Ашаи
Рассказы под кофе(м)
Сила мысли
Моя личная машина времени – это воспоминания, переносящие в прошлое, и мечты, отправляющие в будущее.
Председатель комиссии по присуждению Нобелевской премии торжественно взмахивает мантией, вставая. Его очки скользят вниз по носу ровно на такое расстояние, чтобы сфокусировать все минус 5 диоптрий на золотистом листке, украшенным орнаментом викторианской эпохи и титульным гербом комитета.
Вот уже много веков подряд научное сообщество цинично опровергает устоявшиеся заблуждения миллионов людей о законах Вселенной. Будь это миф о плоской Земле, или теологическое учение о Солнце, которое якобы вращается вокруг нашей планеты. Поэтому. Без всякого вступительного пафоса, без попыток продемонстрировать остроумие или заиграть с аудиторией, седовласый деятель науки просто объявляет:
«В этом году Нобелевская премия по физике присуждается Всевольному Космодемьяну Егоровичу за открытие экзопланет1, расчёт траекторий их движения, а также обоснование и расчёт зоны обитаемости2».
Смокинги и вечерние платья встают, наполняя Золотой зал Стокгольмской Ратуши аплодисментами.
Вот только человек, которому они предназначены, сейчас в тысячах километрах от них. Встать он не может, поскольку лежит на хирургическом столе Тюменского медицинского центра. Врачи устанавливают в мозг астрофизика стимуляторы нейронов, чтобы он снова мог двигаться. Резкое обострение болезни Паркинсона случилось на фоне стресса сразу после сообщения о получении Нобелевки. Изоляция от международного информационного поля сначала советских, а после 1991-ого года российских физиков (хоть и в меньшей степени, но всё же), возвела в ранг сенсаций получение ими престижных премий. Конечно, в случае с Космодемьяном Егоровичем, чтобы рассмотреть столь значимые теоретические открытия, Нобелевскому комитету не нужно было расчехлять телескоп «Кеплер». Слишком ярко они светят и так. Тем не менее международное признание шокировало скромного учёного до состояния паралича. Он так и застыл в позе манекена сразу после вскрытия письма из Швеции.
«Стальные» руки хирурга вводят микроэлектрод с помощью иглы Туохи, слегка изогнутой на конце, чтобы не повредить мембрану головного мозга. Космодемьян Егорович в сознании под местной анестезией испытывает страшное, но вместе с тем приятное поглаживание по извилинам.
«Во время калибровки возможны лёгкие галлюцинации, поскольку электрические импульсы могут достигать эпифиза3, – предупреждает ассистент. – Старайтесь не поддаваться им. Мы будем экспериментировать с электрическим напряжением до тех пор, пока вы снова не почувствуете конечности. Так мы определим наилучшее расположение импланта».
Ассистент щёлкает тумблер, и Космодемьян Егорович сразу же диагностирует, что онемение конечностей спадает. По очереди оживают пальцы, а за ними – вся правая рука. Ассистент поддаёт ещё электрического тока в мозг, и пациент не узнаёт своё тело. Этот мешок подгнивающей картошки, эта груда рассыпающихся булыжников вдруг становится почти невесомой, настолько лёгкой, что Космодемьяна подхватывает еле заметный сквозняк и с силой засасывает в вентиляционную шахту над операционной. Воздушный поток тащит его по металлическому жёлобу прямо на жужжащие лопасти промышленного кондиционера. Он зажмуривает глаза покрепче и почему-то думает о врачах, оставшихся в операционной, которые, должно быть, напуганы и крайне удивлены его «побегом».
«В-з-ж-и-и-и,» – Космодемьян слышит натужное звучание, напоминающее газонокосилку, которая наткнулась на толстый куст. Но боли не чувствует. Он чувствует ровно ничего. Космодемьян открывает глаза и видит вокруг себя множество красных кусков, на которые разлетелось его тело. Удивительно, но из-за отсутствия болевых ощущений, картина не казалась ужасной! Совсем наоборот, свобода движения вдохновляла.
Космодемьян видит, как внизу на лавочке рядом с медицинским центром скорбно плачет его жена, которую он не любил, а сейчас любит всем сердцем, но какой теперь в этом смысл. Её ведь даже не обнять. Тогда он возвращается к своей первой любви, с которой через числа и формулы обручился ещё в средней школе: к астрофизике. И через миг Космодемьян взлетает на орбиту. С высоты планета поражает красотой. Горные хребты и водные просторы выглядят совсем не так, как из иллюминатора самолёта или на фотографиях со спутника. Они – живые, они словно дышат, выпуская в небо пар из облаков. Вода испаряется с поверхности Атлантического океана, формируя в его центре ХХL-облако. Его подхватывает тёплый воздух юго-восточного пассата, нагретый от поверхности Африканского континента. Стремясь компенсировать разницу в давлении, ветер уносит крутящийся водный диск в сторону Бразилии, где дождь возвращает влагу в Амазонку, а она, в свою очередь, своими ветвистыми артериями несёт воду обратно в океан. За работой этого огромного организма можно было наблюдать вечно. Наверное, это то, что не даёт космонавтам сойти с ума в своём аквариуме.
Поверх облаков, сбившихся в кучу, раскатываются светло-зелёные полосы северного сияния. Так потоки заряженных частиц солнечного ветра ударяются об атмосферный купол. Благодаря этому естественному щиту на Земле зародилась углеводородная жизнь.
Масштабность обзора опьяняет Космодемьяна. На секунду он засомневался в реальности происходящего, как его тут же крутануло вокруг собственной оси. Обзор скачет, появляются помехи, будто в антикварных телевизорах с антенной. Он понимает, что видит только то, о чём думает. Для проверки гипотезы Космодемьян думает о Ледниковом периоде, и тут же наблюдает, как белая Арктика наступает, покрывая ледяным одеялом северное полушарие и всё живущее на нём.
Он видит, что вопреки закону Всемирного тяготения Земля не только притягивается, но и отталкивается от Солнца в определённых фазах. В памяти автоматически всплывают сложные формулы, которые могли бы описать увиденное, но из этого ничего не выходит. Интегралы не берутся. Определитель матрицы стремился к нулю, сворачивая трёхмерное пространство расчётов в точку.
Тогда зрение Космодемьяна становится спектрографическим. Режим видимого диапазона глаза переключается на спектр излучения азота и кислорода4, как тут же атмосфера Земли окрашивается в оранжево-красные тона, а сам шар становится подобием своего безжизненного соседа – Марса. Столь нелестный вид, однако, позволяет разглядеть шлейф атмосферных газов, тянувшийся за Землёй. Он в точности повторяет траекторию движения планеты и, о ужас, представляет собой изогнутую в виде волны линию. Это означает, что наш общий дом постоянно колеблется в космическом пространстве, а его орбита – скорее сморщившийся огурец, чем геометрически симпатичный эллипс.
Вместе с Землёй колебался и Космодемьян: весь его многолетний труд под угрозой. В панике он срочно летит к Марсу, затем к Юпитеру и Сатурну. Перенастраивая зрение на спектр излучения железа, затем гелия и, соответственно, водорода, он убеждается в худшем: неприятность повторяется и на других планетах. Колебания Нептуна оказались настолько значительны, что могли полностью похоронить его методику расчёта движения экзопланет. Он бы взмок, если б мог. Но единственное, что он чувствует – это колющие электрические разряды, активирующее всё большее количество нейронных связей. Под их действием воображение мчится прямо через Солнце, наблюдая изнутри то, что мы называем термоядерными реакциями.
Вихри огненной плазмы сталкиваются между собой, образуя сверхвихрь, стремящийся наружу. Поток вещества выстреливает в открытый космос, а Солнце отклоняется в сторону, противоположную этому импульсу. Но ещё большее значение имеют электромагнитные волны, посылаемые другими звёздами. Одни волны напоминают воронку, затягивающую Солнце в себя. Другие, напротив, походят на раздувающийся мыльный пузырь, который толкает светило в противоположном направлении. Вслед за колеблющимся Солнцем послушно дёргаются планеты.
«Неужели так везде?» – думает Космодемьян и устремляется к ближайшей экзозвезде Проксима Центавра. Опасения подтверждаются. Его Нобелевская теория рушится на глазах. Траектории движения экзопланет больше напоминают штопор, вкручивающийся в бутылку вина, а не рассчитанные им геодезические линии.
Тогда Космодемьян увеличивает масштаб наблюдений и поражается тому, что Галактики не только расширяются, но и сжимаются одновременно. Он изучает этот процесс в режиме timelapse5. Расширяющиеся системы звёзд теснят соседние звёздные системы, заставляя их прижиматься друг к другу, то есть сжиматься. Если расширяющей силы хватает, чтобы галактики сблизились достаточно близко, то случается Большой Взрыв. Под его мощным действием снова начинается расширение. Космодемьяну вспоминается озеро в городском парке в жаркий летний день: точно так же сталкиваются и отталкиваются лодочки с влюблёнными парочками в узком створе моста. Ненадолго исследователь забывает о собственном провале, который вытесняется глобальными удивлениями в духе «Сколько всего ещё предстоит изучить человечеству! Сколько всего нужно понять и объяснить!»
«А как же жизнь на экзопланетах? Не зря же я рассчитывал все эти зоны обитаемости!» – эго быстро возвращает себе контроль за мыслительным процессом. Космодемьян летит в созвездие Большой Медведицы к планете Vv-1. Её название – сокращение фамилии Всевольный. По рельефу Vv-1 очень напоминает Землю, но ему встречаются лишь пустынные каменные ландшафты. Он облетает сотни других планет – ситуация не меняется. В поисках свидетельств жизнедеятельности проверяются пещеры, трещины, природные колодцы – без результата. Идея, что жизнь феноменальна в своей сущности, и поэтому мы одни во Вселенной, уверенно разъедает мотивацию к дальнейшим поискам. Большинство его нашумевших открытий опровергаются прямо на его глазах. Да ещё и им же. Вот и подъехала очередная шутка про русский космос для сериала «Теория большого взрыва».
Его исследования и научные выкладки обесцениваются с той же скоростью, с которой Космодемьян приближается к самому массивному объекту в нашей Галактике – чёрной дыре.
Становится страшно, а сможет ли сознание выбраться из этой бесконечно тёмной бездны. Ведь такое не под силу даже самой быстрой частице – кванту света. Но астрофизик уже не мог подумать о чём-то другом: настолько притягательна и желанна чёрная дыра. Вместе с осколками ближайших звёзд Космодемьяна засасывает за горизонт событий, внутрь всепоглощающей черноты.
В абсолютной темноте настигает мандраж и паника. Наблюдать нечего, мысль не развивается дальше. Спасает лишь выработанная годами привычка: когда доказательство космических теорий заходит в тупик, нужно искать аналогии в других областях знания. Учёному вспомнилась любимая фраза его друга, физика-ядерщика. Во время жарких споров о выборе предмета изучения тот обычно говорил: «Ну нельзя приниматься за космос, когда на Земле не всё изучено!»
«А ведь это может вытащить меня из чёрного тупика! – впервые соглашается с ним Космодемьян. – Давай подумаем. Физики-ядерщики изучают свойства элементарных частиц в коллайдерах… Конечно! Вот о чём нужно думать! Из чего состоит тёмная материя?»
Тьма расступается, и к своему восторгу Космодемьян видит, что она состоит из крайне маленьких по размеру частиц. Меньше, чем кварки. Космодемьян назвал их Мизины. Частицы таких мизерных размеров не стабильны, потому что само по себе наблюдение за ними с помощью света уже превращает их в другие частицы. Но здесь, в отсутствии света, Мизины соединяются друг с другом так плотно, что между ними практически не остаётся свободного пространства. Они занимают почти всё предоставленное им пространство! Поэтому чёрная дыра в ограниченном радиусе накапливает гигантскую массу, которая создаёт бешенное гравитационное поле.
Упаковка атомов Осмия (самое плотное простое вещество) VS Мизины
Где-то далеко-далеко чувствуется укол в руку. После этого всплывающие в сознании вопросы резко меняют свою тематику.
«Интересно, – думает Космодемьян, – а попаду ли я в Рай?»
Декорации вокруг модифицируются в уютное место, залитое светом. Космодемьяна окружает общество мелодичных, добрых голосов, рассуждающих о науке, искусстве, истории. Они внимательно слушают друг друга, не перебивая. Желание выразить несогласие сопровождается извинениями за доставленные неудобства. Обходительность и вежливость, возведённая в абсолютизм.
Достаточно скоро в эту идиллию просачивается приторный вкус скуки, и Космодемьян спрашивает у голосов: «А есть ли ад?» Невидимая сила сразу переносит его в узкое, багрово-потное пространство, похожее на пещеру или бункер. Откуда-то из глубины доносится бескомпромиссное музло. Пахнет сексом, перегаром и выхлопными газами. Отовсюду раздаются крики, визги, стоны. Всё это разнообразие равнодушных ко всему звуков смешивается со смехом и перерастает в монотонный гул. Космодемьяну становится мерзко и одиноко. Из тёмного угла подкрадывается тревожное ощущение, что время утекает и его совсем не остаётся.
«Да кто они вообще такие, эти Боги и эти Дьяволы?!» – в сердцах взрывается Космодемьян.
А в это время Боги вместе с Дьяволами смотрят реалити-шоу под названием «Земля». Каждому из них подобрана своя сюжетная линия, которая зависит от их личных предпочтений, сформированных искусственным интеллектом на основе предыдущих запросов этих Высших Существ во Вселенную. Они вмешиваются, когда жизнь на планете стабилизируется, и поэтому становится слишком тоскливой для просмотра. В одной режиссёрской версии Землю окутывает ядерный гриб. Те из людей, кто умеет шутить, выживают. У них вырабатывается иммунитет к радиации. ДНК облучённых клеток перестают укорачиваться, что увеличивает продолжительность жизни в сотни раз. Колоссальные знания и опыт, накопленные за время долголетия, позволяют создать новые технологии. Одна из технологий перемещает сознание людей в виртуальную реальность. Там они создают постоянное реалити-шоу и превращаются в Богов. Или в Дьяволов. Тут, как получится. В конце концов никогда не знаешь, в какой момент из тебя выползет монстр.
– Повторную дозу лидокаина? – советуется с врачом ассистент Тюменского медицинского центра.
– Не нужно: кажется, пациент уже вернулся в сознание.
После этого сюрреалистичного трипа Космодемьян приходит к чёткому пониманию, что его ментальный потенциал гораздо выше, чем уровень Нобелевской премии. Он только что испытал на себе состояние Сверхчеловека. Человека, способного выйти на космический уровень понимания Вселенной без физического полёта на ракете. И как только он это осознает, сразу возвращается в своё тело.
Космодемьян вскакивает с операционного стола, не позволяя врачам как следует закрепить бинтовую повязку у себя на голове. Круша на своём пути дорогое оборудование, он бежит мимо оторопевших людей в белых халатах, мимо распахнувшихся объятий жены. В клинике ещё долго гуляла байка о деятеле науки, который из состояния комы вышел в состояние олимпийского бегуна. Но Космодемьяну безразлично, что о нём подумают. Второпях он даже умудрился пропустить момент чистой, детской радости от ощущения собственного тела после паралича.
Космодемьян, как последний псих, бежит по улице в больничной пижаме, с растрепавшейся повязкой на голове. Его пальцы стукали по экрану смартфона, покупая на ходу билет на самолёт.
Какого же было удивление, а потом разочарование общественности (в основном в научных кругах), когда Космодемьян отказывается от всех титулов, званий и достижений. Он просто не подписал сертификат о вручении Нобелевской премии!
Родственники и коллеги, объявившиеся вдруг в нескончаемых количествах, всеми силами отговаривают его. Их главные аргументы: «Милый, подумай сам, даже если модель соседних Галактик не точна, в ней есть фундаментальные открытия, без которых невозможны шаги к другим открытиям!» или «Ты ведь понимаешь, что любая принятая теория – это всего лишь большинство голосов «ЗА» от лидеров мнений. Но никак не истина в последней инстанции!» (эта точка зрения, наоборот, агитировала в пользу отказа и произносилась непризнанными учёными скорее с целью высказаться о наболевшем, нежели переубедить Космодемьяна). Ещё много рассуждали о колоссальности денежного приза, особенно, если перевести евро в рубли. Кто-то просил за себя и за свою семью, надеясь на спонтанное, импульсивное решение учёного, явно поехавшего кукухой. Кто-то давил на жалость, умоляя отдать деньги на благотворительность, больным детям.
Все эти доводы не действуют на Космодемьяна, ведь ему удаётся достать отчёт об операции. Отныне с точностью до миллиметра он знает координаты точек в своём мозгу, стимулирование которых позволяет визуализировать всё, что захочешь. Отныне ему мало открывать новые миры. Космодемьян желает жить в них. Он ещё не знает, кем будет в них, Богом или Дьяволом, но он знает точно, что хотя бы одно такое путешествие стоит целой жизни.
Самолёт до Катманду уносит учёного в края осознанного одиночества.
