Арсений Замостьянов
Сталинская гвардия. Наследники Вождя
Кадры, которые решали все
1
Пик Коммунизма, который до 1962-го назывался пиком Сталина, переименован. Теперь он носит имя древнего эмира Исмаила Самани. В Кремлевском Дворце съездов, где они заседали, с кресел сорвали красную обшивку. Отныне кресла там голубые, как кровь аристократа. Подозреваю, после ремонта мы больше не увидим серпа и молота на занавесе в Большом театре. Никого не удивила первоапрельская идея одной газеты – покрасить в белый цвет стены и башни Кремля. Это, конечно, очень наваристый, откатоемкий проект, но есть в нем и идеологический смысл. Хотят перечеркнуть эпоху, пред святынями которой Симонов писал:
Полночь бьет над Спасскими воротами,
Хорошо, уставши кочевать
И обветрясь всякими широтами,
Снова в центре мира постоять.
Можно снести памятники, поменять красный цвет на голубой, но советскую цивилизацию на хромой козе не объехать. Освоение Урала и Сибири, нефть и газ – это СССР. Из доверия к щиту и мечу КГБ выросла массовая популярность Путина – и это тоже советская ценность. Когда Трудовую улицу хотят переименовать в Станичную, а Краснофлотскую – в Набережную реки Амур (так происходит в современном Благовещенске), это не просто шалости некогда юных историков. Это симптомы срамной болезни – декоммунизации. Декоммунизация – бичевание советской власти как незаконной и преступной. Это борьба с советской этикой и эстетикой, с коммунистической идеологией и с образом жизни. Историческим примером здесь служит немецкая денацификация, и, значит, декоммунизаторы стремятся уравнять преступные режимы: гитлеровский и советский – от Ленина до раннего Горбачева. В перспективе – ущемление в правах сотен стариков с боевыми наградами на пиджаках и новые внешнеполитические атаки на Россию как на правопреемницу СССР. Один публицист сказал: «Декоммунизация – путь к национальному согласию!» Звучит, как «Анархия – мать порядка».
Поехали! Разломали и сдали в утиль Ту-154, стоявший на ВДНХ, возле павильона «Космос». Теперь намереваются сломать и ракету «Восток». Наших военных баз на Кубе и во Вьетнаме давно нет, потоплена и орбитальная станция «Мир»… Флагманы советского флота продаем азиатским странам. Когда в 1892 году британцы продали немцам на утиль «Разящий» – флагманский корабль Нельсона, – хорошие стихи написал Артур Конан Дойл:
Вам не понять, корыстолюбцы:
Не все на свете продается…
Когда-то Валерия Новодворская вопрошала: «Может быть, мы сожжем наконец проклятую тоталитарную Спарту? Даже если при этом сгорит все дотла, в том числе и мы сами». Они преуспели: вместо Спарты мы становимся пародией на вороватый Афинский морской союз.
Директор Института экономики РАН Руслан Гринберг – далеко не коммунист и отчаянной ностальгии по СССР не подвержен. Но однажды он разоткровенничался: «Нам осталось 5—7 лет, в течение которых все, что было наработано в советские времена, сойдет к нулю. Полностью деградирует созданный тогда научно-технический потенциал. Специалисты, высококвалифицированные рабочие просто вымрут». Вертится на языке вопрос: стоило ли ломать страну, оплевывать ее идеологические святыни, уничтожать экономическую систему, чтобы через 25 лет разбазарить все, что было наработано, не создав нового?.. А президент Медведев недавно сказал еще откровеннее: «Престиж Отечества и национальное благосостояние не могут до бесконечности определяться достижениями прошлого, ведь производственные комплексы по добыче нефти и газа, обеспечивающие львиную долю бюджетных поступлений, ядерное оружие, гарантирующее нашу безопасность, промышленная и коммунальная инфраструктура – все это создано большей частью еще советскими специалистами, иными словами, это создано не нами». Герои этой книги создавали потенциал, которого хватило на четверть века смуты после того, как сталинское поколение ушло с политической сцены.
Что было после них? Среди завоеваний постсоветской России особенно популярны свобода слова и свободный выезд из страны – для путешественников и востребованных на Западе специалистов. Право свободно путешествовать по Парижам и Мальдивам – это, конечно, неплохо. Только по мне это право не стоит одного дельного чертежа, не стоит одного приличного профтехучилища. История учит, что о благополучии и цивилизационном успехе России можно судить по успехам армии, науки и добывающей промышленности, а уж никак не по успехам предпринимателей и правозащитников. Армия для России – великая инстанция! А.И. Куприн, вернувшись в Россию из эмиграции, воскликнул после воинского парада: «Сыны народа, сама армия меня простила!» Армия простила – вот кульминация патриотизма.
Хватило дуновения финансового кризиса – и стерлась позолота амбициозных буржуазных проектов, разлетелась по ветрам бижутерия сваровски… Куда ни посмотришь – до советского рубля девяти гривен не хватает. И поэтому мы изучаем СССР. И не устаревает советская тема.
2
Каждый год 7 ноября на Красной площади устраивали лучший в мире военный парад, после чего начиналась демонстрация трудящихся. Почти всегда утро выдавалось прохладным, с дуновением зимы. Пожилые люди, собравшиеся на трибуне Мавзолея, были одеты в тяжелые пальто и маршальские шинели. Все как на подбор – в меховых шапках, преимущественно – в ушанках, но встречались и архаично респектабельные «пирожки», «москвички». В более теплые деньки они появлялись в одинаковых старомодных шляпах, которые закупал в Нью-Йорке Громыко. Церемониал политической жизни был разработан от приветствий с трибуны Мавзолея до строгих костюмов, черных отечественных лимузинов, визитов в цеха и на полевые станы. Как только не называли брежневское Политбюро – бессмертный гарнизон, кремлевские старцы… Свою почти сорокалетнюю вахту во главе государства они выстояли, передав преемникам сверхдержаву со сверхдостижениями и сверхпроблемами.
Шапка Мономаха тяжела, это исторический факт, а не поэтический образ Пушкина. Среди правителей России не было долгожителей. Дольше всех жил Брежнев – неполных семьдесят шесть лет. Да и он последние восемь лет был инвалидом. Поколение выдвиженцев Сталина работало на износ, выжимало из себя масло под прессом неподъемной ответственности. К шестидесяти пяти годам, несмотря на внимательное медицинское обслуживание, они становились глубокими стариками. Силу тяжести шапки Мономаха можно измерить так: сравните среднюю продолжительность жизни отставленных Хрущевым участников «антипартийной группировки» – Молотова, Кагановича, Маленкова, Шепилова со средней продолжительностью жизни брежневиков, работавших, не считаясь с пенсионным возрастом – Косыгина, Устинова, Андропова, Громыко, Суслова. Отставники жили лет на 15 дольше!
Систему, которую они строили и охраняли, называют казарменным социализмом, рассчитывая уколоть, унизить таким определением. Но разве сравнение с казармой уничижительно? Казарма всяко лучше притона. С казармы начинаются победы. Да, это был не идеальный социализм, а всего лишь оптимальный для эпохи великих войн.
В России дышит все военным ремеслом,
И ангел делает на караул крестом…
В этих строках, приписываемых Пушкину, можно прочесть не только издевку, но и уважение к воинской державе.
Мы живем в век рейтингов, мы любим выстраивать по ранжиру – полководцев, писателей, музыкантов, ученых. Кого назовут эксперты, кого выберет «широкая общественность» для писательского пьедестала? Думаю, кандидаты предсказуемы – Пушкин, Лев Толстой, Достоевский, Чехов. Из полководцев назовут Суворова, Кутузова, Жукова, Рокоссовского, может быть, героев древности – Александра Невского и Дмитрия Донского. И можно не сомневаться, что в любом списке лучших русских дипломатов рядом с Горчаковым будет стоять имя Андрея Андреевича Громыко, в любом списке лучших правительственных управленцев рядом с графами Киселевым и Витте мы поставим – на первое место! – Алексея Николаевича Косыгина. А среди величайших организаторов военной промышленности рядом с Демидовым самое место неутомимому Дмитрию Федоровичу Устинову.
Ни одно поколение в истории России не дало столько эталонных государственных деятелей, организаторов промышленности.
Именно это поколение может с полным правом сказать о себе: «Нас вырастил Сталин». Сталин не оставил преемника. Но он оставил поколение выдающихся управленцев, которых готовил на смену старым соратникам. Молотов, Каганович, Ворошилов, даже Жданов, Микоян, Берия, Маленков, Хрущев были именно соратниками Сталина, его боевыми товарищами, которые, конечно, сформировались под влиянием вождя. Но их выдвинул не только Сталин, их выдвинула революция! Думаю, именно по Косыгину, Громыко и Устинову мы в наиболее полной мере можем судить о сталинском управленческом стиле. Поколения Молотова (старые большевики) и Хрущева (молодые большевики времен Гражданской) могли Сталина уважать или ненавидеть, а Косыгин с Устиновым – это произведение Сталина, его политические дети. И, объективно говоря, лучшие управленцы в истории России. Сталинские победы – индустриализация, коллективизация, культурная революция – были для этих людей воздухом, почвой. Другой России они и не знали. Это их кредо Сергей Михалков и Габриэль Эль-Регистан сделали строками гимна: «Нас вырастил Сталин на верность народу, на труд и на подвиги нас вдохновил!»
Их приход начался уже в предвоенные годы, они выдержали напряжение войны, а на XIX – последнем сталинском – партсъезде власть фронтового поколения была окончательно закреплена. С капитанских мостиков они не сходили до середины 80-х.
Сталин подбирал их скрупулезно – зернышко к зернышку. Предпочитал представителей большинства – по социальному происхождению, по национальности, по культурной принадлежности. Тех, кто кровно, корнями и фундаментом связан со страной, кто не предаст ее. Для элитариев Родина там, где почести. А плебей где родился, там и пригодился. Выдвиженец Сталина – профессионал, как правило, инженер, строитель индустриальной державы. Как правило – холодный прагматик. Не ценилось краснобайство, в чести было умение смирять страсти. В цене – хладнокровная целеустремленность. Да, Сталину по душе пришлись «люди-винтики» – железные, надежные. Не только исполнительные, но и решительные, способные принимать решения на свой страх и риск. Личности, полководцы! Но – и солдаты.
Ученики Сталина оставили преемникам могущественную державу, о которой даже враги писали почтительно. Не сыскать большего антисоветчика, чем Александр Солженицын. В «Письме вождям Советского Союза» (1973) он утверждает: «Запад на коленях» и пишет о грандиозных международных успехах Сталина и его преемников: «Внешняя политика царской России никогда не имела успехов, сколько-нибудь сравнимых… Россия часто оказывалась исполнителем чужих задач, вовсе не своих… от всех этих слабостей с начала и до конца избавлена советская дипломатия. Она умеет требовать, добиваться и брать, как никогда не умел царизм. По своим реальным достижениям она могла бы считаться даже блистательной: за пятьдесят лет, при всего одной большой войне, выигранной не с лучшими позициями, чем у других, – возвыситься от разоренной гражданской смутой страны до сверхдержавы, перед которой трепещет мир. Некоторые моменты особенно поражают сгромождением успехов… Нисколько не меньше сталинских успехов надо признать успехи советской дипломатии последних лет: Западный мир как весомая сила перестал противостоять Советскому Союзу, да даже почти перестает и существовать». Руководители европейских держав «будут идти на любые уступки за одну лишь благосклонность» Брежнева, Косыгина и Громыко. Единственную угрозу Советскому Союзу, по Солженицыну, представлял маоистский Китай – тоже, в известной степени, сталинская система. Все прагматические аргументы, доступные Солженицыну, говорят об успехе правления «сверхреалистов». Что может противопоставить Солженицын советским достижениям? «Нравственную кашицу», кошмары из истории уже прошедших первых тридцати лет истории СССР. Факты, твердая почва – за Политбюро. Но Солженицын шел в психическую атаку, намереваясь сменить сильную, успешную систему на неудачливую, никчемную, но более чистенькую в нравственном отношении. Трудно представить объективного гражданина СССР, который, при таком раскладе, в семидесятые годы сделал бы выбор в пользу Солженицына, а не Политбюро.
«В России выросло поколение, у которого в отличие от старших позднесоветских поколений нет идиосинкразии к насилию как средству решения общественных проблем», – говорит социолог Леонид Блехер, убежденный антикоммунист. И это – после перестроечной критики сталинизма с морализаторских позиций. Критиковали «палачей и кровопийц», строили церкви, мечети и синагоги – а в результате «нет идиосинкразии к насилию». Вообще в политической жизни назойливое обращение к нравственным категориям – плохой признак. Политик не может быть чистоплюем в белой ризе. Как правило, в этом случае перед нами – демагог и ханжа, и его действия прямо противоположны красивым округлым словам. Куда надежнее полагаться на здравый смысл и систему контроля, которая не допускает безответственности. Увы, здравого смысла в постсоветской политической жизни немного, куда больше эпатажного эстрадного шика-блеска.
Военная промышленность и армия; ТЭК, освоение и добыча ресурсных месторождений; система Просвещения, от начальной школы до академических институтов – вот три кита, на которых суждено стоять России, от Кронштадта до Владивостока. Положение этих трех систем – главный критерий цивилизационного успеха. Когда демагогам удается увести нас в сторону от этой магистральной дороги, выдвигая на первый план другие ценности, – мы начинаем деградировать. Ведь частная инициатива, свобода слова, конкуренция олигархических телеканалов, многопартийность – все эти ценности, право, не стоят одного хорошо отлаженного ПТУ. Какие бы красивые слова ни звучали – если не развивается ТЭК и ВПК, если менее массовым и организованным становится школьное образование, если теряет авторитет армия – значит, мы маршируем к тупику. А сталинские выдвиженцы были лидерами воинской державы – и по корневой системе, и по жизненной закалке.
Из членов классического брежневского Политбюро – сталинских выдвиженцев – только у двоих были отцы с высшим образованием. Правили нами выучившиеся сыновья рабочих и крестьян – представители победившего большинства. В последние годы интеллигенты «не в первом поколении» стали лелеять в себе презрение к пролетариям. А история СССР доказывает, что «кухаркины дети» получше аристократов умеют управлять огромной страной. Аристократы столь часто перебегали от одного сюзерена к другому, что так и не научились преданно служить государству, а, получив вольность вместо обязанностей, превратились и вовсе в более или менее очаровательную никчемность. Сталинские выдвиженцы доказали, что простой русский Иван может быть рачительным хозяином страны, расчетливым политиком, дотошным профессионалом. Простецкие замашки, орфоэпические ошибки, на которые любят указывать снобы, не мешали им побеждать утонченных лидеров западного мира. У нас сложилось народное, плебейское государство. Люди эгоцентрического склада, эстеты и снобы в советской системе не приживались, трудновато им было…
Председатель Совета министров А.Н. Косыгин – народный премьер. От С.Ю. Витте до М.Е. Фрадкова, В.А. Зубкова и В.В. Путина на этом посту побывало немало ярких политиков и опытных управленцев. Под стать им были и министерские столпы более далеких времен, формально не бывшие главами правительств: М.М. Сперанский, П.Д. Киселев, А.А. Абаза, И.А. Вышнеградский… Яркой личностью был и П.А. Столыпин. Но в этой представительной компании сын питерского рабочего выглядит первым среди равных. Столыпин говорил: «Дайте мне только двадцать спокойных лет – и вы не узнаете России». У выдвиженцев Сталина было свое отношение к реальности и мечтам. Когда Косыгин ночевал на эвакопункте Ледовой дороги первой фронтовой зимой, у него складывались другие представления о покое, чем у Петра Аркадьевича… И после Победы обстановка не стала оранжерейной. Разруха, «холодная война». К виску страны приставлено атомное дуло. Позже – балансирование на грани ядерной войны. Не было ни покоя, ни дня расслабления. И никто не требовал спокойных лет, работали, не жалуясь на судьбину.
Это было поколение победителей. Каждый из них был счастлив 9 мая 1945 года. Годы правления фронтовика Брежнева стали лучшими в биографии сталинских выдвиженцев, детей 1937-го и Победы.
Брежнев – человек образцовой советской биографии. Нарочно не придумаешь: он был полноправным участником всех важнейших свершений сталинской державы, при Хрущеве оказался рядышком с Королевым и Гагариным. Из этого жизнелюба, приглянувшегося Сталину, попытались сделать вождя, который выражает коллективную волю Политбюро. Задумано было неплохо, но ставка не оправдалась. Подвело здоровье. Брежневу не удалось победить инсульт, полученный на одиннадцатом году правления. Пышные славословия беспомощного, больного человека укрепляли скепсис, который распространялся и на рассказы о воинском пути Брежнева. Врачам время от времени удавалось приободрить кремлевского пациента, и зарубежные комментаторы поражались: вчера еще он увядал на глазах, а сегодня браво вышагивал навстречу гостям, осмысленно улыбался, реагировал на реплики… Говорили и о двойниках, и о чудесах советской медицины. Но это были временные победы эскулапов. Именно тогда важнейшим словом советской пропаганды стало слово «Возрождение». Так называлась одна из мемуарных книг Брежнева, а также – документальный фильм с одноименной песней. Возрождение страны из послевоенной разрухи не было фикцией. А вот здоровье вождя не возродилось после нокаута. Ослабела воля, окрепло пристрастие к успокоительным таблеткам. Современная пресса уделяет этой слабости генсека повышенное внимание, но не от таблеток угасал Брежнев. Шапка Мономаха раздавила его. В первое десятилетие своего правления он всерьез взялся за вожжи. А после болезни эпикуреец победил в нем комиссара. Охота, улыбки женщин, награды…
Наблюдая за организованным уходом на пенсию вождей Китайской Народной Республики, трудно обуздать чувство зависти. Как четко они проводят смену караула! А советское поколение фронтовиков, любившее говорить о «славной смене», не сумело расстаться с властью. А ведь шансы на благополучное развитие были! Вспомним, какая пропагандистская кампания встряхнула вторую половину семидесятых? Слово из трех букв – БАМ – звучало отовсюду. Бамовцев мало-помалу награждали, их чествовали на Красной площади в дни праздничных демонстраций. Едва ли не каждый член Союза композиторов написал в те годы хотя бы одну песню о БАМе. Даже ветеран жанра Покрасс расстарался. И никто из дельных бамовских руководителей не был приближен к Ореховой комнате, к ареопагу ЦК КПСС. А ведь более удобной ситуации для формирования вождя трудно представить. Увы, постаревшим брежневикам не хватило сталинской большевистской смелости. Система власти потеряла темп. Аккурат под песню Пахмутовой и Добронравова «Темп – наш современный чародей». Потеря темпа – это необоснованное возвышение аппаратчика средней руки К.У. Черненко. Это назначение престарелого Н.А. Тихонова председателем правительства. «Пока Черненко оставался в тени Брежнева, аппаратное искусство было сильной его стороной. Но когда он начал перевоплощаться в самостоятельного политического деятеля, оторванность от жизни в целом сослужила ему худую службу», – толково сформулировал Егор Кузьмич Лигачев.
В 1975-м все было готово для прихода молодых руководителей, преданных советским идеалам. И в 1980-м еще не поздно было двумя-тремя смелыми ходами исправить ситуацию. Поставить молодого премьера – такого, как Маслюков, Бакланов или Рыжков. Сделать кандидатом в члены Политбюро какого-нибудь сорокалетнего бамовского начальника. А министр геологии Козловский, которого ценил Косыгин? Готовый глава правительства, да и глава государства. Энергичный руководитель в ореоле небывалого успеха отрасли, мировая величина… Таких нужно было выдвигать не позже восьмидесятого! Выдвигать управленцев мирового уровня из военпрома, из КГБ, из металлургии, из энергетики… Почему в 1985-м никем не уважаемый и больной Черненко посещал завод «Серп и молот» в качестве вождя, а крепкий и талантливый В.И. Долгих сопровождал его, оставаясь лишь секретарем ЦК, когда ему самое время было возглавлять правительство? Проклятые вопросы.
В одном из разговоров Чуева с Молотовым за 1981 год читаем: «Никто не подтягивает молодых, – говорю я. – Тот же состав Политбюро». – «Это очень плохо, – соглашается Молотов. – Горбачева вытянули, а что он такое – неясно».
А потом поезд ушел. И смена поколений прошла лихорадочно, с идиотским оплевыванием прошлого, с самонадеянными филиппиками против «застоя». Началась смута, а в смутные времена властителями дум становятся не созидатели, но брехуны. Журналисты и фарцовщики получили свободу, для них началась потеха. Домохозяйки получили двухсотсерийную бразильскую Марианну, их мужья – дешевую водку из круглосуточного ларька, подростки – порнографию и варево шоу-бизнеса. А для индустрии, для армии, для дипломатии, для науки началась эпоха застоя – в мертвом 1992 году это стало окончательно очевидным. Да-да, подлинная эпоха застоя началась в 1992 году, когда Россия быстро превращалась в заштатную периферию. Наверное, это и называется «весь пар ушел в свисток». Да, сталинские выдвиженцы отстояли свою вахту достойно. Их вина в одном: сильные отцы не решились вовремя бросить в холодную воду сыновей – и однажды править балом стали избалованные, издерганные, ненадежные внуки сталинских выдвиженцев.
Насмотревшись программу «Взгляд», начитавшись «Огонька», пенсионер Лазарь Моисеевич Каганович так ответил новым правым – перестройщикам: «Эх, вы! Видали ли вы когда-нибудь сталь, видали ли вы когда-нибудь блюминг, знаете вы, что такое блюминг, который мы освоили на Ижорском заводе при Сталине? Знаете ли вы, что такое прокатный стан, что такое мощные доменные и мартеновские печи? Этого вы ни черта не знаете!». Перестроечная идеология, перечеркнувшая труды и дни сталинских выдвиженцев, была пронизана нравоучительными спекуляциями, интеллигентскими моралите. Коренные задачи – экономическое развитие, просвещение, государственная безопасность – подменялись лукавым призывом к покаянию, охами-вздохами, демагогией в белых перчатках. Сорвавшийся с цепи интеллигент, которому позволили вариться в собственном соку, – это тридцать три несчастья на празднике непослушания. Легко быть чистоплюем, осуждая других, осуждая прошлое. Когда перестроечная интеллигенция получила свою власть, уж ее-то она готова была защищать и танками, и политической юриспруденцией, и подтасовками. Проницательный старик Каганович четко увидел, где проходит линия фронта. Когда в идеологии господствует борьба с тоталитаризмом, разоблачения ужасов ГУЛАГа, атака на коллективизм с позиций лучезарных сверхчеловеков, которые никому не должны, и маленьких принцев, напоенных воздухом свободы, – о блюминге забывают. Патетика производства, технократии чужда воинствующим гуманитариям. Им не понять, что бывают «фонари прекрасней звезд в Баку». Вот и навязали обществу архаику «Москвы златоглавой», а главное – рафинированное офисное лакейство перед Западом, перед моральными ценностями с приставкой «евро». Современное московское благополучие зависит от экспорта нефти, газа и металлов. А какие профессии пропагандирует телевидение, какие профессии престижны? Юрист, финансист, аналитик, продюсер. Но – не технолог, не горный инженер, не металлист, не геолог. В этом противоречии – стиль эпохи и ее срам. Формируется элита, привыкшая к замку из слоновой кости, далекая от российской реальности, умеющая только брюзжать, поругивая «немытую Россию», «быдлорашку». Прав Каганович: «Эх, вы!»
Именно поэтому сегодня полезно приглядеться к портретам выдвиженцев Сталина – политиков, которые управляли советской державой в пиковые годы ее развития.
