Арнур Бокейханович Мамытбеков
Золото отшельника
Он видит лежащие внутри комплекты походной одежды – тактические куртки, штаны, кофты, даже ботинки. Рядом лежит несколько новеньких рюкзаков и патронташей. Пара биноклей. Он осматривает несколько курток, выбирает одну. Потом решительно снимает с себя всю свою старую одежду, раздевается до белья. Меряет несколько комплектов одежды, включая обувь. Надевает то, что ему подходит по размеру.
Затем он идет дальше, захватив свою свечу, открывает еще несколько коробок. В них лежат медикаменты, наборы медицинской помощи. Он берет один, разворачивает его – там лежит спирт, марля, бинты, йод и другие препараты. Открывает еще одну коробку, находит там холодное оружие – ножи, топорики, мачете, чехлы для них. Берет себе нож, прикидывает его на свой руке, втыкает в полку – нож острый и легко входит в дерево. Выбирает себе чехол, потом также берет мачете, делает им пару взмахов. Также ищет для него чехол, находит, правда, не сразу.
Удовлетворившись найденным, он покидает склад, поднимается по лестнице наверх, неся в руках множество вещей. По пути берет ружье, еще кое-что. Выходит из домика. Он стоит во всем новом – новая одежда, новый рюкзак, новые, поскрипывающие высокие ботинки со шнуровкой. На одном боку висит мачете, на другом – охотничий нож. Он надевает рюкзак, в который он уже переложил свои вещи из старого рюкзака. На пояс надевает патронташ, загоняет патроны из коробки в него. Вешает на плечо ружье. На груди висит бинокль. Обращается к себе.
– Эх, жалко нет зеркала. Такая красота пропадает…
Он выходит на площадку, идет дальше, огибает ели, оказывается перед холмом, идущим вниз. Ярко светит солнце, ветер обдувает его лицо. Вдруг что-то внизу привлекает его внимание. Он берет бинокль, смотрит в него, наводя резкость. В перекрестие бинокля он видит мужчину и женщину, спускающихся по склону горы. Они доходят до большой машины, из-за нее, навстречу им, выходят двое человек.
Мужчина подходит к ним, протягивает руку и в этот момент один из стоящих возле машины бьет его чем-то по лицу. Мужчина падает, женщина, шедшая с ним рядом, бросается к нему, до него через какое-то время доносится крик. Он видит, что ударивший мужчину человек наводит на нее что-то. Он наводит фокус, и видит в бинокль, что это автомат. Потом переводит взгляд на небритого, смотрит на его лицо.
Говорит себе негромко, с легким удовлетворением в голосе.
– Это ты… Вот мы и встретились…
В этот момент, другой человек подходит к женщине, склонившейся над упавшим, и отвешивает ей сильную пощечину. Что-то говорит ей. Она замолкает и обнимает мужчину, лежащего на земле. Двое начинают переговариваться друг с другом. Один, как кажется мужчине, показывает рукой в его направлении. Он тут же убирает бинокль, отходит за ель, и говорит себе.
– Неужели увидели блик… Вычислили меня… Или…
Он не договаривает, щурит глаза, смотрит вниз, но ему явно не удается разглядеть, что происходит там, внизу. Он чертыхается, отходит еще дальше, идет к полянке перед домом. Он заходит внутрь домика, находит какие-то тряпки, обматывает ими свои ботинки, заметает свои следы, дойдя до елей у склона. Затем возвращается в дом, берет все доски, мусор и хлам, раскидывает по полу, возле люка, кидает на него большую часть барахла и ветоши. Затем берет топорик, пару гвоздей, забивает их в люк. Из печки выгребает всю золу, выкидывает ее, зайдя за дом. Забирает все свои вещи, которые еще оставались внутри. Бросает последний взгляд на оставляемый им домик, убеждается, что вид внутри почти такой же, как и до его прихода. Оставляет дверь широко открытой, и уходит вдаль, держась подальше от места, где он стоял с биноклем.
Пока он не скрывается за елями, доносятся его слова.
– Осталось недолго, враг мой… Мой жезл и посох – да успокоят они тебя… В этой долине зла…
Глава 8.
Мужчина с автоматом смотрит на кричащую, распростертую на земле женщину, которая держит в руках голову мужа, упавшего от его удара на землю. Она вытирает ему кровь, которая бежит из его носа. Он поворачивается к своему спутнику помоложе, тот кивает головой, делает шаг к женщине, бьет ее наотмашь тыльной стороной руки. Говорит ей негромко, склоняясь над ней в угрожающей позе.
– Заткнись. А то сейчас разобью голову. Вот этим прикладом.
Женщина смолкает, по ее щекам стекают слезы. Она смотрит на ударившего ее человека, потом переводит потерянный взгляд на мужа. Обросший, с автоматом, удовлетворенно кивает головой. Говорит своему товарищу.
– Молодец, всегда знал, что ты умеешь успокоить женщину, как никто другой.
Его спутник кисло улыбается шутке, спрашивает его, кивая на двоих людей, лежащих на земле, местами покрытой снегом.
– Что будем с ними делать?
Старший не отвечает на его вопрос, а спокойно обводит взглядом горные вершины, долину, которая в данный момент является для них целым миром. Потом поднимает руку, показывая в направлении, откуда за ними наблюдал отшельник.
– Туда пойдем. В нашу сторожку. Все вместе. Машина пока пусть тут стоит, никто ее не тронет. А переночуем там… С утра должен и Гиря со своими парнями объявиться… А завтра, все вместе, продолжим его поиски. Не мог он далеко уйти… Ну-ка, приведи этого в чувство, только сначала свяжи им руки.
Он смотрит, как его молодой спутник достает из рюкзака пластиковые хомуты, подходит к паре на земле, сначала связывает руки равнодушно сидящей на земле женщине, потом ее находящемуся без сознания мужу. Мужчина берет снег, грубо протирает им лицо мужчины, бьет его по щекам.
– Вставай, хватит лежать. И ты вставай, помоги своему мужику. Пока можешь… Ну, давайте!
Мужчина приходит постепенно в себя, жена помогает ему сесть. Они медленно поднимаются. Старший, с автоматом, говорит им тихим, но твердым голосом, иногда переходящим в хрип.
– Не орать, не бежать. Любое левое движение, стреляю на поражение. Прямо в голову. Ну, встали и пошли.
Пара встает, поддерживая друг друга, им никто не помогает, люди с оружием пропускают их вперед, старший иногда подгоняет их ударом приклада своего автомата. Они направляются к сторожке, тем же маршрутом, которым шел отшельник со своим посохом.
Молодой обращается к своему старшему спутнику, смотря на спину женщины, на ее зад, широко улыбается.
– Устал я без женского общества… Сколько мы уже тут болтаемся… А тут такой случай подвернулся. Эх, заживем теперь!!!
Старший недовольно морщится. Отвечает через какое-то время, недовольным голосом.
– Ты лучше заткнись. Это я от тебя уже устал. Где только Гиря тебя откопал, такое быдло похотливое…
Потом он замолкает, прикладывает руку к правому боку. Говорит негромко.
– Эх, выпить бы… Вот дойдем до сторожки, согреемся.. А потом посмотрим, какие у кого возникнут желания.. Заживет он… Тут бы до утра дожить, а уж потом загадывать наперед…
Молодой усмехается зло, они идут дальше. Вся группа, наконец, достигает домика – сторожки. Старший, будто вспомнив что-то, подходит к мужчине и женщине, осматривает их, выворачивает карманы, расстегивает их куртки. Достает все, что было у них – телефоны, навигатор, бумажники, рассовывает по своим карманам. Потом открывает перед ними дверь, смотрит на их отрешенные лица, обращается к ним.
– Добро пожаловать, дорогие гости. Надеюсь, вам у нас понравится. Тут все скромно, но ведь главное – не удобства, а компания, правильно я говорю?
Подталкивает их, они заходят внутрь. Следом за ними заходит его молодой спутник. Старший подходит к заколоченному окну, осматривает его. Потом озирается по сторонам, смотрит на землю, снег под своими ногами. Видит разные следы, оставленные предыдущей ночью, замечает капли крови. Говорит вслух.
– Что тут случилось.. Похоже, кого-то подстрелили.... И, похоже, кто-то тут был чужой. Но кто… Неужели он? Вот ведь как всё интересно получается…
Он тоже заходит внутрь, выглядя задумчивым. Дверь за ним закрывается.
Глава 8.
Отшельник передвигается легко, неслышно, почти совсем не хромая. Он периодически наблюдает за группой через бинокль, выбирая места, на которые не падают лучи солнца, чтобы оптика бинокля не выдала его присутствие и местонахождение. Он ведет их до самой сторожки, затем смотрит на заходящее солнце. Присаживается у большой ели и говорит себе в задумчивости.
– Главное – продержаться до утра. Пройти долиной смертной тени и не поддаться злу…
Вдруг, раздается какой-то хруст, и он осматривается по сторонам и прислушивается. Звуки затихают вдали. Он встает, направляется вглубь деревьев, осматривает ели, находит другие деревья, ощупывает их стволы и ветки. Периодически он бормочет себе под нос одну и ту же фразу.
– Главное – продержаться. Главное – до утра… Главное…
Наконец, он находит одно дерево, которое вызывает у него интерес. Он достает топорик, срубает им несколько прямых и длинных веток. Затем достает мачете и заостряет их с одного конца. Смотрит на результат своей работы – у него получилось несколько копий. Отложив их, он ходит вокруг, собирая мелкие ветки и хворост. Набрав большую охапку, он отходит еще дальше вглубь деревьев, находит полянку, устраивается возле большого дерева с широким стволом. Садится, снимает рюкзак и ружье, кладет их рядом с собой, кидает ветки на землю, и пытается развести костер прямо под деревом. Очень долго ему это не удается – ветки и хворост сырые, и он успевает основательно вспотеть, прежде чем ему удается получить первый и слабый огонь.
Он подкладывает еще веток, выбирая те, которые посуше. Огонь разгорается сильнее. Он встает, идет за своими копьями, приносит их к костру и начинает обжигать заостренные концы. Говорит про себя тихо.
– Так они станут тверже. Так ими можно поддеть даже волка…
Он смотрит на ружье, проводит по нему рукой. Затем вновь обращается к себе.
– Нельзя стрелять, а то они услышат. Тогда будет тяжелее, во стократ тяжелее подобраться к ним…
Он встает, берет топорик и вновь идет к деревьям. Рубит ветки, рубит их долго, собирая срубленные хворостины в охапку, и относит их к костру. Берет мачете, начинает заострять ветки с одного конца. Так у него получается около трех десятков острых копий колышков. Он берет свою лопатку, начинает копать ею ямы вокруг костра. У него получается полукруг, который упирается с двух сторон в дерево. Он начинает вкапывать свои копья, подкладывает под них принесенные камни. Так он работает очень долго, пока вокруг него не образуется своего рода частокол диаметром около трех метров. Расстояния между колышками достаточно большие, но он уже без сил и садится вновь у костра.
По его лицу стекает пот. Он смотрит на костер, встает, выходит за свой защитный круг и идет к деревьям опять рубить и собирать ветки. Ночь уже почти вступила в свои права, и он торопится. Он набирает хвороста, веток, относит их к костру. Так он делает несколько ходок, и всюду воцаряется темнота, подозрительная и тревожная, таящая в себе что-то очень нехорошее и опасное. Наконец, он садится спиной к дереву, на охапку веток. Достает из рюкзака несколько сухарей, начинает хрустеть одним. Подкидывает в костер веток. Издалека слышится вой, он постепенно приближается. Отшельник перестает жевать и прислушивается. Отчетливо раздаются шаги, кто-то приближается к нему. Отшельник подкидывает еще веток в костер, встает, беря в руку одну из острог.
На расстоянии от его частокола, шагах в пятидесяти, видны какие-то мелькающие тени, которые останавливаются, время от времени. Появляются очертания крупных зверей, их штук пять, они похожи на крупных собак, только движения их более стремительные, агрессивные, властные. Вой раздается так близко, что отшельник вздрагивает. Он держит в руках копье, готовый к любому повороту событий.
Вдруг, почти прямо перед его частоколом он видит чью-то крупную голову, уши на ней расставлены широко, вспыхивают недобрым огнем два горящим красным огнем глаза. Доносится громкое дыхание зверя. Отшельник стоит спокойно, хотя по его виску стекает капля пота, также капельки пота выступают у него на носу. Прямо перед ним стоит спокойно, и очень уверенно в себе, большой, матерый волк. Он не спеша поворачивает лобастую голову, осматривая сооружение, которое стоит перед ним и отшельником. Он оценивает взглядом умных глаз всю эту конструкцию, потом издает странный звук, похожий на громкое урчание и отходит назад в темноту. Сзади него, стоят еще несколько волков, шерсть у них на загривках постепенно встает дыбом, и они начинают низко, басовито урчать, кто-то из них подвывает более высоким голосом. Волк пятится назад, проделав еще несколько шагов, останавливается и бросается вперед. Он мощно, пружинисто подпрыгивает и летит через частокол, не задевая ни один из кольев, и его пасть открывается широко, насколько это возможно. Отшельник делает резкое движение навстречу, кричит и бросается своим копьем под живот тяжелому зверю, летящему на него.
Глава 9.
Внутри домика, молодой усаживает на пол мужчину и женщину. Они с трудом опускаются вниз, стараясь сесть на место, свободное от хлама и железок. Подельник, сняв рюкзак, обращается к своему старшему товарищу, который внимательно осматривает сторожку изнутри, ходит, заглядывает в печку, под кровать, изучая доски и железо, лежащее на полу.
– Что ты там высматриваешь?
Старший отвечает нехотя.
– Тут кто-то был. Снаружи натоптали. В печке разводили огонь. Собрали из досок защиту, установили на окно… А ты что, балбес, ничего не замечаешь? Мы же здесь были всего неделю назад.
Молодой пожимает плечами, собирает доски, выбирая их из кучи, достает большой нож, разделяет пару досок на части, помещает их внутрь печки, достает из своего рюкзака пластиковую бутылку, открывает ее, брызгает на доски. Достает зажигалку, поджигает, доски принимаются огнем.
– Хорошо, у нас бензин есть. Сейчас сразу согреемся… Не, не замечаю, ну были и были. Если вернутся – мы их встретим.
Он кивает головой на стоящий у стены карабин. Его старший напарник хмурится, смотрит на своего молодого спутника недовольным взглядом. Потом снимает с себя рюкзак, бросает его на кровать, садится туда же, автомат помещает рядом с собой. Достает из рюкзака бутылку виски, еще несколько предметов, также ставит их рядом. Обращается к молодому.
– Тебя так точно когда-нибудь во сне прирежут. Или встретят на выходе зарядом, снесут твою башку пустую, не замарав землю. Мозгами, имею в виду… Потому что слишком ты беспечный. Думать тебе больно, да… Или просто лень шевелить извилинами? Ладно, иди, посмотри, понаблюдай, как там, снаружи. Послушай, постой…
Добавляет про себя тихо.
– Эх, скорей бы Гиря появился. Как ты меня достал…
Молодой недовольно морщится, берет карабин, выходит наружу. Там уже стемнело. Наступает ночь. Через открытую дверь слышится отдаленный вой. Слышны звуки шагов – это молодой осторожно идет через площадку к дальним елям. Старший, устроившись на кровати, словно не замечает сидящих на полу людей, которые пристально смотрят на него. Он достает из рюкзака походный набор, вынимает из него пару небольших металлических стопок. Открывает виски, наливает себе и впервые смотрит на своих пленников, как будто удивляясь, что они тут делают, сидя на полу. Выпивает неспешно. Выдыхает. Обращается к ним.
– Ну, что, туристы, устали? Да, шли вы долго, но молодцы, справились… А теперь, расскажите, кто вы такие, и что здесь делаете. Говори ты.
Он обращается к женщине, снимая свою шапочку, оголяет бритую налысо голову. Проводит по ней медленно рукой, как будто убирая невидимые нитки, оставшиеся от шапки. Его лицо в слабом свете огня в печке выглядит усталым, у него тонкие губы, морщины на лбу, складки у рта. Нос большой и крючковатый, тяжелый подбородок.
Женщина собирается с силами и отвечает ему.
– Мы.. мы приехали сюда набрать воды лечебной из источника. В машине у нас бутыли. Вы, наверное, видели их…
Ее муж переводит взгляд с сидящего на кровати человека на свою жену, хочет что-то сказать, но не решается, опускает взгляд вниз.
Лысый слушает ее, наливает себе еще виски, медленно выпивает. Отвечает неохотно.
– Видели.
В этот момент возвращается молодой, закрывает за собой дверь, видит, что его старший напарник уже достал виски, на лице у него появляется кривая ухмылка. Он говорит вслух, а вернее, напевает.
– Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались… Тихо там, никого, только волки воют. И откуда они взялись, еще неделю назад их тут не было. Совсем страх потеряли, бродят, где хотят..
И затем добавляет, обращаясь к женщине, смотря на нее в упор.
– Ну что, милая моя, солнышко лесное…
Женщина не поднимает на него взгляд, смотрит вниз. Ее муж не выдерживает, бросает на него взгляд, полный ненависти. Молодой замечает этот вызов, гадко улыбается, подмигивает ему. Садится на чурбан, ставит карабин у стены, подвигается ближе к печке, протягивает к ней руки, трет ладони одну о другую, согревая их.
