Ая эН
Уровень дзета
Глава 3
В Фтопке
– А сейчас не бойся, мы сделаем тебе маленький укол в руку… Это не больно.
Пипа и не боялась. Наоборот, очень даже обрадовалась. Во-первых, это и правда почти не больно. Во-вторых, одиннадцать уколов мудрости – так круто, что просто вообще! У них в деревне только у старосты больше – у него двенадцать. А у кого одиннадцать, тех всего четверо. Теперь будет пятеро, с ней вместе.
– Ну, ты точно не должна бояться, ты вон какая опытная и мудрая! – улыбнулась девушка-ангел.
На ангеле было надето такое короткое платье, что просто ужас. Едва попу прикрывало. «Ангел, а тоже экономит, чтобы побогаче быть! – подумала Пипа. – Вон, на мужские штаны напялила!» Девушка улыбнулась:
– Это не платье, это туника. Ее с брюками носят.
Пипа напрягла лоб, но не нашлась, что ответить. И даже не нашлась, что подумать. Наверное, десяти уколов мудрости не хватало ни на то, чтобы предположить возможность чтения мыслей, ни на то, чтобы застесняться, стушеваться и/или извиниться. И вообще, вот пусть ей сначала сделают одиннадцатый укол, а после этого она будет думать!
Пипе вдруг захотелось спросить, что нового она узнает после укола и какие игрушки ей подарят. Но она, конечно, сдержалась и не стала спрашивать. Если много спрашивать, можно угодить в Фтопку, это все знают!
– После укола ты ненадолго заснешь, как всегда, – проворковала девушка, протирая кожу Пипы, около самого локтя, ватой с уже знакомым с прошлых раз резким странным запахом.
– Ой! – все-таки не удержалась Пипа.
– Все-все! Уже все позади! – Девушка бросила пустой шприц в корзину для мусора, улыбнулась и вдруг стала очень серьезной. – Хотя я немного вру. На самом деле у тебя теперь все впереди. Все только начинается.
«Ага!» – мысленно согласилась с ней Пипа и даже открыла рот, чтобы произнести это вслух, но тут ее глаза закрылись, а затылок мягко ткнулся в подушку, встроенную в верхнюю часть кресла.
Открыв глаза, Пипа Мумуш обнаружила себя не в кресле и не в кабинете уколов мудрости, а в какой-то совершенно другой комнате, которая чем-то напоминала ее родную. Она даже сразу догадалась чем: занавесками на окне. Только окно было больше, намного больше. Можно было бы сказать, раза в три больше, но с такой сложной математической операцией, как умножение, земляне-75 знакомятся только после последнего, двенадцатого укола.
Пипа взглянула на руку, пересчитала отметины и растянула рот в улыбке: одиннадцать! О-дин-на-дцать! Ее немного насторожил тот факт, что одиннадцатая метка оказалась не совсем похожа на остальные, но волноваться по этому поводу не стала. Надо было подготовиться к выходу. Сейчас в ее честь и в честь всех, кому еще сделали уколы, жители деревни будут исполнять Песню Радости. Это торжественный момент, это счастье! Во время последнего куплета все возьмутся за руки, встанут в хоровод вокруг тех, кто стал мудрее. А потом будет общая фотография на память. Умудренных посадят в первый ряд. Надо хорошо выглядеть! Причесаться или хотя бы пригладить волосы… На прошлой фотке волосы Пипы торчали в разные стороны. Нельзя, чтобы такое повторилось! Надо выйти в холл, там висит большое зеркало…
Пипа встала с кровати, на которую ее перенесли ангелы, пока она спала и набиралась ума-разума, подошла к двери и решительно толкнула ее. И замерла на пороге, отказываясь верить в то, что увидела.
Дом, в котором ангелы делали уколы (он назывался Дом Мудрости), был прямой и одноэтажный, в их деревне все дома одноэтажные и прямоугольные (про этажи Пипа узнала после третьего укола, а про геометрические фигуры – после пятого). Но дверь, которую только что открыла Пипа Мумуш, вывела ее в широкий полукруглый полукоридор, каких не бывает в природе. С одной стороны коридора были разноцветные двери, а с другой – металлические перила. За перилами был… провал вниз. А внизу бы-ы-ыл… Ы-ы-ы!!! Нет, Пипа не могла заставить себя посмотреть в эту бездну! Она никогда не поднималась выше третьего этажа. Ее что, привезли в цирк? Но и в цирке не может быть та-а-ак высоко!
Пипа в ужасе попятилась. Замерла на пороге. Наверно, надо было войти внутрь, закрыть дверь и дождаться медсестры-ангела, но экспериментировать теперь было страшно. «Может быть, я еще сплю? – подумала Пипа. – Тогда надо вернуться и лечь на кровать…» Она все-таки допятилась до центра комнаты. Нельзя гневить ангелов!
– Приветик!
В дверном проеме – и откуда только оно взялось? – стояло нечто несусветное, не парень, не девушка, в невероятно зеленых шортиках (кажется, они светились) и с такими же ослепительно-зелеными волосами, торчащими палками в разные стороны (дреды на Земле-75 никто не делал, Пипа Мумуш видела их впервые, как и полукруглые коридоры с безднами по ту сторону).
– Приветик, говорю! – Существо выглядело достаточно добродушно. – Меня к тебе гидом приставили, недельку смогу себе накинуть. А то буксую на четырнадцати.
Пипа промолчала, поскольку абсолютно ничего не поняла. Кроме того, что перед ней точно не ангел. Ангелов таких не бывает! Ангелы так не смотрят! Так не разговаривают! Никогда! Существо, вероятно, догадалось о том, что слова «гид», «приставили» и «буксую» собеседнице не знакомы, поэтому пояснило:
– Ну, мне четырнадцать лет уже двадцать два года, поэтому я согласилась на такой геморрой, как гидство, чтобы хоть как-то сдвинуться с мертвой точки.
В ответ Пипа промолчала еще выразительнее и даже опять попятилась. Зеленое существо хлопнуло себя ладонью по зеленым палкам, торчащим из головы, и воскликнуло:
– Ну я вапще! Так мне ни дня не заработать. Все, давай дубль два!
Пипа затравленно окинула взглядом стены и окно со знакомой занавеской и побледнела. Бежать было некуда. Существо тем временем проворно выскочило в опасный коридор с гигантским обрывом за хлипкими перилами, а спустя секунду осторожно высунулось в дверной проем и вежливо вопросило:
– Можно войти?
Пипа молчала. Существо тоже. «Может быть, это клоун такой! – догадалась вдруг Пипа. – Может быть, один из подарков после одиннадцатого укола – бесплатный билет в цирк. Я в цирке. Тогда ладно…» Пипе нравился цирк. Цирк – это лучше, чем театр! Пипа улыбнулась. Существо облегченно выдохнуло:
– Улыбается – это хорошо! Это правильно, что ты улыбаешься! А то если ты начнешь орать или башкой об стенку биться, у меня день слетит.
Пипа улыбнулась шире. Клоун был забавным, хоть и не очень похожим на обычных клоунов. И ушей у него почему-то не было. Всем известно, что у клоунов должны быть большие красные уши! Клоун без ушей – ха- ха, ну и умора! Пипа рассмеялась:
– Ха-ха-ой-ха-ха! Ты уши потеря-ал!
Клоун в недоумении потрогал свою голову под диким париком:
– Шутница, итить… На месте мои уши!
Пипа продолжала хохотать, как ненормальная.
Диди. Почти все девочки Земли-75 ржут, как неполноценные, закинув башку назад и широко раскрыв рот. Собственно, они, с точки зрения, например, землян-12, и есть неполноценные, поскольку средний уровень их интеллекта не превышает 50 баллов… Мы, земляне-12, в свою очередь кажемся довольно отсталыми землянам-28, у которых планка в 300 баллов – минимум, если меньше, это караул и лечить надо. И так далее.
Мир устроен сложно, странно и несправедливо. Да помогут нам нетривиальные нули дзета-функции!
– Меня Пипа зовут! – представилась Пипа Мумуш, как следует отсмеявшись. – У меня одиннадцать уколов мудрости, вот, смотри!
Она продемонстрировала свою руку, но на клоуна ее шрамики не произвели должного впечатления:
– Да мне как-то по барабану… Тут всем по барабану.
– О, а тут барабаны есть? – обрадовалась Пипа. – Цирк с барабанами! Я люблю, когда с барабанами. И когда собачки по кругу бегают, тоже люблю. А скоро представление начнется? Там будут все, кому одиннадцать уколов сделали? И у каждого свой клоун, да? Это здорово!..Все-таки ты очень смешной клоун! Клоун без красных ушей! Ха-ха-ха, ой не могу!!! Клоун, клоун! Как тебя зовут?
Зеленоволосое существо выразительно покрутило пальцем у виска, потом хмыкнуло, вздохнуло, оглядело вновь прибывшую и, игнорируя многочисленные вопросы, произнесло:
– Цирк ей с барабанами, итить… Меня Жиза зовут. Ударение на и. Я не клоун, я девочка. Ну, то есть уже девушка, можно сказать. Мне четырнадцать лет и сто тридцать два дня.
Пипа напрягла мозг: нет, нового знания на предмет подсчета дней жизни после одиннадцатого укола мудрости в ее голове не появилось. Она не могла сказать, сколько ей дней. Да и какая разница! И вообще, наверное, пора идти смотреть представление. А песню, Песню Радости, ее же когда? Она где-то тут, тут, а остальные где? Тоже тут? Или они где-то не тут и без нее будут петь? А как тогда общая фотография? Вопросов у Пипы Мумуш было так много, что неясно, с какого начать. Песню без нее исполнять не могут, ведь тогда не будет вокруг кого водить хоровод… «А! Ангелы, наверное, всю деревню сюда привезли цирк смотреть!» – догадалась Пипа. Иногда они делают подарки для всей деревни.
Папа Пипы рассказывал, что его папа рассказывал, что, когда его папин папа был маленький, ангелы перенесли соседнюю деревню на другую сторону реки. Вот прямо так: хлоп! – и перенесли. Все жители вечером заснули в своих домах на одной стороне, а утром проснулись – на другой! С домами вместе! А огороды на той первой стороне остались. Пипа в эту историю не очень верила. Зачем огороды оставлять? Папиного папы папин папа точно врал!
– Эй, ты чего молчишь? – заволновалась зеленая Жиза. – Плакать, я надеюсь, не собираешься? Ты это… не плачь, смотри. А то у меня день слетит.
Но Пипа не собиралась плакать. Она задумчиво и с упоением покусывала большой палец и смотрела сквозь Жизины сияющие шорты. Большой палец не отличался особой чистотой, но так было всегда. А вот мысли у Пипы, в противовес пальцу, стали какими-то новыми, не такими, как раньше. Странными и непростыми они стали. Неуверенными какими-то. Они отличались от прежних, как твердый пол от зыбкой морской глади. Вроде и штиль, и ровненько все, а попробуй-ка наступи – провалишься!
– Эй, ты чего?
– Папиного папы папин папа не врал… Всю деревню могли… – неуверенно произнесла Пипа, тряхнула головой и решительно заявила: – Ну что, пошли ваш цирк смотреть?
Жиза радостно закивала:
– Пошли, пошли! Это хорошо, что ты такая позитивная и башкой об стену не бьешься. А то почти все бьются. Ну, не важно. Главное, у меня день зачтется. Ура-а!
Она выбежала в коридор с бездной, закружилась от счастья – зеленые палки разлетелись над головой и упали. «Хороший клоун, оригинальный!» – подумала Пипа. Понятие «оригинальный» появилось у нее после десятого укола, примерно год назад.
– Тебе у нас понравится, – радостно проворковала Жиза. – Тут у нас нормально. Новичков почему-то особенно радует, что можно пончики есть бесплатно и сколько влезет. Кстати, хочешь пончиков?
– Бесплатно? – уточнила Пипа.
– Ну да! Говорю же: у нас тут все бесплатно. Все что можно – то бесплатно.
– С кремом пончики? – опять уточнила Пипа и непроизвольно облизнулась, – оказывается она уже успела проголодаться, видимо, после одиннадцатого укола спят дольше, чем после десятого.
– С кремом, с кремом. С тремя видами кремов.
– Ха-ха! Глупость какая! Три вида кремов! Ха-ха!
Потешаясь над шуткой зеленой клоунессы без красных ушей, Пипа все-таки вышла в страшный коридор. В сторону бездны она на всякий случай не смотрела.
– Не веришь, что ли? – обиделась Жиза.
– Не-а! Но шутка хорошая!
– Да чтоб мне еще сто лет четырнадцать было, если вру! Пошли на двадцать третий, сама убедишься!
Жиза бесцеремонно схватила Пипу за рукав и потащила к лифтам. Хотя с двадцать четвертого этажа на двадцать третий можно было бы и по лестнице спуститься. Лифты не успели произвести на Пипу Мумуш должного впечатления, поскольку она продолжала истерично смеяться над шуткой о трех кремах.
– У нас дома тоже крем трех видов! – ржала она. – Один свежий, а второй неделю на окне стоит, чтобы все животами заболевали и на театр денег не тратили!
– А третий вид какой?
Но про третий Пипа ответить не успела: вид огроменной столовой привел ее в полушоковое состояние. Потому что бездна за перилами – ну подумаешь, бездна, цирк могли и на горе построить. А вот такую огроменную комнату чтобы сделать – конца ей не видно – это как, это зачем?
– Чччттто это?!
– Едальня для новичков! – гордо пояснила Жиза. – Холера как круто, да?
Едальня для новичков была высотой метров пять и размером с пару футбольных полей. Между поддерживающих колонн (неопределенного грязно-оранжевого цвета, с разводами) хаотично располагались столы на четыре-шесть человек. Но человек, собственно, был только один. Это был очень, очень, очень толстый мальчик лет десяти. Он сидел спиной ко входу, а перед ним на двух немаленьких тарелках высились две немаленькие горки пончиков. Третья пустая тарелка стояла поодаль.
Пипа не стала терять времени, плюхнулась за ближайший стол и принялась со всей дури колошматить ладонями по столешнице, призывая хозяина или его слугу. «Надо успеть быстро поесть, чтобы на представление успеть! – думала Пипа. – И потом на Песню Радости не опоздать. Наверное, все остальные уже поели бесплатных пончиков и пошли лучшие места занимать, потому тут никого и не осталось…»
– Эй, ты что творишь? – вылупила глаза Жиза. – Чего стол ломаешь?!
Очень-очень-очень толстый мальчик перестал набивать брюхо, удивленно обернулся.
– Хозяина зову.
– Какого еще, итить, хозя… А-а-а! Я и забыла сказать! Извини! Тут у нас пончики самим надо брать, вон там!
Пипа вылезла из-за стола и пошла вслед за Жизой к правой стене едальни, вдоль которой стояло такое что-то длинное и непонятное, не стол, а как бы полки, только металлические (какому уроду могло прийти в голову сделать полки из железок?!). На полках были такие штуки, как маленькие круглые цирки или как высокие кастрюльки с окошками, как у домиков для кукол, – ну, примерно такие. Пипа не нашла, с чем можно сравнить. Под каждым домиком лежала тарелочка. На каждой тарелочке лежало что-то. На некоторых – пончик, на некоторых – каша, на некоторых – что-то непонятное. Были и фрукты.
– Эх, опоздали! – Пипа с сожалением ткнула пальцем яблоко. – Всего осталось раз, два, три… Четыре бесплатных пончика! Давай делиться. Мне три, а тебе один, но зато яблоко тоже бери, и вон те листики тоже. И кашу, если хочешь.
«Совсем она дура дурой! – подумала Жиза. – Теперь я понимаю, почему за гидство аж несколько дней дают. Гадство это гидство!» Она без лишних слов взяла одну из больших тарелок, которые стопкой-башенкой высились между едораздатчиками, подставила ее под раструб правого, желтого «домика» и нажала на «окошко». И еще нажала. И еще несколько раз.
– На, держи, это тебе пончики с заварным кремом!
– С каким?!
– Ну с обычным, как вы его там называете… Из яиц и молока, в общем.
Пипа взяла тарелку с пятью небольшими, но горячими и аккуратными пончиками:
– А крем где?
– Внутри.
– Ха-ха-ха! Внутри-и-и, ой не могу-у!
– Откуси!
Пипа откусила. Невероятно! Крем был внутри. Реально – внутри! Пипа уставилась на пончик-с-кремом- внутри, как на чудо света, лизнула, поковыряла пальцем, откусила второй. Жиза тем временем поколдовала возле коричневого едораздатчика и теперь держала в руках еще одну полную тарелку.
– Это с шоколадным кремом, – объявила она. – Держи, дегустируй. А лучше пойдем за столик сядем. Не в руках же держать. А я сейчас еще с малиновым принесу. Малиновый крем, на мой взгляд, самое оно. Конечно, вишневый лучше, а с манго так вообще шик. Но для них тебе надо дни открыть. И первые заработанные дни на пончики лучше не тратить, мой тебе совет. В общем, давай садись уже куда-нибудь. Я тебе сейчас все объясню, только малиновых наберу еще. И попить налью. Ты сок будешь?
Пипа усиленно закивала и замычала. Разговаривать с набитым ртом было невозможно. Какие же вкуснющие пончики в этом цирке! Крем внутри! Трех видов! Бесплатно! Какой же сегодня замечательный день, чудо за чудом. Здорово, здорово, что ангелы сделали ей одиннадцатый укол мудрости!
Подошла Жиза с двумя соками.
– Держи. Тебе яблочный, а мне апельсиновый.
– Бесплатно? – на всякий случай уточнила Пипа, пододвигая к себе сок.
– Да, да, тут все бесплатно, говорю же.
Пипа посмотрела на свой стакан, потом на стакан Жизы.
– А апельсиновый тоже бесплатный? Если тут все- все бесплатно, тогда я тоже апельсиновый хочу.
– Тебе пока нельзя, – с сожалением покачала головой Жиза. – Тебе на него еще заработать нужно. Ты же первый день в Фтопке.
Пипа поперхнулась пончиком (малиновым). Подумала, что ослышалась.
– Это…. Это ннне… Не цирк?!
– Ой, да я тебе уже сто раз сказала, что это не цирк! Ты в Фтопке!
Пипа затравленно огляделась. Она открыла рот, чтобы спросить, но мысли у нее после одиннадцатого укола были как зыбкая поверхность озера, а теперь по этой поверхности пошли волны, волны…
– Ты, главное, плакать не вздумай, – заволновалась Жиза. – А то у меня день слетит. А если башкой биться начнешь, то оба-два слетят. А мне они знаешь как нужны!
Пока словоохотливая «гидка» рассказывала о том, почему позарез нужно, чтобы ей зачли эти дни, Пипа продолжала оглядываться и напряженно думать. Ее мозг отказывался принимать действительность.
– В Фтопке палками по голове бьют! – пересохшими губами произнесла она. – Это все знают. И на привязи держат. Много, много лет. Бьют и держат. А пончиками не кормят. Так что ты врешь. Это цирк!
– Палками по голове? – удивилась Жиза. – Ерунда какая! Зачем по голове? Зачем палками? Во-первых, не по голове, а в любое место. Во-вторых, не палками, а слабым током. В-третьих, бьют, только когда делаешь что-то, что тебе пока нельзя. Первый раз слабо-слабо бьют. Как комар укусил. Ну, если опять нарушаешь, тогда сильнее. А если…
Пипа слушала зеленую Жизу и бледнела, бледнела. И не верила, не верила. Ни в одно слово не верила.
– Ты врешь!
– Ха! Не веришь, значит! Попробуй моего сока отхлебнуть! Давай!
Трясущимися руками Пипа Мумуш притянула к себе стакан с соком, пока везла его по столешнице, треть расплескала. Верить или не верить этой зеленой? Врет она или нет? Пипа решила не верить. Сейчас она докажет, что… Маленький глоток и…
– Ой!
– Ага! – обрадовалась Жиза. – Получила? Я тебя предупреждала! Мое дело – все тебе показать и честно предупредить. И заработать дни. Потому что…
Второе пространное объяснение Жизы того, почему ей позарез нужны дни, Пипа пропустила мимо ушей так же, как и первое.
– Нет, нет, нет… Не могли меня в Фтопку? За что меня в Фтопку?! Нет…
Она судорожно сжала в ладонях стакан. Еще маленький глоточек…
– Ай, мам-ма-а!
– Ну что, теперь-то убедилась? В третий раз пробовать не сове…
Опоздала Жиза с советом: Пипа Мумуш сделала решительный третий глоток и – Бум-бумца-БУМ! – вместе со стулом отлетела метра на два назад, снесла некоторое количество мебели, грохнулась поверх обломков (один из снесенных стульев решил сломаться) на тощую свою спину, ногами вверх… Классика, как в кино.
Жиза подскочила, бросилась на помощь, поднимать и отряхивать:
– Вот холера, итить… Ну ты даешь! С ума сошла? Я ж тебе говорю, нельзя тебе апельсиновый. Вот приспичило… Ладно, главное – реветь не начинай. Стоп, стоп, только не это-о, нет! Эх, ну вот, день не засчитан…
По лицу Пипы сначала начали катиться слезы, крупные, много. А потом уже оно, лицо, наморщило лоб, покраснело, открыло рот.
Истерика у Пипы получилась зачетная. Даже жалко, что за истерики ангелы дни не начисляли, а то в один прием Пипе могло бы исполниться одиннадцать, так ей Жиза прямо и заявила – спустя часа три, когда ее голос стало слышно сквозь вопли новенькой.
– Ка-ка-кие од-од-од-динадцать? – Это были первые слова Пипы после того, как слезам, соплям и воплям наступил конец и в запасе у организма землянки-4 остались одни всхлипы. – Мне по-по-поч… почти пятна-а-дца-а-ть!
– Говно-вопрос, холера-заява! – возразила Жиза. – Тебе десять лет и ноль дней. Всем, кто сюда попадает, становится опять ровно десять и ни минутой больше. Ангелы считают, что активные тренировки мозга лучше всего начинать в десять. Тебе десять!
Пипа хотела возразить, сказать, что такое невозможно. Но возражать, пребывая в шоковом состоянии, даже землянам-28 трудно, что уж говорить о землянке-75!
Жиза помогла Пипе Мумуш подняться с пола и вернуться обратно в свою комнату. Шли они по лестнице, и очень долго, хотя подняться предстояло лишь на один этаж. По дороге Жиза старалась рассказывать о Фтопке только хорошее. С ее слов получалось, что всем, кто сюда угодил, сказочно, невероятно повезло. «Ладно, ничего страшного, что первый дополнительный день слетел, – думала она. – Второй остался. Ну и еще один, если я ее завтра не брошу одну!»
Диди. За успешное выполнение такого сложного и противного задания, как «гидство», можно было заработать максимум три дня жизни. Один день – если не бросил своего подопечного новичка и неделю с утра до вечера его пас, объяснял местные правила и так далее. Второй и третьи дни были бонусные. Удалось развлечь новичка так, чтобы он не ревел ревмя по поводу попадания в Фтопку – получай второй день. Исхитрился правдами-неправдами уберечь его от разбивания головы о стены или прочего членовредительства, – пожалте вам и третий день.
Каждый новый зачтенный день не только приближал жителя Фтопки к заветному Дню Совершеннолетия (когда можно будет покинуть Фтопку и жить свободно за ее пределами), но и заметно способствовал улучшению жизни внутри Фтопки. Например, позволял пить апельсиновый сок. Или носить дреды.
Наконец они добрались до комнаты, в которой Пипе предстояло прожить как минимум следующие двадцать – тридцать лет своей жизни. Формально все фтопники должны были прожить во фтопочных домах всего шесть лет, с десяти до шестнадцати. Но за всю историю существования этого уникального заведения только одному ее обитателю удалось уложиться в девятнадцать лет и семь месяцев. Все остальные годами и десятилетиями пробуксовывали, оставаясь хроническими подростками и мечтая выбраться из этих бесконечных адских кругов.
– Все, мы на месте! – объявила Жиза. – Это твоя комната. Запомнить проще простого, по цвету двери: зеленый верх, желтый низ. Сейчас мы на нее табличку с твоим именем пришпандорим, тогда вообще не запутаешься. Тебя как зовут?
Пипа, которая все еще пребывала в полушоковом состоянии, вяло прошептала:
– Пипа…
– Ой, да я же не совсем дура, запомнила, что Пипа! Я спрашиваю, какое у тебя полное имя.
Пипа неопределенно повела плечами. Как может имя быть полным или худым, оно же не человек!
– Ну полное, полное имя! Вот меня зовут Жиза. А полное имя – Жизель. А ты – Пипа, а полное – Пеппилотта? Пипетка?
Пипа опять повела плечами.
– Ладно, будешь – Пипетка! – решила Жиза. – А то Пеппилотта писать долго, а мне тебе еще правила надо объяснить.
Девочки вошли в комнату, и Жиза-Жизель немедленно принялась рисовать табличку, достав карандаши и бумагу из верхнего ящика стола. А параллельно объясняла правила:
– Значит, так. Первое. Ночью надо спать. Право выхода по ночам можно купить только после двенадцати лет. Так что как только на дверях зеленый огонек поменялся на красный – все, сиди тут и не рыпайся никуда. Ясно?
Пипа посмотрела на огонек над своей дверью (горел зеленый светодиод) и вздохнула. И всхлипнула. Жиза расценила вздох и всхлип, как «ясно», и продолжила:
– Второе. Зеленые огоньки вообще – подсказка. Видишь зеленое – значит, оно тебе можно. Видишь красное – даже не суйся. Усекла?
Пипа опять всхлипнула, что, очевидно, свидетельствовало: «усекла».
– Правило третье. Пока тебе десять лет, тебе нельзя…
– Мне не десять! – тихо, но отчаянно перебила ее Пипа. – Я уже девушка! Старше тебя!
– Ой! – скривилась Жиза. – Девушка она! Старше меня она! Шмакодявка ты мелкая, вот ты кто! Тебе до меня еще сто лет расти и потеть! Ты давно себя в зеркале видела?
Пипа попыталась вспомнить, когда она видела себя в зеркале в последний раз. Сегодня утром видела, когда собиралась в Дом Мудрости. Впрочем, у нее возникло ощущение, что это было не утром, а неизвестно когда.
– Утром – это в прошлой жизни! Забудь! – отрезала Жиза. – А зеркало вон, в ванной. Можешь полюбоваться! И учти, мне по барабану, будешь ты опять реветь или нет. Хоть обрыдайся. День у меня все равно уже слетел!
И она вернулась к дорисовыванию таблички, оставалась последняя буква. Рисование табличек не входит в обязанности гида, просто Жизель давно не рисовала, и ей захотелось.
На негнущихся и одновременно подгибающихся при каждом шаге ногах Пипа прошла в ванную комнату. И обнаружила, что Жизель не наврала. Из зеркала на нее смотрела малолетка. Пипа хотела опять заплакать, но у нее не получилось. Тогда она села на пол и принялась в отчаянии биться головой о бортик ванны.
При первых же звуках ударов, заподозрив худшее, Жиза бросила карандаши и рванула в ванную. Одного взгляда на Пипу ей хватило, чтобы понять: второй бонусный день тоже слетел. Ну что ты будешь делать, когда тут такая засада, итить?!
