Арина Теплова
Тайна сердца
Уже ближе к полуночи, часов в одиннадцать, Даша тайком намеревалась вылезти в окно из своей маленькой спальни, что располагалась на первом этаже дома. А затем, тихо подойдя к окну комнаты Оленьки, помочь младшей сестрице тоже выбраться наружу. После девушкам, уже наряженным в деревенскую одежду, предстояло около версты бежать до соседней деревни и спуститься к реке, где к тому времени уже будет полно крестьян из всех окрестных деревень. Из рассказов Анюты Даша прекрасно знала, что сегодняшней Купальной ночью деревенские девицы и парни будут у реки водить хороводы, жечь высокие костры и пускать венки по реке, загадывая желания.
Почти год она мечтала об этом празднестве. Ведь в прошлый год Даша не смогла пойти на него, так как у нее не было подходящего деревенского наряда. Но теперь, едва приехав в июне в деревню, она через дворовых слуг нашла одну крепостную швею в селе Волхово, которая обещала за две недели сшить им с Оленькой по сарафану и русской рубашке.
В предвкушении предстоящего ночного гуляния, о котором никто из домочадцев, кроме Оленьки, которая была с ней в сговоре, не знал, Даша быстро умылась прохладной водой. Она расчесала свои густые светлые волосы и заплела их в длинную косу. Обернув ее вокруг головы, умело спрятала концы локонов под плетение на затылке и заколола шпильками получившуюся прическу. Полюбовавшись светлой косой, которая опоясывала небольшую голову словно корона,
Даша натянула на себя тонкую рубашечку и легкий корсет. Простое летнее хлопковое платье нежного травянистого оттенка, без украшений, с глухим воротничком, который скруглялся у горла, довершило ее образ. Это был один из любимых Дашиных нарядов – удобный, со вшитой нижней юбкой, позволяющей избавиться от дополнительной тяжести, что в жару было весьма приятно. Надев на ноги светлые туфельки, довольно потоптанные, но удобные, девушка выпорхнула из своей спальни и поспешила на кухню, надеясь застать там горничную Анюту, которая по утрам пила чай с Акулиной.
Солнце уже поднялось из-за леса, а птицы вовсю выводили свои трели в лесу, когда Даша около семи часов вышла на крыльцо, отдавая горничной последние наставления.
– Ты поняла, куда идти, Анюта? – спросила ласково Даша семнадцатилетнюю горничную с длинной черной косой и с живыми карими глазами.
– Поняла, барышня, – кивнула Аня. – Прямо через березовую рощу, далее по дороге полверсты, а там и деревня в низине видна будет.
– Верно, четвертая изба от дома старосты, такая вся резная. Муж у Параши – мастер по дереву, оттого и изба у них самая красивая.
– Да уразумела я уже, барышня, не беспокойтесь, – сказала, улыбаясь, Анюта. Громко заквакали лягушки около небольшого прудика у дома.
– И прошу, проверь, чтобы, кроме рубашек, и платочки на голову были, – добавила Даша.
– А лапоточки вы, Дарья Сергеевна, заказывали у нее? – поинтересовалась вдруг Анюта.
– Лапоточки? – опешила Даша. – Я и забыла про них. А теперь уж, наверное, поздно сделать. Ну ничего, в туфлях пойдем с Оленькой.
– Как же вы в своих туфельках по лесу пойдете? Ваши тряпичные туфли вмиг порвутся. Да и если увидит их кто, враз смекнет, что вы барышни.
– А может, босиком?
Анюта от души рассмеялась. Даша нахмурилась.
– Ну, барышня, насмешили! – заметила Анюта. – Вы же с Ольгой Григорьевной далее опушки той не уйдете босые. Ножки-то у вас нежные.
– А что же тогда делать? – удручено спросила Даша. – Анюта, что делать, скажи?
Вдруг со стороны дороги донесся звонкий стук лошадиных копыт.
– Кто-то скачет, – заметила Анюта, и обе девушки невольно обернулись в сторону парадной дорожки, что вела к дому, и замерли, вглядываясь в темный силуэт всадника, стремительно приближающегося к дому. – И кто это в такую-то рань?
Мощный наездник в военной форме офицера уже через миг резко осадил гнедого жеребца у крыльца и проворно спрыгнул на дорожку. Тотчас к нему побежал дворовый парнишка Егорка и, кланяясь, забрал коня, а военный быстрым шагом направился к крыльцу. Это был молодой человек в коротком кафтане из темно-зеленого сукна, с красными лацканами и обшлагами, в белом парике с косичкой, в темно-зеленой треуголке с белыми перьями и вышивкой, в красных рейтузах и высоких кожаных сапогах. Гвардеец вызвал неподдельное удивление у девушек. Лишь когда мужчина поднялся по лестнице на крыльцо, где стояли Даша и Анюта, девушки наконец признали в этом высоком военном с отменной выправкой и циничной ухмылкой на лице Илью Теплова.
Даша слегка опешила и как-то вся сжалась. Тут же в ее сознание ворвались давние воспоминания. Придирки старшего брата, оскорбления и его неприязнь к ней. Илья приблизился к девушкам на минимальное расстояние и окинул их взглядом.
Похолодев, Даша смотрела на брата и не шевелилась. За те четыре года, как она не видела Илью, он возмужал и окреп в плечах. Выражение его лица изменилось. Из мальчишеского задорного и беспокойного, оно стало властным, волевым, циничным и надменным.
– Ба! Дак это наша Дарья! А я-то подумал, горничные сплетничают на крыльце, – проклокотал громко Теплов, остановившись в двух шагах от девушек и заинтересованным взором обводя сестру.
– Здравия вам, Илья Григорьевич! – сразу же поклонилась Анюта. – Не ждали мы вас! Хоть бы весточку прислали, что прибудете.
Илья проигнорировал льстивые слова горничной, даже не взглянув на крепостную, и прошелся цепким взором по стройной фигурке двоюродной сестры. Простенькое платье из зеленоватой плотной кисеи с глухим воротничком простого покроя отчетливо обрисовывало ее тонкий изящный стан, небольшую грудь, осиную талию и чуть покатые бедра. Если бы Илья не знал, что перед ним сестра, в этом наряде принял бы Дашу за гувернантку или служанку богатой госпожи. Илья отметил, что за эти годы девушка вытянулась и подросла. Ее светлые волосы, обернутые толстой косой вокруг головы, переливались в утренних лучах восходящего солнца, а кожа ее казалось почти прозрачной. Небольшие серебряные сережки поблескивали в ее ушах, являясь единственным украшением девушки.
Даша, будто окаменев, вперила в него свои синие огромные глазищи с темными ресницами и, словно испуганный зверек, не моргая, смотрела на него. Илья немного смутился от ее пронзительного взора и отметил про себя, что в своих воспоминаниях он представлял ее глаза гораздо меньшего размера, чем видел сейчас перед собой. Но его заминка длилась не более минуты. Как-то криво усмехнувшись, молодой человек недовольно произнес:
– Ты что, сестрица, онемела за последние четыре года? Что молчишь-то?
Она невольно вздрогнула от его слов и сглотнула комок в горле, поняв, что за эти годы отношение к ней Теплова нисколько не поменялось.
– Здравствуйте, братец, – вымолвила тихо Даша и опустила глаза.
– Смотри-ка, ты научилась говорить мне «вы». Ну что ж, так далее и обращайся ко мне. А еще лучше Илья Григорьевич. Уразумела? – добавил Илья холодновато, не спуская заинтересованного взора с ее прелестного лица. Она вновь подняла на него глаза, и лишь на миг Илье показалась, что он увидел в ее синих очах непокорство, но тут же ее взгляд стал мягким и услужливым.
– Как вам будет угодно, братец, – тихо вымолвила Даша.
– А что отец-то, еще не встал? – спросил Илья.
– Нет, дядюшка обычно к восьми поднимается, – заметила Даша, вновь опуская взор и нервно теребя юбку. Илья как-то странно пронзительно посмотрел на нее и хмыкнул:
– А тебе чего не спится? Не думал, что Петербургские барышни в такую рань поднимаются.
– Я в Москве родилась, насколько вы помните, Илья Григорьевич, – заметила Даша.
И Илья, оценив ее колкость, чуть прищурился. Нет, она совсем не тихоня, отметил Теплов. И характер, который она показывала с детства, теперь просто был умело запрятан под ангельскую добродетельную оболочку. Илья вновь криво усмехнулся, и его надменный запал мгновенно растаял. Он сделал шаг к сестре и приобнял хрупкие плечики Даши, осторожно сжав их сильной рукой. Наклонившись к ее ушку, он примирительно добавил:
– Да будет тебе, Дарёна. Пошутил я насчет отчества. Ильей, как и прежде, зови, поняла, что ли?
Даша вскинула глаза на него лицо и приветливо улыбнулась.
– Хорошо, братец.
Взор молодого человека невзначай остановился на губах девушки, и Илья отметил, что ее губы прелестны и соблазнительны.
– То-то же, – улыбнулся он ей в ответ. – Ну, пойдем в дом, чаем меня напоишь, – велел Теплов и, наконец, отпустив хрупкие плечи сестры, важно направился внутрь. Даша нехотя последовала за ним, жестами показывая Анюте, которая так и стояла на крыльце чуть в стороне, чтобы та что-то придумала с лаптями на вечер.
Едва Илья и Даша вошли в гостиную, как за спиной молодых людей раздался глухой женский голос:
– Доброго утреца, Илья Григорьевич! Вот матушка-то обрадуется!
Молодые люди обернулись и увидели в дверях Акулину, горничную Марьи Ивановны, худую высокую бабу лет сорока в строгом темном платье.
– И тебе, Акулина Егоровна, доброго утра, – кивнул Илья холодновато.
– Вас, барышня, Марья Ивановна до завтрака просит зайти к ней, – добавила Акулина, внимательно посмотрев на девушку.
– Извини, Илья, я пойду, – тут же обрадовано воскликнула Даша и стремительно направилась в сторону правого крыла дома, словно боялась оставаться наедине с этим непредсказуемым Ильей, поведение которого постоянно приводило девушку то в смущение, то в негодование.
В связи с неожиданным приездом Ильи, утренняя уборка в оранжерее с розами отменилась. Вместо этого Даша, которая в деревне любила завтракать с горничными на кухне, а после гулять по утреннему саду, была вынуждена около двух часов терпеть длинное утреннее застолье со всеми домочадцами. Илья сидел рядом с отцом, а Марья Ивановна не сводила со старшего сына ласковых глаз и все восхищалась тем, как Илья возмужал. Лиза, как и обычно, проснулась поздно и опоздала на полчаса к завтраку, за что была отчитана отцом. В свои шестнадцать она уже носила платья по моде с большим вырезом и атласными бантами. Даже в деревне девушка украшала себя драгоценностями, которые дарила ей Марья Ивановна в последние два года.
Едва Лиза села за стол, быстро по-сестрински чмокнув приехавшего брата в щеку, как Илья, который, дослушав очередную хвалебную триаду матери в свой адрес, вдруг заметил:
– Уезжая, оставлял двух девчушек, что играли в куклы, а теперь вижу, что вы, сестрицы, и впрямь повзрослели.
Молодой человек вновь окинул оценивающим взором полноватую Лизу с завитыми локонами, украшенными бантами, в платье с таким низким декольте, что ему, как брату, захотелось натянуть повыше платье на ее пухлую грудь. Затем его взор переместился на девятилетнюю Оленьку, сидевшую напротив него в детском белом платье, которая с интересом и восхищением глядела на старшего брата. А после уже в который раз за трапезу взгляд Ильи остановился на Даше, которая сидела напротив, наискосок. Девушка все так же была одета в свое невозможно закрытое простецкое платье мещанки и весь завтрак избегала его взора, видимо, боялась смотреть в его сторону.
– А то как же, Илюша, – заметила Марья Ивановна. – Ведь четыре с лишним года минуло с тех пор, как ты видел сестриц. Лизоньке уже шестнадцать, да и Дашеньке пятнадцатый год идет, скоро уж совсем невесты будут.
– Только смотрю я и не понимаю, – продолжал Илья. – Одна разряжена в пух и прах, что аж все прелести наголо, а вторая укутана, как гувернантка какая. Вы что же, матушка, их как-то по-разному воспитываете, что ли?
– И отчего ты так решил, соколик? – опешила Теплова. – Я разрешаю девочкам одеваться как им по душе. Лизоньке нравятся наряжаться, что с того? Скоро ей на балы ездить, уже в следующем сезоне. Пусть пока учится в красивых платьях ходить. А Дашеньке рано еще по балам, да и скромная она очень, не любит, чтобы на нее все смотрели, как на Лизоньку, что ж из того?
– А может, у некоторых и показать нечего? Зачем им платья декольтированные носить? – тут же язвительно уколола Лиза.
Все прекрасно поняли, на кого намекала Лиза. Даша невольно сильнее распрямила худенькие плечики, как будто пытаясь выставить вперед маленькую девичью грудь. Илья, метнув взор на Дашу, заметил ее движение. Пройдясь беглым взглядом по небольшой высокой груди девушки, молодой человек отметил про себя, что Даша еще слишком юна, чтобы у нее была грудь, как у Лизы, и наверняка ее прелести еще не выросли до нужного размера.
– Лизавета! – сразу же осек дочь Григорий Николаевич. – Нехорошо так говорить о сестре.
– Прости, батюшка, – промямлила Лиза и бросила недовольный взор на Дашу, которая даже в этом невзрачном платье казалась до того хорошенькой, что старшая девушка сердито поджала губки от зависти.
– Надолго ли ты приехал, Илюша? – спросила Марья Ивановна.
– На пару дней. С батюшкой переговорить об одном деле, – заметил Илья, переводя глаза на Григория Николаевича. – Затем обратно в столицу.
– Илюша, ты бы хоть побыл с нами до июля, – попросила брата Оленька.
– Не могу, сестрица. В Петербурге меня друзья заждались. Обещал через пару дней быть.
– Опять мне потом знакомые все уши прожужжат про ваши бесчинства, – раздраженно вздохнул Григорий Николаевич и строго посмотрел на сына.
– Отец, мы почти два года безвылазно в седле провели, – возразил тотчас Илья. – Все с турками без продыху бились. Один бой за другим, а потом в полевом госпитале на больничной койке провалялся целую неделю в беспамятстве. Надоело все. Хоть пару месяцев могу я в свое увольнение отдохнуть с сослуживцами?
– Знаю я ваши «отдохнуть», – проворчал старый Теплов, хмурясь и мрачно глядя на сына. – Напиться до одурения да потасовку с кем-нибудь затеять, а еще девку какую…
– Григорий Николаевич! – громко перебила мужа Марья Ивановна, боясь, что Теплов закончит свою непристойную фразу. – Не надо при девочках. Потом наедине пожуришь его. – Она ласково улыбнулась Илье и предложила: – Ты, милый мой друг, после завтрака должен непременно нам все рассказать, про свою службу, про турок. И про ранение свое, а мы с девочками с удовольствием послушаем тебя в гостиной…
Вот уже битый час Даша стояла в гостиной как на иголках. И, чтобы уважить тетушку, была вынуждена терпеть рассказы и байки Ильи. Оленька и Лиза сидели тут же и с интересом слушали все эти кровавые жуткие истории молодого человека, которые, видимо, одной Даше были не по душе. Девушка любила все красивое, поэтичное, прекрасное, а эти кровавые рассказы с оторванными руками и ногами, про убитых и искалеченных солдат ей совершенно не нравились. К тому же уже должна была вернуться из деревни Анюта с их сарафанами. И Даше очень хотелось померить крестьянскую одежду и понять, в пору ли она придется им с Оленькой. Еще девушка не знала, что делать с лаптями и где их взять теперь за полдня. Все эти мысли кружили в голове Даши, и она почти не слушала истории Ильи, который вальяжно сидел в кресле и, важно поглядывая на всех четырех женщин, театрально рассказывал о своих военных походах.
Даша не могла уйти из гостиной, так как боялась, что тетушка будет недовольна. Чтобы отделаться от гнетущих мыслей, она стояла у распахнутого окна, смотрела на зеленые кроны лип и напряженно вглядывалась вдаль, желая увидеть силуэт горничной Анюты, которая должна была прийти со стороны леса. В какой-то момент Илья вдруг заметил:
– Вижу, что нашей Дарье совсем не интересны мои рассказы.
Даша, которая слушала брата вполуха, не сразу осознала, что молодой человек говорит о ней. Лишь спустя минуту она обернулась и увидела, что все внимательно смотрят в ее сторону.
– Отчего же, братец, я слушаю, – вымолвила Даша тихо.
– Уж я вижу. А заодно, видимо, мух за окном считаешь, – как-то обиженно заметил Илья.
– Дашенька, если тебе и правда неинтересно, то ступай, – ласково сказала Марья Ивановна.
– Спасибо, тетушка! – воскликнула радостно Даша, получив долгожданную свободу, и вмиг исчезла из гостиной.
Илья проводил ее тонкий силуэт огорченным взором и буркнул:
– Ей с самого начала неинтересно было, заметил я сразу. Еще и за завтраком она сидела с таким выражением лица, словно на каторге.
– Дашенька поутру со служанками раным-рано на кухне обычно завтракает, а потом верхом катается или в саду гуляет. А сегодня видишь, как получилось, – объяснила Марья Ивановна. – Она уж очень послушная у нас и скромная, так что порой и не знаешь, что она хочет. Все делает, как велят ей. Только вот ты, Илюша, как-то разглядел, что ей скучно.
– У нее на лице все большими буквами написано, матушка, – просто заметил Илья. – Итак, на чем я остановился?
Тихий поздний вечер окутал поместье. Дашенька осторожно отворила окно в сад и оглядела пустынную поляну. Весь дом уже спал, и часы недавно пробили три четверти одиннадцатого. Девушка, не заметив ни души, осторожно перекинула ноги через подоконник и, развернувшись на живот, повисла на груди. Сарафан, гораздо более удобный, чем любое из ее платьев, почти не сковывал движения, и Даша ловко спрыгнула вниз на газон, приземлившись, как кошка на траву. Лапоточки, что были на ее ногах, сделали прыжок бесшумным.
Сидя на невысокой балюстраде, ограждающей крыльцо дома, Илья медленно прямо из горла бутылки потягивал игристое белое вино. Бутылка была уже наполовину пуста. Молодой человек чуть захмелел и собирался до ночи напиться еще сильнее. Разговор с отцом не задался с самого начала и закончился вовсе не так, как хотел Илья. Молодой человек горел желанием закончить военную карьеру и поступить на службу при дворе, на штатскую должность. Но Григорий Николаевич был категорически против этого.
Теплов заявил сыну, что без военной дисциплины Илья в мирском житье вообще пустится во все тяжкие и окончательно опозорит их род. Григорий Николаевич добавил, что военная служба – долг каждого молодого дворянина. И его сын должен хотя бы дослужиться до чина капитана, а не бегать от армии, словно барышня. На это заявление отца Илья обиженно заявил, что он совсем не трус и имеет два ордена отличия, про которые умолчал при остальных домочадцах, а такие ордена не даются просто так. И что свой долг перед Отечеством он выполняет, насколько ему позволяют силы и возможности. Но все же он чувствует, что военная служба – это не его стезя. Илья заявил, что кровавая бойня претит его понятиям о правильной жизни, и он хочет состояться на другом поприще. Григорий Николаевич же непреклонно заметил, что, пока Илье не исполнится двадцать пять, он даже не желает слушать об отставке сына.
Уже поздно вечером Илья вышел из кабинета отца недовольный, обиженный и мрачный. Слуги все спали, и молодой человек, не желая никого будить, сам направился в хозяйственную часть дома. Желая заглушить свои тревожные думы, он спустился в винный погреб и, взяв бутылку вина, вышел на двор, где, сев на балюстраде, выдернул пробку и принялся с мрачной решимостью вливать в себя содержимое бутылки, намереваясь забыть неприятный разговор с отцом.
Спустя некоторое время до слуха Ильи донесся шорох, раздавшийся сбоку, у окон. Имея острый слух, которому он научился в Крыму, сидя в засаде, молодой человек резко обернул голову и увидел, как в проеме окна, через три окна от него, показался светлый сарафан девушки, а затем и ее ноги.
Быстро среагировав, Илья стремительно поднялся со своего места и укрылся за мраморной колонной. Краем глаза он с удивлением наблюдал за тем, как из окна спальни на траву выпрыгнула девушка с распущенными волосами. Она огляделась по сторонам, и Илья наконец разглядел в полумраке ее лицо. Это была Даша. Ее необычный вид с распущенными длинными волосами, которые доходили почти до бедер, с тесьмой на высоком лбу, в крестьянском сарафане, белой рубашке и лаптях вмиг заставил молодого человека протрезветь. Побледнев и не понимая, отчего сестра одета так, да еще и тайком вылезла из окна, Илья невольно поставил бутылку на каменный пол и напряженным взором впился в изящную фигурку девушки.
Даша, не заметив ничего подозрительного, быстрым шагом последовала вдоль окон и остановилась уже в конце правого крыла. Она тихо постучалась в окно, и оно тут же распахнулось. Каково же было удивление Ильи, когда оттуда так же ловко, придерживаемая Дашей, вылезла Оленька – в крестьянской одежде и с длинной косой. Девушки взялись за руки и резво побежали через сад в сторону леса.
Окончательно опешив и не в силах понять, куда это на ночь глядя, направились его сестрицы, молодой человек стремительным шагом бросился за ними, намереваясь проследить. Илья следовал за ними почти версту, не теряя светлые сарафаны из виду, когда услышал песни. Еще спустя несколько минут Теплов увидел недалеко у реки большие костры и множество народу.
Приблизившись, Илья замер за деревьями, не понимая, что происходит. Он видел, что кругом много девок в сарафанах и длинных простых рубахах, а также парней, некоторые из которых были просто в штанах с обнаженным торсом. Деревенские парни и девки, водили хороводы вокруг костров и пели песни. На головах у девушек были венки, сплетенные из цветов и трав. Некоторые девки сидели на траве и плели венки, едва закончив, они украшали свои головы и присоединялись к хороводу. И только тут Илью осенило, что сегодня Иван Купала, когда деревенские ищут себе женихов и невест, кидают венки в воду и прыгают через костер парами.
Мрачным взором Илья несколько раз прошелся по веселящейся публике, и лишь спустя некоторое время он заметил Дашу в золотистом сарафане и Оленьку в голубом. Обе девушки сидели на траве и уже заканчивали свои венки. Илья напряженно смотрел в сторону сестер и осознавал, что им здесь не место. Он отчетливо осознал, отчего они тайком пришли сюда. Первым желанием Ильи было немедленно обнаружить свое присутствие и тотчас препроводить этих своевольниц обратно домой. Но вино вновь затуманило голову молодого человека, и он вдруг решил, отчего просто не повеселиться, как, видимо, и собирались Даша и Оля, на этом деревенском празднике?
Заметив, что девушки, уже водрузив на свои головы венки, побежали в хоровод, Илья тут же принял решение и начал проворно раздеваться. Оставшись в одних темных штанах, по которым было трудно определить его дворянский статус, он, босой, так же, как и большинство парней, устремился к пляшущим. Хороводов было много, и они то переплетались, то устремлялись в разные стороны, вдоль реки, вокруг высоких костров. Илья вновь потерял из виду сестер, ибо их, видимо, увлек другой поток. Немедля молодой человек ворвался в ближайший хоровод, встав между двух деревенских девушек, взяв их за руки. Одна из крестьянок, в длинной белой рубахе, приветливо улыбнулась Илье, окинув оценивающим взором его высокую широкоплечую фигуру. Волосы Илья взлохматил от нервных дум еще на крыльце, оттого сейчас они в беспорядке лежали на его челе густой темной гривой.
– Ну, у тебя и глазищи! – воскликнула девушка-крестьянка и снова призывно улыбнулась молодому человеку. Высокая, стройная, с рыжей толстой косой, она доходила ростом до середины головы Ильи и располагала к себе широкой улыбкой. – Ты не водяной, часом?
– С чего ты это взяла? – спросил, рассмеявшись, Илья, быстрее перебирая ногами, пытаясь успеть за хороводом, который прибавил ходу.
– Так глаза у тебя цветом словно вода, вот и подумалось.
– Нет, не боись, не водяной, – усмехнулся Илья, пытаясь говорить по-деревенски, чтобы остаться неузнанным.
– А ты кто таков будешь? Вроде я всех парней здешних знаю, – сказала девушка, смеясь.
– Я проездом, солдат. При барине местном денщиком состою.
– Поняла, – закивала девушка. – Красавец ты, глаз не отвесть. Поди, нашел уже себе девку для купания?
– Девку? Какую? – поинтересовался Илья и задорно рассмеялся.
– С которой венок на обручение бросишь в воду да искупаешься в реке, а затем и в травке валяться будешь? Неужели не знаешь обычаев?
– Не знал, – пожал плечами Илья, прекрасно понимая, что означает в травке валяться, как сказала рыжая девушка.
– Если не найдешь по сердцу, ко мне приходи, я вон там, у костра, буду, неподалеку.
– Понял, – кивнул Илья, и хоровод побежал быстрее, а девушка как-то умело передала его руку другой и убежала в сторону.
Спустя четверть часа Илья заметил, как вокруг жаркого пламени началось иное веселье. Местная девушка уже объяснила ему, что надо прыгнуть через костер со своим суженым, тогда навек будет любовь между парнем и девкой. Именно там, у этого костра, Илья издалека разглядел золотой, необычного для крестьянок цвета сарафан Даши и голубой Оленьки. Тут же направившись в их сторону, Теплов подошел к девушкам сзади. Илья видел, что самые бойкие пары, взявшись за руки, резво прыгали через костер. Некоторые девки и парни, видимо, еще не отыскав суженых своих, прыгали поодиночке. Он встал прямо за сестрами, через пару человек. Скрестив руки на груди, молодой человек внимательно наблюдал за девушками, оставаясь незамеченным. Волосы Даши густым покрывалом укутывали ее тонкий стан и заканчивались на бедрах. Отсвет пламени золотом отливал в прядях, и Илье казалось, что они светятся словно солнце.
В какой-то момент Теплов отчетливо разглядел, как профиль Даши заострился, и она, сжав кулачок, попыталась подойти к костру. Илья отчетливо понял, что она хочет прыгнуть, но боится. Она вновь попятилась, уступая место более храбрым, и заняла свое место рядом с Оленькой. Каково было удивление Теплова, когда через миг к девушкам подскочил долговязый паренек лет тринадцати и, что-то шепнув на ушко Оленьке, схватил ее за руку и потащил к костру. Округлившимися глазами Илья увидел, как малышка Оля вместе с долговязым крестьянским парнем резво, будто козочка, перепрыгнула через костер и, звонко рассмеявшись, побежала вместе с ним дальше и встала в длинный хоровод, чуть поодаль.
Даша же так и стояла у костра и все не решалась прыгнуть.
Какое-то странное желание толкнуло Илью вперед, и он, в три шага достигнув девушки, схватил ее за ладонь.
– А со мной прыгнешь? – произнес он глухо над ней. Даша, явно не ожидая его здесь увидеть, испуганно вскинула на него озера глаз и только выдохнула:
– Илья?
Молодой человек уже властно сжал ее хрупкую кисть в своей широкой ладони и вновь сказал уже более настойчиво:
– Не бойся! Пойдем!
Илья потянул ее за руку к костру, и Даша, словно в каком-то сне, подчиняясь его приказу, а еще более желая осуществить задуманный прыжок через костер, разбежалась вместе с Ильей и полетела через высокие языки пламени. Боясь обжечься, девушка лишь на секунду почувствовала едва ощутимое тепло под ногами. Всего миг – и они уже оказались на другой стороне. Приземлившись на мягкую траву, Даша ощутила, что Илья все еще крепко держит ее ладонь в своей жесткой теплой ладони. В этом месте она почувствовала сильный жар от его прикосновения, и ее щеки заалели. Она незамедлительно вытянула свои пальцы из его руки и, устремив на него удивленный и настороженный взор, произнесла:
– Зачем ты здесь?
– А вы с Олей зачем? – парировал молодой человек, не спуская завороженного взора с ее лица.
Ее распущенные золотые волосы красиво обрамляли тонкое, совершенной формы лицо, спускаясь непослушными густыми прядями на плечи и спину. А благоухающий сплетенный из лент и цветов венок пересекал высокий лоб, удерживая эту блестящую копну волос, оберегая от ветра. Даша предстала перед Ильей в совершенно ином свете. Она показалась ему дикаркой с ярким непокорным взором, бунтующей копой волос, стройным подвижным и упругим станом, прелестная, непонятная и невероятно притягательная.
Даша попятилась в сторону, чтобы их не слышали посторонние, и остановилась у небольшой осины. Илья последовал за ней, отчетливо понимая, что надо все выяснить сейчас. Девушка невольно пробежалась глазами по его эффектной фигуре, обнаженной по пояс. Рельефный подтянутый обнаженный торс молодого человека отражал мощь и силу владельца.
– Так зачем вы здесь? – повторил уже строго Илья, и Даша отметила, как зазвучали в его голосе интонации старшего брата.
– Я весь год хотела попасть сюда. В прошлый раз не смогла прийти. Я только венок в реку брошу, и мы с Оленькой домой пойдем.
– Так я и поверил тебе. Ты хоть знаешь, чем все это гуляние заканчивается?
– Знаю я чем! – воскликнула Даша нервно, откинув светлую непослушную прядь волос за спину. Илья проследил за движением девушки цепким взглядом и прищурился.
– Тогда зови Олю, и я вас домой провожу, – сказал наставительно Теплов.
Даша нахмурилась, и Илья отчетливо увидел в ее блестящих синих глазах непокорство.
– Пока венок в реку не брошу, никуда не пойду!
– Вот как?! – выдохнул Илья. А про себя подумал, как же его матушка ошибалась, думая, что Даша послушная да тихая. Если она уже четырнадцать лет такое вытворяет. По ночам на Купальную вакханалию бегает да еще младшую сестру за собой таскает, так что же будет в восемнадцать? Он напряженно добавил: – Ежели сама пойдешь, матери ничего не расскажу, так уж и быть.
Даша отрицательно замотала головой. В следующий миг Илья жестко схватил девушку за руку и потянул ее прочь, но она начала упираться ногами в землю, не желая идти и пытаясь вырвать запястье из жесткой хватки Ильи, громко причитая:
– Дай мне хотя бы венок бросить в воду! Илья! Полночь скоро уже!
Он обернулся, прекратив ее тянуть.
– И сдался тебе этот злосчастный венок! – произнес он возмущенно.
– Я желание загадать хочу!
– Дарья! Я сказал, домой пошли! – недовольно выпалил молодой человек и вновь потащил девушку за собой. Но не успел он сделать и пару шагов, как на него налетели три парня. Один из них прямо с размаху заехал Илье в челюсть. Не ожидая подобного поворота событий, Теплов невольно отпустил руку Даши и занял боевую стойку, отразив сильной рукой удар другого парня.
– Ступайте, Дарья Сергеевна! Не бойтесь, мы с ним разберемся, – заметил третий деревенский парень и также налетел на Илью.
А первый парень добавил:
– Ты ее не тронь! Барышня это наша! Мы за нее тебе глотку порвем!
Опешив от неожиданной развязки, Даша испуганно взглянула на двоюродного брата, который умело отбивал удары трех деревенских парней и сам уже пару раз заехал обидчикам по физиономиям. Она отметила злой взор Ильи, брошенный в ее сторону, но он тотчас отвлекся, пытаясь противостоять нападавшим на него парням. Она в ужасе побежала к реке и схоронилась в камышах. Почти четверть часа девушка напряженно думала, что делать дальше.
В фантазиях она представляла, как поутру Илья, весь избитый, вернется в усадьбу и не просто расскажет дяде и тетке о ее ночных проделках, а еще и накажет ее за то, что деревенские парни, не признав в нем барина, набили ему лицо из-за нее. За Оленьку она не беспокоилась. Ведь все деревенские знали, кто она, ее бы и пальцем никто не тронул. Так же, как и саму Дашу, что и было доказано чуть ранее. Едва ее куда-то потащил некий парень, тут же нашлись защитники. За Илью беспокоится тоже не стоило, вряд ли бы деревенские причинили бы ему большой вред, так как считалось, что на Купалу надо творить добро, так что, скорее всего, его уже отпустили.
