Артём Скороходов
Сорока и Чайник
– Федя! Помоги! Да осторожнее там, не мамзельку валяешь. Ха! Чуть не упал!
– Господь Хранитель, как вы меня измучили, – устало заявил курсант в окно, к которому с настойчивостью ленивца заползал Гюнтер.
– Не дрейфь! С нас пиво! – заявил Кузнецов и наконец перевалился через подоконник. Потом он немного полежал и заявил: – Федьке помоги.
– Ага, пиво, – с кряхтением курсант помогал перелезть Сороке. – Уже ящика три должны. И бурбон кто-то обещал. И с симпатичной кузиной познакомить.
– Это не я, – пьяно шатая головой заявил Гюнтер. – У меня кузина стра-а-ашная. На прапорщика Зиберта похожа. Только без усов.
– Всё, выметайтесь, только тихо. Всё общежитие на уши поднимите.
– Уходим, уходим, Серёга. Хороший ты человек. Дай я тебя поцелую.
– Иди уже.
***
От мерного голоса учителя клонило в сон. Фёдор, как мог, боролся с этой напастью. Он протирал глаза, щипал себя за руку, но это совершенно не помогало.
– …Джонотан фон Браун, известный кронлайтский учёный, который разработал потоковую алгоритмизацию церебральных механизмов…
Фёдор приложил неимоверные усилия, чтоб не зевнуть. Почувствовав судорожные движения друга, Гюнтер стукнул его локтем.
– …оказало существенный вклад в развитие автоматонов, механоидов и развитие всей…
Глаза слипались. Неожиданно дверь аудитории громко хлопнула.
– Господин учитель, – в дверном проёме показалась голова дневального, – Сороку и Кузнецова к директору!
Сон как рукой сняло.
– Интересно, а зачем нас сюда вызвали, – шептал Гюнтер в приемной директора училища. – Мы вроде вчера всё аккуратно. Никто не заловил. И зачем этих котяток позвали?
Курсант кинул взгляд на несколько первогодок, стоящих рядом.
– Скоро узнаем, – философски заметил Сорока, разглядывая портрет Его Императорского Величества, который висел на стене. Немного гудело в голове и жутко чесался вчерашний фингал, Фёдор сдерживал себя, чтобы не трогать его каждую минуту.
– А здорово мы вчера… – усмехнулся Гюнтер.
– Господа курсанты, проходите, – неожиданно сказал секретарь и открыл тяжелую дверь.
В просторном и светлом кабинете начальника училища кроме хозяина находилось еще двое. Гражданский и капитан в форме авиаторов. Курсанты вытянулись по стойке смирно. Каперанг Улицкий повернулся к вошедшим.
– Позвольте представить вам нашего гостя, – начал говорить он. – Граф Пфуль. Вы должны честно ответить на все его вопросы.
– Здравствуйте, – высокомерно начал говорить большой и толстый гражданский с красным лицом и выдающимися бакенбардами. – Меня сюда привел крайне неприятный повод. Я представляю комиссию по вопросам дворянской чести при коллегии Его Императорского Величества.
Мужчина сделал паузу, для того чтобы присутствующие осознали свою бессмысленность.
– До нас дошли слухи, что в данном учебном заведении происходят инциденты.
Так как команды смирно никто не отменял, курсанты тянулись, пучили глаза и молчали.
– Инциденты самого неприятного свойства, – продолжил краснолицый господин. – Я бы сказал, категорически неприемлемого. Мы узнали, что некоторые курсанты более низкого положения, а то и подлого сословия, позволяют недопустимое по отношению к лицам намного более высокого статуса!
– Господин граф, не могли бы вы конкретно озвучить то, в чем вы обвиняете наших учащихся?
Краснолицый сверкнул глазами и скривил губы, немного помолчал, но потом продолжил:
– Нам стало известно, что кто-то из кадетов…
– Курсантов, – поправил его Улицкий.
– Да, курсантов. Как бы это выразиться… Ездит в сортир на “князьях”. Господа, это категорически неприемлемо! Я требую немедленно разобраться и сурово наказать всех провинившихся! Всех!
Курсанты молчали смотрели прямо перед собой. Ни у старшекурсников, ни у “без вины виноватых” не дрогнул ни один мускул.
– Это ужасно, – неожиданно возмутился Улицкий. – Я не верю, что в нашем учебном заведении может происходить такое непотребство! Курсант Рокотанский!
– Я! – рявкнул первогодок.
– Вам известно что-нибудь о подобном?
– Никак нет! – честно глядя перед собой, ответил тот.
– Вы уверены, курсант?
– Так точно, господин капитан первого ранга!
– Хорошо. Курсант фон Тибальд. А вы видели что-нибудь подобное?
– Никак нет, господин капитан первого ранга!
– Курсант Циммер.
– Никак нет.
– Курсант Кузнецов.
– Никогда, господин капитан первого ранга!
– Курсант Сорока.
– Впервые слышу о таком, господин капитан первого ранга!
Улицкий помолчал, разглядывая вытянувшихся курсантов.
– Как я и думал. Как видите, господин граф, в нашем Императорском Военно-морском Училище никогда не может быть ничего подобного.
– Но господин капитан!.. – возмутился краснолицый.
– Извините, господин граф. Вы слышали ответы наших курсантов. Не доверять слову будущих офицеров я не могу. Я абсолютно уверен в правдивости и чести этих господ. Посему прошу меня простить, у меня крайне много дел. Господа, у вас остались еще вопросы к курсантам?
– Никак нет, – усмехнулся офицер-авиатор и направился из кабинета, улыбаясь в усы.
Краснолицый помолчал, стал совсем пунцовым, но тоже пошел наружу. Выходя из кабинета, он хлопнул дверью.
Когда все затихло, в кабинете остались только Улицкий и курсанты. Начальник училища скептически поглядел на курсантов.
– Балбесы, – негромко сказал он и расстроенно покачал головой. – Вольно. Свободны. Сорока останься.
– Присаживайся, – сказал Улицкий, когда они остались вдвоем. Потом он снял перчатки и бросил на основательную дубовую столешницу.
Тон его голоса не предвещал ничего хорошего. Фёдор осторожно сел на предложенный стул. Фингал снова зачесался.
– Ознакомься, – начальник пододвинул к краю стола лист бумаги, а сам откинулся на спинку кресла. Достал из стола трубку, развязал кисет с табаком. Спустя несколько секунд по кабинету распространился душистый запах вишневого табака.
Заключение дисциплинарной комиссии… курсант Фёдор Сорока… за систематические нарушения дисциплины и неудовлетворительные показатели в учёбе… к отчислению…
Шестеро преподавателей – за, трое – против, воздержавшихся – нет.
– Что? Как? – Фёдор не верил своим глазам. – В смысле к отчислению?
– Что тебе не понятно, курсант?
– Господин капитан первого ранга, но как же это?
– Сорока, я тебя предупреждал? – голос Улицкого был холоден.
– Но я к нему даже пальцем не притронулся.
– К кому?
– К княжонку этому.
– Это-то тут причем, Фёдор? Ты где вчера вечером был? Отвечай.
– В салоне…
– В салоне. И тебя там видели. И как ты пил со своим дружком видели. И с девицами танцевали. А потом дрался. И дворника к воздушному шару привязал.
– Но я же…
– В общем всё. Это всё, Фёдор. За два месяца до выпуска… Я же тебя просил… Эхх… На собрании тебя защищал только я и капдва Сумов. Ну он-то понятно, ты единственный, кто по мишеням на стрельбище попадает. Еще прапорщик Зиберт почему-то. Но все остальные… Мне тут принесли твой табель. Навигация – неудовлетворительно. Артиллерийское дело – неудовлетворительно. Занятия по тактике… Вот, полюбуйся. Физическая подготовка, стрельба, фехтование, тут ты молодец, а по остальным? Дьявол! Из тебя бы мог получится прекрасный офицер, я же вижу. В тебе есть то, на чем держится наша Империя… Но ты всё, пардон, просрал. Я ведь знал твоего деда. Еще лейтенантом под его началом служил. Ты ведь очень похож на него…
– Но может…
– Нет, курсант. К вечеру освободи комнату в общежитии. Документ подписан, и я уже ничего не могу сделать.
– Но я не могу вернуться к отцу…
– Так раньше надо было думать, Сорока. Свободен.
Интермедия 2
Сегодня была очередь в Управление по Налогам и Сборам Курортного района городской управы. Не самый плохой вариант. Кузьма Афанасьевич приехал к зданию вчера поздно вечером и подошел к закрытым чугунным воротам. Огляделся и не заметил ни одной живой души. Это было слегка необычно. Часто парочка или тройка самых отчаявшихся уже стояли у ворот, дожидаясь утреннего приёма.
– “Завтра будем первыми. Не повод ли для радости?”
Кузьма Афанасьевич сел на парапет, положил рядом бумаги, которые ему поручили завтра подать на рассмотрение. Достал из внутреннего кармана фляжку и отхлебнул. Поправил в кармане бутерброд, завернутый в чистый носовой платок. Сразу захотелось его съесть, но это было явно преждевременно. Под утро, в час Волка, с четырех до пяти голод бы стал нестерпим. Пусть полежит, никуда этот бутерброд от него не денется.
– “Там какая-то бумажка к воротам прикреплена. Пойди проверь.”
Кузьма Афанасьевич вздохнул и подошел к клочку бумаги, который вяло шевелился на ветру.
– “Да это же…”
“Петр Иванов сын, – прочел Кузьма Афанасьевич. – Луперкаль Вадим, Эрнесто Сантьяго, Кукущкин Ванька…”
– “Да это же… список. Список тех, кто занял очередь. Заняли очередь, вписали себя в бумажку и ушли”.
Кузьма Афанасьевич усмехнулся, скомкал лист, достал огниво, несколько раз щелкнул кремнем. Пламя быстро вцепилось в бумагу. Старик положил ее на мостовую и немного погрел руки. Потом стоптанным ботинком размазал пепел по камням. Сел на свое место, завернулся потеплее в плащ и принялся ждать.
Через час к воротам подошел парень и растерянно посмотрел вокруг.
– Тут эта… списочек был…
Кузьма Афанасьевич лишь пожал плечами. Парень походил вокруг, подумал. Уселся рядом и сказал:
– Я за вами буду.
Кузьма Афанасьевич утвердительно кивнул и замер, глядя ровно перед собой.
Глава 3
Фёдор облокотился на парапет крыши и задумчиво рассматривал ночной Лосбург. Тихо подошла Инга и встала рядом. Ярким пятном вдалеке светился дворец Императора и находящийся рядом Собор Иакова. Оставляя густой дымный след, над ночным городом плыл дирижабль.
– Тео, не расстраивайся. Жизнь-то не кончилась.
Федор покивал, сплюнул вниз на тёмную холодную улицу.
– А может всё-таки к отцу…
– Нет, – резче чем хотел прервал ее Фёдор.
Потом повернулся, посмотрел в ее зеленющие глаза, на снежинки, блестящие на меховой шапке, на красные от мороза щеки.
– Мелкий, ты не переживай. Я всё понимаю. Сейчас обустроюсь, сниму комнату. Насчет денег не волнуйся, есть у меня пара вариантов. Всё будет хорошо. Ты права… Просто… Не знаю…
– Пойдем в комнату? А то замерзла.
– Иди, я сейчас спущусь. Поставь чайник.
Девушка прижалась к нему, шмыгнула носом и, кутаясь, пошла к выходу с крыши. Парень глядел вниз. Темная, тихая улица. И никого. Только снежинки кружат в свете одинокого фонаря. Фёдор сжал кулаки, костяшки побелели. Черты лица стали жесткими, на скулах играли желваки. При каждом выдохе вырывалось облака пара. Внезапно всё прошло. Фёдор закрыл глаза и медленно выдохнул. Губы скривились в презрительную ухмылку.
– Хрен им, – тихо произнес он и пошел к выходу с крыши. Там внизу, в маленькой тёплой комнате, Инга ставила на печь медный чайник и задумчиво смотрела на банку с заваркой. Осталось ровно на один раз. Завтра надо зайти в бакалею за чаем и крупой.
***
За окном стемнело, снежинки кружили вокруг фонаря. Тишину нарушало тихое бульканье в котелке и потрескивание угля в печке. Инга сильнее закуталась в платок, сделала лампу посильнее и продолжила шитье. Сегодня один из зрителей в кабаре так разошелся, что полез на сцену. Гус быстро его спихнул назад, под хохот остального зала. Никто не пострадал кроме в дым пьяного посетителя и платья Инги. Теперь вот зашивать.
Уже прошла неделя с того момента, как Фёдора исключили из училища. Если первые дни он просто пил и глядел в потолок, то вчера с утра ушел. Вернулся поздно. Сегодня снова. Инге нравилось, что они стали жить вместе, и она верила, что сейчас он встанет на ноги. А лучше бы плюнул на свою гордость и поговорил со своим отцом. Но, с другой стороны, если он вернется домой, то ее могут просто вышвырнуть. Зачем папе-барону такая невеста для сына. Настроение снова испортилось. Игла соскочила мимо наперстка и впилась в палец. Что ж такое!
В коридоре донеслись тяжелые шаги. Тео? Стук в дверь. Он! Инга с щелчком открыла засовы. От Фёдора тянуло морозом. Он устало улыбнулся и зашел в комнату. Кинул небольшой мешок на пол, снял бушлат, сел поближе к печке и протянул к теплу руки. Инге показалось, что он как-то быстро постарел.
– Надо одежду почистить, – хрипло сказал Фёдор.
Инга пригляделась и увидела, что и его бушлат, и штаны были измазаны чем-то белым. И ничего он не постарел, просто бледное лицо и побелевшие волосы.
– В чем это ты?
Фёдор усмехнулся, подтянул мешок поближе и раскрыл.
– Это что? Мука? Ты вернулся весь измазанный и с половиной мешка муки? Я даже боюсь предположить, чем ты занимался.
– Вагоны разгружал. Пятнадцать рублей там в кармане возьми, это моя доля квартплаты. А мешок упал просто и порвался. Не пропадать же добру. Ну точнее, мы его уронили и потом поделили. Ставь греться воду, голова чешется, ты не представляешь как.
Непонятно почему, но настроение у Инги сразу улучшилось, она захлопотала вокруг. Чистила одежду, пока Фёдор ел похлебку. Поливала горячей водой наполовину раздевшегося Фёдора и тоже немного извозилась в муке. Парень шутил, отфыркивался, а потом обсох и полез целоваться. Они расшалились, девушка смеялась, и соседи начали стучать в стены. “Всё будет хорошо”, – думала она, засыпая с ним в обнимку.
***
– Господин Дювалле, можно вас на минуту?
Импозантный мужчина в красном цилиндре остановился и с удивлением уставился на молодого парня в рабочей одежде.
– А вы…
– Фёдор Сорока, – кивнул парень. – Мы с вами разговаривали с месяц назад по поводу Лиги.
– Как же, как же, помню. Чемпион города. Извините, сразу не узнал вас в гражданском. Итак?
– Я хотел бы принять ваше предложение, если оно еще в силе.
– Отлично. Подходите ко мне в кабинет после третьего боя. Я скажу, чтобы вас пропустили.
***
У входа в клуб остановился экипаж, запряженный механической лошадью. Несмотря на весну, ночи всё ещё оставались холодными, кучер посильнее закутался в плащ, а потом постучал по крыше рукояткой кнута.
– Приехали!
Открылась дверь, и на улицу вывалилось несколько молодых людей в синей форме. Раздался громкий смех.
– Господа! Господа! Подождите! У меня тост! – прокричал один из них. – За Императорский военно-морской Флот!
Молодые офицеры радостно завопили. Зазвенели бутылки с шампанским.
– Гюнтер, мы пошли внутрь.
– Да, идите, сейчас догоню, – ответил один из молодых людей. Достал длинную тонкую сигару, вспыхнула керосиновая зажигалка. Потом он поглядел на стоящего рядом товарища и пихнул его локтем. – Алексей, ты чего раскис? Линкор “Апостол”! Ты ж сам мечтал, чтоб тебя на такой распределили.
– Не знаю, – ответил ему Алексей. – Чего-то грустно стало. А что если больше не свидимся?
– Эй, ты чего? В каком смысле “не свидимся”? Ну послали меня на другой флот, ну и что? Брат, мы с тобой теперь офицеры. Ну, почти. В жизнь не поверю, что наши корабли теперь ни разу не пересекутся. Всё будет! Не дрейфь! Сейчас подожди…
Гюнтер достал серебряную коробочку и, прикрываясь воротником, наклонился к ней. Коробочка немного светилась желтым.
– Сороку жаль, – задумчиво сказал Алексей.
Гюнтер судорожно выдохнул, сглотнул и разулыбался.
– Это да, – весело сказал он. – Не повезло. И ведь всего ничего оставалось. И надо же, комиссия нагрянула. Это хорошо, на меня внимания не обратили. А мы же с ним вместе тогда…
– Думаешь не обратили? А что если его отец…
– Господа! – на улицу из клуба выбежал один из бывших курсантов. – Там! Там Сорока!
– Что? – не сразу понял Алексей.
– Там Фёдор на ринге! Он дерётся! Второй раунд уже! Быстрее!
***
– В четвертом раунде! Нокаутом! Победил Фёдор Сорока!
Зал взорвался криками и аплодисментами. Бывшие курсанты прорывались к рингу и кричали:
– Фёдор! Здоровяк! Эй! Фёдор!
Парень, которого за правую руку держал судья, услышал знакомый голос. Он присмотрелся и заметил в толпе Гюнтера.
– Кузя! Подожди на выходе! – пытаясь перекричать толпу, закричал он. – Я минут через пятнадцать! Дождись!
***
– Вот Инга обрадуется, – сказал Фёдор, поднимаясь по лестнице. – Лёха, осторожнее, тут перила торчат, бутылки не побей.
– Ну и дыра, – заявил Гюнтер, поддерживая за руку Алексея. – Ни черта не видно.
– Ага, – ухмыльнулся Фёдор и постучал в дверь комнаты Инги.
– Ой, – сказала она, открыв дверь, и тут же закуталась в платок, пытаясь прикрыть свое домашнее платье. – Ты бы сказал, что вернешься с гостями.
– Инга! Душа моя! – воскликнул Гюнтер, заходя в комнату. – Неимоверно рад вас видеть! Вы всё так же великолепны и очаровательны!
– Ну да, конечно, – скептически заявила девушка, схватила какую-то одежду и скрылась в ванной для того, чтобы переодеться.
Комната освещалась только керосинкой и маленькой чугунной печкой.
– Проходи, проходи, Лёх, не загораживай, – затолкал Фёдор своего друга к столу. – Садись, сейчас будет мясо. Я сегодня при деньгах.
Гюнтер веселился и встал к плите. На сковородке зашкворчало мясо. Инга переоделась, усадила Фёдора к лампе и мазала его ссадины и синяки мазью. Алексей сидел в углу, улыбался и пил пиво. Болтали о пустяках, вспоминали забавные случаи. Спустя час, когда мясо было съедено, а пиво почти допито, Инга сняла со стены гитару и заиграла тихую спокойную мелодию. Алексей завозился на своем месте, повисла неловкая тишина.
– Хорошо посидели, – улыбаясь, сказал Гюнтер.
– Когда отбываете на место? – спросил Фёдор.
– Послезавтра. Лёха на “Апостола”. Меня на “Счастливый”.
– На “Апостола”? Ничего себе!
– Это да. Жаль, здоровяк, что тебя так…
– Ерунда, Кузь. Бывает и похуже. Вон Лёха скажет. Зима и понедельник хуже.
– И как ты теперь?
– Ну как. Вот с Леонардом сейчас работаю. Три боя было за пару месяцев. Пока ничего сложного не было, три нокаута из трёх. Еще один лавочник предложил спарринг-партнером поработать. Так что прорвусь.
Инга искоса посмотрела на покрытую синяками физиономию Фёдора, закусила губу и ничего не сказала.
– Сейчас еще пару боев проведу, и, если выиграю, то съедем из этой дыры. Я присмотрел неплохие комнаты на Литейном. Раза в два дороже, конечно, но… Хотя тоже дыра, если подумать…
Друзья посидели, помолчали.
– Пойдем мы, – прервал раздумья Гюнтер. – Вон Лёха совсем захмелел.
Алексей мотнул головой, мол, да, захмелел. Парни встали, накинули бушлаты. Гюнтер поцеловал Ингу в щеку, Алексей долго тряс руку Фёдора, потом тяжело вздохнул, обнял того, развернулся и ушел.
– Здоровяк, тебе если что надо будет. Ну, вдруг. Ты обращайся.
– Хорошо. Удачи вам. За буйки не заплывайте.
Парни ушли в ночь, Инга затеяла убирать посуду со стола. Фёдор подошел к окну, настроение испортилось. Чувствуя это, девушка подошла и обняла его. Они вместе стояли, смотрели в тёмную ночь, пронизанную светом чужих окон и редких фонарей.
***
Фёдор ритмично бил грушу. Провёл связку, еще одну. Повторил.
Открыв тростью дверь тренировочного зала, внутрь вошел Леонард Дювалле. Немного скривился от запаха, но тут же широко улыбнулся.
– Фёдор! Мальчик мой! Здравствуй. Как у тебя дела?
Парень остановился, снял перчатки, поднял полотенце и вытер мокрую физиономию.
– Как твое состояние? Готов к следующему бою?
– Здравствуйте, Леонард Владимирович. Левая всё еще побаливает. Давайте через недельку.
– В следующую субботу?
Фёдор кивнул.
– Прекрасно! Прекрасно. Рад, что у тебя всё в порядке. Ты меня слегка напугал прошлый раз, когда споткнулся.
– Ну, обошлось же, – пожал плечами парень.
– Всё так. Обошлось. Я вот о чем хотел с тобой поговорить. Сообщили мне, что один из наших бойцов играет на тотализаторе. Не знаешь, случайно, кто бы это мог быть?
Фёдор помолчал, повесил полотенце, отпил из кувшина с водой.
– Леонард Владимирович, я…
– Фёдор, когда боец начинает ставить на себя, это не приветствуется. Но в принципе, мы смотрим на это сквозь пальцы. Но ради Хранителя, если вдруг какой-то боец или, например, его премиленькая невеста начнет ставить на своего противника…
– Вы что. Я бы никогда!..
– Я просто предупреждаю, мой мальчик. Осторожнее с этим. Такие вещи заканчиваются крайне неприятно.
Внезапно господин Дювалле широко улыбнулся:
– Не смею больше тебя задерживать. Тренируйся. Я поставлю тебя на субботу.
– Спасибо, Леонард Владимирович.
– Слушай, я вот что подумал, насчет денег. Ты одержал шесть побед подряд. Ты восходящая звезда Лиги. Есть вариант, как серьезно увеличить твой гонорар. Помнишь, мы с тобой обсуждали? Представь заголовки “Чемпион города Фёдор Сорока против бойцовского автоматона”! Мы тут полгорода зрителей соберем!
Внезапно дверь распахнулась и в комнату заглянула рыжая девица в маленькой красной шляпке. Скривила носик, глянула на Фёдора, потом заметила владельца клуба и капризным голосом заявила:
– Леонард! Ну куда ты запропастился! Мне скучно!
– Скоро буду, моя дорогая! – воскликнул Дювалле. – Можешь подождать меня в экипаже. Айн момент! Ты подумай, мой мальчик. Я смотрю на твою технику. Думаю, ты готов.
– Я подумаю, но точно не на этот бой, – довольно сухо ответил Фёдор. – Может на следующий.
– Да, думай, если что, заранее предупреди. Мне надо будет афиши заказывать и объявления давать в газеты. Плюс тебе потренироваться надо будет.
– Лео, а познакомь нас, – заявила оказавшаяся рядом рыжая девица, стреляя глазками в Фёдора.
Господин Дювалле рассмеялся:
– Конечно, Сэм, позволь тебе представить Фёдора Сороку, восходящую звезду нашей Лиги. Чемпион города среди любителей. У нас уже провел шесть боёв и во всех победил. Заметь, милая, все шесть нокаутом. А вот эта эмансипированная возмутительница спокойствия – баронесса Серафима фон Корк. Будь с ней осторожен, мой мальчик, умна, коварна и ненасытна.
Девушка фыркнула и ударила перчатками, которыми держала в руке, по плечу Леонарда.
– Сорока… А не в родстве ли вы с бароном Михаилом Сорокой? – улыбнулась девушка, показав ряд белоснежных зубов.
– Младший сын, – холодно ответил Фёдор.
– А не могли ли мы с вами встречаться раньше? Вроде как наши отцы знакомы. По крайней мере я слышала от него имя вашего батюшки.
– Вряд ли. Прошу простить меня, мне надо продолжать тренировку. Так что если вы не против…
– Конечно, конечно. Пойдем, дорогая. Не будем отвлекать нашего будущего чемпиона.
***
В небольшой, но довольно уютной квартире на Литейном хозяйничала Инга. Она протирала стол, переставляла посуду и периодически помешивала булькающий котелок. Пахло аппетитно. Иногда отрываясь от этих занятий, она подходила к темному окну и глядела на улицу.
В дверь постучали. Девушка повесила влажное полотенце на стул, вздохнула и пошла открывать. За дверью, прислонившись к стене стоял Фёдор. Он устало улыбался.
– Мамочки, – только и произнесла девушка, увидев залитый кровью глаз и синяки.
Она затащила парня внутрь, помогла снять куртку. Взяла мазь с нижней полки.
– Рубашку сними, – сухо сказала она.
– А что у нас на ужин?
– Молчи.
– Маленький, всё будет в порядке, не злись…
Инга покрывала ссадины мазью. Фёдор дотянулся до ледника, взял кусок холодного мяса и приложил к другой стороне лица.
– Поздно прикладывать, сразу надо было. Не шипи, терпи. Всё, – девушка с грохотом поставила мазь обратно на полку.
– Ну ты чего? – спросил парень, наконец добравшийся до котелка и накладывающий себе варево деревянным половником.
– Ничего.
– Что ты как маленькая. Я же вижу.
Пару минут провели в молчании, было слышно только звяканье ложки.
– Я за тебя волнуюсь.
Фёдор аж перестал есть и уставился на Ингу.
– А чего за меня волноваться? Тут за других надо волноваться.
– На сколько тебя хватит? Ты целыми днями пропадаешь там. А потом приходишь весь в синяках и ранах. Тео. Я не знаю. Я не о таком думала.
– Мелкий, ну нам же нужны деньги. Что ты, в самом деле.
Девушка встала, взяла полотенце и стала вытирать стол.
– Как у тебя дела? Как новое выступление? – решил переменить тему Фёдор.
– Нормально. Репетируем.
– Ну, нормально, так нормально. Никто там к тебе не пристает? А то я мигом.
– Мигом он. Повадился один, цветы прислал, я их выкинула, он расстроился и на Лиду переключился.
– Это на которую Лиду? Блондинка? С такими потаскушечным выражением лица?
– Ой, молчал бы уж.
– Ты сказала директору, что будешь уходить из труппы?
Девушка молчала и продолжала вытирать и так чистый стол.
– Не сказала?
– Нет.
Фёдор расстроенно мотнул головой и уставился в тарелку с супом. Под столом что-то блеснуло. Он наклонился и поднял квадратную запонку с черно-белым изображением головы птицы.
– Это что? – с удивлением спросил он, рассматривая находку.
Инга обернулась и присмотрелась к украшению.
– Не знаю, – медленно ответила она. – Может от предыдущих жильцов? Наверное, надо вернуть?
Фёдор молчал и думал.
– Тео, да, нам нужны деньги для жизни, – сказала девушка, чтобы отвлечь его. – Но из-за твоей дурацкой гордости…
– Я нормально зарабатываю, – резко ответил он. – Уже сейчас полгода сможем прожить на то, что я…
– А через полгода?
– Я дальше всех буду лупить, нормально всё будет. Там конкурентов мне нет.
– Да? Конкурентов нет? Ты себя в зеркало видел? А если что-нибудь сломаешь? После прошлого боя неделю на микстуре сидел. Я же видела, как ты физиономию кривишь, когда встаешь. На сколько тебя еще хватит? На два боя? На три? А потом что?
– Опять начинается, – под нос себе сказал Фёдор.
– Что начинается? Что начинается?! – Инга кинула полотенце и выскочила в соседнюю комнату.
– Поплачь еще там, поплачь! – крикнул ей вслед Фёдор и стал дальше есть из тарелки. – Бесит прям!
Поглядел на запонку, потом положил ее себе в карман. Через минуту выругался и ударил по столу. Посуда жалобно звякнула.
***
Один из боксеров расставлял гири у стены, второй вытирал лицо полотенцем.
– Феодор, ты с нами? – спросил он.
– Идите, я еще бак постучу.
– Хорошо. Тебе оставить что-нибудь?
– Нет, не надо. Давайте.
В окна проникали лучи багрового заката. Другие спортсмены приняли душ, переоделись и, смеясь, вышли из гимнастического зала. Внутри остался только Фёдор. Он ожесточенно, до изнеможения, избивал ни в чем не повинный старый бойлер. В зале становилось всё темнее, опускались сумерки. На улице пропшикал паромобиль. Вдалеке звонил колокол. Парень остановился, сел на скамейку и тяжело дышал, запрокинув голову и закрыв глаза. Потом встал, зажег пару керосиновых ламп, надел кастеты и продолжил тренировку.
Когда стало совсем темно, Фёдор наконец остановился. В окна проникал желтый свет газовых фонарей. Он прошел в душ, долго и с удовольствием смывал с себя усталость. В одном полотенце он зашел в раздевалку. В темном углу загорелся огонек сигареты, и по комнате распространился аромат вишневого табака. Фёдор замер, пытаясь разглядеть неожиданного гостя.
– Интересно, – сказал из темноты смутно знакомый женский голос.
В свете лампы появилась рыжая подружка господина Дювалле.
– Вот уж не ожидала, что кто-то тут будет так поздно.
– Серафима, кажется?
– Можете звать меня Сэм, – ответила она. Глаза ее сверкнули.
– Я вам помешал? – спросил Фёдор, отходя к своему шкафчику.
– Ни в коем случае.
Девушка подошла ближе.
– Я думала потренироваться. Но раз уж вы здесь…
Еще ближе.
– …может поможете мне?
Фёдор повернулся к ней.
– Интересно чем?
– Проведёте мне пару занятий, – ответила она, глядя ему в глаза.
Фёдор молчал несколько секунд, размышляя.
– Можно. Но вам надо будет переодеться, – наконец произнес он.
– У меня тут воротник тугой. Поможете, Фёдор Михайлович? – спросила она и расстегнула пуговицу на блузке.