Айнур Сибгатуллин
2.0.8.4
Я попробовал отпихнуть шайтана, но тут же упал оземь рядом с Маликой.
– Послушай, меня, аркадаш, – протянул слащаво шайтан, – зачем оттягивать неизбежное? Ведь ты и так уже по сути перешел на сторону великого и всемогущего Иблиса – разве нет? Осталась чистая формальность – отречься от… не хочу даже произносить его имя и поклясться в верности истинному властителю миров – Иблису!
Шайтан взял подмышки плачущую Малику и поставил на ноги.
– Джиния, тебе что хочется назад в ваш убогий и бессмысленный город праведных джиннов, где все тайком грешат налево и направо, а? Пойдем с нами, милая. Прости, что мы были так грубы с тобой – вот, укройся!
Шайтан накинул на едва прикрывающую свою наготу руками девушку плащ.
– Вот, выпей, тебе это поможет быстро успокоиться!
– Что это? – спросила, вытирая слезы, девушка.
– Это самый лучший на свете напиток из лозы винограда, дарящий радость душе и уму, погружающий нас в иные волшебные миры. Пей, не бойся, вот так. Ну как, уже лучше? Ну ка еще бокальчик, хи-хи.
– Итак, продолжим, аркадаш. Так ты значит человек? Что же ты тут забыл?
– Я попал в плен к джиннам, когда шел по пещере.
– А, знаю я это место. Мы там иногда бываем и частенько подшучиваем над стариком Акбаром. Ну так и что же ты там делал? Может ты из этих, кто прячется в пещерах от других людей наверху? Я угадал?
– Я уже запутался кто от кого прячется. Послушайте, не мучайте девушку, отпустите ее, она не виновата. Это все я.
– А кто ее мучает, аркадаш? Сам посмотри –ей же очень хорошо с нами, да? Так ты согласна пойти с нами, а? Хорошо-хорошо, пусть подпишет пергамент своей кровью и подарите ей все возможные наслаждения, которых она была лишена все эти годы, ха-ха!
Я рванулся к Малике, но чьи-то сильные руки удержали меня. Громко хохоча, девушка запрыгнула на плечи одного из шайтанов и взлетела с ним в воздух, расплескивая во все стороны вино из кувшина. Пролетая надо мной она крикнула:
– Ай да вино! Камиль, лети с нами! Ииииххуу!
– Не переживай, аркадаш. Ей теперь так хорошо. Да и тебе пора давно уже присоединиться к нам, а?
Я собрался с духом и быстро произнес:
– А‘узу биллахи мина-ш-шайтани-р-раджим!
Лицо шайтана зло искривилось и в этот момент я увидел, как в небе появились десятки джиннов.
– Тебе повезло, презренный. Твои дружки прилетели. Но мы еще с тобой встретимся и продолжим разговор. Это я тебе обещаю.
Шайтан взмыл в воздух и бросился догонять своих товарищей.
Рядом со мной опустились на землю несколько джиннов, вместе со старшим джинном, допрашивавшим меня на совете.
– Мы долго думали нужно ли тебя спасать, человек. Но за вас с Маликой просил старик Акбар. Где она кстати?
Я сжал кулаки и пробормотал.
– Она ушла с ними.
– Ясно. Я не буду тебя спрашивать что вы с ней делали. Пусть это останется на твоей совести. А теперь полетели обратно. Суд над тобой будет завершен до того как взойдет Луна на небе.
***
– О праведные джинны, прежде чем мы приступим к суду над этим человеком я хочу сообщить печальную весть, – глава совета джиннов глубоко вздохнул, – старик Акбар только что умер. Его сердце не выдержало того, что любимая внучка присоединилась к приспешникам Иблиса. Да успокоит Аллах его душу в Раю!
Джинны возмущенно загудели. Я стоял посреди огромного зала, прикованный к столбу тяжелой цепью. Рядом сидел на топчане джинн-палач с ятаганом, пробуя пальцем остроту клинка.
– Правоверные, будем ли мы разбирать дело или сразу приговорим человека к наказанию как положено по законам шариата?
Мнения джиннов разделились.
– Отрубить ему голову!
– Нет, он же не совратил замужнюю джинию – ему полагается лишь сто плетей за прелюбодеяние!
– Да, какие сто плетей – он же не ушел с ней к Иблису!
– А что с ним дальше делать? Разве можем мы его оставить в нашем мире? И обратно вернуть тоже нельзя! Выходит лучше казнить?
Я стоял, озираясь по сторонам, пытаясь разобрать сквозь громкие крики перебранки джиннов слова тех, кто предлагал меня простить. Наконец, старший джинн заставил всех замолчать и обратился ко мне.
– Праведные джинны решили приговорить тебя к наказанию ста ударами плетей за прелюбодеяние с незамужней джинией. Однако, поскольку ты устоял перед посулами шайтанов тебе полагается всего лишь … десять плетей. Палач, приступай!
Палач разочарованно отложил в сторону ятаган и достал кожаную плеть.
– Бисмиллях! – вскрикнул джинн и стал хлестать меня по спине. Я закусил руку от боли, слезы выступил у меня на глазах. Наконец, он остановился, когда я скорчившись лежал у столба, нервно вздрагивая в ожидании новых ударом.
Когда я открыл глаза все джинны уже разошлись, кроме главного.
– Встать то сможешь? – грозно спросил он.
– Да… – простонал я и поднялся на ноги.
Джинн схватил меня подмышки и вылетел из дворца. В этот раз меня ждала не убогая хибара на окраине города, а роскошный особняк с мраморными львами у входа и высокими колоннами в коринфском стиле.
Джинн отнес меня в беседку в саду и положил на ковер.
– Что же с тобой делать эээ…странник?
– Меня Камилем зовут. А тебя?
– Омар ибн Булгари. Есть хочешь, наверное? – джинн хлопнул в ладоши передо мной из ниоткуда возникли блюда с изысканными кушаньямии и напитками. Я молча схватил тарелку с пловом и стал зачерпывать рис прямо руками и быстро отправлять его себе в рот.
– Расскажи мне еще о вашем мире, человек.
– Да я уже почти все рассказал. Ну, про самое главное.
– Меня интересует могут ли нам помочь люди в войне с шайтанами? Я как-то подслушал разговор людей в небе. Они летели на двух железных птицах и говорили о том, что у вас есть много невиданных видов оружия, которым можно уничтожить всю земную твердь.
– В Крыму его еще нет. Американцы обещали в этом году разместить ядерные ракеты, но пока только площадки в горах подготовили для баз.
– Ра-ке-ты?
Я рассказал Омару про ракеты и ядерные бомбы и подлодки. Джинн качал головой и восторженно цокал и восклицал время от времени: Машаллах!
Когда я доел, то попросил Омара показать мне внутреннее убранство дома –я старался запомнить все эти сказочные орнаменты и узоры. В самой большей зале я увидел на столе кувшин, который показался мне очень знакомым. Я не мог вспомнить где его уже видел.
– Омар ибн Булгари, а что это за кумган? – я дотронулся до кувшина.
– Это сосуд, в котором однажды я провел несколько тысяч лет из-за злого колдуна. В другом таком же кувшине был мой брат – Осман. Самый великий джинн всех времен. Его мощь и сила превосходят силы почти всех наших джиннов. Если бы мы могли найти его.
Внимательно смотрю на кумган и стукаю себя кулаком по лбу.
– Омар! Я видел точно такой же кувшин в нашем мире! И надпись и узоры –все совпадают.
Джинн вскочил на ноги и схватил меня за плечи.
– Ты уверен в этом, человек? Поклянись, что это не обман!
– Я уверен и клянусь, что это так! У меня отличная зрительная память.
– О Аллах, если это правда, то нам нужно срочно добраться до него! Не сегодня-завтра полчища слуг Иблиса обрушатся на нас, а потом они и за вас возьмутся! Быстрее летим! Я немедленно созываю совет джиннов!
И снова я стоял перед скопищем джиннов, недоверчиво выслушавших мое сообщение. Но в этот раз Омар не стал тянуть. Он быстро собрал отряд во главе которого мы полетели наверх в пещеру, где меня подобрал старик Акбар.
Перед тем как отправиться я обратился к джиннам
– Праведные джинны, у меня будет одна просьба.
– Говори!
– Помогите моим друзьям одолеть негодяев, угнетающих мой народ!
– Ты говоришь о тех, кто прикрываясь священным Кораном, убивают невинных?
– Именно так.
– Хорошо. Если это слуги шайтана, то наша ярость будет страшна, – сказал от имени совета Омар.
***
Встреча джиннов с людьми в пещере началась с того, что по джиннам открыли огонь из всех видов оружия. Я не сразу смог перекричать звуки выстрелов и упросить джиннов не применять свои силы.
– Остановитесь! Прекратите, слышите! Это говорит Камиль, которого вы отправили вниз, чтобы узнать, что там творится!
– Камиль, мы не видим тебя, но если это ты, то скажи где была родинка у Амины? – я узнал голос Искандера и облегченно засмеялся.
Прижав ладони ко рту, я громко выкрикнул ответ. На той стороне пещеры раздались смешки.
– Это точно, Камиль – крикнул Искандер, – иди к нам и возьми с собой одного их тех, кого ты привел. Только скажи, чтоб без всяких глупостей.
Мы с Омаром двинулись в сторону людей Искандера, направивших на нас автоматы и испуганно таращившихся на синее пламя под ногами Омара.
Нас провели в узкую пещеру с зелеными от плесени сталактитами, где ждали командиры отрядов пещерных жителей.
– Це що ще за чудисько? – указал удивленно парень в папахе на Омара.
– Джинн, – ответил я.
– Джинн? Это как в сказке про Алладина что-ли?
Я досадливо поморщился.
– Это не из сказки. Это самый настоящий ифрит, глава племени джиннов – Омар ибн Булгари. Он обещал нам помочь избавиться от ненавистного ярма исламистов.
– А Луну с неба он тебе не обещал, а? – зло засмеялся Жабров, – какой он нафиг джинн. Фокусы какие-то показывает и мы на это должны повестись, братва?
Омар посмотрел на Жаброва и протянул в его сторону руку. Жабров вдруг перевернулся вниз головой и взлетел к потолку, отчаянно вереща. Командиры схватились за оружие и направили его на нас.
Искандер закричал.
– Тихо! Успокойтесь! Я все-таки мусульманин и не могу не верить в существование джинов. И мы находимся в такой ситуации, что нам ничего другого не остается как пропустить отряд этих существ. Может быть, это все не сказки. Наших запасов еды осталось на два дня, а затем начнется голод. Пусть идут!
***
Джинны уничтожили бойцов Фархада за считанные минуты. Их разрубленные тела тут же сбросили со скалы в море. Сам Фархад пытался спрятаться в собачьем питомнике, но освобожденные джиннами рабы его выволокли наружу и прибили гвоздями к стене почти достроенного дворца.
Омар положил мне руку на плечо.
– Это один тех мунафиков, про которых ты рассказывал?
– Да. Ты можешь стереть с лица земли все это поместье и восстановить маяк, который раньше освещал здесь путь кораблям, Омар?
– Мне ничего это не стоит, только скажи вначале, где кувшин.
Мы спустились в подвал. Кувшин лежал точно там, где я видел его в последний раз.
– Держи, Омар.
Джинн бережно взял кувшин в руки и выбежал наверх. Он потер сосуд, еле слышно читая заклинание.
Кувшин завибрировал в руках джинна и земля под нами тоже затряслась мелкой дрожью. Из кувшина повалил дым и через мгновенье из него вырвался джинн размером с океанский лайнер. Он с ненавистью посмотрел на нас и сжал кулаки.
– Презренные твари, молитесь, чтобы ваша смерть была легка!
– Осман, брат мой! Это я Омар! – джинн подбежал к брату и попробовал обнять его за палец огромной ноги.
– Омар? – удивленно поднял брови джинн, – брат мой, как же я тосковал без тебя!
Осман поднял на ладони младшего брата и слезы побежали из его глаз. Братья проговорили друг с другом еще полчаса, когда я решил напомнить им о себе.
– Праведные джинны, я прошу простить меня, – прокричал я, – но мы договаривались, что вы поможете людям восстановить справедливость! Мои друзья в пещере также ждут помощи!
– Помощи? – Осман нахмурился, – я ничего людям не обещал и помощи им от меня не будет никогда! Нам нужно спасать свой мир от войск шайтана. А вы уж люди сами между собой разберитесь как-нибудь.
Омар попытался что-то возразить, но Осман приложил свой палец к его губам.
– Омар, ты же обещал! – закричал я.
Братья молча переглянулись и взмыли в небо. Вслед полетели и другие джинны. Я кричал им вслед, бежал за ними, но джинны быстро исчезли в облаках. Напоследок из облаков сверкнула молния, все строения задрожали в воздухе и исчезли. И только на самом краю скалы, точно там же где и раньше, стояла башня маяка из белого кирпича, на самом верху которой ярко вспыхивал луч света.
***
– Эй, юноша, а что грустим?
Оборачиваюсь. Воронцов! С перевязанной рукой прижимает к себе автомат. Бросаюсь к старику.
– О Аллах! Мы все думали, что вы не выберетесь.
– Я тоже так подумал, когда прыгнул в море со скалы. Но Господь зачем-то решил сохранить мне жизнь, – старик присел на камень и закурил.
– Что же нам теперь делать? Сейчас сюда примчатся гвардейцы с американцами! А джинны нас бросили.
– Пускай едут. У нас же есть чем их встретить, а братцы? – обратился к толпе освобожденных рабов Воронцов, – джинны, говорите, бросили? Да кто нас только не бросал и ничего, живы пока, верно?
– Верно говоришь, старик!
– Ну что так и будем тут ждать у моря погоды? Юноша, как там в пещерах – держатся еще наши?
– Держатся. Только совсем дела их плохи. Запасы и патроны на исходе. Я думал джинны помогут, а они.. – я махнул рукой.
– Тогда вот что. Вы машину еще водить не разучились?
– Нет.
–Тогда позвольте пригласить вас всех на стоянку внизу под скалой – там стоит грузовик.
– Я хочу сам повести, Арсений Павлович!
– Воля ваша, юноша! Только давайте поторопимся, братцы.
Грузовик быстро набирал ход с горы, когда я увидел впереди перегородивших дорогу броневики и солдат. По бамперу защелкали пули, стекло разлетелось вдребезги, царапнув лицо.
Нажимаю на газ и мотор надсадно рычит. Машина летит прямо на толпу солдат, стреляющих в нас. Я закрываю глаза и шепчу:
…По долинам тонким дымом розовеет внизу миндаль,
И лежит земля страстная в черных ризах и орарях…
Отец Ибрагим
Она пришла ко мне в офис рано утром. Прямо с улицы без записи. Будто секретарша Жанна в приемной превратилась в невидимку, и ее возмущенное фырканье было чем-то вроде жужжания осенней мухи.
Рыжая челка гостьи упрямо торчала из-под козырька бейсболки. Шея обмотана арафаткой. Загорелые колени проглядывали сквозь прорехи джинсов.
Рывком подтянула к себе стул. Села. Положила нога на ногу. Вытащила из пачки сигарету, поискав взглядом пепельницу. Не обнаружив ничего подходящего, хмыкнула и чиркнула спичкой об стол. Совсем как взрослая.
Я вовремя успел прикусить язык, благо знал детский кодекс почти наизусть. Нет уж, детка, твои права здесь священны. Делай, что хочешь – презумпция виновности взрослых слишком скользкая тема даже для адвоката.
Сколько же ей лет. Пятнадцать? Шестнадцать? Шумно вздохнув, она пустила несколько колечек дыма в мою сторону.
– Чем могу помочь?– спросил я, наконец.
– Мне эта… адвокат нужен.
– Адвокат? Ну, я адвокат. Слушаю вас внимательно.
– Я эта… прочла в вебе. Ну, про этого, как его там – ну парня, который хотел отсудить миллион долларов у родителя номер один.
– А, да, припоминаю. Статья шестьдесят восьмая. Понуждение ребенка к послушанию посредством оскорбления личности ребенка. И семьдесят первая.
Черт возьми, откуда эта пигалица узнала об этом процессе? Это было одно из самых неудачных моих дел. Парень или точнее сказать мальчик лет десяти обвинил отца в том, что тот несколько раз отвешивал родному чаду подзатыльники. И потребовал, чтобы я предъявил иск на миллион. В таких делах максимум можно отсудить пожизненные алименты с родителя порядка тысячи долларов в месяц. И все! А я как мог отказаться? Лишился бы лицензии. Ну и понеслось дерьмо по трубам. Миллиона я конечно не выиграл, коллеги хихикали и крутили пальцем у виска, однако, папахен отписал сыночку все свое имущество, когда я намекнул ему на другую статью. Ту самую, за которую его в родительском лагере ждали бы очень неприятные последствия. Это было против правил вообще-то. Но как он сам вел себя по отношению к сыну? Не в двадцатом же веке в конце концов живем.
– У вас такие же неприятности с родителями номер один и два?
– У меня? Ха. Да это у него неприятности со всеми. Ну, это отца значит. А номер два давным-давно переуступила эти… права что-ли лиге.
–Лиге сексуальных реформ?
– Ага. Вроде им.
– Так какой иск вы хотите подать? О взыскании морального вреда? Пожизненные алименты?
Девушка усмехнулась.
–Да что с него взять-то? Не, я хочу другое.
Она порылась в карманах и достала мятый листок.
– Во, читай, я специально вырезала из газеты.
Я расправил бумагу: «Грамотно составленный контракт с новой семьей минимизирует практически все риски ребенка. В контракте можно указать сколько денег будет получать ежемесячно ребенок, какое место жительства ему гарантируют родители и прочие вещи. Но главное, что контракт будет заключаться по итогам открытого конкурса или аукциона, который ребенок имеет право провести сам или с помощью ювенального юриста…"
– Контракт и проведение торгов по ребенку ввели законом совсем недавно, практика только формируется, – привычно забубнил я, – и я бы рекомендовал ограничиться обычным лишением прав родителя, взысканием компенсации морального вреда. Ну, а лига быстро подберет вам новую семью – хотите гетеро хотите гомо…
– Ну, уж нет. Эта лига нормальную семью разве подгонит? Да и вообще семья это отстой. Ты мне давай дело бери и какие там бумажки нужны скажи.
– Эээ… хорошо. Как вас зовут, простите?
– Ника.
– Ника, мой секретарь тебе все расскажет. Да, кстати, а кто будет платить за ведение дела? Все та же лига?
– Ну а куда ж она денется? – захихикала девушка,– пускай только пикнут – ты им сразу счет кидай, да? У меня полкласса уже по второму разу родителей меняет. Лига все оплачивает. Правда это…все нормальных родителей почему-то никому не достается – даже похуже биологических бывает, вообще кошмар!
– Жуть, – согласился я, – хорошо, договорились. Но просудиться с твоим нынешним родителем вначале нам все же придется, иначе объявить торги ты не сможешь. Поняла?
–Угу.
– Кстати, а чем занимается твой от…, тьфу ты, родитель номер один?
– Он этот, как его там, священник. Знаешь таких?
***
Мои познания о религии укладывались в пару бородатых анекдотов и в воспоминания о школьных экскурсиях в последний действующий храм. Городские власти не сразу закрыли собор. Вначале рассовали старушек-прихожанок, слишком рьяно навещавших церковные службы, по домам для престарелых и умалишенных. Затем провели для порядка референдум. Само собой горожане единогласно согласились с тем, что музей истории борьбы сексуальных меньшинств за свои права должен быть размещен именно здесь.
И все же власти не пошли до конца – на свободе оставили нескольких священников, но только тех, кто согласился совершать обряды всех мировых религий. Далеко не все пошли на это – некоторые даже пытались судиться. Но их быстро отправили на лечение. А те, кто остались, прошли необходимые курсы и получили лицензии.
Отец Ники был одним из таких священников. Собственно это был последний действующий священник в городе – слишком хлопотно, неприбыльно и опасно было это занятие. К тому же отец Ибрагим категорически отказывался венчать однополые пары ни по какому обряду. Только редкие заказы на обрезание да освящение новых винтокрылов позволяли сводить ему концы с концами.
Я долго звонил в дверь трейлера, щедро расписанного местной молодежью всевозможными ругательствами и рисунками, изображавшими радости плотской любви во всех ее ракурсах.
Дверь, наконец, открылась. На пороге стоял высокий сухощавый мужчина лет пятидесяти с окладистой седой бородкой. Его черные, глубоко посаженные глаза испытующе смотрели на меня.
– Слушаю тебя, сын мой.
Я аж крякнул от подобного нахальства.
– Простите, я вам не сын. Я вообще-то по делу.
Священник всплеснул руками.
– Это вы меня простите – я подумал, что вы пришли ко мне по вопросам веры. Прошу вас, проходите внутрь!
Я прошел в дверной проем и оказался внутри довольно грязноватого вагончика. На стенах висели кресты, иконы, шамаили, изображения языческих божков с множеством рук.
– Итак, какое у вас ко мне дело?
– Вы родитель номер один Ники? Отец Ибрагим?
– Допустим. Господи, что она натворила на этот раз?
Я вытащил из портфеля повестку и протянул ее священнику. Тот, сощурив глаза, стал читать, шевеля беззвучно губами. Я незаметно включил скрытую камеру в очках, чтобы зафиксировать факт вручения.
– Господи, она же еще ребенок и не понимает, что пишет! А вы юристы и рады нажиться на горе. Разве не так? – вышагивал по вагончику священник.
– В том то и дело, что она ребенок, отец Ибрагим. Поэтому у меня к вам простое предложение – закончить дело полюбовно и разбежаться. Иначе…
– Что иначе? Я люблю свою дочь и не отдам его никому. Уходите!
– Хорошо, я уйду. О дате слушания дела вас известят.
Я встал и направился к двери.
– Послушайте, – услышал я сзади,– постойте, молодой человек!
Я обернулся. Священник близко подошел ко мне.
– У вас есть семья, дети?
– У меня абонемент в свинг-клубе.
– А в Бога вы верите?
– Я верю в Закон.
– Вы знаете, я тоже в ваши годы был атеистом. Да-да, причем радикальным, из тех, кто плясал в храмах и распиливал на части кресты.
Я поставил портфель на пол и выключил камеру в очках. Черт возьми, этот факт мог сыграть в пользу священника в суде как смягчающее вину обстоятельство. А если он раньше еще был геем, то вообще может отбиться от иска.
– Как же вы стали священником после такого?
Старик пригласил меня присесть. Он не сразу ответил.
– Мы с женой были в браке уже десять лет, но все никак не могли завести детей. Три выкидыша. Один ребенок родился мертвым. Мальчик. После всего этого врачи поставили диагноз, что моя жена никогда не сможет стать матерью. Я тогда работал маклером на бирже, неплохо получал и потратил кучу денег на лечение, но все бестолку. И вот однажды я проезжал мимо храма. В тот день был страшный ливень с грозой. Молнии били прямо в асфальт, и я решил переждать стихийное бедствие в стенах храма, куда в детстве меня приводил отец. Едва я отбежал от машины, как раздался страшный звук, и яркая вспышка озарила все кругом. Я оглянулся и увидел, как мой автомобиль вспыхнул от удара молнии.
– Вам, наверное, не выплатили страховку? Такой страховой случай крайне редко компенсируют.
Священник махнул рукой.
– До меня не сразу дошел смысл произошедшего: Я стоял под проливным дождем и смотрел на догорающий кузов машины. Как-будто это случилось не со мной. Спустя какое-то время ко мне подошел священнослужитель и отвел в здание храма. Придя туда, я стал молиться. Это не была молитва в строгом смысле этого слова – просто поток слов и мольбы Господу за то, что остался жив. А в конце я попросил его ниспослать мне ребенка.
Старик замолк.
– Вы хотите сказать, что Ника родилась после того как вы, будучи в нестабильном психофизиологическом состоянии, сходили в храм и вымолили себе дочь у Бога?
– Я хочу сказать, что Господь смилостивился над нами. Врачи долго не могли в это поверить, потому что это было настоящее чудо. А потом я бросил работу и стал читать Коран, Библию и другие священные книги.
– Ваша жена ушла сразу после рождения Ники?
– Нет, она оставила нас, когда Нике исполнился год.
Священник встал и достал с полки фотографию.
– Она была такой милой и доброй девочкой. Но, воистину дороги Бога непредсказуемы.
– Вы хотите сказать, что…
– Я хочу сказать, что я не биологический отец Ники.
***
Я сел в винтокрыл и дал команду автопилоту везти меня домой. Пристегнувшись ремнем, я включил видеофон, чтобы еще раз посмотреть запись разговора со священником.
Запись слегка дрожала, повторяя движения моей головы, но в целом качество было вполне приемлемым для суда присяжных. Я промотал запись вперед до того момента, как старик положил фотографию на стол.
«Зачем вы рассказали мне об этом факте?
– Вы бы все равно узнали из биокарты.
– Ника в курсе?
– Господи, да. Вы же сами прекрасно понимаете, что для нынешних детей это уже не имеет никакого значения. Тем более, если в среднем каждый ребенок меняет родителей до совершеннолетия как минимум два раза.
– А кто же отец Ники?
Старик пожал плечами.
– После того как жена узнала диагноз, то стала много пить, завела сомнительные знакомства. Я стал находить в мусорном ведре использованные шприцы. Потом она стала посещать свинг-вечеринки. Но об этом я узнал гораздо позже. Вначале она сказала мне, что опять ждет ребенка. Это произошло вскоре после того случая с ударом молнии.
– То есть ни вы, ни она не знаете, кто биологический отец?»
Я промотал запись вперед.
«…рождение Ники перевернуло всю мою жизнь. Я просил Господа о чуде и он явил мне свою милость. И только после ее рождения я уверовал.
– Но ведь она не ваша родная дочь. Ваша жена совокуплялась с десятками или сотнями мужчин и женщин.
Священник поморщился как от головной боли.
– Не мне судить ее и не быть мне судимым – она много страдала, в том числе и по моей вине.
– Хорошо. Ваша история удивительна и может выдавить пару слез из присяжных. Но, я представляю интересы своего клиента-ребенка и буду до конца отстаивать их в суде.
Старик вздохнул.
– На все воля Всевышнего. Мое любимое вероучение гласит: Не будь побежден злом, но побеждай зло добром.
– Красивая фраза. Но, давайте ближе к делу, святой отец. Итак, вы отказываетесь в досудебном порядке передать родительские права?
– Я не могу.
– Бросьте, миллионы родителей уже сделали такой шаг. Этого конечно можно было избежать, если бы они не нарушали права ребенка.
– Ваши так называемые права ребенка суть порождение дьявола. Ника резко изменила свое отношение ко мне поле того, как в школе стали преподавать этот предмет. Это там ей сказали, что отца можно не слушаться и если в семье не покупают все, что ребенок захочет, то семью можно поменять на более богатую. А Ника мечтает одеваться в красивые платья и ездить на дорогой машине.
Камера дрогнула влево-вправо, видимо я от удивления словами священника покачал головой.
– Ну а получение женщинами равных прав с мужчинами в двадцатом веке видимо тоже было порождением дьявола? А получение афропеоидами равных прав с белым?
– Это другое дело.
– Разве? Дети смогли получить равные права со взрослыми после сотен и тысяч лет рабского угнетения. Это я вам как юрист говорю! Если бы вы открыли любой закон, допустим, начала двадцать первого века, то у вас бы волосы дыбом стали от того, насколько бесправны и беззащитны были тогда дети. Да что законы – почитайте воспоминания современников того периода. Родитель мог заставить ребенка заниматься музыкой или иностранными языками, одеть его в одежду, которую сам ему выберет. Вам бы понравилось, если бы с вами так поступили сейчас?
– Я не отдам вам Нику»
Я выключил видеофон. Винтокрыл начал снижаться к посадочной площадке на крыше небоскреба, в котором я жил.
Чтож, визит к священнику помог собрать мне массу улик. Дело можно считать практически выигранным. Однако, для полноты картины я должен побывать в школе клиента, уточнить размер гонорара в Лиге сексуальных реформ и найти родителя номер два.
***
Школа, где училась Ника, располагалась в одном из наиболее неблагополучных районов города. На всякий случай я оставил свой винтокрыл на охраняемой посадочной площадке и решил пройтись пешком. Собственно, район внешне был похож на другие, но только количество убийств, грабежей и изнасилований здесь зашкаливало. Впрочем, нам адвокатам грех было жаловаться на это обстоятельство, потому как рост криминала увеличивал поток наших клиентов.
Я выбрал многолюдную улицу, напичканную видеокамерами. До школы оставалось чуть менее ста метров, когда дорогу мне преградил смуглый подросток азиатской внешности. Ковыряясь в зубах спичкой он с ухмылкой смотрел мне в глаза. Я хотел сделать вид, что ничего не заметил и собирался обойти его, но подросток вновь преградил мне путь. Чтож, придется вступить в диалог с этим юношей.
– Молодой человек, я бы хотел… Ай!
Резкий удар носком ботинка по-моей правой голени отбил у меня всякое желание что-либо говорить. Я едва устоял на ногах, закусив губу до крови.
Подросток продолжал ковыряться в зубах, еще более нагло скалясь. Я огляделся по сторонам и увидел чуть в стороне еще пару его сверстников. В руках одного из них что посверкивало. Так, понятно, видеокамера.
– Ну что, козел, бабки сам отдашь или помочь?– парень смачно сплюнул мне под ноги.
– Давайте решим этот вопрос мирным путем, – я, потихоньку прихрамывая, начал пятиться от него в сторону школы.
– Мирным? – ухмыльнулся подросток, – да ты меня избить никак хочешь, а? Вон как кулачки свои сжал. Небось, своего ребенка через день бьешь, да?
– Послушайте, молодой человек, я адвокат и чту Детский кодекс… А, черт!!
Еще один удар ногой по бедру едва не обрушил меня на землю.
– Мы тебе сейчас засунем твой кодекс в одно место, а потом выложим видео в сеть, где все увидят как ты избиваешь бедных маленьких детей, понял?
Я кивнул. Мимо нас быстро проходили люди, старательно не замечая происходящего. Подросток сел на корточки и потянул меня вниз за рукав, заставив присесть рядом.
– Сколько?
Подросток пожал плечами.
– А сколько сам дашь?
– Ну, две сотни долларов хватит?
– Издеваешься?
В этот момент один из стоящих в стороне подросток подбежал к нам.
– Азиз, отпусти его. Это мой, ну, адвокат, – Ника откинула капюшон куртки с головы, – не сильно тебе досталось?
Я облегченно вздохнул и помотал головой.
Азиз скривил губы и прошипел.
– Он нам должен тысячу долларов. Если хочешь, чтобы он ушел тебе придется отработать бабки.
–Ладно, Азиз, ну ты че!
Азиз ухмыльнулся и, шлепнув себя по ляжке, ушел.
Девушка взяла меня под руку и повела в сторону школы.
– Ты это не обижайся на него.
Я хмыкнул.
– Нет проблем.
– Как там папаша – договорился?
– Нет. Он наотрез отказался. Будем судиться.
Ника повисла к меня на руке.
– Ух ты. Меня, наверное, в телевизоре покажут, да?
– Возможно. Дело обещает быть громким.
– А здесь ты че делаешь?
– У меня встреча с твоим куратором – нужно хорошо подготовиться к процессу.
Девушка кивнула и повела меня в кабинет куратора. Я шел за ней и смотрел на ее тонкие щиколотки и упругие ягодицы, выпирающие сквозь ткань черных бриджей.
Ника резко повернула голову назад, заметила мой взгляд и улыбнулась. Я сделал вид, что любуюсь школьным садом и спросил.
– У тебя кроме Азиза еще есть здесь друзья?
– Полно. Ахмад, Арслан, Саид. Они иногда к моему отцу ходят по пятницам.
– Гмм… это они у твоего отца научились так со взрослыми общаться?
– Не, они отца вообще не слушаются. Только молитву вместе с ним почитают, а как он начнет с ними разговор какой нудный про Бога там или Аллаха так они сразу и отваливают.
***
– Какое счастье, когда права ребенка находятся под защитой закона, господин адвокат! – ворковала не переставая куратор Ники Анна, – и какое счастье, что наша славная девочка, наконец, получит достойную ее семью!
– Ну, нужно еще дождаться вердикта присяжных, – прихлебывая чай, ответил я, – и все же, давайте вернемся вот к такому вопросу, Анна. Скажите, Ника жаловалась ли вам до этого на своего родителя номер один? Я имею в виду нарушения ее прав.
Анна задумалась на мгновенье.
