Артур Юрьевич Газаров
Писать или не писать
Глава 1
Как я ненавидел учебу
С раннего детства меня тянуло к электричеству во всех его многочисленных проявлениях.
В трехлетнем возрасте полез с двумя длинными гвоздиками в розетку и усвоил урок на всю жизнь. После убедительной шокотерапии я глубокомысленно изрек:
– Ток – это очень ампасно!
В шестом классе моя любимая старшая сестра – Ира записала меня на радиокружок, собирал приемники, возился с цветомузыкой. Усилители, эквалайзеры, магнитофоны, проигрыватели, колонки – все это казалось мне самым интересным в мире.
Папа мне выдал старые дедушкины фотоаппараты, чтобы я сними играл. Тогда мне было три с половиной года. До сих пор простить себе не могу. Представляете раритетная фототехника в руках дикаря. Я добыл отвертки, молоток. Разобрал старинную фототехнику. У дедушки было свое фотоателье в центре города и много всевозможной фототехники. Отец не увлекался фотоделом, и он не думал о том, что «игрушки» будут разобраны. Мне всегда было интересно – что же там внутри. Пылесос, стиральная машина и утюг – их постигла та же участь.
На подоконнике по словам родителей и бабушки – вечная свалка. Если быть объективным импровизированная мастерская. Здесь я пилил, сверлил, точил. На письменном столе ни одного свободного участка. Радиодетали, блоки питания, катушки с проводами, паяльник, стопка журналов «Радио», книги «Радио это очень просто» и другие. Чего только не найти, но только не школьные учебники и тетрадки.
Седьмой класс подходил к концу.
Мне и в голову не приходило заниматься чем-то еще кроме электроники и музыки. Всерьез и надолго, так решил для себя. Рисование было не в счет. Это так, между делом. Как сейчас говорят – хобби.
Включил паяльник, собрался смонтировать простенький усилитель для гитары. Запахло канифолью.
Открылась дверь в мою комнату, всю заставленную барахлом вроде динамиков, усилителя от кинопроектора и прочей ерунды, как считали домашние.
– Уроки сделал? – строго посмотрела мама.
– Да… – неуверенно ответил и инстинктивно вжал голову в плечи.
– А как со стихотворением, выучил? Смотри у меня, не позорь родителей. В этот раз надо ответить на пятерку, а то стыдно уже.
– Хм. Нет еще.
– Скоро спать ложиться, а ты все еще не приступал. Бросай давай свои игрушки и займись делом.
Легко сказать выучи!
Если бы я знал, как это сделать. Учебник взял в руки через час после того, как распаял все детали.
Прочитал стихотворение и попытался воспроизвести перед зеркалом. Как говорится с чувством, с толком, с расстановкой.
Ага. Это, наверное, для гениев.
Пришлось прочитать еще раз, затем еще и как у Высоцкого – «Да ещё много, много, много, много раз…».
Стихотворение читал вслух раз десять, но запомнить не получилось при всем моем желании. Двадцатая попытка также не увенчалась успехом. Ну, думаю, надо прочитать вслух раз пятьдесят и тогда точно ничего не забуду. Сказано – сделано. Пришлось терпеливо процеживать этот нудный текст, который мне казался полным абсурдом. Вообще, зачем люди пишут стихи? Что не могут нормально изложить свои мысли? Кратко, по делу, по-человечески.
После того, как я громко вычитал ненавистный мне стишок в пятьдесят первый раз сил смотреть в книгу не оставалось. От поэзии, пардон, меня тошнило. Шумно захлопнул и отправился на кухню.
Когда меня вызвали к доске с ужасом осознал, что ни одной строчки стихотворения не помню.
Зато вспомнилась картина Федора Павловича Решетникова «Опять двойка».
Терять нечего, объясняться с родителями придется ближе к вечеру, так что пока я свободен, как в песне у Кипелова.
Ни минуты не раздумывая отправился в магазин, где продавались радиодетали. У прилавка я застыл, восторженно разглядывая электрогитару. Через минуту непроизвольно хлопнул себя по лбу. Схему усилителя, который собрался монтировать не взял. На этот раз замахнулся на качественный стереоусилитель.
– Что вам молодой человек? – улыбнулась продавщица.
Без малейшего напряжения продиктовал ей список транзисторов, конденсаторов, резисторов, диодов. Не упустил ни одной детали и при этом помнил все номиналы.
– Ну и память же у тебя, мальчик, – удивилась продавщица, когда я вернул ей один резистор и сказал, что вместо 0,5, она дала 0,25.
Шел домой и отгонял тяжелые думы.
Опять паяльник, то бишь двойка. Надо же, не мог вспомнить ни одной строки из стихотворения. Мой младший брат – Олег раз прочтет любой урок и все до последней буквы расскажет. Память феноменальная, у меня же никудышная.
Объясняться с родителями пришлось долго.
– Как ты будешь жить? У тебя одни двойки по литературе. Не можешь даже запомнить простое стихотворение, я уже не говорю про то, чтобы сочинение написать по книге, – возмущался отец.
– Ненавижу литературу, я же не буду писателем, зачем мне все это нужно, – в этот момент такая тоска навалилась, что хотелось завыть.
– Интересно, кем ты собираешься стать? Даже если не будешь писателем, знать литературу надо, всегда пригодится.
– Буду киномехаником, – сгоряча выпалил я.
Пару дней назад записался на курсы кинофотодела в фильмотеку. В класс зашел мужчина в костюме-тройке, галстуке, очках. В точности похож на Евстигнеева. Я даже подумал – неужели сам Евгений Александрович пришел к нам в класс.
Обещал научить демонстрировать кино, склеивать кинопленку и многое другое, что связано с кинопрокатом. Зато избавлюсь от литературы раз и навсегда, лучше кино буду показывать в кинотеатре и сам буду смотреть все новые фильмы.
Разве я мог отказаться от такого предложения?
До десятого класса я ходил на занятия и в конце мне выдали удостоверение демонстратора узкопленочного кино.
Не, вы не подумайте ничего плохого.
Книги читать я любил, но не те, которые задавали в школе. Летом в пятом классе вместо заданной по программе классики на одном дыхании прочитал «Таинственный остров», в шестом меня увлек Луи Буссенар книгой «Похитители бриллиантов», затем «Гиперболоид инженера Гарина». Много всевозможной приключенческой литературы прошло через меня. Книги любил в основном фантастические, в восьмом классе не на шутку затянуло и я записался в библиотеку. Бывало, что захаживал в книжные магазины, а также в мой любимый «Букинист» и покупал удивительные и такие интересные книги, что не хотелось, чтобы они заканчивались.
Когда меня вызывали к доске, чтобы я пересказал то или иное литературное произведение своими словами, я и двух слов связать не мог, так как ничего не знал. Если и читал, то не запоминал, ведь мне абсолютно было все равно.
Весь класс напряженно смотрел на меня, как я мучительно пытался что-то вспомнить. Кое-как озвучивал мысль короткой фразой вместо того, чтобы содержательно изложить то или иное произведение на свой лад.
Когда учительница начинала выдавать в мой адрес колкие фразы, весь класс громко смеялся.
Ох, как я возненавидел литературу и поэзию!
Получив очередную двойку, спрятал дневник в портфель и отправился в магазины, чтобы выбрать инструменты для монтажа, радиодетали. Затем с другом – Юрой Бариновым мы долго гуляли по городу, попутно заходили за пирожками, коктейлями или лимонадом.
На всю жизнь запомнились слова Аиды Львовны, учителя русского языка и литературы:
– Да, Кузнецов, писатель из тебя точно не получится. Литература – это явно не твое.
– Ну, не мое и слава Богу, – ответил я.
– Так нельзя. Подумай.
– Для чего она? Что мне с ней делать? В жизни есть куда более интересные вещи, чтобы так тратить время на нее.
– Что ты считаешь самым важным?
– Например, электроника, фотодело, конструирование, чеканка, рисование, фехтование, да много чего еще.
– Пусть родители зайдут…
Обидевшись на всех писателей, вместе взятых за то, что они создали – такое наказание для меня, я стал ходить на каратэ. Разумеется, подпольно. В те годы такого спорта еще не было.
Тренировались в полуподвальном помещении. Наш учитель недавно вышел из тюрьмы и нигде не работал. Зато он душевно и виртуозно играл на гитаре – испанские мелодии нас завораживали.
Шел к концу девятый класс.
Занимался я еще и в художественной самодеятельности. Играл в русском народном оркестре, на домре. В качестве поощрения наш руководитель – Евгений Николаевич выдавал разрешение достать из громадного шкафа эстрадные инструменты.
На одной из репетиций мы разобрали электрогитары, вытащили электроорган, все быстренько подключили.
Подходит ко мне наш барабанщик и просит:
– Помочь сможешь.
– А что надо сделать? – я никогда никому и ни в чем не отказывал, если просят – надо обязательно помочь.
Вторая причина в том, что у меня будет оправдание почему я не выучил урок по литературе, другу помог.
– Съездить к моим родственникам и перетащить тяжелую швейную машинку Зингер. Она большая, неподъемная – чугунное основание. Сам я один не справлюсь, помочь там некому, родственница живет одна.
Ребята услышали, что ехать далеко, быстро придумали убедительные отговорки. Я не стал отказывать и легко согласился:
– Да, поеду.
Тем более, что всегда занимался спортом и вдвоем перенести, погрузить в машину пара пустяков.
Однако дело даже не в этом. Больше всего мне не хотелось встречаться с родителями. Опять вопросы, опять дневник с жирной двойкой, нудный и долгий воспитательный процесс.
Что я скажу в свое оправдание?
Приеду домой поздно, пора спать, и родители все оставят на следующий день. А там за целый день что-нибудь придумаю. Хотя в глубине души прекрасно понимал, что придумать будет нечего, всего лишь оттягиваю время. То есть занимаюсь самообманом, как страус, который прячет голову.
Машину мы ждали долго, больше часа. За это время успели поиграть на электроинструментах после репетиции на народных. В итоге прошло часа два, машина все же приехала, и мы отправились к родственникам барабанщика. Ехали часа полтора. Приехали на легковой, поднялись и стали ждать грузовую. Барабанщик успокаивал меня:
– Машина будет через пять минут.
Проходит пять, десять, тридцать …
В комнате пахло пряностями, специями.
Успели попить чай два раза с домашним вкусным тортом, посмотреть телевизор, поболтать обо всем. Машины все нет. Наконец, подъехала. Швейную машинку мы спокойно погрузили, но барабанщик попросил помочь ее выгрузить по другому адресу. Куда деваться, друзьям надо помогать. Поехали, выгрузили, подняли.
Добрался до дома неприлично поздно. Запах лекарств. Захожу, у бабушки предынфарктное состояние:
– Ты где был, я думала, что тебя уже нет, что с тобой что-то случилось? Дальше все в таком же духе.
Успокоил я бабушку не сразу. Дома у нас телефона не было, только у соседей. Естественно, телефонный номер соседей не знал. У родственников барабанщика тоже не было домашнего телефона. С тех пор приучил себя всегда предупреждать и не надеяться, что все пройдет быстро. Как правило любое дело тянется намного дольше, чем запланируешь.
Мне повезло, родители уже легли спать – им завтра рано вставать на работу.
На следующий день после школы я опять убежал на репетицию. Сидим мы с Евгением Николаевичем, я с энтузиазмом разучиваю новую партию и вдруг скрипнула дверь.
От Евгения Николаевича шел несильный запах – пахло советским одеколоном.
Я машинально оглянулся.
Мамин взгляд запомнил надолго:
– Ты что здесь делаешь?
– На гитаре играю.
– Тебе это сейчас нужно?
– Да.
– Интересно, кем же ты собираешься стать? Кем будешь работать?
– Музыкантом, – пожал плечами я.
– Знаешь, что – хватит! Музыкант, свадьбы, рестораны, случайные заработки. Все это несерьезно. Давай-ка берись за ум, готовься поступать в институт. И без литературы не получится, в любом случае придется сдавать.
Нас воспитывали так, что родителей мы слушались.
Это был последний день, который я провел в художественной самодеятельности.
Есть вещи, с которыми у меня не складывалось с самого начала и это не только литература.
Попробовать, наверное, стоило все, чтобы больше и в мыслях не было.
Великим велосипедистом я не стал, и даже любителем. Научиться ездить на велике хотелось всегда. Вопрос – для чего? Да просто так. Ездить на нем мне никуда не надо, кататься особо нет особого желания, еще и таскать его, ремонтировать.
Своего двухколёсного друга у меня не было.
Однажды попросил брата научить ездить. Договорились мы встать рано утром, чтобы никто не видел и отправились.
Выбрали улицу, где на небольшом участке шел ремонт. Брат мне вкратце объяснил, что и как, и я попытался ехать. Кое-как освоил два круга, дальше решил проехать прямо.
Прямо у меня не получилось, передвигался, как пьяный извозчик, но все же направился вперёд. Ещё не рассвело. Еду, в полутьме вижу, что вдалеке идёт мужик. Ну, думаю, пока я доеду такими темпами, мужик точно пройдет. Пока осматривался и думал, пытался держать равновесие, хорошенько плечом наскочил на крюк, большой железный крюк от автокрана. Он не был закреплён, висел свободно.
Рабочие, наверное, не думали, что такие странные дети забредут под утро на ремонтируемый участок. Итак, налетел на крюк левым плечом. Велосипед из-под меня уехал вперёд, и я рухнул на асфальт.
Утром в зеркале увидел желто-малиновое плечо, руку поднять не смог, да и поворачиваться было трудновато. Родителям мы, естественно ничего про это не сказали. Все прошло само собой, без медикаментов и какого-либо лечения.
Вторая попытка случилась намного позже. Я приехал к брату. С женой собрались на стадион, который был рядом, недалеко от дома и меня взяли с собой. Объяснили, что и как нужно делать, чтобы удержать равновесие.
– Это самое легкое, садись и езжай, только педали крути, – улыбался брат.
Сажусь на велосипед, разогнался и прямиком в забор, я вправо, велик влево. Желание пропало.
Как говорится, Бог любит троицу.
В третий раз дело было за городом, мне дали велосипед покататься, но поехал я как-то не так, неправильно, в итоге оказался в кювете.
Больше попыток не делал.
В самом деле – зачем мне велосипед? Развлекаться? Увлечений хватало и без него. В тренажерных залах могу немного позаниматься на велотренажере, но покупать домой ни малейшего желания. Как писал Сергей Лукьяненко – у многих тренажер дома превращается в вешалку.
Несмотря на то, что уроки по литературе для меня были самой настоящей пыткой, процесс чтения дарил радость и чувство погружения в иные миры. Нельзя сравнивать с виртуальными путешествиями, это скорее, как сон. Ведь там все предельно реалистично.
Во время чтения мое подсознание всегда рисует такие яркие и оригинальные картинки, что ни с одним фильмом или с компьютерными играми точно не сравнятся по реалистичности. Ощущение, словно перевоплощаешься в новый, необыкновенно правдоподобный мир. Нередко получается так, что воображение безудержно разгуливается, выходит из-под контроля и пытается заглянуть за рамки сюжета, предлагает что-то свое.
Честно говоря, интересно проследить за развитием возможных вариантов. Красочно и увлекательно. Причем не так важно описывает ли писатель все подробно или выдает лишь одни события без «раскраски» – пунктирно. Все равно виртуальное путешествие удается.
При этом внутреннее напряжение не меньше, чем у героя. Назвать этот процесс развлечением сложно. Скорее всего, расширение собственного бытия во времени и в пространстве. Наверное, у каждого читателя воображение создает картинку по-своему.
Любопытно было бы посмотреть на миры одной и той же книги, созданные воображениями разных читателей. Вариации наверняка будут оригинальными. И еще каждая книжка нас немножечко меняет. Хотя есть книги, которые весьма существенно изменили мою жизнь.
Вы любите длинные и занудные описание природы в книжках? Вы читаете, получаете удовольствие или с раздражением переворачиваете такие страницы?
С детства не люблю описания природы. Всегда пролистывал. Максимум выдерживаю пару-тройку строк. Сам не знаю почему, но мне это не очень интересно, когда автор старательно описывает закат, рассвет, осенний лес, горный пейзаж, как льет дождь, как тихо падает снег.
Пусть природа описана мастерски, в описаниях головокружительная красота и сплошная романтика, все живо себе представляешь – все равно на душе какая-то тоска. Уныло и печально.
Хочется действия, динамики, разнообразия, ярких событий. Со школы обожал приключенческие книги, выбирал по принципу – где много приключений.
Вся эта художественная шелуха меня начинает раздражать и перестаешь замечать все красоты, изыски, всевозможные сравнения, поэтические устремления автора. Честно, после первых пятидесяти страниц тупо скатываюсь к простому – что будет дальше и чем все закончится.
Если в бумажном варианте можно пропустить описание, то с аудиокнигой это не очень удобно. Приходится слушать. Хотя изредка встречаются действительно потрясающие описания, все же природу предпочитаю созерцать на фотографиях и картинах.
Наверное, в наш насыщенный информацией век хочется все предельно упростить и сократить. В глубине души понимаю, что зря…
Многие знакомые читают книгу дважды, а иногда и больше. Разумеется, если произведение заинтересовало. В первый раз – что будет и чем закончится, во второй – смакуют.
Готовился к экзаменам и в библиотеке увидел книгу – Эмиль Золя «Творчество». Взял в руки, пролистал и в ближайшее время не мог оторваться.
Когда прочитал глубоко задумался. Откуда писатель знает, как живется художнику, о чем он думает, что делает, какие у него проблемы, какие мысли. И вообще, как писатели пишут книги. Откуда они знают о чем думают герои, что они чувствуют. Вопросы, вопросы, вопросы. Писатель и художник, как они связаны?
Эмиль Золя задал мне пищу для размышлений надолго…
Однако, когда прочитал Джека Лондона «Мартин Иден» я подумал, что книги мы выбираем не случайно, вернее книги выбирают нас.
Глава 2
Учимся заново или первые шаги на пути к писательскому ремеслу
После десятого класса я пришел к выводу, что жизнь не столь трагична. Окончание десятилетки назвал кратко, но емко.
Освобождение!
Нескрываемая радость – в техническом ВУЗе не нужно зубрить стишки, вымучивать очередное изложение и списывать у кого-то сочинения.
С души сорвался огромный камень, и я с головой погрузился в электронику в надежде, что литературу забуду, как кошмарный сон.
– Больше никогда в жизни! – я поднял руки к небу.
Прошел первый месяц учебы в институте.
Стояла бархатная осень, я вышел из здания.
В мою сторону шла девушка по имени Ольга, мы учились на одном факультете.
– Ты не сможешь нарисовать для стенгазеты что-нибудь красивое, я слышала, что ты хорошо рисуешь?
– Ну насчет хорошо это слишком громко сказано, но кое-что умею. Когда надо?
– День-два, – улыбнулась девушка.
Пришлось постараться, картинка на стенгазету вышла недурственной.
Ольга от души поблагодарила и неожиданно выдала такое, что заставило меня вздрогнуть:
– Чувствую, что ты отличник и зуб даю – по литературе у тебя были только пятерки.
Я чуть не подавился. Дыхание остановилось и через секунду раскашлялся, глаза прослезились.
– Ууу…– сдавленно выдал я.
– Помоги, надо бы написать небольшую заметку о нашем радиотехническом факультете, материалы я тебе дам.
– Ммм…– глядя на Ольгу я не рискнул отказаться, хотя первая мысль была – ты что, о чем ты говоришь, какая заметка.
– Давай, у тебя ведь так классно все получается. Ты всемогущий!
– Много надо написать? – едва слышно промямлил я.
– Да нет, всего две страницы. Что тебе стоит.
– Надо же, мда…– я наморщил лоб и отрешенно посмотрел в потолок.
– Что такое? Ты ведь мастер, чувствую, что у тебя такой слог, всем понравится, мы еще на смотре первое место займем, – кивнула Ольга, поправив длинные волосы.
– Угу, – мне стало невыносимо жарко.
– Не, ты не скромничай, давай покажи себя во всей красе!
– Ладно, постараюсь. Как-нибудь, – медленно протянул я.
Капельки пота проступили на лбу, я нервно смахнул пот.
Когда Ольга передала материал и все объяснила я не на шутку приуныл.
– Вот дернуло меня согласиться, вот балбес, – бубнил себе под нос весь вечер.
Вышел на балкон, вдохнул запах выхлопных газов, смотрел на проезжающие автомобили.
– Позорище, двух слов написать не могу, а тут целых две страницы, – говорил я себе, показывая кулак.
Деваться некуда, выглядеть обещалкиным и неучем мне не хотелось. Расчистил стол, убрал все радиодетали, тестер, осциллограф и прочие любимые вещи, на которые я долго копил, экономил на завтраках, собирал подаренные родственниками деньги с дней рождения.
В этот момент на пол грохнулась касса и на полу оказалась тысяча мелочей – сопротивления, транзисторы, винтики, гайки, шайбы и все то, что я собирал годами.
Касса – это склеенное из пустых спичечных коробков хранилище всякой мелочевки. В нижнем ряду двадцать коробков, в высоту пятнадцать. Все это добро разлетелось по всему полу.
Положил перед собой чистые листы и вооружился главным инструментом писателя – ручкой.
Как начать, с чего, какое слово должно быть первым, в голове каша, в душе растерянность и парализующий страх.
Пытался вспомнить чему учили в школе.
Как выяснилось с того времени, как я краснел у доски ничего не изменилось.
Двух листов оказалось мало. Начинал, комкал и выбрасывал. Решил, что не зря говорят – утро вечера мудренее. Ничего не оставалось кроме как отправиться спать. Весь день прошел в «творческих муках». Что только я не делал – глубоко дышал, пил воду, ел, несколько раз выходил на балкон, даже прогулялся на улице. Но так ни одной строчки не выдавил из себя.
К вечеру у меня поднялась температура, глаза покраснели.
Держался стойко, несмотря на допрос с пристрастием со стороны родителей.
Ночь прошла в жутких видениях, под утро проснулся в холодном поту. С Ольгой мы договаривались встретиться в пять часов.
Без завтрака я засел за работу. Обед также пропустил и к пяти что-то все же нацарапал. Перечитывать свой опус не стал, свернул трубочкой и помчался к остановке метро.
– Ты настоящий друг, талантище. Я в тебе не ошиблась, – Ольга обняла и поцеловала в щеку.
Тонкий, едва уловимый запах духов.
В этот момент чуть сквозь землю не провалился. Мне еще никогда так не было стыдно. Что я натворил? Позорище какое-то. Лучше бы сразу отказался. Нет у меня силы воли и никогда не будет.
Стенгазета красовалась на видном и ярко освещенном месте, многие останавливались – студенты и преподаватели. Стенд я проскакивал на большой скорости, машинально поворачивал голову в другую сторону.
Единственное желание: сорвать со стены газету и больше никогда не писать. Тысячу раз права Аида Львовна. Ну не мое это и не надо меня просить, заставлять, шантажировать…
– Что натворил! – я схватился за голову.
Теперь все будут смотреть на меня как на Витю Перестукина из мультфильма.
К счастью, простудился и пришлось взять больничный. Надеялся, что через десять дней весь этот кошмар, висящий на стене, все забудут и газету сменит новый выпуск.
В понедельник приехал в институт, деловито направился в аудиторию – слушать лекцию по статистической радиотехнике.
На лестнице передо мной встала женщина лет сорока пяти в очках:
– Алексей, можно вас на минуточку?
Увидев мой растерянный взгляд, дама в клетчатом костюме пояснила:
– Меня зовут Жанна Александровна, я редактор ВУЗовской многотиражки «Политехник». Слышал, наверное?
– Неа, – искренне признался я.
– Прочитала я твою статью в стенгазете…
Наверное, в этот момент я покраснел как помидор. Сердце забилось и мне стало не по себе. Не знал, что и говорить, лишь невольно кивнул. Врать я не умел. Меня выдавало все: глаза, сразу краснеющие уши, нервные пальцы…
– Знаешь, неплохо, но есть над чем поработать. Приходи вечером на занятия, в шесть.
– Какие занятия? – у меня отвисла челюсть.
– Журналистика. Я веду курсы. Как раз тебе надо подтянуться, все у тебя будет отлично. Пройдёшь курс молодого бойца и вперед, добро пожаловать, – подбодрила Жанна Александровна.
– Хм…куда это? – дышать мне стало тяжело, будто в руках пудовые гири, пот проступил на лбу, и я потянулся за платком.
– В «Политехник», редакция, это сто тридцать седьмой кабинет, будешь писать статьи.
– У меня не получится.
– Почему это? С чего ты так решил? – брови Жанны Александровны поползли вверх.
– Я не умею писать, и в школе по литературе у меня всегда была двойка. Учительница мне сказала, что я бездарь и никогда не смогу научиться излагать свои мысли, – мой голос был подавленным, я смотрел в пол.
Лучше сразу все сказать, как есть, чем как в случае с Ольгой – пообещать и потом жалеть об этом.
– Ничего. Мы еще покажем твоей учительнице статьи в газете. Ты способный человек, а все, что надо я тебе дам на курсах. Так что не волнуйся, приходи, позанимаемся. У тебя обязательно все получится. Поверь мне, я вижу, кто на что способен.
– Может не стоит на меня тратить время?
– Стоит, еще как стоит. Жду.
На занятиях, как ни странно, мне было интересно. На первом вечере познакомился с умными и талантливыми ребятами. Двое – пятикурсники, второй учился на третьем, еще девушка со второго. Один из пятикурсников принес городскую газету, в которой только что напечатали его статью. Девушка же показал молодёжную газету, где красовалась ее статья о спорте.
Внутри что-то щелкнуло, и я смотрел на этих эрудированных, уверенных в себе ребят, которые печатаются в серьезных газетах с нескрываемой завистью. Какие же они замечательные, талантливые и целеустремленные.
Все, подумал я, ни одного занятия не пропущу и буду стараться. Любые задания Жанны Александровны выполню как следует.
Даже тетрадку завел и на обложке написал – «Журналистика».
Я смотрел на Жанну Александровну как на кумира, каждое слово хватал на лету, все записывал и прилежно выполнял домашние задания.
В один прекрасный день редактор многотиражки подошла ко мне:
– Давай-ка напиши статью для нашей газеты, мы ее опубликуем.
– На какую тему?
– Выбирай сам.
– Можно о нашей группе? У нас много увлеченных радиолюбителей, такие усилители и колонки собирают, что об этом нельзя не сказать? Еще и многие круглые отличники.
– Разумеется. Когда-то надо начинать. Так что смелее. Жду на следующей неделе.
– Попробую.
– Не попробую, а постараюсь.
Целую неделю я писал, переписывал. Кому-то показывать я стеснялся и когда в сотый раз перечитал мне показалось, что каждое слово на своем месте.
Некоторые слова и обороты я самым наглым образом перетащил из газет – «Известия», «Правда» и других. Родители выписывали кучу газет, журналов, было откуда стырить. Подумал, что в газетах используют самые красивые и нужные слова.
В назначенный день плоды титанических усилий с замиранием сердца выложил на стол.
– Вот!
– Хорошо. После занятий я посмотрю, – улыбнулась Жанна Александровна.
Слушал и одновременно не мог найти себе места, ерзал, грыз губы, тер пальцы. Еще у меня была дурацкая привычка со школы дергать плечом. Как шутил мой брат – надо повесить над плечом острый меч и через день перестанешь дергаться.
– Все свободны, до следующей встречи, а ты, Алексей, останься, – прищурилась Жанна Александровна.
– Хорошо, – потупил голову я и в эту минуту совсем некстати заболел живот.
Да так сильно, что я задержал дыхание. Я весь сжался, но выйти не осмелился.
– Фууу, так писать нельзя! – выдохнула Жанна Алексанровна.
Ну все, сейчас меня накажут и с треском выгонят и больше я никогда даже и думать не буду о том, чтобы что-то написать. Какой стыд! Как можно быть таким самоуверенным. Двоечник всегда и везде двоечник. Никакие курсы не спасут. Точно бездарь! Иди своей дорогой и чем дальше от литературы, тем лучше.
Все это пронеслось в голове как вихрь.
Жанна Александровна подошла, села рядом:
– У тебя сплошной канцелярит. Так не пишут. Вернее пишут, но в официальных документах. Это деловой стиль, который используют сам понимаешь где.
– Не, не понимаю.
– Ну вот смотри…
Жанна Александровна мне на пальцах объяснила, что такое хорошо и что такое плохо. Рассказала про слова-паразиты и про то, что писать надо живым языком, а не заезженными штампами.
Удивился, когда она подвела черту:
– Больше никогда так не делай.
– Как?
– Не надо хватать из газет шаблонные фразы, перетаскивать все эти слова. Выбрось их из головы навсегда. Оставим это тем, кто по долгу службы вынужден использовать канцеляризм.
Легко сказать, по другому-то я не умею, подумал я и выскочил, прямиком направившись в конец коридора.
Вечером сидел насупившись.
С одной стороны, что-то начало вырисовываться, с другой все далеко не так, как хотелось бы. И вообще так тяжело все это дается, что стоит подумать.
Забросить бы все это…
Мне не давала покоя мысль о статье в серьезной газете, часто вспоминал ребят, которые печатались в газетах и которые могли говорить так интересно и красиво. Нестерпимо захотелось, чтобы хотя бы одну мою статью напечатали в «большой» газете. Подумал и решил – буду стараться как смогу.
Это можно назвать завистью, но должно что-то подталкивать человека, как это принято сейчас – должна быть мотивация. Иначе так и буду лежать на печи, как Емеля.
Каждый день отвлекался постоянно, причин – тысяча и одна.
Так как в почтовом ящике частенько появлялись любимые журналы я долго сидел в кресле чуть ли не каждый день. Журналы приходили не все сразу, а с интервалом в два-три дня. «Юный техник», «Техника молодежи», «Наука и жизнь», «Радио», «Юный художник», «Художник», «Знание – сила» и другие. Как вы думаете мог я делать что-то еще, когда в руках очередной интересный, вкусно пахнущий целый мир, куда можно смело погрузиться с головой часа на два.
Сверху меня услышали. Чудо свершилось – статью напечатали в серьезной газете. Почти через год.
Затем опубликовали еще две статьи, через месяц.
Другие интересы вскоре перебили желание писать, и я надолго забросил.
Занялся атлетической гимнастикой, затем Кунг-фу, собрал новую цветомузыку, позже раздобыл еще одну схему – бегущие огни.
Мало того, проявил в институте инициативу – создавал музыкальную группу, взялся покупать музыкальные инструменты. Когда прибрели их и я увидел аналоговый синтезатор «Поливокс» – каждый вечер я проводил за ним.
В библиотеке попалась книжка Алексея Толстого «Аэлита», затем я открыл для себя Ивана Ефремова книгой «Час быка», потом углубился в «Лезвие бритвы». Дальше пошло-поехало. От чтения меня не оторвать.
Ни разу так и не прикоснулся к бумаге.
Права была Аида Львовна, не мое это.
