Блаженный Августин
О бессмертии души

Полная версия

Глава II

Другое основание для бессмертия души в том, что она есть субъект разума, который неизменен.

Разум несомненно есть или сама душа или в душе. Но разум наш лучше, чем наше тело; а наше тело есть некоторая субстанция; быть же субстанциею лучше, чем ничем. Следовательно разум не есть ничто. Затем, если в теле существует какая-либо гармония, она необходимо существует в теле, как субъекте, неотделимо от него; и ничего в этой гармонии не предполагается такого, что с одинаковою необходимостию не существовало бы в теле, как субъекте, с которым нераздельна и сама гармония. Но тело человеческое подлежит изменениям, а разум неизменен. Ибо изменчиво все, что не существует всегда одинаковым образом. А два, и четыре, и шесть существуют всегда одинаковым образом. Также точно всегда остаются они тем же, чем есть: в четырех содержится два и два; но в двух столько не содержится; два не равняются четырем. Основное положение это неизменно; следовательно оно есть разум. Но когда изменяется субъект, не может не изменяться то, что существует в субъекте не отдельно от него. Итак душа не есть гармония тела. С другой стороны смерть не может прилучиться вещам, не подлежащим изменению. Следовательно, душа живет всегда, есть ли она самый разум, или разум существует в ней, но существует нераздельно от ней.

Глава III

Душа – субстанция живая и неизменная, и если подлежиnнекоторым образом изменению, не делается от этого смертною.

Есть некоторая доблесть постоянства. Но всякое постоянство неизменно, а всякая доблесть может нечто совершать, и совершая нечто, остается в то же время доблестью. Далее, всякое действие выражается движением или производит движете. Следовательно, или не все, что находится в движении, или не все, что движет, подлежит изменению. Но все, что получает движете от другого и само не приводит в движение ничего, есть смертное; и ничто смертное не есть неизменное. Отсюда выводится прямое и без всякого исключения · следствие, что не все что движет, подлежит изменению. Но нет движения без субстанции; а всякая субстанция или живет, или не живет; все же, что не живет, бездушно; и действия бездушного не существует. Следовательно, то, что приводит в движение так, что само не изменяется, может быть только живою субстанциею. Всякая же субстанция этого рода приводить в движение тело с некоторою постепенностью. Следовательно, не все, что приводит в движение тело, подлежит изменению. Тело же приводится в движение не иначе, как с известною последовательностью времени: оно движется, например, медленнее и быстрее; следовательно существует нечто, что движет с последовательностью времени, и однако же не изменяется. Все же, что движет тело во времени, хотя стремится и к одной цели, не может однако же совершить все разом, и не совершат действий множественных. Ибо то, что может делиться на части, не может быть вполне единичным, какою бы силою оно ни приводилось в движение; равно и тела нет никакого без частей, и времени без промежутков; и нельзя произнести самого коротенького слога так, чтобы конец его ты не слышал тогда, когда начала уже не слышишь. Далее, когда совершается что таким образом, – предполагается ожидание, что оно может совершаться, и память, которая по возможности удерживала бы все это. Ожидание относится к вещам будущим, память – к прошедшим. С другой стороны напряжение действия относится к настоящему времени; чрез него будущее переходит в прошедшее; при чем ожидание конца начатого движенья тела невозможно без памяти. Ибо каким образом стали бы мы ожидать превращения того, о чем забыли, что оно началось, или даже – что оно приведено в движение? Опять напряжения действия, имеющее отношение к настоящему, невозможно без ожидания конца, который имеет быть; нет ничего, чего бы или еще не было, или уже не было. Следовательно в действии может быть нечто такое, что относится к тому, чего еще нет. В действующем может быть одновременно многое, хотя бы то многое, что приводится в действие, одновременно быть не могло. Может поэтому оно быть и в движущем, хотя бы в движимом и не могло быть. Но то, что во времени разом быть не может, и однако же переходит из будущего в прошедшее, естественно относится к изменяемому.