Арина Ларина
Пляжная охота
Ася доброжелательно двинула окаменевшую от внутренних переживаний подругу по плечу. Женя от неожиданности влетела в стену прихожей и обиженно охнула.
– Во, живая, – удовлетворенно констатировала Ассоль. – Что и требовалось доказать. Это шоковая терапия. Будешь молчать, я тебе еще раз врежу. Любя. Так что не планируй давать мне сдачи. Слушай, Лебедева, гостей принято развлекать.
Женя послушно поплелась в гостиную.
– Я вот не понимаю, – бодро продолжила Ася, двигаясь следом. – Почему, если женщине тридцать семь, то окружающие поджимают губки, сочувствуют и всячески намекают, что ты уже практически вышла в тираж? А если мужику тридцать семь, то он молод, полон сил и все у него впереди? Из-за того, что самцы отстают в развитии? Или это историческая несправедливость?
– Потому, что женщина должна рожать. И чем раньше, тем лучше, – произнесла Женя.
– Должна, должна, – пробормотала Муравская, отбирая у нее телефонную трубку, которой подруга пыталась включить телевизор. – Вечно мы всем вокруг должны. Никто не думает о том, что делать с ребенком после того, как тетка его родит. А дитятко, между прочим, надо растить, воспитывать, на ноги ставить, то есть оплачивать все сопряженные с родами мероприятия. И на задний план отошел тот факт, что все это должен обеспечивать мужик. Получается, что он просто выделяет тебе один сперматозоид из своих миллионных запасов и шмыгает в кусты, как ящерица. И даже если ты эту ящерицу цапнешь за хвост, она все равно слиняет, оставив тебе то, за что успеешь схватиться, – хвост. А зачем нам хвост? От него ни жарко, ни холодно. В общем, необходимо пересмотреть место женщины в современном мире. И роль мужчины тоже. Да, вспомнила. Ты говорила, что тебя тошнит. Надеюсь, ты не беременна? Хотя это было бы не так уж плохо.
– Нет, меня тошнит от ситуации. И, к счастью, я не беременна.
– Почему, к счастью? – обрадовалась Ася. Подруга возвращалась в реальность и начинала реагировать на внешние раздражители.
– Потому что если и рожать, то от порядочного мужчины. А с Эдиком пока не все понятно.
– Не все понятно? – Ася аж подпрыгнула от возмущения. – То есть у тебя еще имеются варианты? Или ты намереваешься по извечной женской привычке оправдывать своего гулящего сожителя?
– Ну, он же должен как-то это все прокомментировать, – пожала плечами Женя, обведя комнату жестом экскурсовода на развалинах Карфагена. – Только Эдик почему-то трубку не берет. Наверное, занят.
– Ага, – с готовностью откликнулась Муравская. – Наверное. Сначала он тут был занят, а потом, как Винни-Пух, когда варенье закончилось, ушел в другие «гости».
– Варенье любил Карлсон…
– Женя, ты в своем уме? Какая разница, кто что любил? Главное, что, фигурально выражаясь, Пятачка съели! Как это ни прискорбно. Предлагаю не ждать, пока твой бывший сочинит какую-нибудь сказку или огорчит тебя суровой былью. Надо срочно искать замену. У меня был план. Для себя любимой. Но раз уж так случилось, я могу поделиться идеей с тобой. Это даже лучше, чем я хотела. Надо ехать на море.
– За приключениями? – поморщилась Женя. Ей не то что про море не хотелось думать, ей хотелось немедленно остаться в одиночестве и постучаться головой об стенку. Но если в жизни есть верная и самоотверженная подруга, в сложной ситуации она вам стены портить не позволит.
– За красотой и загаром! За приключениями, – если повезет. И вообще, нам, как ветеранам любовного фронта, не до приключений. Нам с тобой, Евгеша, нужна стабильность и надежность. Правильно я говорю?
– Угу, – покорно кивнула Женя и терпеливо уставилась на гостью, телепортируя той намеки на скорейшее завершение визита.
– Не надо на меня таращиться, – проворковала Ася. – Не уйду я, не надейся. Вдруг ты без меня таблеток решишь поесть или в окно сиганешь? А под окном клумбы. Люди старались, сажали, поливали, и тут ты вся такая в расстройстве. Нет, милая моя! Я у тебя заночую. И не благодари. Я этого не люблю.
– Я и не собиралась, – мрачно проговорила Женя, имея в виду, что не собиралась благодарить. Хотя и про таблетки с клумбой она тоже не думала. Много чести неизвестной даме, легким движением руки потырившей не только косметику, но и душевное спокойствие. Правда, поругаться с необидчивым человеком, вроде Муравской, было задачей непосильной.
– Я похозяйничаю, а то жрать охота, – заявила Ася, направляясь в кухню. И на ходу добавила: – Это был не вопрос, а ответ. Не надо набирать воздух, не утруждай себя, любимая!
Воздух «любимая» все же набрала, но выплеснуть свое негодование не успела. В замке загромыхал ключ, и из прихожей раздался жизнерадостный голос:
– А кто у нас там кастрюльками гремит? А кто меня кормить торопится? А вот я сейчас нашу повариху зацелую-зацелую-зацелую!
«Дурак какой, – с отвращением подумала Женя. – И как я раньше не замечала, что он так противно сюсюкает? И голос бабий».
Мнение женщины о мужчине подобно бумажному флюгеру, а подозрения в адрес этого мужчины вообще срывают хлипкий флюгер напрочь. Еще вчера Эдя был самым лучшим, самым надежным. А сегодня наступило прозрение. Кстати, после момента прозрения очень сложно вернуться на исходные позиции.
– Ну, давай, попробуй, – вплыла в коридор Муравская. – Давненько меня не зацеловывали.
– Ой, Ассоль, привет! – воскликнул Эдик. – А что ты здесь делаешь?
– Хожу и удивляюсь твоей наглости, – усмехнулась Ася. – Если бы ты был моим кавалером, то вообще больше никогда ни с кем не целовался бы.
– Почему? – удивился Эдуард. Тон Муравской ему не понравился. Да и сама она ему не особо нравилась. Ассоль была девушкой горячей, острой на язык и нахальной. Такие подруги обычно плохо влияют на покладистых и трепетных девиц, вроде Жени. – Что бы мне помешало целоваться?
– Крышка гроба, – добродушно пояснила Муравская и оскалилась в негостеприимной улыбке. Так мог улыбаться тигр, на обед к которому пришло что-то наивно-упитанное.
Женя не хотела никаких разборок, тем более при Асе. Она понимала, что Эдя сейчас начнет врать. Правда, как и что можно соврать в сложившихся обстоятельствах, она не представляла.
– У вас тут гости были, – промолвила Муравская. – Как у трех медведей. Что не сломали, то помяли да понадкусывали. Наверное, Машенька заходила, да?
Эдик одурело похлопал глазами и плаксиво заявил:
– Я, между прочим, домой торопился, хотел романтики! Жека, ты могла бы предупредить, что вы тут пьете. Я бы нашел, чем заняться в городе. Почему я, усталый и голодный, должен слушать какой-то бред? И вообще, Ассоль, дай пройти!
– Обойдешься! – прошипела Муравская. – Пройти ему! Ты лучше объясни, почему ты после своей любовницы в квартире не убрал, и где Женькина косметика! Если у тебя нет денег на презенты своим бабам, то это не означает, что можно брать и передаривать чужое!
Эдуард бессмысленно и театрально хлопал глазами, крутил головой и шлепал губами – в общем, старательно изображал недоумение. Но, поскольку Женя на спектакль не реагировала, он хлопнул себя по лбу и охнул.
– Давай, Жбанский, жги, – усмехнулась Ася. – Областная самодеятельность отдыхает. Ну, потряси нас своей фантазией. Ты же фотограф, человек творческий! Не будь банальным.
– Да я Мишке, Мишке дал ключи! – крикнул Эдик. – Женя, что случилось? Он просто попросил на пару часов хату.
– О, мадемуазель Лебедева, вы, оказывается, подрабатываете почасовой сдачей койко-мест! – изумленно подняла брови Ася. – Какой моветон! А еще прикидываются интеллигентами.
– Мой дом – не хата, – с трудом выдавила Женя. Она задыхалась от ненависти и презрения к мужчине, который был… Да даже стыдно вспомнить, кем он для нее был! Какая гадость!
– Ну, прости, прости! Я Миху прибью, хочешь? – залебезил Эдик.
– Как говорит нынешняя молодежь – «убейся апстену», – ухмыльнулась Ася. – Эдя, хотя бы уйди красиво.
– Никуда я не пойду! – взвизгнул Эдик. – И вообще, Ассоль, тебе пора. Мы без тебя тут разберемся.
Он искренне верил, что мягкохарактерная Женя покорится его обаянию и, как обычно, простит. С Женей всегда можно было договориться, в отличие от ее чокнутой подруженции. По его мнению, такая въедливая и бестактная баба была обречена на одиночество, поскольку рядом с ней любой мужчина чувствовал себя, как муха рядом с вентилятором, – его просто сдувало под натиском самомнения и язвительности, исходивших от Муравской. Женщина должна быть мягкой, нежной и покорной. Иначе зачем она вообще нужна?
– Вы без меня не разберетесь, – заявила Ася. – Потому что я точно знаю, чего хочет Евгеша. Она просто мечтает, чтобы ты немедленно исчез, прихватив свои поганые вещички, и никогда не появлялся в ее жизни. Но она как девушка трепетная и интеллигентная не знает, как это осуществить. А я знаю. – Она проникновенно взглянула на притихшего Эдуарда и вкрадчиво поинтересовалась: – Эдя, ты веришь, что я в одну минуту осуществлю Женькину мечту? Не отвечай. По лицу вижу – веришь. Поэтому, если не хочешь считать копчиком ступеньки, выметайся добровольно.
– По-моему, это не твой дом, – с неуместной заносчивостью заметил Эдик.
Но Муравская благожелательно напомнила:
– И не твой, так что адьес, амиго!
– Женя, почему ты молчишь? – Эдуард решил, что уж если и уходить, то с музыкой. Вообще-то уходить не хотелось. С Женей было удобно, комфортно, да и девушкой она была приятной. Тем более что и Женя имела от их союза определенные плюсы. Дураку ясно, что девушки ближе к сорока мужчинами не бросаются. Более того, они и заполучают-то их с трудом. Он в некотором роде Лебедеву осчастливил, а она… – Евгения! Я к тебе обращаюсь!
– О, он еще и покрикивает, – с физиономией сытого питона констатировала Муравская. – Ну-ну.
Женя хотела что-то сказать, но язык не слушался, а в горле застрял комок. Она лишь презрительно скривилась и махнула рукой в сторону двери. После чего развернулась и быстро ушла в глубь квартиры.
– Не понял…
– Чего ты не понял? – Ася начала теснить Эдика к выходу. Так улыбаются официанты закрывающегося заведения, пытаясь выпроводить засидевшихся клиентов. – У нее стресс, тепло попрощаться с тобой она не в состоянии. Твоя девка спала на ее белье, ела из ее посуды, вытиралась ее полотенцами и сперла почти всю косметику. И где ты таких берешь, Жбанский? Это умудриться надо! Надеюсь, презервативов в помойном ведре вы не оставили?
– Это не я, – опустил голову опальный кавалер. – Ты не поверишь, но это не я! Это мой друг Мишка…
– Не поверю. Поэтому иди, не отсвечивай. И вообще, скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты. Куда ни плюнь, везде ты не прав. Такая ваша мужская доля. Вы инфантильные идиоты, которые сами себе все портят. И ладно, если бы только себе. Я тебе, если хочешь знать, даже сочувствую. Такую девушку потерять!
– Лучше бы помириться помогла. Сочувствует она…
– Не дай бог! – воскликнула Муравская. – Если после такого помириться, то я даже боюсь представить, что ты выкинешь на следующем этапе.
– А я бы мог на ней жениться, – бросил последний пробный шар Эдик.
– Ха-ха-ха! Звучит как обещание взять денег в долг без отдачи. Причем ты уверен, что кредитор почтет за честь отмусолить тебе кровно заработанное! Наглость – второе счастье, но не в твоем случае. Жбанский, исчезни!
– Мне нужно собрать вещи!
Эдик попытался прорваться в комнату, но Муравская больно ткнула его пальцем в живот и прошипела:
– Я тебе сейчас сама все соберу. В лучшем виде. Жди здесь.
– Вот так и рушатся мечты, – грустно вздохнула Женя, когда Жбанского выдворили за пределы квартиры и заботливая Ася усадила ее пить чай.
– Какая мечта, – отмахнулась Муравская. – Хуже, когда рушатся мечты о спокойной старости в обществе привычного и побитого жизнью мужа. Когда тебе ближе к пятидесяти, эти мечты восстановлению не подлежат. Уж лучше сейчас, когда есть шанс запрыгнуть в последний вагон.
– Хм, – скептически пожала плечами Женя. – Как бы ногу в прыжке не сломать.
– А не надо об этом думать. Мысль материальна. Хватит киснуть. Завтра отправляемся за путевками в новую жизнь. В любом случае, тебе нужно восстановить психику и забыть нелепый инцидент.
– Нелепый инцидент, – повторила Евгения, запустив пальцы себе в волосы и довольно сильно дернув. – Мне все еще кажется, будто я сплю. Этого не могло произойти со мной. Вот с кем угодно, только не со мной. Кстати, мы так и не выяснили, кто тут был с девицей. Может, все же не Эдик?
Муравская с демонстративным сочувствием посмотрела на Женю и усмехнулась. Это означало, что ей и так все ясно.
– Ну не такой же он идиот, чтобы даже не убрать за собой! – завелась Женя.
– Такой. Все они такие. Инфантильные инвалиды умственного труда. Дорогая моя, не майся дурью. Забудь его, как вырванный зуб. Он тебе больше не понадобится.
С Эдиком было связано слишком много, чтобы приравнять его к зубу.
– У меня с ним столько всего было, – вздохнула Женя.
– А могло быть еще больше, – разозлилась Муравская. – Дети, например! Вот представь, что у тебя тут носится какое-нибудь чудо с косичками и спрашивает, мол, а где папа? Почему он ушел? И чего ты ответишь? Ты, вообще, в курсе, что именно из-за детей множество теток терпит этих пьющих, гулящих и просто наглых эгоистов? И тебе бы пришлось его простить! И жить с человеком, в котором ты не уверена, который тебя предал и унизил! А все почему? Потому что – ребенок. Лебедева, скажи спасибо, что вас с ним ничего не связывает. Ушел – и скатертью дорога. Никто по лавкам не плачет. И даже если бы ты его не простила и все равно выперла, тебе бы на протяжении оставшейся жизни пришлось бы лицезреть эту противную морду, потому что мужья бывшими бывают, а папы нет. И твой Эдик регулярно маячил бы в поле зрения, требуя встреч с ребенком, когда ему удобно. То есть вытирать сопли, попу, мотаться по врачам, кружкам и развивалкам, не спать ночами, решать кучу сопутствующих проблем – это ты, а поиграться в удобное время с умытым, вылеченным и пристроенным всеми правдами и неправдами в сад ребенком – это папаня!
– Да уж, – согласилась Женя. – Умеешь ты убеждать.
– А то! – гордо выпятила бюст Муравская. – Скажи спасибо.
– Спасибо.
Она все еще не была уверена, что, выгнав Эдика, поступила правильно. Но не говорить же об этом Асе.
Ася Муравская была девушкой противоречивой, энергичной и неудачливой в личной жизни. Несмотря на ее проницательность и тонкое знание мужской психологии, противоположный пол вечно оставлял умную Асю с носом.
– Поматросил и бросил, – с неудовольствием констатировала всякий раз Асина мама.
К тридцати семи годам у Аси сложилось четкое ощущение, что вокруг одни «матросы». Надежных мужчин не было в принципе. Они являлись источником повышенной опасности и непреодолимых моральных проблем как в текущий период времени, так и в будущем. Ася видела мужчин насквозь, презирала и расстраивалась.
– Я как рентген. Мне скучно жить. Все эти гаврики у меня как на ладони, – переживала она. – Я заранее знаю, каких именно пакостей можно от них ожидать.
Работа консультантом в магазине бытовой техники сделала и без того прозорливую Асю экспертом в области психологии.
– Лучше бы я была наивной дурой, – сокрушалась Муравская, вырвав из своего израненного сердца очередного ковбоя. – Жить было бы гораздо проще. Мужики вообще умных не любят. Но когда я пытаюсь этой самой дурой прикинуться, они начинают злоупотреблять моей добротой.
Чтобы быть ближе к среднестатистическому идеалу, на который, по мнению Аси, клевали недальновидные, как деревенские караси, мужики, Муравская перекрасилась в блондинку. «Караси» стали клевать активнее, образовалась свобода выбора, но когда в ведре одни караси, то сложно выудить оттуда леща или осетра. Ася мечтала о красивом, умном и верном, соглашалась на некрасивых, но много о себе мнящих, а в результате оставалась ни с чем. Она верила в лучшее, но рассчитывала на худшее.
– Лучше уж морально подготовиться к падению в пропасть, чем орать в полете, уже туда рухнув, – поясняла она Жене, не улавливавшей логику объяснений. – Проще говоря, лучше неожиданно обрадоваться, если получится, чем расстроиться, не получив желаемое. Я пессимистичная оптимистка.
Иногда под настроение шибко умная Ася даже сочиняла стихи. Правда, получилось нечто внятное лишь однажды, но зато стих вышел таким, что Женя его даже выучила. И втихаря начала гордиться подругой.
Преподнесен шедевр был как поздравительный текст на день рождения, однако содержание для открытки с цветочками было слишком насыщенным. Видимо, Муравскую понесло.
Трудно быть счастливой,
Если встала рано.
Нос – сопливой сливой,
И на сердце рана.
Трудно быть красоткой.
Зеркало пинаю:
Сходства с этой теткой
Нет во мне, я знаю!
И с диетой в ссоре,
На весах – «ой, мама!»
Заедала горе —
Плюс два килограмма.
Трудно быть везучей,
Коль в душе разруха.
В этой жизни щучьей
Женщинам непруха.
Что там мелочиться,
Трудно нам, убогим…
Мужиком родиться
Повезло не многим!
Ну, чего? Поныла?
Навела тут сырость?
Быстро слезы смыла,
Перезагрузилась!
Дети, муж, работа…
Есть? Уже неплохо.
Не сложилось что-то?
Жизнь не без подвоха.
Я себя такую
Обожаю нежно.
В платье упакую,
Надушу небрежно.
Начешу прическу,
Макияж скорее!
Жизнь – она в полоску.
Ну, а я в ней – фея!
В этом опусе была вся Ася, с ее оптимистическим отчаянием и отчаянным оптимизмом.
Она веселым паровозом тянула мягкохарактерную Женю за собой во всякие приключения, после которых начинала запальчиво оправдываться и ободрять подругу сомнительными доводами, выискивая в одном сплошном жирном минусе мелкие, едва различимые плюсы.
– Зато жить не скучно, – утверждала Муравская, пресекая любые Женины возражения.
В том, что на море с Асей она не соскучится, Женя не сомневалась. Наверное, сейчас ей не помешала бы подобная встряска, хотя больше всего на свете хотелось забиться в темный угол, отгородиться от мира и впасть в спячку. Жизнь была в сплошную черную полоску, а феей Евгения себя не ощущала.
* * *
– Мне неудобно без машины, – заявила за ужином Катя, постукивая художественно разрисованным ноготком по столу. Это мерное постукивание долбило Сашин мозг, как дятел.
– Без швейной? – усмехнулся он. Разумеется, Саша понимал, что супруга снова начнет нудить про маленькую машинку ценой с большого слона.
– Тебе смешно? – обиделась Катя и надула губки.
Ей казалось, что с надутыми губами она выглядит трогательно и мило. Для полноты образа Катя еще трепетала ресничками. В такие моменты жена напоминала Александру больного хомяка с неправильным прикусом и нервным тиком. Но женщинам никогда нельзя говорить об этом. Правда, сказанная даме из лучших побуждений, гарантирует оскорбление, которое потом придется смывать долго и мучительно. И хорошо, если не кровью.
– Мне грустно, что я не могу тебя осчастливить, – признался супруг, искренне не желавший портить ужин.
Он полагал, что признание вины обезоруживает оппонента. Единственный момент, который Саша вечно забывал учитывать, что оппонент и оппонентка – две разные величины. И если оппонента можно в чем-либо убедить, то оппонентку – никогда. Пока женщина не выговорится, прерывать ее бессмысленно.
– Вот в этом ты весь! – гневно воскликнула Катя. – Грустно ему! Развел руками, и все. А я – делай, что хочешь! Ты мужчина! Ты должен решать мои проблемы!
– Лапуля, ну какие у тебя проблемы? Вот с машиной точно проблемы возникнут. Тебе трудно доехать до парикмахерской или до своих распальцованных подружек на такси? Да на автомобиле ты сосчитаешь все столбы и соберешь по дороге кучу «Лексусов» и «Мерседесов». Я остаток жизни буду работать на компенсацию ущерба!
– Ты меня унижаешь!
Зарычав в бессильной злобе, Александр констатировал, что ужин все же испорчен.
Купить, что ли, в конце концов, ей машину? Ведь не отстанет же! Но тогда придется решать что-то с местом для парковки, с курсами вождения, да мало ли проблем появляется у мужчины, дама которого приобрела авто!
Мучительный мыслительный процесс прервал телефонный звонок.
Номер высветился смутно знакомый.
– Как жизнь? – прогнусавил собеседник. – Старушек через дорогу переводишь?
– Каких старушек? – озадачился Саша, еще не отошедший от ссоры с женой. А у них была именно ссора, поскольку Катя молча отодвинула тарелку и гордо удалилась, напоследок ошпарив мужа презрительным взглядом.
– Белогорский, ты обдумал мое предложение по поводу бабки?
– Валентин?
– Да.
– Будьте добры, не звоните мне больше. Вопрос закрыт. Сделка будет проведена законно, – отчеканил Белогорский.
– «Будьте добры»? – изумленно повторил Валентин. – Ты что, лох, не понял, с кем связался? Я не буду добр. Я вообще недобрый. Так что считай это последним китайским предупреждением. И береги жену. Она у тебя симпатичная. До завтра, Белогорский.
Александр всегда думал, что поджилки – это где-то под коленями. Но сейчас он в этом усомнился. Поджилки тряслись у него под желудком, вызывая противную вибрацию во всем организме. Его замутило от ужаса. Подспудно он еще надеялся, что мужик с влажными губами и водянистым взглядом, предложивший ему совершенно немыслимую по наглости аферу, всего лишь проверка. Агентство, в котором он трудился, было крупным, элитным, и сотрудники в нем работали тщательно отобранные. Начальство пеклось о репутации фирмы, поэтому Белогорский вполне допускал, что его банально проверяют «на вшивость». Но почему-то после упоминания о жене вдруг четко понял, что это не проверка, все очень серьезно. Они угрожают Кате! И Белогорский забегал по кухне, как хомяк по банке, рядом с которой появился голодный кот.
В их первую встречу Валентин однозначно дал понять, что в полиции у него все схвачено. Что же делать? Саша взъерошил волосы и тихо замычал. Врут все, что нет безвыходных ситуаций. Необходимость страшного выбора расплющила одуревшего от переживаний риелтора, как сапог грибника поганку.
Ему очень хотелось впасть в летаргический сон и очнуться, когда весь этот кошмар закончится.
– Ты как? – Муравская заботливо заглянула Жене в лицо и для налаживания контакта потрясла ее, словно старый радиоприемник.
Подруги шли в сторону бюро путешествий. Причем Муравская двигалась целеустремленно и неотвратимо, как локомотив, подволакивая слегка сопротивлявшуюся Евгению.
– Бодра, как позавчерашний пельмень, – вздохнула Женя, отталкивая пышущую энергией подругу. – Не тряси меня.
– А что, извилины запутаются? – засмеялась Ася. После чего внезапно посерьезнела и напомнила: – Внимательно читай договор. Задавай вопросы. Бди. Вдруг я чего-нибудь упущу. У меня такая эйфория в преддверии отпуска, что мозг плохо фурычит. С перебоями. И не хотелось бы, чтобы очередной перебой пришелся на момент выбора отеля или подписания договора. Деньги у меня последние, в общем, вся надежда на тебя.
– У меня тоже последние, – огрызнулась Женя. – И я не понимаю, почему надо непременно тащиться за границу? Что, у нашего моря загореть нельзя?
– Запросто, – усмехнулась Муравская. – Только мало ты у нашего моря получишь, а еще и заплатишь за это сомнительное удовольствие гораздо дороже.
– Я вообще не уверена, что хочу к морю, – промямлила Женя, хотя уже осознала, что отделаться от Аси не получится.
– Это у тебя последствия стресса. К морю хотят все.
Муравская впихнула подругу в маленькую неприметную дверцу, рядом с которой поблескивала золотыми буквами табличка.
– А почему офис в подвале? – удивилась Женя. – Кинут нас в этой сомнительной лавке!
– Не каркай!
– Ты же сама велела бдить!
– Евгеша, бди, да знай меру! Это нормальное агентство, проверенное! Я в Интернете читала отзывы.
– В Интернете? – округлила глаза Женя и стала упираться активнее, судорожно сжав тонкую пачку купюр, спрятанных в потайном кармашке. – Муравская, ты что? Как в анекдоте? «Мнение ваше о нас мы знаем, потому что пишем его сами!»
– Лебедева, не зли меня! Я на форуме спрашивала. У реальных людей!
– И она еще говорит, что я доверчивая дура! – охнула Женя. – Какие реальные люди могут быть на виртуальном форуме?
– Жека, ты сейчас пытаешься лишить меня мечты!
– Ася, я пытаюсь сохранить твои деньги!
– И свои тоже! Так, хватит! Я все проверила. Не трепыхайся. Если я сказала, что ты улетишь, то ты улетишь!
Звучало это угрожающе. Евгения даже представила, как она именно летит, кувыркаясь в воздухе и нелепо раскинув руки.
– А вдруг они таким образом вербуют девушек и продают их в рабство? – бросила последний пробный шар Женя, категорически не желавшая выезжать за границу.
Нелюбовь к заморским странам осталась у нее с тех пор, как Евгения опрометчиво посетила Египет в одиночку, решив насладиться красотами древней цивилизации. Все путешествие отравили матримониальные планы местного мужского населения. Смуглолицые мужчины слетались на одинокую барышню, как осы на сливовый компот. И все как один непременно желали жениться. Причем сию секунду, не откладывая в долгий ящик. Чтобы хоть чуть-чуть чувствовать себя в безопасности, Женя на второй день отдыха прибилась на завтраке к двум солидным дамам, которые воодушевленно принялись учить ее жизни. А вечером потащили на дискотеку. Именно там выяснилось, что обильный макияж, наличие внуков и центнер лишнего веса в жаркой африканской стране не является препятствием для личной жизни простых российских пенсионерок. С той изумительной ночи Женя не выходила вообще с территории отеля и считала дни до возвращения домой.
И вот теперь эта ненормальная Муравская опять пытается затащить ее черт знает куда!
– Вербуют девушек? – изумленно воскликнула Ася. – Лебедева! Мы очень сильно перезревшие девушки. Вообще, мы девушки с большой натяжкой! Некоторые в нашем возрасте уже бабушки!
– У меня сложилось ощущение, что ты за время отпуска планируешь наверстать все упущенное и заполнить пробелы в биографии, – мрачно заявила Женя.
– Правильное ощущение. Не дрейфь! И вообще, волков бояться – в лес не ходить.
На этой оптимистичной ноте они подошли к столику, за которым томился румяный бородач с кипой журналов в руках.
– Добрый день! – любезно улыбнулась прыщавая девушка с измученным лицом. Под глазами у нее были такие синяки, что можно было заподозрить наличие кандалов под ее столом. Наверное, одинокую сотрудницу вообще не выпускали из офиса на свежий воздух. – Что вы хотели?
– Мы бы хотели в отпуск. Чтобы весело, тепло, море и недорого, – объявила Муравская и кокетливо стрельнула глазами в бородача.
– Если недорого, то Европа отпадает, – строго произнесла девица и добавила, указав в сторону бородача – Вот у мужчины проспекты по Турции, Тунису и Египту. Смотрите, выбирайте.
– Я уже час выбираю, – усмехнулся тот. – Везде чувствую подвох. А где подвоха нет, там цена большая. Давайте страдать вместе.
– Я в Египет не поеду! – вздрогнула Женя. – Ни за что!
– Так со мной же! – попыталась отстоять широту выбора Муравская.
– С тобой тем более.
– В Турцию я не поеду. Это уже не модно! – глубокомысленно изрекла Ася. – Таким образом, остался Тунис. А это вообще где?
– В Африке, – округлила глаза девица, пренебрежительно посмотрев на необразованных клиентов.
– Я имею в виду, это в цивилизованной части Африки или какие-нибудь дебри Амазонки?
– Слушай, Муравская, не позорь меня, – прошептала Женя. – Какая Амазонка? Что ты несешь?
– Я смотрела фильм «Пятнадцатилетний капитан». Там на этой Амазонке знаешь что было?
– Я тоже смотрела. На, пожуй конфетку.
– Девчонки, а вы веселые, – расплылся в белозубой улыбке бородач.
– Да, мы такие. – Ася кокетливо поиграла бровями и лихо уселась на стул рядом с ним. – Давайте выбирать вместе. Может, и отдохнем вместе? Веселая компания в отпуске никому не мешала.
– Муравская, – охнула Женя. – Держи себя в рамках!
– Я не натюрморт, чтобы в рамках держаться, – огрызнулась подруга. – И не ной. Будь проще. Настраивайся на отпуск без проблем и обязательств. Ведь мы девушки свободные, а свободные люди свободны от обязательств.
Можно было не сомневаться – Ася вышла на охоту. Однажды она вычитала, что мужчину отпугивают обязательства и опасность быть окольцованным. Вывод следовал один: надо заманивать наивную жертву, обещая ему противоположное тому, чего он боится. И Муравская стала действовать по мужскому шаблону. Как известно, на стадии подготовки к завоеванию кавалер нагло врет, обещая объекту луну с неба и полкило бриллиантов из ближайшего ювелирного. Ася врала в ответ про свободу и желание помереть в девках, категорически отрицая семью и прочие неприятные для свободолюбивого мужского характера моменты. Как женщины удивляются, не получив ни луны, ни камушков, так Асины кавалеры изумлялись, когда барышня начинала волочь их к алтарю. И если до тридцати пяти она их просто ненавязчиво подталкивала, то после вышеназванного рубежа – тащила, как быков на бойню. Жертвы активно отбрыкивались и резво уносились в неизвестном направлении. Но Муравская не отчаивалась.
– Если сразу честно говорить, что хочу замуж и ребенка, то они сбегут еще до интима, – поясняла она Жене, которая категорически возражала против подобной тактики.
– Зато время сэкономишь, – парировала Евгения.
Препираться на эту животрепещущую тему они могли до бесконечности, поскольку обе хотели одного и того же – встретить не абы кого, а единственного и неповторимого. Но до сих пор находились лишь какие-то жалкие подобия, оставлявшие после себя разочарование.
Отель выбирали долго и придирчиво. Девица-консультант с отсутствующим видом молотила по клавишам, изредка почесывая сальные волосы. Женя, которую активизировавшаяся словно щука при виде пескаря Муравская оттерла от бородача, с интересом разглядывала помещение. Евроремонт и нормальная офисная техника немного примиряли ее с действительностью. Девица же не производила впечатления сотрудницы респектабельной конторы. Поэтому просчитать риски не представлялось возможным. Отдавать деньги за сомнительное удовольствие не хотелось. Но ворковавшая Ася уже настроилась ехать за бородатым на край света, как жена декабриста.
– Евгеша, мы едем в Тунис! – объявила, наконец Муравская.
– Надеюсь, без меня? – усмехнулась Евгения.
– Не надейся. Алеша, у тебя друг есть? – Ася нежно улыбнулась бородатому.
«Ясно, – угрюмо констатировала Женя, – он уже Алеша. Сближение в предельно сжатые сроки».
– Есть, – сообщил Алексей. – Но только он с нами не поедет.
– Ничего, – утешила Женю Муравская. – С нами все равно поедет много людей. Полный самолет. Мы с кем-нибудь там подружимся. И будем отдыхать веселой компанией.
– Я люблю веселые компании, – заявил Алексей.
Название у выбранного отеля было труднопроизносимым и слабо запоминающимся. Но Женя после предательства Эдика находилась в прострации, поэтому всякие мелочи, которые она раньше непременно изучила бы с пристрастием, сейчас проходили мимо сознания. Ее накрывало странным равнодушием к собственной судьбе. Так происходит с людьми, которым нечего терять. Евгения была уверена, что ей-то точно терять в этой жизни нечего.
