Ашимов И.А.
Контуры философии социальных инфекций: эвтанизация, биочипизация
В данной монографии мы поставили перед собой несколько задач: во-первых, подчеркнуть степень акцентуирования социальных эпидемий в предметном поле философии на базе аналитического обзора психологических, политических, экономических и технократических социальных эпидемий, отражающихся на морально-этической характеристике человека и человеческого сообщества (Глава I); во-вторых, осветить биоэтические, технократические парадигмы и философские аспекты эвтанизации как социальной инфекции (Глава II); в-третьих, осветить биоэтические, технократические парадигмы и философские аспекты биочипизации населения как социальной инфекции (Глава III). Полагаем, что результаты наших исследований будут способствовать формированию контуров философии социальных эпидемий – эвтанизации и биочипизации. Зрелая философия позволит уже рационально решить проблемы, возникшие на пути общественного развития, предвидеть будущее общество на основе понимания современных социальных контекстов. Важно понимание того, что остановить эпидемию эвтанизации и биочипизации представляет собой неимоверно трудную задачу, ведь они продукт глобализационного социально-гуманитарного и технологического кризиса. Следовательно, нужно принять меры по адаптации человечества к последствиям таких эпидемий, найти компромиссное решение не только в разрешении путей эвтанизации, но и возможных противодействий против установления тотальной кибернетической биовласти на планет.
Глава I.
Аналитический обзор социальных инфекций,
имеющих потенциал эндемии и их проблемы
в проблемном поле философии
Социальным заражением называется распространение взглядов, мнений, идей, эмоций, моделей поведения и пр. в обществе. Оно обладает схожей динамикой вне зависимости от контекста, будь то, например, политическая ориентация, медицинская практика или альтруизм. Несмотря на важность этого феномена, его конкретные механизмы изучены недостаточно. К примеру, немецкие ученые провели эксперименты по изучению механизмов феномена социального заражения. Выяснилось, что оно практически не распространяется дальше цепочки из трех человек и сильно зависит от степени искажения информации и переоценки чужих ошибок. Выяснилось, что суждения первого участника редко распространяются дальше, чем до третьего члена цепи. Следовательно, для того, чтобы то или иное явление приобрел статус эпидемии нужны особые механизмы, аналогичные в медицинской практике – высокая вирулентность «возбудителя», его высокая «контагиозность» (заразительность), благоприятные условия – скученность людей (охват общества) и обстоятельства заражения – «слабый иммунитет человека». Так-вот, для распространения социальной инфекции необходима высокая точность суждений первого участника, внимательная работа всех членов социальной цепи («объединитель»), ее стабильность при повторных выполнениях задачи. При соответствующих условиях распространения суждений по этой цепи растет экспоненциально с каждым участником. Ученые выявили два основных фактора, от которых зависела как скорость, так и дистанция распространения суждений: во-первых, степень прогрессивного искажения этих суждений при передаче, снижающее их ценность; во-вторых, переоценка ошибок других членов цепи («эгоцентрическое обесценивание») – феномен, состоящий в том, что каждая ошибка требует нескольких правильных действий для восстановления репутации.
Социальные эпидемии обладают схожей динамикой заражения и распространения вне зависимости от контекста – алкоголизация населения, наркологизация и инфантилизация молодежи, политический плюрализм или авторитаризм, которых также следует рассматривать как нечто внешнее по отношению к человеческому обществу. Разновидностями социальной инфекции являются альтруизм, агрессивность, конфликтность, конформизм, манипулятивность. Современные «социальные сети», их платформы являются эффективным средством передачи так называемых «социальных инфекций». Те или иные инфекции преподносились широкой массе людей как мода, обычай или поветрие, Вот-так миллионы людей в одночасье заражаясь этой инфекцией, перенимают их, «заболевают» и передают болезнь другим людям. Доказано, что обширные, но «безличные» сети приспособлены для передачи норм привычек и поведения огромной массе людей. Начинаясь как вспышка, далее создает ситуацию эндемии, эпидемии и пандемии.
Приступая к обзору социальных инфекций разного характера, но имеющих потенциал эндемического распространения нужно отметит, что в настоящее время, в эпоху глобализма и экстропии люди стали более агрессивными, более токсичными. Агрессия или агрессивность – это мотивированное нападение, приносящее физический, моральный ущерб людям. То тут, то там возникают участки конфликта и агрессии. Они заразительны. Если безусловными ареалами такой заразы была криминальная среда, то она иногда охватывает более значительные области и регионы. Само по себе термин «криминальная агрессия» обозначает «поведение, нацеленное на умышленное причинение физического и морального вреда другому живому существу. По сути, агрессия – это инструмент доминирования и психической саморегуляции. В этом аспекте, агрессия – это не свойство, а явление, реализованное в специфическом поведении, в том числе мотивировано намерением причинить вред кому-то другому. Между тем, это и эмоция – открытый антагонизм, недружелюбия, неприязненного отношения, ненависти. Как политическая социальная инфекция, агрессия представляет собой целенаправленное разрушительное, наступательное поведение, нарушающее нормы и правила сосуществования людей в обществе, наносящее вред объектам нападения (одушевлённым и неодушевлённым), причиняющее физический ущерб людям и вызывающее у них психический дискомфорт, отрицательные переживания состояния страха, напряжённости, подавленности. Выделяют следующие группы факторов: во-первых, субъективные (внутриличностными, характеризующими психологическую деятельность агрессора); во-вторых, объективными (характеризующими степень разрушения объекта и причинения ему вреда); в-третьих, социально-нормативными, оценочными факторами, такими как морально-этические нормы или уголовный кодекс. Согласно трактовки сутью агрессии является в криминалитете «драйв насилия и принуждения», в обществе «естественный рефлекс человека», в критических ситуациях «как следствие фрустрации». В рамках интеракционизма агрессия рассматривается как следствие объективного конфликта интересов, несовместимости целей отдельных личностей и социальных групп. А.Басс и А.Дарки выделяют следующие пять видов агрессии: во-первых, физическая агрессия (физические действия против кого-либо); во-вторых, раздражение (вспыльчивость, грубость); в-третьих, вербальная агрессия (угрозы, крики, ругань); в-четвертых, косвенная агрессия (сплетни, злобные шутки); в-пятых, ненаправленная (крики в толпе, топанье, освистания). Агрессивность носит различный характер, отличается разной степенью распространения. По сути, все «горячие точки» в мировом пространстве являются ареалами агрессии, откуда эта зараза распространяется дальше. Все ширится такой вид агрессивности, как школьный буллинг – социальное явление, определяемое как притеснение, дискриминация, травля. Как известно, мотивацией к буллингу могут выступать зависть, месть, чувство неприязни, восстановление справедливости, борьба за власть, подчинение лидеру, нейтрализация соперника, самоутверждение и др., вплоть до удовлетворения садистических потребностей отдельных личностей. Как показывает анализ, формы школьного буллинга могут быть различными: систематические насмешки, в основе которых может лежать что угодно – от национальности до внешних данных ребенка, вымогательство, физические и психические унижения, различного вида издевательства, байкот и игнорирование, порча личных вещей и др. Новейшее «достижение» буллинга – кибербуллинг (использование электронных средств коммуникации). В деле профилактики жестокости, агрессивности, буллинга оправдана: во-первых, тактика запретов и наказаний, которые могут изменить аддиктивное, психопатологическое поведение людей; во-вторых, тренинг социальных умений, который поможет человеку избавиться от агрессивных паттернов поведения, обучиться сдержанности.
Нужно признать, что агрессивность, жестокость, конфликтность также являются социальными инфекциями с потенциалом возникновения то там, то здесь конфликтогенных зон. Конфликтность – это свойство личности, которое отражает частоту ее вступления в межличностные конфликты, а конфликтогенность – это психологическая особенность и нравственное свойство человека, выражающее его склонность к ссорам, склокам, сознательно организующий конфликтные ситуации, распространяя слухи, сплетни, хамство, отличающейся вспыльчивостью, несдержанностью, обидчивостью, мстительностью. Эскалация конфликтогенов (слова, действия, жесты) происходит в прогрессии, человек отвечает более сильным, эмоционально выраженным конфликтогеном, а цепочка их приводит к нарастанию конфликта. В свое время, Ж.Урманбетова писала о том, что одним из видов социальной инфекции является митинги. Как показывают результаты анализа, как правило, митинги инициируются заинтересованными лицами, которые для эффекта привлекают именно конфликтных личностей. Такие личности отличаются эмоциональной неустойчивостью, хорошо приспосабливаются к различным ситуациям, обладают способностью на ходу изобретать конфликтогены. Они, как правило, импульсивны, акцентуированы, прямолинейны, обидчивы и некритичны. Вовремя конфликтах, митингах проявление таких способностей заряжают таких же неустойчивых в своих оценках и мнениях, а потому легко внушаемых людей в водоворот конфликта. История показывает, что во все времена, чтобы получить зону конфликта использовались определенного настроя психологически неустойчивых личностей. Что можно противопоставить разрастанию конфликтной ситуации? – задавался в свое время вождь всех пролетариев – В.И.Ленин. Он в своих речах говорил о воспитании настоящих революционеров – сознательных, вполне конфликтоустойчивых личностей, которые во имя достижения цели оптимально умеют организовать свое поведение в трудных ситуациях социального взаимодействия, бесконфликтно решать возникшие проблемы в отношениях с другими людьми. В этом аспекте, психологическая конфликтоустойчивость включает такие компоненты, как эмоциональный, волевой, познавательный, мотивационный и психомоторный. При этом эмоциональный компонент представляет собой умение управлять своим эмоциями, выступать и действовать без оскорбления личности оппонента, но нисколько не уступая своим задачам. Волевой компонент обеспечивает толерантность, терпимость к чужому мнению, несогласию с другим, самообладание и самоконтроль. Что касается познавательного компонента, то он направлен: во-первых, на анализ причин возникновения конфликта; во-вторых, на умение сводить к минимуму искажение восприятия ситуации; в-третьих, на умение дать объективную оценку конфликта, прогнозировать его развитие и возможные последствия; в-четвертых, на умение быстро принимать правильные решения; в-четвертых, на умение выделять главную проблему конфликта, выдвигать и обосновывать альтернативные решения проблемы; в-пятых, способность к аргументации и цивилизованной полемике в условиях спора. Еще один компонент – мотивационный, направленный на совместный поиск путей разрешения противоречия, устремленность на решение проблемы, возможность корректировки отстаиваемых интересов в зависимости от изменения обстановки и расстановки сил.
Итак, высокий уровень конфликтоустойчивости предполагает, во-первых, психологически грамотные действия и поведение человека в проблемных и предконфликтных ситуациях; во-вторых, оптимизацию взаимодействия с оппонентом в конфликте; в-третьих, недопущение втягивания себя в его эскалацию, сосредоточение усилий на конструктивном разрешении конфликта. В митингах, как правило, имеет место, одновременно, активная и пассивная конфликтность характеризуемые поведение человека, выстроенное на основе поверхностных знаний о сути конфликтных взаимоотношений, с проявлением внешнего локуса контроля, эгоцентрической мотивацией, стремлением к субъектно-личностному результату, сопровождающимся поведенческой активностью, связанная положительными эмоциями, либо поведенческой пассивностью, связанная с отрицательными эмоциями. При противостояниях, стычках, демонстрациях, митингах всегда имеет место конфронтация – противоречие, противоборство, непримиримое противостояние социальных систем, убеждений, интересов. Но нужно помнить, что конфронтация бывает и в других ситуациях. К примеру, глобальные, когда человек вступает в борьбу с естественными (природными) факторами или же межгосударственные, когда интересы двух или большего количества стран противоречат друг другу. Существует этнические конфронтации, когда несколько народностей, живущих в одном государстве, начинают конфликтовать. Есть идеологические конфронтации – разногласия на почве принадлежности к разным религиям, философским школам, политическим течениям. Есть еще межсословные, обусловленные разным уровнем жизни и социальным статусом противоборствующих сторон. Конфронтации есть и внутри семьи и внутри самой личности. Главное правило при возникновении конфликта – не замалчивать проблему, не пытаться от неё бежать. Конфликтная ситуация, которую вовремя не проговорили и не нашли компромисса, грозит перерасти в усугубление конфронтации и нередко – в разрыв любого рода отношений. Избегать конфронтации помогает умение контролировать свои эмоции и понимать эмоции других. В наш неспокойный мир воспитание конфликт устойчивых, стресс устойчивых людей представляется важной задачей современности.
Еще одним из социальных инфекция, способных приобрести черты эпидемии – это ксенофобия – нетерпимость к кому-либо или чему-либо чужому, незнакомому, непривычному, восприятие чужого как неприятного и опасного. Этот феномен ведёт к исключению из местного сообщества категорий лиц, которые рассматриваются как «чужие», их дискриминации в политике, быту, сфере занятости, образования и социального обеспечения. По своему проявлению она близка к расизму, представляя собой неприязнь к кому-либо чужому из-за его поведения, образа жизни. Как и расизм, ксенофобия противопоставляет категории «мы» и «они», при этом уподобляет биологические особенности («кровь») и этническую культуру, которая также якобы является неизменной и неотъемлемой. Следовательно, смешение культур рассматривается как недопустимое, поскольку якобы дезориентирует, навязывая индивиду разные культурные и поведенческие программы. Представление о «несовместимости культур» ведёт к идее недопустимости смешанных браков. В рамках ксенофобских представлений считается, что «чужие» могут испортить культуру «коренных жителей», в противовес чему необходимо сохранять собственную традиционную этническую культуру, которая рассматривается в качестве более «высокой». Иммигранты подозреваются в стремлении к созданию закрытых анклавов и сепаратизме. У этого феномена много причин биологического (инстинкты) и психологического характера. В плане биологии – это и механизм поддержания идентичности, это и явление этологической изоляции – неприязни к близким видам и подвидам. Ксенофобия могла возникнуть как инструмент адаптации в процессе эволюции, который способствовал выживанию и передаче генов потомкам. Причинами современной ксенофобии являются этнический и религиозный «ренессанс», сопротивление экономической конкуренции, реакция на отчуждение в обществе тотальной коммерциализации, ностальгия по «утраченной общности», стремление к сохранению традиционного этнокультурного облика. На прямых межличностных контактах с представителями меньшинств (этнических, мигрантских, религиозных и др.) сказывается низкий уровень межличностного доверия. Недоверие, основанное на деперсонализации, провоцирует ксенофобию по отношению ко всем членам воображаемого сообщества. При любых вариантах создания «новых солидарностей», потенциальные объекты ксенофобии, включая этнические, мигрантские, религиозные меньшинства, иностранцы воспринимаются как «чужие». Этническая солидарность занимает ошибочно большое место среди иных групповых солидарностей и может коррелировать с гражданской, однако, по мнению социологов, солидаризация в немалой степени основывается на обидах.
В странах Центральной Азии и Кавказа, где авторитеты стариков непоколебимы развит феномен «аксакализма». Само по себе аксакализм рассматривается в аспекте социальной инфекции психологического характера. Как известно, старшему поколению всегда характерно тенденция оценивать прошлые события более позитивно, чем они воспринимались в тот момент, когда на самом деле происходили. В нынешней истории Кыргызстана, где феномен «аксакализма» очень четко наметилась идеализация прошлого, архаизация сознания, что, естественно, не может не отразится в сознании людей, оттягивая их внимание, энергию во имя прошлого. У нас в стране появилась целая каста избранных в виде «дежурных аксакалов» – влиятельные старейшины, агитирующие за ту или иную акцию правительства якобы по своей инициативе. Влияние этих «политических аксакалов» нельзя игнорировать, ибо, согласно менталитета народа они олицетворяют мудрость старшего поколения. Власти очень часто манипулируют ими в качестве символического общественного атрибута. Между тем, этот, по сути, древний номадический институт аксакальства сегодня в стране далеко не декоративное явление, а своеобразная общественная влиятельная сила. В стране функционирует Ассамблея народов, Народный курултай, в составе которых в подавляющем большинстве люди старшего поколения – аксакалы. Не секрет, что таковые представители народов и диаспор фактически лоббируют политические инициативы главы государства. Однако, согласно номадической культуры аксакалов не назначают, аксакалами становятся и они как мудрые старейшины решали государственные проблемы по справедливости, ничего и никого не боясь, смело и решительно. Однако, сейчас «дежурные аксакалы» не осмеливаются ссориться с властями, если они и рискнут так поступить, их постигает политическая изоляция. Они это знают и ведут себя подобающим, соглашательским образом. На третьем Курултае один из аксакалов, обидевшись на неучтивость молодежи заявил: «Нынешняя молодежь не уважает аксакалов, а потому им не следует доверять управление страной». На вопрос корреспондента – почему вы так утверждаете, он ответил так: «Согласно заветам наших предков первыми должны говорить старые, умудренные жизнью люди. А что могут сказать нынешняя молодежь?». Между тем, сейчас молодежь более грамотная, информированная, политически подкованная, разносторонняя, инициативная и прозорливая часть населения страны. У них есть собственное видение перспективы развития общества, они более интегрированы в мировое сообщество, чем старшее поколение, воспитанная на старых традициях и стереотипах. Так или иначе большинство аксакалов близоруки и безынициативны, но отличаются безоговорочной поддержкой любой власти, любой политики, озвучивая идеологические клише и выступая имиджмейкерами власти. Хотя, возможно, иногда и они содрогаются от допускаемого беззаконья, несправедливости, предательства интересов народа и страны. Как такое возможно? А веди им то в деталях известны противоправные деяния политически тяжеловесных ровесников. Разумеется, есть среди аксакалов трезво размышляющие люди, которые выражают справедливые мнения и суждения. Но их мало и погоду в политике они не делают. Однако, они всегда поддерживают патриархальный образ жизни и архаизм, потому, что они им выгоды.
Между тем, опасной для нашего общества является такая социальная инфекция, как архаизм – процесс массового стихийного обращения к архаическому культурному наследию, возникающий в условиях кризиса социальной трансформации. Решение проблемы архаизации обусловливает необходимость социально-философского исследования, основывающегося на решении фундаментальных вопросов соотношения социальных процессов, культурного и человеческого детерминантов истории. По С.Ахиезеру, архаизация – результат следования субъекта культурным программам, которые исторически сложились в пластах культуры, сформировавшихся в более простых условиях и не отвечающих сегодня возрастающей сложности мира, характеру и масштабам опасностей. Исследователи говорят об архаизме как появлении пережитков, рецидивов в ходе эволюции обществ (Э.Тейлор), как попытке вернуться в прошлое (А.Тойнби), как результат действия механизма инверсии, возвращающего опыт догосударственной культурной жизни (А.С.Ахиезер) и пр. Нужно отметить, что подобные «архаизационные тенденции» понимаемый нами как направленность, склонность, стремление индивидов, социальных групп, социума к архаическому социокультурному опыту, приобретают в стране опасные черты, частности, в форме деградации общественной жизни в отдельных регионах и поселениях, функционирование которых было нарушено по разным причинам. К таким территориям можно отнести заброшенные наши анклавы. К примеру, село Зардалы, упрятанную далеко в горах, куда не проложена еще дорога и не проведено электричество, поселок Мин-куш, который остался в середине заброшенных шахт и радиационных отвалов, где раньше добывали урановую руду. Есть целые регионы, в которых до сих пор жизнь людей протекает в архаичном безвременье. Как и всякий социальный процесс, архаизация общества может рассматриваться как социальная развивающаяся система, и соответственно к ней применим системно-генетический подход. С его помощью выделяются сущностные черты процесса. Во-первых, архаизация носит процессуальный характер (взаимовлияние культуры и социальных отношений, актуализация их смыслов). Во-вторых, архаизация представляет собой попытку вернуть старые архаические программы в рамках выживания и развития. В-третьих, архаизация возникает как стихийный, нерефлексируемый процесс, охватывающий значительную часть населения. В-четвертых, архаизация взаимосвязана с наиболее значительным типом социальной трансформации. Доказано, чем более кризисно проходит социальная трансформация, тем большим кризисом это сопровождается и тем сильнее проявляется архаизация. Чем сильнее проявляется архаизация, тем более драматичной разворачивается социальная трансформация. Если архаика в значительной мере сохранилась, то общественный возврат к ней в условиях кризиса социальной трансформации будет масштабным, что существенным образом затруднит прохождение трансформационных процессов, модернизацию.
Субъектом массовой культуры является особая профессиональная группа, которая создает ее артефакты в соответствии с законами социальной психологии и рыночных отношений. Соответственно массовая культура, массовизация представляется нам явлением иного порядка, чем архаизация, которая не проектируется, не создается специально, не имеет специального управления и может захватывать собой в итоге и инициатора реформ в обществе – власть. Такой исход вполне возможен, тем и опасен как социальная инфекция. С другой стороны, причинами архаизации общества могут стать ошибочные кардинальные реформы, инициированные властью с целью модернизации общества и не согласующиеся с культурными традиционными особенностями модернизируемого общества. Итоговым последствием такой социальной инфекции является социальная анархия и соответственно – дезориентация, дезорганизация значительной части общества, которая становится носителем архаизационных тенденций и в конечном счете субъектом архаизации, поскольку вынуждена с целью выживания обратиться к архаическим культурным смыслам и социальным практикам. Субъекты архаизации могут принадлежать ко всем социальным слоям, и общим для них является ориентация на архаику. В структуре феномена архаизации общества выделяются на начальном уровне изменения в состоянии социальных объектов – распространение в обществе определенного социального самочувствия (ощущения разного рода потерь). Следующий уровень – оценка обеспеченности людьми своих базовых потребностей (которые можно рассматривать на основе известной пирамиды потребностей А.Маслоу) и ориентация на действия с их скорейшим удовлетворением, которая осуществляется в условиях социальной анархии и соответственно в форме наиболее простых, эффективных, надежных архаических социальных практик. В общественном сознании распространяются архаические мифы, образы, концепты, смыслы. В современной литературе архаизации часто отводится роль деструктивного процесса, выражающегося в отсутствии резервов общества для решения задач реформирования. Он внешне выступает как противодействие реформам, задачам осовременивания общества. И при определенных условиях может действительно привести к определенному тупику развития. Но архаизация, как и прочие архаизационные тенденции, реализует функцию самосохранения системы в условиях кризиса социальной трансформации. Она диктует необходимость корректировки социального реформирования с целью сохранения социокультурных основ самобытности общества. В процессе архаизации, по сути, заложен потенциал двух типов – деструктивный и конструктивный. Но старое есть старое, как изжитое прошлое. Тем не менее, процессы архаизации четко определяются в жизни ряда стран, в том числе и в центральноазиатском регионе. Как заразный процесс такое явление начинает кочевать из одного народа в другую, приобретая черты эндемии и даже эпидемии.
Крайне опасной социальной инфекцией является особо заразная и особо опасна, по сути, фашизация. Фашизм – это политическая идеология и движение, характеризующееся диктаторским лидером, централизованной автократий, милитаризма, насильственным подавлением оппозиции, верой в естественную социальную иерархию, подчинением индивидуальным интересам предполагаемому благу нации или расы и жесткой регламентацией общества и экономики. Эта разновидность социальной инфекции рассматривает формы насилия, включая политическое и империалистическое насилие и войну, как средства национального возрождения. Фашисты часто выступают за создание тоталитарного однопартийного государства и за рыночную экономику, в которой государство играет сильную директивную роль посредством интервенциионистскую политики, с главной целью достижения автракии – национальной экономической самодостаточности. Крайний авторитаризм и национализм фашизма могут проявляться как вера в некое божественное предначертание или возрождение исторического величия. Несмотря на всю пагубность такой политики, а также опыт сакральных исторических поражений, сопровождающиеся трагедией многих народов, такая социальная инфекция также отличается своей заразительностью. Подобный стиль как политическая эстетика романтического символизма, массовой мобилизации народа под лозунгом «Слава Украине – Украине слава!» характерно для Украины. Культ лидера, обещающего национальное возрождение перед лицом унижений, причиненных той или иной империей обретает популярность в некоторых ультранационалистических государствах, где перед населением ставится дилемма: «Кто не за нас, тот против нас». Народ покупается на эти лозунги и мифы о возрождении нации, о декадансе, о восстановлении исторической справедливости. Вот почему важно выстроить единую мировую стратегию против «фашистской ползучести». Фашистские лидеры часто поддерживают культ личности и стремятся вызвать энтузиазм в отношении режима, сплачивая огромные толпы. Истоки фашизма сложны и включают в себя множество, казалось бы, противоречивых точек зрения, в конечном итоге сосредоточенных на мифе национального возрождения из упадка. Ряд фашистских движений описывают себя как третью позицию за пределами традиционного политического спектра. В этом аспекте, вирулентность такой социальной инфекции, а также ее заразительность вполне очевидны. В мире сторонников фашизации становится все больше. Причем, даже в тех странах, в которых население в наибольшей степени пострадало от немецкого фашизма. Здесь историческая память не срабатывает, а западная идеология всячески пытается исказить суть фашизма и переиначивает последствия этой пандемии.
Одним из важных социальных недугов является, как ни странно, бедность как состояние человека, в котором у него недостаточны условия для физиологического выживания. По мнению многих комментаторов, бедность одновременно является причиной ухудшения состояния окружающей среды, а бедные страдают больше всего от ухудшения состояния окружающей среды, вызванного неосторожной эксплуатацией природных ресурсов богатыми. Такой феномен особенно характерно для нашей страны, где уровень бедности остается достаточно высокой. Бедняки как члены общества постоянно несут бремя бедности, что приводит к формированию автономной субкультуры. Это происходит, потому что дети вырастают в этой среде, и, соответственно, их система поведения и отношений постоянно воспроизводит чувство неспособности выйти из этого самого низкого класса общества. Люди, принадлежащие к культуре бедности, имеют стойкое чувство маргинальности, беспомощности, зависимости и непринадлежности. Они, как чужестранцы в собственной стране, убежденные в том, что существующие институты не удовлетворяют их интересы и потребности. Вместе с чувством, что их интересы не представлены в государственных структурах, широко выражается чувство собственной неполноценности и личной бесполезности с точки зрения общественного блага. Представители культуры бедности очень часто не чувствуют своих корней. Это маргинальные люди, которые знают только свои собственные беды, видят только свои собственные условия проживания, свое окружение и принимают только свой жизненный путь. Обычно у них не хватает знаний, представлений и образа мысли, чтобы заметить сходства между своими проблемами и проблемами тех, кто живет в других уголках мира. Считается, что среди бедных имеет место цикл депривации, когда родители многодетных семей, которым самим не удалось достичь успехов в жизни, не в состоянии привить своим детям ценности и поведение, ориентированные на успех. В результате их дети плохо учились в школе, что в свою очередь не позволяло им материально обеспечить себя и своих детей. И так повторялось из поколения в поколение. В случае, когда реальные доходы всего населения растут, а их распределение не меняется, относительная бедность остаётся прежней. Между тем, без участия таких людей в процессе совершенствования социальной, политической, экономической жизни они остаются наедине со своими проблемами. Причем, такое явление заразительна, умножая число бедных и бесперспективных маргиналов.
