Арне Даль
Безлюдные земли
Arne Dahl
Utmarker
© Arne Dahl, 2016
© Петруничева В., перевод, 2017
© ООО «Издательство АСТ», 2019
* * *
I
1
Осиновые листья трепещут. Он слышит их шелест даже на бегу, хотя несется сломя голову сквозь высокую, по грудь, луговую траву так, как никогда раньше не бегал.
Луг становится шире, и шум усиливается. Он замедляет бег. Шум вдруг начинает звучать так назойливо, как будто кто-то пытается пробиться сквозь деревья из другого времени. Он спотыкается, шум снова стихает. Удержав равновесие, он замечает, что копна золотистых волос почти исчезла из виду где-то впереди, среди высокой травы. Ему приходится приложить все силы, чтобы не упасть.
Такие летние дни, как сегодня, выдаются нечасто. В ясном голубом небе плывут легкие, как перышки, облака, каждая травинка отливает собственным оттенком зеленого.
Они пробежали от автобусной остановки довольно большое расстояние, сначала вдоль пустеющей дороги, потом через луг, а теперь вдалеке угадывается блеск воды.
Чтобы различить лодочный домик, нельзя бежать так быстро, это он понимает, но он знает, где тот находится, скрытый на берегу среди деревьев, зелено-коричневый, уродливый и совершенно фантастический.
Белокурая голова впереди замедляет движение. Пока она оборачивается, он успевает понять, что будет поражен. Он никогда не переставал поражаться, и ему никогда это не удастся. И как только он видит очертания угловатого лица, он снова слышит этот звук.
Поблизости нет никаких осин. И все же он вдруг различает именно осиновый шелест, который превращается в шепот, а тот превращается в песню.
Кто-то где-то хочет от него чего-то.
И они стоят лицом к лицу.
Он по-прежнему задыхается.
2
Воскресенье 25 октября, 10:14
Листья осин дрожали, и несмотря на хмурое, дождливое и словно средневековое небо, шелест трепещущих листьев казался слишком громким. Бергер помотал головой, отгоняя все лишние ощущения, и оторвал взгляд от макушек деревьев. От трухлявой, словно губчатой стены, к которой он прислонился, исходил сырой холод.
Бергер бросил взгляд на развалины домов, едва заметных сквозь усиливающийся ливень. Около каждого сидели на корточках двое его коллег с оружием в руках и в бронежилетах, с которых стекала вода. Все взгляды были направлены на Бергера. Ждали знака. Он обернулся и увидел широко раскрытые, как у олененка, глаза. По лицу Ди текла вода, как будто ее голова превратилась в один плачущий глаз.
Шесть полицейских среди руин под проливным дождем.
Бергер заглянул за угол дома. Маленький домик не было видно. Он заметил его, когда они крались по тропе и рассредоточивались по участку, но теперь тот пропал. Дождь поглотил все.
Бергер сделал глубокий вдох, уступая неизбежному.
Кивок в сторону ближайших развалин, двое мужчин двинулись, припав к земле, сквозь пелену дождя. Кивок в другую сторону, еще двое мужчин исчезли, как будто в отвратительном супе-пюре. Теперь и сам Бергер двинулся с места, слыша за спиной дыхание, почти переходящее во всхлипы.
Дома по-прежнему не было видно.
Один за другим появлялись из дождевой завесы коллеги, четыре согнувшихся силуэта, которые, хотя он видел только их спины, выглядели крайне сосредоточенными.
Доска за доской дом начал проступать сквозь дымку. Темно-красный с белыми углами, черные рулонные шторы, ни единого признака жизни. И непрекращающийся дождь.
Уже близко. Близко ко всему. Может быть, даже к концу.
Бергер знал, что не должен так думать. Настоящий момент – вот самое главное. Здесь и сейчас. Никакого другого места, никакого другого времени.
Они собрались возле лестницы, ведущей на террасу, краска на ней пожелтела и местами облупилась. Из водосточной трубы им под ноги лились потоки воды. Все было насквозь мокрым.
Все взгляды снова обратились на него. Он пересчитал людей. Четверо и дыхание Ди за спиной. Бергер жестом приказал ей пройти вперед. Посмотрев в пять пар глаз, он кивнул. Двое свернули к лестнице, у того, что пониже, светло-зеленые глаза блестели от адреналина, тот, что повыше, держал в руках штурмовой таран для взлома двери.
Бергер остановил их и шепотом напомнил:
– Помните о ловушках.
Дождь вдруг стал их союзником. Стук капель по крыше заглушал шаги. Когда к двери поднесли таран, все одновременно сняли оружие с предохранителей. Только когда дверь была взломана, сквозь шум дождя донесся новый звук – глухой треск ломающегося дерева.
Перед ними разверзлась темнота.
Зеленоглазый скользнул в нее, подняв оружие. Прошла пара секунд. Казалось, что намного дольше.
Сквозь шум дождя Бергер слышал собственное дыхание, на удивление ровное. Время остановилось.
Сквозь грохот непогоды до них донесся какой-то звук. Сначала показалось, что его издал не человек. Потом стало слышно, что он вызван не столько болью, сколько потрясением. Это был пронзительный вопль от страха перед смертью.
Зеленоглазый полицейский появился из темноты.
Его лицо было белым как мел. Служебный пистолет упал на пол террасы. Только когда полицейский начал заваливаться на бок, издаваемый им звук превратился в крик. Он по-прежнему казался нечеловеческим. Пока двое оттаскивали коллегу в сторону, кровь, смешиваясь с водой, заливала пол террасы. Из плеч раненого торчали два ножевых лезвия.
Бергер услышал собственный стон и боль в нем, боль, которая, тем не менее, не должна была продлиться и помешать делу. Он бросил беглый взгляд в темноту и спрятался обратно за дверной косяк. Обернулся назад. Ди сидела на корточках под окном, держа наготове оружие и подняв фонарик, в карих глазах – внимание и сосредоточенность.
– Ловушка, – прошептала она.
– Опять опоздали, – громко сказал он и шагнул внутрь.
Механизм был закреплен на стене в прихожей. Из него вылетали какие-то ножи. На определенной высоте, в определенном направлении. Ди посветила влево, где была полуоткрыта дверь. Вероятно, гостиная.
В крике, доносящемся с террасы, теперь звучал не только ужас и страх смерти, теперь его причиной была боль. Парадоксальным образом в этом ощущалась какая-то надежда. То был крик человека, которому кажется, что теперь он, несмотря ни на что, выживет.
Бергер достал фонарик, но прежде чем включить его, указал им на ведущую вверх лестницу справа двум следовавшим за ним полицейским. Он помахал фонариком, чтобы скрыть дрожание руки.
Коллеги начали подниматься, пятна света взметнулись по потолку над лестницей, и снова стало темно. Бергер посмотрел на Ди и кивнул. Они вместе повернулись к полуоткрытой двери слева. За щелью царила кромешная тьма.
Достав зеркала, осмотрели с их помощью помещение за дверью. Никаких признаков ловушек. Первым в темноту шагнул Бергер, Ди следом за ним, они прикрывали друг друга. Слабый свет выхватил голые стены и скудную обстановку, стерильную небольшую спальню, такую же чисто отдраенную кухню. Нигде не ощущалось никакого запаха.
Кухня лишила их последней надежды. Все слишком тщательно отмыто.
И совершенно пусто.
Они вернулись в холл, и одновременно двое полицейских спустились по лестнице. Первый молча покачал головой.
В холле стало светлей. Раненый больше не кричал, а только тихо постанывал. На полу лежали два длинных, узких ножевых лезвия без ручек. Дождь смыл кровь с них и со всей террасы.
Чистота.
Бергер оторвал взгляд от земли. В отдалении к калитке большой, запущенной усадьбы подъехала машина «скорой помощи», там уже стояли два полицейских автобуса с мигающими синими маячками и два автомобиля разных телекомпаний. Около ограждения начали собираться любопытные. И дождь уже только слегка накрапывал.
Взгляд Бергера упал на лестницу террасы – она была, как ни крути, почти метра два высотой, – и он шагнул обратно в холл.
– Здесь есть подвал.
– Это точно? – спросила Ди. – Нет ведущей туда двери.
– Да, – подтвердил Бергер. – Надо искать люк. Надевай перчатки.
Они натянули на руки резиновые перчатки, разошлись в разные стороны, подняли рулонные шторы. В комнату через сито бегущих по стеклу струек проник свет. Бергер сдвинул кровать, оттащил в сторону комод. Ничего. До него доносились звуки из других комнат, и наконец он услышал приглушенный голос Ди из кухни:
– Иди сюда.
Она показала на деревянный пол. Рядом с холодильником Бергер заметил квадрат чуть светлее остальных досок. По размеру он совпадал с дном холодильника.
Помогая друг другу, они попытались передвинуть холодильник обратно на светлый квадрат. Остальные коллеги, теперь уже трое, присоединились к ним. Совместными усилиями они вернули холодильник на место.
Между ним и плитой был заметен люк, но без ручки.
Бергер вгляделся в него. Когда его откроют, все изменится. Начнется настоящее погружение во тьму.
Им пришлось вчетвером при помощи оказавшейся под рукой кухонной утвари вытаскивать дверцу. Наконец она поддалась. Бергер остановил коллег, когда удалось приоткрыть ее сантиметров на десять. Он посветил вдоль краев досок, Ди опустила под крышку зеркало, поворачивая его в такт движениям фонаря. Никаких ловушек. Тогда они откинули крышку люка. Стук. Из отверстия поднялось облако пыли. И тишина.
Главным образом тишина.
Бергер снова включил фонарик, ища лестницу. Двинулся вниз, держа наготове оружие и фонарь. Ступенька за ступенькой, он погружался в темноту. Свет фонарика не столько открывал, сколько прятал то, что находилось внутри. Кусочки мира, который состоял из тесноты подвальных стен и низких дверей, полуоткрытых в новую темноту, другую, но все-таки ту же самую.
Поражал запах. Это было не то, чего боялся Бергер. И он долго не мог понять, чем там пахло.
Подвал был больше, чем предполагали. И в нем множество дверей, ведущих во всех мыслимых направлениях. Бетонные стены, очевидно более новые, чем сам дом.
В спертом воздухе ни для чего не оставалось места. Никаких окон, ни намека на свет, кроме без устали мечущихся пяти пятен от фонарей.
Запах усилился. Отвратительная смесь. Испражнения. Моча. Возможно, кровь. Но не запах смерти.
Не запах смерти.
Бергер внимательно посмотрел на коллег. Они рассредоточились по крошечным помещениям, и вид у них был весьма изнуренный. Сам Бергер находился в левом внутреннем помещении. Осветив его фонариком, он ничего, абсолютно ничего не обнаружил. Попытался представить себе план дома, чертеж.
– Пусто, – сказала Ди. Ее бледное лицо мелькнуло за одной из дверей. – Но должен же откуда-то доноситься этот запах?
– Подвал несимметричен, – ответил Бергер и положил руку на стену. – Есть еще одна комната. Где?
Он осветил их лица. Они нахмурились в задумчивости, от света фонарика морщины казались глубже. Бергер двинулся к выходу, остальные последовали за ним.
– Осмотрите дом, – распорядился он у двери. – Ищите вдоль левой стены. Отличия в цвете, отличия в поверхности, что угодно.
Бергер вернулся во внутреннее левое помещение. Однородный цвет бетона, ни один участок не отличается от остальных. Бергер ударил кулаком по стене – короткий сильный апперкот. Перчатка лопнула, стена оцарапала кожу на костяшках.
– Кажется, нашли, – донесся откуда-то голос Ди.
Бергер потряс кистью и пошел на зов. Ди сидела на корточках в правом углу правой комнаты, один из полицейских освещал фонариком стену.
– Здесь точно заметна разница, видишь? – сказала Ди.
Бергер рассмотрел стену. Такой же цвет, как везде, возможно, лишь чуть-чуть отличающийся в углу на квадратном участке с полметра в ширину в самом низу стены. Шаги на лестнице. Появился коллега с тараном. Бергер остановил его. Убедился, что фонарь хорошо освещает угол. Достал мобильный телефон и сделал снимок. Потом кивнул.
Было трудно как следует замахнуться: слишком тесно, слишком низко. Однако, несмотря на то, что расстояние не позволяло развернуться в полную силу, черный цилиндр пробил стену насквозь. Бергер ощупал ее. Всего лишь гипсовая плита. Он кивнул, полицейский ударил тараном еще пару раз, и в стене появилось квадратное отверстие. Вокруг него был только плотный бетон. Без более серьезных инструментов дыру расширить не удастся.
Окно в бездну.
В зеркале, протянутом в отверстие, отражалась только темнота. Бергер увидел, что Ди понимает, что это будет ее работа. Ей проще всех пролезть внутрь. Она посмотрела на Бергера. Во взгляде читался страх.
– Только будь осторожна, – сказал он как можно мягче.
Ди вздрогнула. Потом опустилась на колени, пригнулась и проскользнула внутрь, неожиданно легко.
Время шло. Больше времени, чем должно было потребоваться.
Бергер содрогнулся от ужаса. От подозрения, что Ди исчезла, что он отправил ее в самый ад, не подстраховав.
Секунды текли необычайно медленно.
Вдруг из отверстия донесся стон, сдерживаемый всхлип.
Бергер посмотрел на полицейских. Они были бледны, один изо всех сил пытался успокоить дрожащую левую руку.
Бергер опустился на колени, глубоко вдохнул, пополз внутрь.
Внутри в загадочном помещении он увидел Ди с прижатыми ко рту руками. Посмотрел в другой конец комнаты. На полу и в нижней части стены виднелись пятна, большие пятна. Здесь гораздо сильнее ощущался отвратительный запах.
Нет, не один запах. Несколько.
Пока Бергер изо всех сил протискивался через дыру в стене, чувственные впечатления начали упорядочиваться. Он выпрямился, поднял фонарь, подошел ближе.
Ди стояла у стены. Между двумя подгнившими деревянными опорами находилось то, что привлекало к себе все внимание, как сцена в театре. Рядом на цементном полу расплылось пятно возле перевернутого ведра. А между опорами на стене виднелось пятно еще большего размера и почти такого же цвета. Почти, но все же явно другого.
– Черт, черт, черт, – вырвалось у Ди.
Бергер всмотрелся в пятно, которое тянулось по стене до самого пола. Достаточно большое, чтобы узнать запах. Несмотря даже на разлитое по полу содержимое ведра, заменявшего туалет.
Достаточно много крови, чтобы узнать запах.
С другой стороны, кровь уже совсем засохла. Они не просто опоздали. Они очень сильно опоздали.
Бергер рассмотрел стены, все стены. Как будто они ждали от него чего-то. Как будто они кричали.
Ди подошла к нему. Они обнялись, быстро, порывисто. Возможно, потом они будут этого стыдиться.
– Нам надо как можно меньше здесь наследить, – сказал Бергер. – Иди впереди.
Он увидел, как ее ноги исчезли в проеме. Сделал два шага следом. Остановился, огляделся. Вернулся к опорам, осветил фонариком их низ. Нашел засечки на левой, приблизительно такие же на правой, на трех уровнях. Посмотрел вниз, на пол. За правой опорой что-то было втиснуто. Совсем маленькое. Бергер наклонился и вытащил этот предмет.
Это была шестеренка, крохотное зубчатое колесико. Бергер рассмотрел его, потом положил в почти такой же маленький пакет для вещественных доказательств. Застегнул и положил в карман. Затем достал мобильный телефон, сфотографировал опоры с разных сторон. Повернулся к засохшей крови. Сфотографировал и ее. Осветил фонариком верхнюю часть стены, где тоже было немного крови. Сделал еще несколько снимков, заодно и тех участков, где пятен не было.
Все это заняло так мало времени, что Бергера даже не успели хватиться. Он подошел к лазу, протянул руки и дал себя вытащить.
Все поднялись по лестнице, один за другим вышли на свет, который слепил после темноты. Оказавшись на террасе, увидели, что дождь прекратился. Бергер и Ди стояли совсем рядом. Дышалось свободно.
Снаружи нетерпеливо переминались с ноги на ногу криминалисты с оборудованием. Их грузный начальник Робин поднимался по лестнице. К счастью, другое начальство не приехало, в том числе и Аллан. Раненого коллеги у дома уже не было, как и машины «скорой помощи». Остались только полицейские машины с включенными синими мигалками, у ограждения теснились журналисты с камерами и микрофонами, количество зрителей заметно прибавилось.
Пока эксперты-криминалисты шли к входу в адский дом, Бергер оглядел толпу. Именно в тот момент его пронзило странное и неуловимое ощущение. Он снял перчатку с левой руки, достал мобильный, сделал снимок, потом еще несколько, но ощущение уже исчезло.
Бергер посмотрел на свой старый «ролекс». Было непривычно чувствовать его на запястье, потому что каждое воскресенье Бергер менял часы. Стрелки размеренно двигались вперед, и казалось, он наблюдал за тем, как миниатюрный механизм, тикая, отмеряет каждую секунду тщетных усилий. Бергер повернулся к Ди. Сначала он подумал, что она смотрит на его часы, но потом понял, что ее взгляд направлен ниже, на его руки, правую по-прежнему покрывала перчатка, во всяком случае, частично.
– У тебя кровь идет, – сказала Ди.
– Нет, – ответил он и, поморщившись, стянул перчатку.
Ди улыбнулась и перевела взгляд на его лицо. Внимательный взгляд. Даже слишком внимательный.
– Ну что еще? – раздраженно спросил Бергер.
– «Опять»?
Он понял, что это цитата, но все же переспросил:
– Ты о чем?
– Когда мы собирались войти в дом, ты сказал, что мы опоздали. Опять.
– Правда?
– Эллен у нас ведь первый случай?
Он улыбнулся. Почувствовал, что улыбнулся. Улыбка, пожалуй, выглядела неуместно в этом царстве смерти.
– Радует, что ты не сказала «была».
– Эллен не умерла, – сказала Ди, не отводя взгляд.
– «Опять»? – повторил Бергер, вздохнув.
– Итак? – продолжала настаивать Ди.
– Я имел в виду в экзистенциальном смысле, – Бергер пожал плечами. – «Слишком поздно» – это же мой девиз.
Дождь прекратился.
3
Воскресенье 25 октября, 19:23
– Ловушка?
Комиссар уголовной полиции Аллан Гудмундссон явно решил разыграть недовольство. От этого представления Бергера подташнивало.
– Да, – невозмутимо ответил он, – этот дьявольский механизм, конечно, будет правильно назвать ловушкой.
– Но я спрашивал совсем не об этом, и ты это прекрасно знаешь.
– А о чем ты спрашивал?
– Почему, черт возьми, ты предупредил группу именно о ловушках?
– Как будто это помогло…
– Это к делу не относится. Так почему?
– Эта мразь ведь не оставила ни единого следа. Он умен, вот и все. Достаточно умен и опасен, чтобы устроить ловушку в проклятой дыре, откуда он уже сбежал.
– Этот адрес, черт побери, и был следом, – взревел Аллан. – Дом.
У Бергера вертелся на языке ответ, но он сдержался. Посмотрел в окно. Снова лил осенний дождь, вечерело. Большинство участников облавы уже покинуло здание Управления полиции. Ди осталась, и он мог различить ее освещенное монитором лицо через два поливаемых дождем окна, которые находились под прямым углом друг к другу. Их разделяла водная пелена.
– Вот что, Сэм, – неожиданно агрессивно повысил голос Аллан, – ты мне врешь.
Бергер вдруг осознал, что он мог бы сию секунду уснуть. Просто закрыл бы глаза и заснул под убаюкивающее рычание Аллана.
Но, пожалуй, лучше было этого не делать.
– Вру? – переспросил он, главным образом для того, чтобы скрыть невнимание.
– Я мог бы не обращать внимания, будь это просто недомолвки, – голос Аллана заметно смягчился, чувствовалось, что он готовит переход к крещендо. – Но раз ты лжешь своему начальнику прямо в лицо, это значит, что ты уже развиваешь свою теорию заговора на новом и опасном уровне.
– Ты слишком рано стал бюрократом, Аллан.
– Ты действуешь по своему усмотрению и, чтобы скрыть это, пытаешься врать начальству. Думаешь, тебе долго удастся этим заниматься?
– А что я должен был сделать? – спросил Бергер, пожимая плечами. – Не поехать по этому адресу? Не предупреждать группу о возможной ловушке?
– Меня больше интересует, что еще ты учинишь в будущем.
– Поймаю серийного убийцу?
Тщательно подготовленное Алланом крещендо вылилось в долгий выдох, который перешел во вздох, что свидетельствовало о впечатляющей силе легких, особенно если учесть немолодой возраст Аллана. Наверное, за всю жизнь он не выкурил ни одной сигареты.
Аллан продолжил преувеличенно медленно:
– Нет никакого убийцы, Сэм, в худшем случае мы имеем дело с похитителем. Каждый год в Швеции пропадает восемьсот человек, абсолютное большинство – совершенно добровольно. Это больше двух в день. Ты не можешь просто выхватить пару таких добровольно исчезнувших людей и заявить, что они убиты серийным убийцей, которого никто, кроме тебя, не видит. Ну нет, черт возьми, серийных убийц в этой стране. Только в головах коррумпированных прокуроров и сверхамбициозных полицейских. А сверхамбициозные полицейские – это даже хуже, чем коррумпированные прокуроры.
– Значит, нет убийцы? – с нажимом произнес Бергер.
– Нет жертв, Сэм.
– Ты не побывал в том подвале, Аллан. Уверяю тебя, жертвы есть.
– Я видел фотографии. И говорил с судмедэкспертом. Там несколько слоев свернувшейся крови, они попали на бетон в разное время. И кажется, что крови намного больше, чем есть на самом деле. А ее максимум три децилитра. От этого не умирают.
Бергер сидел, уставившись на стену за спиной у Аллана. Она была абсолютно пустой. Он заговорил:
– Возможно, Эллен была жива, когда ее оттуда забрали. Возможно, она жива и сейчас. Но она умрет.
Кислород замерзает при минус двухстах восемнадцати градусах Цельсия. Поскольку азот и аргон, две другие составные части воздуха, имеют более высокую температуру кристаллизации, воздух замерзает одновременно с кислородом. Из этого следует, что, пусть в виде исключения, но в кабинете комиссара Аллана Гудмундссона в здании Управления полиции Стокгольма было минус двести восемнадцать градусов, потому что находящихся в нем двоих полицейских несомненно разделяла стена из замерзшего воздуха.
Наконец, Аллан сказал:
– Третья группа крови, резус отрицательный. Предпоследняя по распространенности в Швеции. Два процента населения. Одна из них – Эллен Савингер. Но мы нашли не только эту кровь.
Между собеседниками по-прежнему висела глыба замерзшего воздуха.
Бергер молчал.
– Там обнаружилось довольно много крови второй группы с положительным резусом, что озадачило экспертов, – продолжил Аллан. – Может быть, это твоя группа крови, Сэм? На стене снаружи той тюремной камеры и на полу внутри. Еще и фрагмент кожи.
Взгляд Аллана скользнул вниз по правой руке Бергера. Кисть была скрыта краем стола. Аллан покачал головой и закончил:
– Мы ждем результатов анализа ДНК для обеих проб, но на самом деле они не нужны. Ни один из них.
– Ей пятнадцать лет, – сказал Бергер, пытаясь не повышать голоса. – Ей пятнадцать лет, и она просидела там три недели. В темной вонючей чертовой камере в подвале с ведром для дерьма, и никакой компании, кроме изредка появляющегося сумасшедшего. Она потеряла много крови. И действительно никому, за исключением меня, не мерещится дьявол? И этот дьявол, черт бы его побрал, нападал и раньше. Вероятно, не раз.
– Это не аргументы, Сэм. Доказательства – вот аргументы.
– Доказательства не валятся с неба, – ответил Бергер. – Доказательства собирают, не обращая внимания на косвенные улики, изучая недоказанные следы, полагаясь на интуицию, доверяя опыту. И наконец, из косвенных улик возникают доказательства. Аллан, мы что, должны просто сидеть и ждать доказательств? Ты так представляешь себе работу полицейских?
– Откуда у вас взялся план дома?
– Что?
– Ты знал, что в доме есть подвал. Откуда?
– Мы получили подсказку совершенно неожиданно, и ты это прекрасно знаешь. Я попросил тебя раздобыть для нас несколько полицейских. Эллен не должна была провести там ни одной лишней минуты.
– А представь, если бы она действительно сидела там, – сказал Аллан. – Имея план здания, вы могли бы сразу ворваться в подвал. И тогда бы вы ее спасли. Если бы она и преступник находились там сегодня, то вы бы скорее убили ее. С вашей-то медлительностью и отсутствием знаний. С вашим проклятым дилетантизмом.
Бергер в задумчивости смотрел на Аллана. Ему впервые пришла в голову мысль, что тот по-своему прав. Это его задело. Аллан определенно прав – в описанных им условиях. Тогда штурм был бы дилетантским.
– Он заманил нас, – пробормотал Бергер после недолгого молчания.
– Что ты несешь? – вздохнул Аллан.
– Взгляни на это дело с сегодняшних позиций. Внезапно появляется новый свидетель, спустя три недели. Дом, принадлежащий никому не известному холостяку, расположенный у леса на окраине Мерсты, – и там свидетель мельком увидел какую-то девушку. Тем из нас, кто дежурил в воскресенье, пришлось действовать очень быстро. Многие службы недоступны, потому что выходной. Например, муниципалитет Мерсты, несмотря на мои настойчивые напоминания, не достал никаких чертежей здания. Первое, что встречает нас при входе, – это механизм, да-да, ловушка, которая куда менее опасна, чем ты думал. Не так ли, Аллан?
– Ножевые лезвия в плечах. Я-то об этом думал.
– Два нюанса. Первый: ловушка предназначалась для полицейских, а именно для полицейских в бронежилетах, и метили в места, жилетом не защищенные. Второй: однако не на уровне головы. Не было цели убивать. Только поиздеваться. Крутые полицейские должны валяться и извиваться в смертельном страхе. И все очень точно рассчитано. Наш парень – перфекционист.
– Полагаю, ты не поинтересовался, что с Экманом.
– С Экманом? – воскликнул Бергер.
– С коллегой, который был ранен ножами.
– И что с ним?
– Не знаю. Продолжай.
– Ловушка – это такой бантик на чертовой посылке. Которая уложена в несколько коробок и завернута в несколько слоев бумаги. Коробка внутри коробки. Развязали бант – следом первый слой, тайный люк в кухонном полу. Потом этот проклятый подвал-лабиринт. Там еще один слой, который мы должны снять, – надо пробиться сквозь стену. И только после того как мы развязали ленточку и открыли две коробки, он впустил нас к себе в святую святых.
– Я понимаю, что ты хочешь сказать, – кивнул Аллан. – Но это ты задним умом крепок. А тогда ты этого не знал. И тебе следовало бы иметь план дома, чтобы штурмовать его максимально эффективно.
– Я предполагал, что это будет посылка.
– Само собой. Полицейский-сверхчеловек Сэм Бергер. В таком случае к чему вся эта безумная спешка?
– Из-за микроскопического шанса, что сигнал был настоящим. Тогда мы могли бы спасти Эллен и схватить похитителя.
Комиссар Аллан Гудмундссон встал с кресла и подытожил:
– Последовательное мышление – не твоя сильная сторона, Сэм. Но на этот раз я закрою на это глаза. И я не могу повлиять на то, что ты думаешь и предполагаешь. Однако я могу дать тебе четкие директивы касательно направления, в котором надо вести расследование. И направление это заключается в том, что Эллен Савингер похитили около школы в Эстермальме в Стокгольме чуть больше двух недель назад. Это все. И ты, и вся твоя группа ничего кроме этого не выяснили. Не нашли ни единой приличной зацепки.
– И это явно намекает на то, что он делал это и раньше, Аллан.
– Нет даже косвенных улик, Сэм. Только безумные предположения, которые я строго запретил тебе излагать твоей группе. И с сегодняшнего дня этот запрет будет еще категоричнее. Благодаря этому так называемому штурму. Если же ты предпочтешь проигнорировать мои распоряжения и запреты, я тебя уволю.
– Я намерен исходить из того, что ты шутишь.
– Я сейчас похож на шутника?
Их взгляды встретились. Ни один не отвел глаз. Клинч. Если Аллан шутил, ему очень хорошо удалось это скрыть. Наконец, он отвел взгляд, глубоко вздохнул и покачал головой:
– И каким будет следующий шаг?
– Я как можно скорее изучу это дело с Ди, нам надо вернуться к началу.
– Что за странное прозвище, Сэм?
– Ее зовут Дезире Росенквист, ты ж пойми, полицейского не могут звать Дезире Росенквист, – пояснил Бергер. – Так что Ди – это просто сокращение.
– Ну да, так, конечно, намного лучше, – сказал Аллан, выпроваживая Бергера из кабинета.
Бергер вышел из задумчивости и обнаружил, что идет по темному коридору и улыбается. Он свернул у колонны, которая служила границей офисной зоны. Из всех рабочих столов был занят, разумеется, только стол Ди. Она оторвала взгляд от экрана и посмотрела на Бергера.
– Получил нагоняй?
– Еще какой, – подтвердил он. – Например, мне следует прекратить называть тебя Ди.
– Он мог бы спросить меня.
– Таким образом он, разумеется, проявил заботу о тебе.
Смех. Точнее, короткий смешок.
– Послушай это, – сказала Ди после небольшой паузы.
Она кликнула что-то на компьютере, и из него донесся довольно взволнованный женский голос: «В общем, я действительно уверена, что только что видела, ну, вы знаете, ее, ее, ту девушку, через окно. Хотя я все же не совсем уверена, что это была она, но на ней была эта, ну, не знаю, розовая лента на шее с тем греческим, неправильным таким, крестом, не знаю, может, это православный, но она же прям настоящая блондинка, у нее не может быть греческих корней».
Ди остановила запись и спросила:
– Какую роль здесь играет слово «розовая»?
Бергер пожал плечами и ответил:
– Решающую. Именно из-за него мы и поехали туда.
– Да, – задумчиво протянула Ди. – Крест был не греческий, а русский, но православный, и его она могла видеть в газетах. Но про цвет ленты она узнать не могла, этой информации мы не сообщали. Но меня главным образом волнует… как бы это сказать, расстояние. Как близко должен стоять человек, чтобы разглядеть, что шнурок на шее розовый?
– Она нигде не стояла, – сказал Бергер. – Потому что нет никакой «ее».
Ди внимательно посмотрела на него и через пару секунд снова включила прослушивание: «Ах да, адрес, да. Ну, это последний дом у опушки леса, у заброшенного участка, не помню название улицы, но там живет этот дурацкий чудак, его никогда не видно, а если кто его заметит, он сразу скрывается. Он запросто мог бы…»
Ди остановила запись и сказала:
– Потом она, разумеется, вспомнила, как называется улица, и дала нам точный адрес. Эксперты говорят, что подвал пуст минимум два дня, вероятно, даже больше. Эта свидетельница, позвонившая вчера, никак не могла только что видеть через окно Эллен. Свидетельница утверждает, что живет поблизости, и по соседству действительно нашлась некая Лина Викстрём, живущая по адресу, который дала звонившая. Нам не удалось связаться с Линой Викстрём, потому что она путешествует по Юго-Восточной Азии. В поисках себя и без мобильного телефона. Зато много йоги.
– Вот оно что. Не знал.
– То, что она назвалась Линой Викстрём, которую невозможно разыскать, указывает на хорошее знание соседей.
– И не только.
– Вопросов в связи с этим возникает, естественно, несколько. Есть ли у преступника сообщница? Или голос свидетельницы – это голос похитителя, обработанный программой? Или наш похититель – женщина?
– От специалистов по звуку ничего?
– Пока ничего. Но если на записи обработанный на компьютере голос, то сейчас существуют способы восстановить оригинал.
– К сожалению, особых надежд я не питаю, – сказал Бергер. – Если и удастся восстановить оригинальный голос, он тоже окажется фальшивкой. Тем или иным образом. Он оставляет следы, только если хочет оставить следы. Если это выполняет задачу.
