Я вышел на улицу. По дороге встретил комиссара полка.
– Зайдем, – сказал он мне, – сейчас с перебежчиками разговаривать буду.
Зашли. Все разом поднялись.
– Сидите, – сказал комиссар добродушно и удивленно. – Что я вам, генерал, что ли?
Разговор сначала не завязывался, перебежчики отвечали коротко и односложно, как будто бы боялись лишним необдуманным словом навлечь на себя гнев.
– Так зачем же вы, братцы, перебегали? – хитро сощурившись, спросил комиссар. – Служба, что ли, там хуже или хлеба меньше дают? Так и у нас ведь не больно разъешься.
По-видимому, последнее замечание задело кое-кого за живое, потому что несколько голосов ответили горячо, оправдываясь:
– Тут дело не в пайку.
– Нам с ними нет интереса.
– Они за свое, а мы за свое.
– У их офицеры лютые, хуже, чем при режиме.
Завязалась оживленная беседа. Перебежчики расспрашивали и рассказывали сами.
– У них Буденного дюже боятся, говорят, что будто беглый каторжник посадил на коней арестантов и носится.
– Так что же они от каторжника утекают?
– Они говорят, что это только для видимости, как бы заманивают его на Кубань, а там казаки им покажут…