбору соискателя, а по своему собственному разумению. И тогда действительно все углы спрямлялись, все невозможности исчезали и все гордиевы узлы падали в траву сами собой[11].
Второй элемент решения – налаживание отношений между сознанием и мозгом. Это проекция базового противоречия между картой и территорией – описанием реальности и ей самой – на человека. Если мы согласимся с тем, что знаем лишь малую толику мира, логично также решить, что и себя мы знаем лишь очень поверхностно! Мы осознаем крохотный островочек себя – хоть и верят многие, что отлично себя знают! Остальная и куда большая часть нас – загадка, источник тайн и сюрпризов. Ее мы называем бессознательным. И также понимаем, что познать себя целиком и взять под контроль не получится, то есть надо учиться жить в условиях, когда собственный организм способен удивлять.
Можно сказать, что здесь реализуется тот же принцип встречи, но уже в отношениях с собой. Мы создаем условия для того, чтобы мозг сумел решить задачу (например, кормим его фактами), а дальше ждем, когда мозг неведомым для сознания путем найдет решение и нас о нем известит. Мы создаем условия, чтобы наши мышцы получили возможность расслабиться, а дальше они это делают либо нет. Мы создаем условия, в которых может возникнуть желанное настроение, эмоция, чувство, состояние, переживание, а дальше организм работает сам. Иногда успешно, иногда нет. Кто наладил это дело, живет с собой в гармонии, работает эффективно и в хорошем настроении. Кто предпочитает себя насиловать, сначала получает результат (и то не всегда), а после – месть. Короче, лучше научиться.
Третий элемент решения – умение не доверять своим текущим представлениям и по мере необходимости заглядывать за «стену из слов»[12]. О чем речь? Обычный человек привычно останавливается, когда ему «все ясно». Непонимание его двигает, а понимание – успокаивает да убаюкивает. Из-за чего возникает парадоксальная ситуация, на которую многие так и жалуются: «Я все понимаю, но сделать ничего не могу!» Типичный пример – лень. Сказал это слово – и стало «понятно». Можно добить фразой «воли не хватает», и станет еще и безвыходно. А мы будем учиться отвергать такое понимание, не доверять ему, чтобы прорваться дальше – к подробностям и к процессуальности. Мы будем учиться кормить важные нам темы своим вниманием. И они начнут плодоносить!
В частности, более внимательное погружение в реальность за словами может принести другое, более точное и более ресурсное видение ситуации. Не «все пропало», а «проблема локализована». Не «беспомощность», а «можно попробовать это и это». Не «ужасный кризис», а «начало выхода из тупика». Как и почему это работает, мы обязательно рассмотрим.
Другое следствие – возврат к процессуальности. В частности, боль и напряжение – это не какой-то предмет, а процесс. Равно как и низкий доход, слабые продажи и проблематичные отношения. Другими словами, у любого процесса есть начало, середина и конец, автор, точка приложения, способ реализации, последовательность этапов и так далее. Соответственно, когда мы видим процесс как процесс, мы получаем в разы больше дельной информации и точек влияния на него. И поэтому можем влиять тонко, а не грубо. Умом, а не тупой силой. И снова являть чудеса. Включая чудо недеяния.
Нынешнее поколение ничем не отличается от нашего. Они тоже вырастают. Тоже идут в школу. Тоже выкуривают свою первую сигарету. Тоже уходят из дома. Тоже женятся. Тоже рожают детей. Только в обратной последовательности.
Ну что же, введение закончено – пора начинать учиться по-настоящему!
