Анюта Соколова
Человек с островов
Глава 3
Ночью мне снилась Зея, и когда я проснулась, то какую-то долю секунды верила, что сейчас вновь услышу ласковое: «Юли, вставай, завтрак стынет!» За тринадцать лет я почти забыла голоса родителей, но мягкое воркование Зеи ещё не изгладилось из памяти. Последние полтора года она еле ходила, постоянно дремала и всё равно потихоньку возилась на кухне. «Старики живут, пока чувствуют себя полезными, – приговаривала она, – а ничего не делать – скука заедает».
Стрелки часов показывали половину восьмого. За окном шёл снег. На фоне бледно-свинцового неба снежинки мельтешили, словно растревоженный рой суетящихся насекомых. Двор опять завалило, верхушки кустов еле выглядывали из сугробов. Вылезать из-под тёплого одеяла не хотелось, но нежиться я себе не позволила. Решительно встала, оделась, заправила постель и прислушалась. В доме царила тишина. На цыпочках я подкралась к спальне Зеи, отодвинула засов и заглянула.
За ночь инго так и не поменял положение. Я осторожно подошла, чтобы рассмотреть его поближе. Льен Тодеш назвал островитянина «мальчиком», однако доктор разменял восьмой десяток и считал мальчиками и девочками всех людей моложе сорока лет. Но я тоже видела скорее юношу, нежели мужчину – исхудавшего до костей и крайне непривлекательного. Бледная с землистым оттенком кожа, удлинённый нос, заострённый подбородок. Тонкие бескровные губы под слоем желтоватой мази едва угадывались, уши на стриженой голове смешно выпирали, волосы за ночь здорово отросли и серебрились на висках. Нареканий не вызывали лишь тёмные брови и короткие густые ресницы. Вчера всё лицо инго покрывали ссадины, сейчас они практически зажили, а рана от ошейника затянулась розовой кожицей. В империи самый высокий уровень медицины и лучшие в мире лекарства.
Льен Тодеш, как и обещал, пришёл ровно в девять. Пожелал мне светлого утра, но к своему пациенту заходить не спешил.
– Юли, прости, если моё любопытство покажется тебе назойливым. Однако ты дочь Ро́бера, и я обязан поделиться с тобой подозрениями. Вчера я весь вечер места себе не находил из-за беспокойства. Очень уж сомнительной кажется твоя покупка. Не разрешишь мне взглянуть на договор?
Он внимательно изучил документ и возмущённо ткнул пальцем в «состояние здоровья»:
– «Удовлетворительное!» Да если бы не твоё сострадание, мальчик не протянул бы и недели! К счастью, договор составлен по всем правилам.
– Что вас смущает? – прямо спросила я.
– У этого мальчика весьма примечательная внешность. Конечно, я не антрополог, но признаки слишком явные: узкая кость, высокие скулы, уникальный цвет волос, характерный разрез глаз. Я бы предположил, что он – островитянин, как бы нелепо это ни звучало. И его нахождение в империи в разгар военных действий вызывает вопросы.
По спине пробежали мурашки.
– Ты понимаешь, Юли? Вполне вероятно, у тебя в доме не просто жертва жестокого обращения, а враг. Который способен в любой момент наброситься, причинить вред, даже убить!
Доктор отдал мне договор, глубоко вздохнул и продолжил уже спокойнее:
– На твоём месте я обратился бы в Департамент надзора. У них есть специальный отдел по контролю за инго. А пока они разбираются, мальчика подержат под охраной. Так будет безопаснее.
– И что сделает Департамент, если выяснит, что мой инго – человек с островов?
– Ликвидирует угрозу, – уверенно заявил льен Тодеш. – Юли, девочка моя, к сожалению, стоимость покупки тебе никто не вернёт. Но собственная жизнь гораздо дороже денег!
Корректное слово «ликвидирует» вызвало злость.
– Льен Тодеш, вы сами сказали, что не антрополог, а раскенцы и жители островов очень похожи. Давайте подлечим инго до состояния, когда он сможет говорить. Вдруг вы напрасно волнуетесь.
– Разумеется, Юли. Профессиональный долг превыше всего.
Доктор подхватил чемоданчик и проследовал за мной в спальню. Одобрительно глянул на оконную решётку и пошёл мыть руки в прилегающую ванную комнату. Я лихорадочно размышляла. Льен Тодеш действительно был близким другом моего отца и ко мне относился с искренней симпатией. Достаточно ли этого, чтобы он не обращался в Департамент без моего ведома? Смогу ли я убедить его в том, что инго – раскенец? Внешне они напоминают островитян, хотя это если не приглядываться. Неужели отличия так сильно бросаются в глаза? Джи тоже догадался сразу, но Джи с архипелага, можно сказать, сосед.
В этот раз я внимательно следила за тем, как льен Тодеш осматривает инго: искала особые приметы – татуировки, родинки, шрамы. Увы, ничего подобного – гладкая, прозрачная до просвечивающих голубых вен кожа, там, где положено, – серебристый пушок волос, выпирающие рёбра и неожиданно чёткий рельеф мускулов. Доктор вколол необходимые лекарства, поменял повязки и поцокал языком:
– Прекрасная регенерация! Пара недель, нормальное питание – и следа не останется. Юли, я напишу рекомендации.
Писал он недолго, затем достал из чемоданчика две баночки.
– Это мазь для лучшего заживления и рассасывания синяков, а это – комплексные витамины, принимать трижды в день. Ты завтра на службу, Юли? Тогда я приду вечером, часов в восемь или в половине девятого.
За услуги льен Тодеш опять взял меньше обычного. У входной двери замешкался.
– Давай я пришлю тебе одну из своих инго? Они крепкие женщины, легко справляются с буйными больными. Ты ведь совсем одна.
– Спасибо, это лишнее, – отказала вежливо, но твёрдо.
Не терплю посторонних в доме. И любопытные мне тоже ни к чему.
Проводив доктора, я вспомнила, что не завтракала. Есть не хотелось, ограничилась чашкой чая и кусочком булки с джемом. За окном по-прежнему шёл снег, на подоконнике уже вырос целый сугроб. На островах нет зимы, круглый год лето…
Память услужливо подкинула карту мира. В центре раскинулась огромная Кергарская империя – от непроходимой тайги на севере до безжизненных пустынь юга. С востока её ограничивают безлюдные горные кряжи, а на западе расположено внутреннее море, где находятся сто тридцать восемь островов архипелага. Дальше – бескрайний Океан и десяток крошечных островков. Самый простой и лёгкий путь с юга Кергара на север лежит мимо этих островов. Беда в том, что корабли империи с каждым годом становились всё больше и больше, и гигантские грузовые теплоходы начали мешать островитянам – распугивали рыбу, загрязняли воду. В Кергар прибыло посольство Сайо, самого крупного острова, которое потребовало от империи перенести морские торговые пути.
Наверное, гнев спровоцировало именно это неудачное слово «требуем». Вряд ли Берган привык к тому, что от великого Кергара кто-либо смеет что-нибудь требовать. Подозреваю, он даже не стал углубляться в причины недовольства. Раз острова в столь бедственном положении по вине империи – значит, сделаем их частью империи, включим в общую экономику и продолжим развивать морские пути дальше. К островам отправили специальные отряды, а в обиход граждан Кергара после полутора веков мира вернулось слово «война». Нет, конечно, официально её провозгласили военной кампанией, но если два государства ведут боевые действия, то суть уже не в названии. Однако у империи не получилось подчинить острова с наскока: помешала стихия. Разыгрались неожиданно сильные шторма, и вот уже месяц крошечные Сайо, Койу, Майу, Пайю́ и им подобные сохраняют независимость. Позор для империи и удар по самолюбию Бергана.
Оглушительный грохот заставил меня бросить недопитый чай и опрометью метнуться в спальню. Отодвинула засов, рванула на себя дверь и замерла. Островитянин очнулся и, кто бы сомневался, первым делом попытался сбежать. Настежь распахнул окно и попытался выломать решётку, при этом опрокинул стол с кувшином, полным воды. Дальше силы его оставили, и я нашла горе-беглеца скорчившимся на полу среди битого стекла.
– Осторожно! – крикнула я в ужасе. – Вы же сейчас порежетесь!
Он с трудом поднял голову и посмотрел мне в глаза. Ненависть никуда не делась, но кроме неё была какая-то обречённость, отчаяние, почти боль. Я торопливо обошла лужу и захлопнула раму. Затем подняла перевёрнутый стол, носком домашней туфли оттолкнула подальше крупные осколки.
– Вы вообще соображаете, что творите? На улице мороз, вы в чём мать родила! Хотели замёрзнуть насмерть?
Скорее всего, на это он и рассчитывал. Вряд ли взрослый человек в здравом уме надеется зимой голым и без денег добраться до островов. Я подобрала с пола простыню и согнала воду со стёклами в угол.
– Самостоятельно на кровать заберётесь?
– Нет.
Светлые духи, заговорил! Хрипло и зло, но это уже свидетельство разумного поведения. Обнадёжило и то, что островитянин знает имперский язык. Я подхватила его под мышки, помогла подняться и перевалиться через край кровати, после чего накрыла ледяное костлявое тело свободным краем покрывала.
– Сейчас принесу ещё воды.
– Зачем? – он с трудом развернулся ко мне лицом.
– На пол вылью – лужа маленькая! – огрызнулась я. – Держите пижаму. Хватило сил добраться до окна – значит, штаны надеть сможете. И залезайте под одеяло, коли выстудили комнату.
Ходила я недолго. Разогрела суп, размяла овощи и добавила картофельного пюре. Поставила еду на поднос вместе с большой кружкой воды. Когда я вернулась, инго был уже в пижаме, однако не лёг, а сел, прислонившись к спинке кровати и подложив под спину подушку. Взгляд его изменился, стал настороженным и выжидающим. Сначала я подала ему воду: он жадно выпил и облизнулся.
– Ешьте, – я протянула ему поднос с тарелкой. – Сразу предупреждаю: готовлю я весьма средне. Но ресторанную еду вам пока нельзя, поэтому наберитесь мужества и считайте это тоже лекарством.
– Тоже? – едко переспросил он.
– Доктор сделал вам два десятка уколов, поэтому вы и не чувствуете боли.
Инго переводил взгляд с подноса на меня.
– Зачем? – повторил он.
– Понятия не имею, – ответила с напускным равнодушием. – Я заканчивала исторический факультет, а не медицинский. Врачу виднее, что и почему он вам колол.
Он усмехнулся и тут же болезненно поморщился: чуть затянувшиеся трещинки на губах лопнули и выступила кровь. Я машинально поставила поднос ему на колени и промокнула кровь бумажной салфеткой.
– Ешьте, – повторила строго. – Холодное будет совсем невкусное.
– С условием, – он прищурился. – Вы расскажете, на кой чёрт вам понадобился полудохлый раб.
Последнее слово резануло по ушам сильнее, чем лёгкий акцент. Островитянин прекрасно говорил по-кергарски, хотя чувствовалось, что язык ему не родной.
– Инго, – поправила я.
– Раб, – выплюнул он. – Вы привыкли лицемерить, но суть от этого не меняется. Ваша великая и могущественная империя возродила и узаконила рабство. Наряду с домашними питомцами вы заводите себе людей. Приравняли их к вещам!
– Инго не вещи, у них есть права.
– Серьёзно? Может, сострадательная льена, это – доказательство прав рабов? – он задрал голову, демонстрируя едва зажившую рану от ошейника. – Или это? – он указал подбородком на перевязанное плечо, откуда раз за разом выгрызал знак.
– Жестокое обращение с инго запрещено законом, – произнесла я и сама почувствовала, насколько фальшиво звучат мои оправдания. – Мне очень жаль, что вам попался плохой хозяин.
– У меня нет хозяев! – островитянин вскинулся, чуть не опрокинув поднос. – Я родился свободным и умру свободным!
– Тем более мне жаль. Но вы попали в империю как инго. Мне продали вас как инго. А если не начнёте есть, то и помрёте как инго. Вам нравится последний вариант? – докончила я мрачно.
– Нет, – буркнул он и взялся за ложку. – Рассказывайте.
Его приказной тон меня задел. Всё-таки из нас двоих хозяйкой была я.
– Послушайте, то, что я не хочу быть с вами строгой, не значит, что вы можете командовать мной.
Инго зло скривился.
– Желаете, чтобы я лебезил? Вилял хвостиком? К каждой фразе добавлял: «Да, хозяйка», «Как скажете, хозяйка»?
– Меня зовут Ю́лика. Льена Юлика Дигиш. Будет достаточно, если вы перестанете грубить и начнёте называть меня по имени.
– Так зачем вам, льена Юлика, – он издевательски выделил имя, – полуживой хамоватый недрессированный раб? Вы воплощённая добродетель? Подкармливаете бездомных кошечек? Протестуете против отстрела бродячих собак? Спасаете птичек с подбитыми крыльями?
– В Кергаре не отстреливают бездомных животных, – возразила я. – Их отлавливают и помещают в приюты.
– Ах да, гуманное отношение! – инго ухмыльнулся. – Как я мог забыть! А что вы делаете с беглыми рабами? Грозите пальчиком?
Вместо ответа я подалась вперёд и потрогала тарелку. Разумеется, суп уже остыл. Забрала тарелку, сходила на кухню, разогрела повторно и вернулась. Инго встретил моё возвращение непередаваемой гримасой.
– Я уж думал, в наказание за дерзость вы решили уморить меня голодом.
– Не судите о других по себе, – хмыкнула я. – Вы – моя собственность, забыли? Причинять вам вред не в моих интересах.
Он открыл рот.
– Ешьте! – рявкнула в третий раз со всей силы. – Слова не скажу, пока не увижу пустую тарелку!
Невероятно, но подействовало. Неуклюже, потому что мешали повязки, островитянин начал есть. Помочь ему я не предлагала, поскольку не сомневалась, что он не позволит. Я воспользовалась паузой для того, чтобы убрать осколки разбитого кувшина и вытереть пол насухо. Забрала пустую посуду, сделала сладкий чай – себе и ему. Вручила инго чашку и присела на край кровати.
– Теперь слушайте. Я понятия не имею, какой чёрт, по вашему меткому выражению, дёрнул меня вас купить. Мне не нужны инго, я ненавижу посторонних в доме, на рынок я пришла, чтобы приобрести щенка. И я ни в коем разе не поддалась жалости! У меня чёрствое сердце, о чём мне тысячу раз говорили.
Сначала он с жадностью выпил чай и только потом ответил:
– Хорошо, жестокосердная льена Юлика. Спрошу по-другому: что вы собираетесь со мной делать? Откормить и перепродать?
– А что, неплохой вариант, – я глотнула чаю. – Вы мне достались по бросовой цене. Глядишь, ещё и останусь в прибыли. Смогу позволить себе северного шена.
Бледные щёки вспыхнули.
– Я стоил дешевле собаки?!
– Шены – дорогая и редкая порода. Отличаются необыкновенной преданностью хозяину, к тому же виляют хвостом по доброй воле.
– Вы издеваетесь? – выдохнул он.
– Беру с вас пример. Кстати, по поводу беглых инго. Такое изредка случается, и должна вас предупредить: их всегда ловят. И, в назидание остальным, усыпляют. Поэтому решётку на окне воспринимайте как заботу о вашей жизни.
– И о потраченных деньгах, – съязвил островитянин.
– Разумеется, – подтвердила я. – На столе баночка из тёмного стекла с витаминами, принимать следует по одной штуке три раза в день. Рядом заживляющая мазь. Вы разрешите смазать вам спину?
– Вам нужно разрешение раба? – он отставил кружку и повернулся ко мне.
Свободный верх пижамы легко соскользнул с плеч. Отметины от кнута почти исчезли, но я аккуратно смазала и их, и розовую полоску следа от ошейника.
– Остальное сами. Кувшин прошу не бить: он последний, наливать воду из стеклянной банки неудобно. На двери стоит крепкий засов, ломать не советую. Пока возитесь, я успею вызвать подмогу. Лучше ложитесь спать, быстрее поправитесь.
Направилась к дверям, затем спохватилась и обернулась:
– Совсем забыла: как вас звать?
– Как угодно моей хозяйке, – усмехнулся инго. – Подбирайте любую собачью кличку – мне глубоко плевать.
– Дело ваше, – пожала плечами. – За язык вас никто не тянул. Будете Шеном.
Он странно усмехнулся, но промолчал, несказанно меня этим обрадовав. Теперь я честно могла сказать, что купила Шена.
Глава 4
Два выходных – великое счастье. Я не относилась к любителям провести весь день уткнувшись в книгу или визор, но ценила возможность как следует выспаться и никуда не торопиться. А в свободное время предпочитала активный отдых: прогулки, поездки за город и тому подобное. Месяц непрерывных снегопадов лишил меня любимых удовольствий, зато я наконец-то освоилась на кухне. При жизни Зеи подходить к плите не было надобности, после её смерти пришлось срочно учиться готовить – не настолько огромное мне платят жалование, чтобы постоянно питаться в ресторанах. Увы, искусного кулинара из меня не вышло, осталось надеяться, что островитянин не окажется сильно привередливым.
Я внимательно изучила рекомендации, оставленные доктором. Вздохнула и опять собралась в магазин, благо он в соседнем доме, а не в нескольких лигах, как в центральных районах города. Снег так и не перестал, плавно кружил и медленно оседал чистейшим белым слоем поверх слежавшихся сероватых сугробов. Бригада дворников уныло расчищала улицу, выход со двора мне пришлось протаптывать самостоятельно. Оглянувшись на цепочку глубоких следов, я припомнила вчерашнего мужичка. «Сыпет и сыпет, сыпет и сыпет…»
В магазине собралась очередь. Дородная льена за прилавком двигалась словно в полудрёме, вдобавок постоянно отлучалась за товаром в подсобные помещения. Нетерпеливая льена передо мной в сердцах обозвала её сонной клушей и ушла – не иначе в другой магазин с более расторопными продавцами. Я не торопилась и от нечего делать прислушивалась к болтовне двух девушек позади меня.
– А потом корабли ка-а-ак накроет гигантская волна! Высотой с лигу!
– Ой, Фай, выдумаешь тоже! Волна с лигу – все острова утонули бы.
– И ничего я не выдумываю! – обиделась первая. – В газетах утром писали! И в новостях покажут обязательно, сама увидишь! Тридцать кораблей погибло!
– Болтушка ты, Фай! Тридцать кораблей – да разве мы отправили бы к дикарям такой флот? Им и трёх много! Чем эти Саё воюют – гарпунами и костяными ножами?
Ответ неизвестной Фай я не расслышала – подошла моя очередь. Однако слова девушек встревожили. Настолько, что, вернувшись домой, я включила визор и выбрала первый канал: там каждый час передавали новости. Через двадцать минут мрачный диктор со скорбным выражением лица начал обзор с самого громкого события дня. И пусть волна оказалась высотой не с лигу, а в сорок ярдов, и кораблей, как правильно предположила вторая девушка, было всего три, факт оставался фактом. Корабли империи затонули возле берегов Сайо. Приглашённый учёный пустился разглагольствовать на тему опасных природных явлений, его сменил бодрый министр с заверениями, что Кергар не отступит от намеченного курса. Я вполуха слушала их и смотрела в окно. Непрекращающиеся месяц снегопады начались спустя неделю с того дня, как разгневанные послы островов покинули империю.
В полдень я приготовила ещё одну порцию супа, добавив в неё перетёртое мясо. Открыла пачку с гранатовым соком, наполнила стакан. Не удержалась и попробовала: вкусно. Шен – буду звать так, пока не скажет настоящее имя, – спал, но на звук открывающейся двери поднял голову.
– Не рановато для обеда? – хрипловатым со сна голосом спросил он.
– Ваш желудок после длительной голодовки не примет много пищи сразу, – начала я объяснять, натолкнулась на иронично-вызывающий взгляд и замолчала. Необразованным дикарём островитянин точно не был.
– Странные у нас отношения, – заметил Шен, когда я поставила перед ним поднос. – Вроде раб я, а прислуживаете мне вы.
– Наслаждайтесь, – невозмутимо откликнулась я. – Это ненадолго. Как только окрепнете, будете есть вместе со мной на кухне.
– Если вы рассчитываете, что я стану для вас готовить, вынужден разочаровать, – усмехнулся он. – Мои кулинарные способности ещё хуже ваших.
– Проверяли?
– В подростковом возрасте. После чего кухарка начала заикаться, а кухню пришлось ремонтировать… – Шен осёкся.
– То есть у вас тоже существует некое подобие инго? – вздёрнула я бровь.
– На островах нет рабства! Прислуге выплачивают жалование, и никто не посмеет ограничить их свободу!
– Но они выполняют за вас вашу работу. Вы отдаёте им приказы, наказываете за неповиновение. Не такая уж огромная разница – отсутствие знака под кожей.
Я ожидала очередного всплеска гнева и ошиблась, услышав лишь осторожное:
– Кстати, о знаках. Куда вы вживили мой?
– Никуда. Вы не в том состоянии, чтобы выходить на улицу, а дома он вам не нужен.
Шен затих и занялся супом. Затем медленно выпил сок.
– Правильно ли я понимаю, льена Юлика, что принадлежу вам только на бумаге?
– Как вы думаете, Шен, зачем инго вживляют знаки? – ответила я вопросом на вопрос.
– Пометить своего домашнего питомца?
– Чтобы обеспечить свободу передвижения в пределах Кергара. Инго без знака – беглый инго. Его задержат и отправят в Департамент до выяснения личности хозяина.
– А что, у рабов статус отражается на лице? – съязвил Шен.
– В любом виде общественного транспорта установлены сканеры, считывающие либо знаки, либо именные карты оплаты для граждан. Но, предположим, беглецу невероятно повезёт, и он угонит машину… Кстати, вы в курсе, что пешком до порта не добраться?
– Почему?
– Его от города отрезает дамба – древняя защита от наводнений. Так вот, даже если удачливый беглый инго проникнет на территорию порта, он лишь издали полюбуется на корабли. Посадка осуществляется по билетам, контроль очень жёсткий, билеты можно купить только по предъявлению удостоверения личности или знака принадлежности хозяину.
– Льена Юлика, вы на самом деле считаете меня полным идиотом? – вкрадчиво поинтересовался Шен.
– Вы семь раз пытались бежать – без денег и документов. У меня на глазах собирались замёрзнуть заживо. По-вашему, это поведение разумного человека?
– И как же ведут себя разумные люди?
– Приспосабливаются. Выживают. Ждут удобного момента.
В ярко-голубых глазах разгорался гнев. Уже не слепая ненависть ко всем имперцам, а злость лично на меня.
– Легко рассуждать, когда это касается других.
– Наверное, – согласилась с ним. – Я не знаю, как поступила бы на вашем месте, и не узнаю до тех пор, пока не поменяюсь с вами ролями.
– Но? – с нажимом произнёс Шен.
Удивлённо посмотрела на него.
– В вашей гладкой фразе, льена Юлика, отчётливо слышится «но».
– Раз вы настаиваете… Но я не настолько глупа, чтобы сражаться в том случае, когда не смогу победить.
Он подался вперёд. Мелькнула мысль, что я правильно дала ему собачью кличку: островитянин сейчас как никогда напоминал зверя. Только не пса, а волка: дикого, хищного, неукротимого.
– Вы предпочли бы сдаться без боя?
– Для боя следует выбирать нужное время. Ввязываться в заведомо проигрышную битву – это не геройство, а дурость.
Его губы дрогнули. Затем Шен рассмеялся – сначала тихо, потом всё громче и громче, пока смех не начал напоминать истерику. Честно – я испугалась. Быстро собрала пустую посуду, выскользнула за дверь и задвинула засов. Не попросить ли у льена Тодеша успокоительных? Кто его знает, вдруг от всего перенесённого островитянин и впрямь повредился рассудком?
Время тянулось со скоростью ползущей в гору улитки. Я ещё раз перебрала вещи отца. Увы, слишком разные комплекции, что доказывала пижама, в которую Шен легко смог бы завернуться два раза. Одежду надо покупать. И обувь, для начала хотя бы домашние туфли. Папины не подойдут – размер ноги, как я успела заметить, у островитянина был чуть больше моего. Мерки с себя он снять не даст, придётся подбирать на глазок. Уже понятно, что никаких нормальных отношений у нас не получится. Шен не приспособится и не притворится рабом… Тьфу, какое противное слово!
Вернулась к визору. Передавали последние новости из столицы: Грасо́р был полностью завален снегом. Город спасало то, что его застраивали по плану, утверждённому Алонсо Великим всего полтора века назад. Там, в отличие от Скирона, не существовало ни старых районов с узкими извилистыми улицами, ни маленьких двориков вроде моего. Лишь широкие прямые проспекты, по которым так удобно проходить снегоуборочникам. Несмотря на это, и в Грасоре первые этажи зданий утопали в сугробах, а от огромных площадей, изюминки новой столицы, остались небольшие расчищенные кольца. Слово «аномалия» звучало в каждой фразе. Затем показали Ренго́р и Кирсо́р: циклон бушевал и там. Я с тоской посмотрела за окно, где за белым вихрем почти исчезли дома.
Неделя до весны… Обычно к этому времени от снега не оставалось и воспоминаний. Из-за близости моря в Скироне умеренная зима, ранняя весна, прохладное лето и поздняя осень. Обильные снегопады довольно редки, в основном льют дожди. Но не в этом году. И я не особо верю в «аномалии». Ещё меньше – в совпадения. Месяц назад Берган объявил войну островам – и вот уже месяц центральную часть империи заносит снегом. Мы только начинаем разрабатывать системы контроля климата. Кто поручится, что учёные того же Сайо нас не опередили? Это в газетах рисуют карикатуры, изображающие островитян в юбках из пальмовых листьев на фоне хлипких соломенных хижин. В Кергар посольство прибыло на вполне современных кораблях, ничем не уступающих имперским.
Вряд ли Шен захочет со мной откровенничать, да и нехороший истерический смех говорит о том, что островитянина лучше лишний раз не беспокоить. Пусть отдохнёт. Около трёх часов я отнесла ему пюре с протёртым мясом. Он спал, пришлось осторожно дотронуться до руки. Кожа показалась мне ледяной.
– Вам не холодно? – спросила, стараясь, чтобы голос звучал ровно.
– Холодно, – с вызовом ответил он. – У вас в доме отключено отопление?
– Вчера я поставила его на максимум.
Подошла к комоду, вынула тёплый плед и шерстяные носки, которые вязала ещё Зея.
– Возьмите. После островов вы должны постоянно мёрзнуть.
Шен смерил меня мрачным взглядом исподлобья.
– Так вы понимаете, что я не раскенец?
– Разумеется. Я тоже не страдаю идиотизмом. Выпейте горячий чай, сразу согреетесь.
Он обхватил кружку обеими руками, грея пальцы. Машинально подумала, что ему не мешало бы постричь ногти – когда-то явно ухоженные, они изрядно отросли.
– Занятная у вас мораль. Вы знаете, что я попал в империю незаконно, и закрываете на это глаза.
– Я купила вас легально. Остальное меня не интересует.
– Даже то, что я подданный чужого государства? Ваш враг?
– В настоящий момент вы – мой инго, Шен. Пожалуйста, ешьте, а то опять всё остынет.
Он проглотил всё за несколько минут, натянул носки, лёг и отвернулся к стенке. Я укрыла его пледом поверх одеяла. В следующий раз я пришла в половине седьмого с овощами и котлетами. Настенное бра освещало пустую спальню: Шен рассматривал себя в поясном зеркале в ванной. Отросшие почти на дюйм волосы торчали во все стороны.
– С этими повязками можно мыться? – спросил он недовольно.
– Ещё утром вы еле держались на ногах, – заметила я, стараясь не обращать внимания на вызывающий тон. – Подождите хотя бы пару дней.
– Не переношу грязь, – скривился островитянин.
– Как все нормальные люди. Завтра вечером придёт доктор, он скажет, что вам можно, а что нельзя.
– Визиты доктора, вероятно, недешёвы? – ухмыльнулся он. – Вам не жаль выбрасывать столько денег на раба?
– Забочусь о своём имуществе, – вернула ему издёвку.
Шен не нашёлся что ответить. Быстро съел овощи, забрался в кровать и пробурчал:
– Не гасите свет.
Боится темноты? Забавно, конечно, но не повод для шуток. К тому же меня радовало уже то, что он безропотно ест и не пытается бежать. Тем не менее задвигать засов я не забывала. На ночь я принесла островитянину тёплого молока с бисквитами, полусонный Шен покорно перекусил, и мы обошлись совсем без слов. Прежде чем лечь спать, я вышла во двор.
Фонари освещали сверкающее белое поле, в лучах света искрился падающий снег. Ступеньки заднего входа сравнялись с сугробами, на соседней крыше красовалась снежная шапка высотой в ярд. Над моим домом, не сомневаюсь, была такая же. Царила необычная для города тишина. Я задрала голову и смотрела в чёрное небо, ощущая себя крошечной и жалкой в сравнении с этой бесконечностью. Так странно, так неуютно. Словно ты – одна из миллиарда снежинок, носимых ветром. Безликая, безголосая, беззащитная.
Но множество слабых снежинок образуют буран.
