Блаженный Августин
О том, как оглашать людей необразованных
Как надобно изъяснять Священное Писание оглашаемым?
5. Повествование будет полное, когда кто начнет оное с первых слов книги Бытия: «В начале сотвори Бог небо и землю» (Быт.1:1), и доведет до настоящих времен Церкви. Но не должно однако ж все Пятикнижие Моисеево, все книги Судей, Царств и Ездры, Евангелие и Деяния Апостольские, если бы мы и выучили оные до слова, передавать наизусть, или своими словами пересказывать и объяснять все содержание оных; на это и времена не достанет, да и нет в том никакой нужды: но обо всем надобно сказать кратко и в общих чертах, и выставить на вид только замечательнейшие события, историю коих охотнее слушают, и притом такие, которые поставлены в числе членов веры. Но и таковые события не надобно показывать как бы в обнаженном виде, и тотчас удалять оные с глаз, а надобно иногда остановиться, на иных как бы для разбора и прояснения, и предложить оные на рассмотрение самим слушателям; всего же прочего коснуться только слегка или вовсе прейти оное молчанием. Таким образом, то, что мы предложим в сем случае по выбору, при молчании о прочем, будет иметь большее значение; наставляемый нами уразумеет оное без труда, и его память не обременится.
6. Но во всем без сомнения не только нам самим надобно смотреть на цель наставления, которая есть «любовь от чистого сердца и доброй совести и нелицемерной веры» (1Тим.1:5), и к которой мы должны направлять все слова свои; но к ней должен быть обращен и взор того, кого мы наставляем. Ибо не для чего другого до пришествия Господа написано все, заключающееся в Священном Писании, как для того, чтобы предвозвестить Его пришествие и предызобразить будущую Церковь, т. е. народ Божий во всех языцех, что составляет тело Его в сопричислении к сему всех Святых, живших до Его пришествия и веровавших в Него грядущего, точно так же как мы веруем в Него пришедшего. Каком образом у Иакова, пред рождением его, наперед показалась рука, которую он придерживался пяте родившегося прежде него брата, потом следовала голова, а затем необходимо и прочие члены; но однако ж голова не только все последовавшие члены, но и самую руку, которая при рождении вышла прежде, превосходит своим достоинством и властью, и хотя не по времени появления, но по порядку природы есть первая: так и Господь Иисус Христос, прежде нежели явился во плоти и предстал пред глаза людей, как человек в качестве «Ходатая Бога и человеков» (1Тим. 2:5), «сущий над всем Бог, благословенный во веки» (Рим. 9:5), послал наперед во святых Патриархах и Пророках некоторую часть своего тела, которою как бы рукою предвозвещал свое рождение, и предшествовавший Ему тот горделивый и упорный народ придерживал узами Закона, как бы пятью пальцами, не преставая при сем сам быть предвозвещаем в продолжение пяти периодов времени; в сообразность с чем и тот, кто дал Закон сей, написал пять книг. И гордые те, мудрствуя по плоти и надеясь сами собою снискать себе оправдание, не получили благословения от руки Христовой, но отринуты были от оной, а потому «они поколебались и пали, а мы встали и стоим прямо» (Псал.19:9). Таким образом хотя Господь Иисус Христос послал наперед некоторую часть тела Своего во Святых, кои предшествовали Ему по времени рождения; однако ж Он сам есть глава тела Церкви и все веровавшие в Того, кого они предвозвещали, принадлежат к тому же телу, главою коего Он сам. Ибо потому, что они предшествовали Ему, они не отделены от Него, но еще более соединены с Ним; потому что они последовали Ему: подобно как и рука, хотя и может выказываться прежде, однако ж она соединена с телом ниже главы. Почему «А все, что писано было прежде, написано нам в наставление» (Рим.15:4) и «это были образы для нас» (1Кор. 10:6) и «Все это происходило с ними, как образы; а описано в наставление нам, достигшим последних веков» (1 Кор.10:11).
Главная причина пришествия Христова
7. Но какая главнейшая причина пришествия Господа, как не явление чрезмерной любви Божией к нам: «Христос умер за нас, когда мы были еще грешниками» (Рим. 5:8) должен сказать ты наставляемому. И это потому, что цель всякой заповеди и исполнение закона есть любовь: дабы, т. е. мы любили как самих себя взаимно и «Он положил за нас душу Свою» (1Иоан. 3:16), так и самого Бога, «потому что Он прежде возлюбил нас» (1Иоан. 4:19) «Сына Своего не пощадил, но предал Его за всех нас» (Рим. 8:32). Но ни чем так нельзя расположить к любви, как своим собственным примером, и тот чрезвычайно жестокосерд, кто, не желая принимать от других любви, не хочет и сам оказывать оной. Ибо, если из примеров зазорной и нечистой любви мы знаем, что те, кои хотя быть взаимно любимыми, всеми возможными знаками стараются показать, в какой степени они любят, и таким образом продолжают действовать дотоле, пока не заметят соответствия своим чувствованиям в сердце тех, коих они хотят расположить к себе, и воспламеняются потом тем сильнейшею любовью, чем более огня замечают в тех сердцах, овладеть коими оно желают; если при сем сердце, находившееся в оцепенении, возбуждается, когда чувствует, что оно любимо, и воспламеняется еще более, когда видит новую любовь, то очевидно нет большей причины к возбуждению и увеличению любви, как когда тот, кто еще любит, знает, что он уже любим, или когда тот, кто первый начинает любить, видит взаимную к себе любовь. Если так, говорю, бывает в нечистой любви: то не более ли должно быть это в дружбе? Ибо чего другого мы опасаемся в дружбе, как не того, чтобы друг наш не подумал, что мы его или не любим или любим менее, чем он нас? Если он узнает об этом: он сделается холоднее в той любви, какою наслаждаются друзья; и если он не будет столько малодушен, чтобы таковое равнодушие принять за оскорбление дружбы, то он останется только нашим советником, а не пламенным другом. Не излишне при сем заметить и то, что хотя и высшие желают быть любимы низшими и утешаются их непритворною услужливостью, и чем более чувствуют это, тем более их любят; но какою любовью воспламеняется низший, когда чувствует, что его любит высший? Любовь всегда бывает приятнее там, где она происходит не от внимания к недостаткам другого, но от обилия благотворительности; ибо та любовь бывает из сострадания, а эта из милосердия. Если же низшему и случилось бы когда-либо испытать нерасположение к себе высшего; за то он исполняется еще большею любовью, когда высшему благоугодно будет показать, сколько он любит того, кто ни каким образом не ожидал себе столько добра. Но что выше правосудного Бога и ниже согрешающего человека, который тем с большею опрометчивостью отдал себя под защиту и иго гордым властям, которые не могут сделать его блаженным, чем более отчаялся в попечении о нем той власти, которая высока только по своей благости?
