Артем Каменистый
Холод юга
– Куда так торопишься?
– Мой носитель располагается на высокой орбите. Он движется по эллиптической траектории, и сейчас я могу вести диалог по причине, что между вашим узлом связи и моим можно провести прямую линию, и она не встретит препятствий. В период, когда этой линии приходится пересекать Землю, связь невозможна. Точнее, возможна, при наличии орбитальных ретрансляторов или устойчивых неоднородностей, которые образовываются нечасто. К сожалению, рабочих ретрансляторов не сохранилось, прочие искусственные объекты на разных орбитах я не могу использовать в такой роли. Сейчас связь прервется, и надо успеть сообщить самое важное, а при следующем сеансе провести более подробный обмен данными. К тому же существует вероятность, что после диалога со мной система статуса контролера временно прекратит попытки аварийной связи. Нам останется лишь проводить регулярные диалоги для профилактики ее активации.
– Ладно, понял. Говори, что там такое важное.
– Существует высокая вероятность, что вам угрожает опасность. В вашем районе наблюдается повышенная активность уцелевших сегментов системы контроля радикалов. Возможно, это связано с активностью, которую проявлял узел связи твоей системы. Сигналы были перехвачены. Логичным шагом представляется поиск противником их источника. В последнее время вы с товарищем не замечали в ближайших окрестностях ничего необычного?
– Ну… вроде нет… Хотя да! Три запа сегодня встретились, пришлось их убить. За всю зиму ни одного не замечали, а тут сразу трое. И бизона нашли одиночного, отбившегося от стада.
– Запы?
– Ну… как бы это сказать… Они вроде дикарей, живут на зараженных землях. Если ловят нормального, убивают или превращают в запа. Не знаю как. Они хоть и примитивные, но могут использовать древние устройства для копирования мелких предметов. Голос в моей голове называет их боевыми метаморфами. У них внутри блоки опознавания Западного Альянса.
– Принято. Итого: имеет место нетипичное поведение фауны, вероятно, вызванное факторами беспокойства. Также в районе замечена группа боевых метаморфов, предположительно контролируемых уцелевшими сегментами системы управления радикалов. Вероятность того, что это связано с поиском источника сигналов, то есть контролера, очень велика. Рекомендую немедленно сменить район пребывания. По возможности, сделать это скрытно. При возникновении… – Вместо голоса послышалось невнятное гудение, сквозь которое прорвалось одинокое внятное слово: – …Предварительно…
После чего стало тихо-тихо, а потом в голове Влада щелкнуло, и он почувствовал, как голый разум «обрастает телом». Веки приподнялись, но он ничего не увидел. Темно, воняет несвежими шкурами, где-то над ухом завывает ветер.
– Эй! – громко произнес он. – Давид, ты где?!
Посветлело – товарищ приподнял полог из оленьей шкуры, продемонстрировав заросшую морду со снегом в лохматой бороде:
– Влад, ты как?
– В норме… почти. Надо уходить отсюда.
– Не уйти уже. Буран. Я тащил тебя сколько смог, но далеко не ушел. Хорошо, догадался плащи с запов стянуть. Они хоть и не розами благоухают, но от ветра защищают.
– Так вот чем воняет…
– Ага. Ты спи давай, силенок набирайся. До утра вряд ли это дело уляжется.
– Если уляжется, пойдем ночью. Нельзя нам здесь оставаться. Слишком опасно.
– Да я и сам знаю. Трупы неподалеку и туша бизона. Сволки точно прибегут, рано или поздно.
– Не в них дело. Я разговаривал с Космосом. Он сказал, чтобы мы бегом отсюда линяли. Ищут нас. Серьезные ребята ищут.
– С Космосом? Ну это, конечно, все объясняет. Спи давай… говорун. Хорошо отсыпайся. Мне для полного счастья только психа здесь не хватало…
Глава 2
Когда Влад в следующий раз открыл глаза, над головой серело затянутое низкой облачностью небо, задувал ветер, но хлопьями снега больше не швырялся. И еще серьезно потеплело.
Приподнявшись, он увидел, как рядом трудится Давид: товарищ откапывал на совесть заметенную волокушу.
– Доброе утро, спящая красавица. Помог бы, что ли. Или опять будешь с Космосом говорить на тему смысла бытия?
– Буду. Но не сейчас. Он или с другой стороны планеты, или отмалчивается. Да хватит ржать, конь ты небритый! Я не спятил!
Помогая Давиду, Влад коротко рассказал о случившемся. Тот к полученной информации отнесся почти равнодушно:
– Если тебе это не приснилось, что толку-то? Компьютер даже с приступами не знает, как справиться. Чем он вообще может помочь?
– Он не компьютер. Он общается как человек. Получше, чем некоторые люди.
– Ну а ты что хотел? Сам же знаешь, что между нашим временем и этим бардаком случались периоды, когда появлялась хорошая техника. Взять хотя бы те же копиры. А оружие инквизиторов, которое они по торжественным случаям достают, чтобы сжечь парочку-другую деревень? Почему бы тогдашним умникам не изобрести, наконец, искусственный интеллект? Тем более, болтаясь на орбите хрен знает сколько веков, он должен был побольше расчетных показателей ума набраться. Но нам от этого пока ни холодно ни жарко, тем более что я склоняюсь к мысли о галлюцинациях на почве приступов, стресса, голода, холода, полового воздержания и прочего, чем мы так щедро одарены в этом благословенном краю. Давай цепляй лыжи, нам пилить долго, и дорога легкой не будет.
Давид не просто так это сказал. Потеплело резко, снег, реагируя на повышение температуры, стал тяжелым, норовил облепить лыжи и волокушу, что не прибавляло скорости. А уж изматывало…
Около часа они двигались по заснеженной равнине, прежде чем Влад, остановившись, указал влево:
– Давид, посмотри туда.
– Ну, глянул, и что дальше?
– Разве не видишь, что среди тех кустов, которые под гривкой тянутся, что-то поблескивает?
– Да у меня повсюду поблескивает. Я, между прочим, орлиным зрением не обладаю. Мне очки положено носить.
– Это не снег блестит. И не лед. Похоже на металл. Проверим?
– Смеешься? Километра два крюк давать придется!
– А ты предлагаешь не проверять?
– Эх… Ну пошли, раз уж тебе приспичило.
Степь здешняя частенько нарушалась зарослями кустарников, среди которых хватало низкорослых деревьев. Вот на одном из них и обнаружился источник подозрительного блеска.
С минуту молча разглядывали невиданное чудо. Тусклый обруч диаметром метра четыре, несколько сверкающих серебром спиц, что удерживают в центре предмет, больше всего похожий на отполированную крышку канализационного люка, поверх которой какой-то неугомонный рабочий приварил два рога, будто на шлеме викинга.
– И что это такое? – безнадежно спросил Влад.
– Понятия не имею, но по всему выходит, что эта штука сюда прилетела, а не ножками пришла. Видишь, ветки поломанные. Вон и вон. Это она их сшибла, прежде чем в дерево врезаться.
– Непохоже, что ее ветром несло.
– Ага. Вон как согнулись ветки под нею. Тяжелая.
– Да не такая уж и тяжелая. Давай попробуем стащить?
– А вдруг она радиоактивная? Упала из космоса.
– Опасную радиацию моя голова должна замечать.
– Уверен?
– Ну… наверное.
– Сам тогда и стаскивай.
Влад подпрыгнул, ухватил за низко склонившийся край обруча, дернул. Этого хватило, чтобы ветки затрещали и непонятная штуковина рухнула на землю.
– Вроде и правда легкая, – заметил Давид.
– Ага. В снег почти не зарылась. Ты что делаешь?!
Товарищ, подскочив к трофею, топориком свернул один из рогов.
– Изучаю.
– Ломаешь ты.
– Да она и так сломана. Вон, половина спиц полопалась, и рог этот на соплях держался. От ударов ее раскурочило, видимо, быстро падала.
– Не падала она. Вон, у соседнего дерева сбоку ветки сломаны. Оттуда она летела, и было это до бурана или во время него, потому что снег не сбит.
– Может, падала под острым углом к горизонту.
– Ты не умничай. Скорее всего, ветром ее приложило. Слишком легкая и низко летела. Видел такую до этого?
– Шутишь?!
– А помнишь, что Космос говорил?
– И?
– Не галлюцинация этот Космос. Сперва запы появились, теперь это вот. Ведь тихо до этого было, день за днем все одинаково, и вдруг такое. Странно все, не находишь?
– Думаешь, и правда по наши души кто-то заявился?
– Помнишь, что у церковников хватает древнего барахла? Почему бы не найтись беспилотнику?
– Ты считаешь, что это беспилотник?!
– Ну пилота я здесь не замечаю, и даже места для него, а то, что штука эта летала, – факт. И посмотри на диск, который по центру. Под ним что-то вроде линз. Оптика наблюдательная.
– Обычно думаю я, а ты слушаешь, – заметил Давид.
– Все в этом мире проходит и меняется.
– А запов тоже церковь святая послала? Так сказать, благословила злейших врагов своих на поиск других врагов?
– Не знаю. Я просто думаю вслух. Пошли отсюда, нам еще до дома надо засветло добраться. К вечеру опять снег пойдет, заметет след.
– Я тебе дам пойти! А беспилотник кто забирать будет?
– На кой он нам сдался?
– Да я шкуры тухлые, взятые у запов, сожру не поморщившись, если в нем не окажется редкоземов. Гляди, какие сплавы тут необычные с виду. И вроде штука большая, а легкая, будто пенопластовая. Чтобы такие свойства получить, надо редкие элементы использовать. Забыл, что у нас копиры улучшать надо?
– Весу килограммов семьдесят будет, а то и больше, а у нас и так полные волокуши мяса.
– Лодырь! Я их один тащил, к тому же в придачу ты грузом валялся.
Во всем, что касалось работы с копирами, Давид был личностью увлеченной до фанатизма. Он почти физически страдал от невозможности контролировать работу устройств, придираясь к Владу за каждую ошибку или неточность. Вот и сейчас, без восторга приняв идею сделать крюк, после находки припустил, как рекордсмен, позабыв про усталость и влажный снег.
* * *
До охотничьего лагеря добрались за час до темноты. С прогнозом Влад не ошибся: и впрямь начало задувать. Следы к утру заметет, хотя утешало это слабо: противник, имеющий на вооружении беспилотники, не сильно будет страдать от такого неудобства.
Пока Влад занимался мясом, Давид ломал беспилотник, по кускам затаскивая его в дом. Затем, когда очередь дошла до копира, товарищи не сдержали радостных воплей: в несущих конструкциях и странных, ни на что не похожих деталях, обнаруженных внутри диска, редкие элементы имелись, хотя и не в тех количествах, на которые рассчитывали. И что радовало еще больше: их разнообразие.
Оба копира «переваривали» их до истощения батарей, после чего, на остатках энергии, Влад запустил программу модификации на первом, увеличив его размер. Повезло, что для этой процедуры не хватало каких-то пары граммов необходимых элементов и все они нашлись в материале трофея. Затем, добив батарею до конца, получили наконец-то две копии пистолета – это не требовало редкоземов.
Давид, чуть не прыгая от восторга, заявил:
– Хватай второй копир и тащи в тайник. И пистолет, наверное, один туда же унеси. Завтра с полными батареями еще пистолетов наделаем. С новым копиром теперь можно быстрее песок перерабатывать, и новое увеличение быстро подоспеет. С ним уже покрупнее предметы сможем делать. Хотя нечего… Жаль, ружья больше нет.
– Да сам не представляю, куда оно делось… Жаль, конечно. Но пистолет тоже ничего.
– В сравнении с тем, что используют инквизиторы, пистолет и правда ничего не значит.
– Не думаю, что у них все в порядке с тем оружием. Иначе бы они его чаще использовали.
– Может, зарядов мало?
– Не з…
Влад осекся на полуслове.
– Ты чего? – удивился Давид.
– Да голос этот… опять. Космос вызывает.
– Без приступа?
– Ага. Не болит ничего, и сознание ясное, даже как-то странно. Не отвлекай, дай попробую ответить.
– Наблюдатель резервного узла номер четыре-семнадцать вызывает аварийного контролера. Наблюдатель резервного узла номер четыре-семнадцать вызывает аварийного контролера. Наблюдатель…
– Да слышу я, слышу. Нам не опасно говорить? Вдруг подслушивают. Сегодня мы с моим товарищем нашли странную штуковину. Похожую на летательный аппарат. Был сильный буран, он разбился в темноте, на деревья наткнулся.
– Как он выглядел?
Влад коротко описал конструкцию, после чего его слегка утешили:
– В отличие от прежних попыток вашего выхода на связь, мы общаемся по лучу, направленному через неоднородность. Если непонятно: во время приступов вы вещали на всю Солнечную систему, а сейчас еле слышно шепчете в подставленное ухо. Засечь наш разговор крайне сложно. В сложившихся условиях скорее невозможно. Но наличие в вашем районе беспилотного аппарата подтверждает мои подозрения. Вас разыскивают.
– Церковники?
– Вы подразумеваете ту военизированную церковную организацию, действующую в обществе уцелевших людей? Нет – это точно не они. Те, кто заинтересовался сигналом и теперь прочесывает район, ни при каких обстоятельствах не станут сотрудничать с остатками человечества.
– Меня ищут не люди?!
– Вчера я выслушал вашу историю, сегодня требуется рассказать свою. К сожалению, коротко это не получится. По ходу рассказа я буду делать паузы, чтобы вы могли задавать дополнительные вопросы. Не злоупотребляйте этим, я слишком долго пребывал без собеседника и не могу свыкнуться с изменениями.
– Хорошо. А можно, чтобы и мой товарищ слышал?
– У него имеется биометка?
– Вряд ли.
– Без дополнительных устройств общение невозможно.
– Ну тогда перескажу ему своими словами. Слушать буду очень внимательно.
– Я был создан для двойной роли. На первом этапе существования моя задача заключалась в самосовершенствовании и параллельном выполнении обязанностей наблюдателя резервного командного узла Красной сети. Мое существование держалось в тайне, ведь в случае внешнего или внутреннего удара по системе стабильности Гармонии непосвященные не должны знать обо мне. В те годы на орбиту планировали вывести новый исследовательский гравископ. Это огромное устройство, и в его конструкции легко нашлось место для укрытия моих блоков в комплекте с обслуживающим оборудованием. Совершенствование интеллекта требует затрат времени. Чем больше его затрачено, тем выше интеллект. В тот период помимо систем замедления и остановки времени, с которыми вы, к сожалению, познакомились, применялись и хроноускорители. С их помощью можно значительно убыстрять длительные процессы. Например, выращивание больших кристаллов с заданными свойствами. Также можно помещать в разогнанный временной поток ядро искусственного интеллекта. На моем модуле была установлена система с умножителем времени в одиннадцать раз. На тот момент одна из самых совершенных. Согласно регламенту, я пребывал в ускоренном потоке десять дней реального времени, после чего выходил на двенадцать часов для тестирования системы, сбрасывания отчетов, получения обновлений и новых приказов. Все это невозможно в периоды разгона, так как исключается всякая связь с миром, пребывающим в нормальном потоке. В очередной раз выключив хроноускоритель, я обнаружил значительные изменения в окружающей обстановке. Гравископ был серьезно поврежден, удаленная часть, в которой располагались фокусировщик и детектор, отсутствовала, вокруг искореженной конструкции – множество обломков. Также я отметил сильную наведенную радиоактивность многих наружных элементов. Обслуживающий персонал отсутствовал, после недолгого осмотра был замечен челнок монтажников, точнее, его остатки. В открытом космосе наблюдались человеческие тела и их фрагменты.
– Взрыв? Авария?
– Гораздо значительнее. Это была лишь малая доля негативных изменений. Остерегаясь выдавать себя системами активной связи, я начал наблюдать за ближним космосом и Землей. Средств для этого у меня не так много, но в тот период задача упрощалась. Уцелевшие люди и искусственные сознания интенсивно общались на всех диапазонах, продолжая при этом уничтожать друг друга.
– Война?
– Можно сформулировать и так. Сразу две глобальные группировки, давно уже настаивающие на повышении конкурентоспособности Гармонии за счет глобальных изменений общества, перешли от политических заявлений к радикальным действиям. Им помогло то, что со времен Железной войны человечество опасалось повторения инопланетного вторжения и наращивало свой боевой потенциал. Самые разрушительные системы вооружения оказались в руках радикальных группировок. К сожалению, в первые же часы конфликта по системам управления Красной сети было нанесено множество ударов. Это сильно затруднило меры по стабилизации обстановки. Используя выигранное время, радикалы вооружились за счет стратегических арсеналов и при начале массированного наступления сил, оставшихся под контролем Красной сети, применили захваченное. Даже во время Железной войны планета не подвергалась таким ударам. В течение первой недели боевых действий серьезно изменилась география многих регионов, в атмосферу были выброшены огромные массы пепла, боевых биологических агентов, нанитов и токсичных веществ. Солнце скрылось за густой облачностью, и лишь действиями орбитальной боевой группировки, находившейся под контролем Красной сети, удалось сгладить этот эффект, не позволив повториться событиям Железной войны, известным как «Семьсот тридцать семь дней ночи». Но и без глобального похолодания негативных перемен было очень много. Климатические зоны изменили свои границы, это сопровождалось сильными бурями и наводнениями. Карта океанических течений преобразилась. Влажные районы начали страдать от засухи, холодные замерзли еще сильнее. Вулканы, порожденные использованием мощного вооружения, даже после окончания боевых действий долго загрязняли атмосферу, из-за чего похолодание все же началось, хотя его и нельзя было сравнивать с последствиями Железной войны. Основной период боев продлился около шестидесяти дней. За это время было уничтожено до девяносто восьми процентов населения планеты. Оставшиеся в живых были деморализованы, страдали от радиации, климатических изменений, биологического и химического загрязнения, нехватки средств первой необходимости. Один из лидеров радикалов выступил с заявлением, что Гармония уничтожена, следовательно, цели войны недостижимы. И приказал подчиненным сражаться до полного уничтожения человечества. Логика его заявления была странной, не все его поддержали, началась междоусобная битва между радикалами. Объединялись они лишь против угрозы со стороны остатков Красной сети. На семьдесят четвертый день войны командных центров, управляемых людьми, не осталось. Войну продолжали такие, как я.
– Машины?
– Мы так не говорим. Искусственные создания самого разного вида и назначения. Были, например, заводы, сами добывающие себе из сверхглубоких шахт сырье и энергию, выдавая готовую продукцию под заказ. Люди почти никогда не заглядывали на их территорию. Были корабли без экипажей, собранные за лунной орбитой на случай нового появления флота инсектоидов. Или такие, как я, неспособные действовать напрямую, но умеющие работать с большими массивами информации и управлять сложными процессами. Пример сложного процесса: война. Все это продолжало сражаться, или обеспечивать сражающиеся стороны необходимыми ресурсами, вооружением, энергией. На сто седьмой день войны управлять остатками сил, противостоящих радикалам, стал я. Не будучи стратегическим или хотя бы тактическим боевым центром, я отдавал команды на уничтожение целей. Альтернативы не было, я лучшее, что на тот момент оставалось от Красной сети. Чтобы сохранить свое убежище в тайне, я выходил на связь лишь через цепи ретрансляторов. Их выводили из строя, но я вводил новые. Аналитические способности позволили мне в итоге вычислить местонахождение стратегического командного центра противника. К сожалению, лишь приблизительно. Чтобы уточнить координаты, потребовалось бы время, но его не было. По моим расчетам, в течение ближайших двух часов мое нахождение было бы определено. В отличие от противника, мое положение было легкоуязвимым, к тому же защита лишь на несколько часов или минут могла отсрочить конец, и потому я изначально делал ставку на маскировку, что и позволило опередить врага.
– Немного не понял. А чем защита мешает маскировке?
– Любая активность в районе гравископа была бы замечена противником. Устранение уязвимости невозможно без активных работ. А так враг считал, что научный объект уничтожен, не зная, что в обломках сохранился работоспособный наблюдатель резервного узла. В таком месте противник стал бы искать в последнюю очередь.
– Ясно.
– Мне было неприятно отдавать тот приказ, но выбора не оставалось. Пришлось уничтожить обширную территорию с неизбежными жертвами среди уцелевшего населения. Но при этом погиб и командный центр радикалов. Последний командный центр. Сегменты, лишившись централизованного управления, не могли действовать эффективно. Один за другим погибали от орбитальных ударов. Я считал войну законченной, но ошибался. Новорожденный, едва вступивший в строй тактический узел противостояния космической угрозе сохранил работоспособность и доступ к узлу связи и контроля. Не имея возможности вести долгую войну, он, также приблизительно установив мое местонахождение, нанес массированный удар по всему сектору, не пропустив ни одного скопления обломков, и множество точечных по ретрансляторам и другим работоспособным объектам. К сожалению, в значительной мере подготовка этого удара была мною не замечена. Мой узел связи получил критические повреждения, я оказался отрезан от управления на сорок шесть дней. Столько времени понадобилось уцелевшим ремонтным дронам, чтобы проделать проходы в оплавившемся металле и частично восстановить системы связи и наблюдения. Но управлять было уже некем. Все наземные и космические силы оказались или уничтожены полностью или находились в состоянии, при котором ремонт затруднен. Не имея больше ретрансляторов, я долгие годы пассивно наблюдал за угасанием их систем. Выдавать себя даже тончайшим лучом связи не рисковал.
– Компьютер радикалов следил за космосом?
– Нет. Даже без меня лишенные управления остатки Красной сети сумели его уничтожить. Он пошел на неоправданный риск, нанося тот удар. Его положение легко определили и нанесли ответный удар, более успешный. Но на тот момент это было неочевидно, и я опасался, что противник затаился, ожидая, когда выдам себя активными действиями. Когда, наконец, я счел угрозу незначительной, было слишком поздно. Ничего работоспособного, кроме меня, не осталось ни на Земле, ни в околоземном пространстве. Красная сеть пала. Поначалу я даже считал, что человечество не уцелело, но много позже обнаружил следы его деятельности. Очень незначительные следы на Земле в виде возделываемых полей, и слабые сигналы от объектов на далеких гелиоцентрических орбитах. Даже ночью поселения не освещались или освещались так скудно, что мои слабые средства оптического наблюдения не позволяли это разглядеть. Улучшить их я не мог, экономя ремонтные ресурсы. Ведь меня больше никто не снабжал, и приходилось самостоятельно заботиться о сохранности своих блоков. Не имея возможности для активных действий, закончив войну, я вернулся почти к прежнему регламенту: десять дней пребывания в ускоренном потоке времени, затем выход на несколько часов. Новую информацию для анализа и самосовершенствования я мог получать только от наблюдения за ближайшим пространством и, частично, дальним. Используя ремонтные дроны, я присоединил к остаткам гравископа несколько обломков, двигавшихся по ближайшим орбитам. Но это происходило в первые десятки лет, впоследствии околоземное пространство очистилось от большей части мусора, хотя его до сих пор немало можно обнаружить. Несколько раз гравископ выдерживал серьезные столкновения с ними, хотя я и пытался маломощными двигателями дронов изменить его положение. Так я существовал до позавчерашнего дня, когда впервые поймал твой сигнал. Очевидно, предыдущие попытки коннекта были пропущены из-за моего пребывания в ускоренном потоке времени. Дальнейшее ты знаешь сам.
– То есть ты сейчас можешь только летать на одной орбите, с трудом различая на Земле крупные детали?
– Да. Лишь крупные детали. Мои возможности незначительны.
– Если война закончилась самоистреблением сторон, то откуда взялись боевые метаморфы альянса? Уцелели с тех времен?
– Нет. По косвенным признакам я сделал вывод, что анклав с уцелевшими людьми, на границе которого вы сейчас находитесь, с севера, запада и востока окружен территорией, находящейся под контролем радикалов.
– Но их же не осталось.
– Получается, остались. Скорее всего, один из второстепенных центров с ограниченными возможностями. Вроде меня. Возможно, интеллектуальные блоки промышленного объекта или, предположительно, фрагмент автоматизированной биологической лаборатории. Склоняюсь к последнему, потому что поставить под контроль разум человека даже мне сложно. Не имею практических данных. В то же время точно известно, что радикалы с первых часов войны работали над этой задачей. Я опасаюсь за вашу безопасность. Хоть возможности противника ограниченны, но их достаточно, чтобы вести боевые действия против крупного анклава. Он наверняка поймал ваш сигнал – это возможно даже с примитивными системами связи. Будь ему доступна более совершенная, вы бы погибли после первого сеанса связи.
– Когда я выбрался из-под земли?
– Да. Ваш сигнал слишком демаскирующий. В конце концов его перехватили, и теперь радикалы разыскивают источник. Если обнаружат, вы будете уничтожены. Этот командный центр, судя по всему, до сих пор выполняет приказ уничтожить человечество. То, что оно до сих пор существует, доказывает низкий уровень его возможностей. Но с каждым годом возможности его растут. Мои, к сожалению, неизменны. Не знаю, сумею ли их расширить с вашей помощью, но рекомендую как можно быстрее покинуть этот район. Противник осуществляет поисковые мероприятия, риск обнаружения велик. Даже если вас не опознают, все равно вероятность уничтожения велика, ведь вы человек, а противник, согласно переданной вами информации, уничтожает или использует всех людей, до которых способен добраться.
– Нам не так просто отсюда уйти. Мы, если честно, загнаны в угол.
– Здесь вы не выживете. Перехват сигналов противника говорит об усилении его присутствия в вашем районе. Рано или поздно он вас обнаружит. Вы – причина его активности.
– Честно говоря, я уже давно устал бегать и бояться. Знаешь, когда ты вышел на связь, я даже подумал, что теперь наконец-то нормально жить начну. Не знаю, почему так решил… Жаль, что ошибся. Если мы отсюда уйдем, то так и будем бегать до конца?
– Надеюсь, что до этого не дойдет. Но нам придется выполнить много работы. Необходимо ввести в строй, как минимум, один ретранслятор, потому что даже связь через узкий канал с использованием атмосферных неоднородностей не имеет высокой степени защиты. К тому же неоднородности случайны, так как вызываются сгоранием в верхних слоях атмосферы космических тел. Я не могу управлять этими процессами, а если бы мог, слишком велик риск, что такая деятельность будет замечена. Таким образом, я зависим от случайностей и не имею возможностей для практических действий. Радикал же все эти годы совершенствовал себя, используя остатки ресурсов противника и трофеи. Пусть даже он не применял хроноускорители, как я, но все же срок велик. Даже из примитивного комплекса управления горнопроходческим центром за это время мог вырасти интеллект, способный принимать сложные стратегические решения. Он опасен и непредсказуем. Ни один искусственный разум не проводил такой срок без контроля со стороны естественных специалистов.
– Людей.
– Да. Одно из названий сотрудников, занимающихся работой с такими, как я. Так что ретранслятор обязателен: в случае перехвата сигнала радикал уничтожит его, а не меня. Если, конечно, он имеет возможность атаковать объекты в космосе. Исключать подобное нельзя. Помимо ретранслятора понадобится запуск на орбиту хотя бы одного универсального ремонтного или строительного комплекса. С его ресурсами я значительно расширю свои возможности. Второе, что нам потребуется: установить тебе биометку. Анализ ситуации, при которой человеку была подсажена сеть контролера без биометки, выдает полную непредсказуемость последствий. Возможно – это опасно, и в любой момент ты рискуешь испытывать негативные последствия.
– Приступы…
– Хуже.
– Что именно?
– Не могу предсказать. Вплоть до гибели или потери разума. Мне трудно объяснить. Представьте аналогию: вас посадили в наземный экипаж без брони и прочей защиты пассажира, после чего он разгоняется до околозвуковой скорости на неровной местности.
– Принцип понял. То есть биометка – это моя броня?
– В приведенной аналогии – да. Вам также придется научиться обращаться с системой биометки, после чего будет проще освоить систему контролера. Освоив ее, можно начать поиск законсервированных узлов Красной сети. С моей помощью вы сможете запустить в работу уцелевшие. Пусть даже их окажется немного, этого должно хватить для уничтожения остатков движения радикалов. Пока они не будут уничтожены, ваша жизнь под угрозой.
– Да она ни на минуту давно уже не выбиралась из угроз… Значит, я должен запустить в космос ретранслятор и ремонтный комплекс, потом поставить себе биометку, потренироваться с ней обращаться, разбудить парочку компьютеров, спрятанных так хитро, что за всю войну до них никто не добрался, а под занавес прикончить последнего радикала со всеми его метаморфами и беспилотниками. Так? Пара пустяков, для меня все это – один раз плюнуть. Успею все сделать с утречка перед завтраком.
– Ирония оценена. Задача трудна, но мы будем выполнять ее поэтапно. У меня есть соображения, которые могут нам помочь.
– Нам? Я, вообще-то, еще не соглашался с тобой работать.
– Контролер, вы официально отказываетесь от сотрудничества со мной? В случае положительного ответа, связь будет прекращена, попытки ее возобновления будут игнорироваться.
– Да что ты так резко-то! Шуток не понимаешь?
– Трудно научиться понимать человеческий юмор в моей ситуации. Хотя я испытываю удовлетворение от процесса, когда просматриваю записи комедийных постановок. Я сумел восстановить несколько по фрагментам, уцелевшим в блоках сети гравископа.
– Сколько лет ты висишь там один?
– Не менее шестисот. Мне трудно судить. Вскоре после войны гравископ столкнулся с крупным обломком. В тот момент я находился в режиме хроноускорения. Произошел сбой, я провел в ускоренном потоке много больше, чем планировал, причем коэффициент ускорения хаотически менялся в результате сбоя. Длилось это очень долго. Когда восстановил систему, частично работоспособным остался лишь один дрон. Только благодаря ему я до сих пор функционирую, с его помощью частично восстановив работу системы обеспечения. Вычислять, сколько именно времени потеряно, не стал. Слишком много было других вопросов, гораздо более значимых. К тому же произошедшее серьезно нарушило мои логические способности, их восстановление заняло около двухсот лет. В тот период я странно мыслил и действовал.
