Артем Полярин
Пятый промышленный
сурового муженька, а потом ходить с поломанной рукой.
Прошлое, где Дейзи уговорила меня сделать это – страшное
и непоправимое. Так же, как Елизавета уговаривает меня
сесть в кресло и надеть шапочку. И тогда и сейчас хотелось
послать все нахер, абстрагироваться от всего и побыть в
одиночестве. И тогда и сейчас не было пути назад. А позади
и впереди маячило красно-черное, зыбкое и, одновременно, вязкое марево. И было оно неизбежным. И не было от него
спасения.
Как и тогда, я поверил уговорам женщины, требовавшей
от меня разумных действий. Парадокс! Разве такое
возможно!? Дураки не учатся даже на своих ошибках.
Участь дураков – бродить по кругу. По пятому кругу
промышленной революции. По пятому кругу ада.
Кресло. Шапочка. Пробуждение через пять часов. Чашка
сладкого горячего чая. Успокаивающие, подбадривающие
слова. Мне даже показалась, что она пытается корчить из
себя добрую няньку или учительницу. С ее внешностью это
сложно. Тем не менее, у нее получилось. Я успокоился.
Переборол страх перед завтрашней сменой. Она рассказала, что теперь я могу попасть в более организованные
пространства. В них я буду иметь точку опоры, ориентиры, координаты. В них я смогу манипулировать объектами.
Сказала, что мне надо быть осторожным и никуда не лезть.
Просто, смотреть и запоминать. Потом рассказать все ей.
Вот тут у меня и промелькнула мысль, что в сложившейся
ситуации не я должен отвалить ей десять тысяч, а она мне.
И куда больше.
Глава 6.
Мне было страшно ложиться на, уже ставшую
привычной за год каторги в пустоте, кушетку. Страшно
снова провалиться в вечный красный ад. У меня была
возможность отказаться. Я мог сослаться на плохое
самочувствие. Мог взять несколько дней отгулов. Чего бы
мне это стоило? Всего лишь продления моего срока в
трехкратном размере. Прогулял смену – отработаешь в
будущем три дополнительных. Такая вот цена свободы в
кредит.
Я не хотел продлевать небытие и на день. Рискнул с
подспудными мыслями о том, что придется пережить
вместо моментального ничто вечное мучение. Хотя,
возможно, второй раз, когда я уже знаю, что всему есть
конец – даже этому, будет не так страшно?
Не было ни света из узких окошек под потолком ни
красно-черного вязкого и удушливого марева. Было
пространство серое и, по ощущениям, безжизненное в
котором сновали трудноразличимые, аморфные тени. Я тоже
мог в этом пространстве сновать вслед за ними. У меня даже
получилось догонять их и всматриваться, пытаясь разобрать
детали, увидеть какой-то смысл.
Услышав мой рассказ, Елизавета довольно хмыкнула:
– Хорошо. Это уже результат. Осталось совсем немного.
Мне было легче, чем вчера. Серая пустота с тенями
будет получше пурпурной бездны. Я был почти опьянен
иллюзией безопасности. Все же собрался с силами, чтобы
задать неудобный вопрос:
– Хорошо для кого!? Что осталось?
Она словно ждала вопросов. Словно подтолкнула к ним.
Чувствовала, змея, что я в состоянии эйфории и мне можно
заливать что угодно. Затараторила:
– Теперь надо будет потрудится. В следующий раз Вы,
