Азамат Дулатович Иманбаев
Я Бадри
В каком-то из углов жужжала назойливая муха; или даже несколько крылатых тварей – одновременно. В неубранной квартирке теснила духота; а тело было характерно липким. Голова-то как предательски болела. Не выспался? Обычная головная боль? Или вообще… мигрень? Бадри не придал этому особого значения.
Но если б он только знал, что это – предвещает…
***
Дугообразные – цвета хрома – склады-ангары раскинулись вдоль базы с обеих сторон, отражая своими волнистыми крышами солнечный свет ясного утра. На территории хранится керамогранит – товар компании, который вынужден пачками греться под солнцем (и на котором без проблем потом можно жарить яичницу). Мужики на вилочных погрузчиках (на карах) рассекают по базе, подымая столбом пыль, занимаясь перемещением товара, его сортировкой и упаковкой, согласно задаче, поставленной им руководством. Местами мелькают любопытные клиенты, которые бродят по территории в поисках стоящего (достойного) керамогранита: выбирают для своего фэн-шуя подходящие цвет и толщину. Гармонично дополняют атмосферу труда – громкие голоса строителей, занятых стройкой очередного сооружения в интересах базы.
Горящие мозоли Бадри давали о себе знать, даже сквозь шершавые перчатки. Бад спрыгнул с брусьев. Это был шестой подход. Можно было, конечно, ещё разочек; но после двадцатого раза уже никак не хотелось напрягать подуставшие мышцы рук. В ходе перерывов на работе, Бадри любил так вот тренироваться на свежем воздухе. Физические упражнения для него были антидепрессантом, а также перезагрузкой мыслительных процессов. После выполненных подходов становилось легче, настроение подымалось, а приход вдохновения и новых идей – написания какой-нибудь песни для группы – не заставляли себя долго ждать.
Бадри засучил рукава красной потёртой кофты, разглядывая с восхищением на предплечьях плоды воркаута: вздутые, выпирающие сквозь кожу, подобно длинным червям, вены. Его венам – как сейчас – позавидовал бы любой наркоман, который вопреки своей воле вгоняет себе иглой всякие гадости.
Если и Бадри ощущал всем естеством себя неудачником, то окружающие на базе думали о нём совершенно иначе. В свой адрес он часто слышал похвалу и восхищение; и безусловно, это его заряжало. Это мотивировало измениться; подталкивало стать таким в реальной жизни: быть, а не – казаться. Бад ежедневно посещал площадку вблизи гаражей, на которой (по инициативе начальника базы) были сварены самодельные турник и брусья. Потому… его знали, как спортивного, постоянного и улыбчивого паренька. Этим он и вызывал к себе некое уважение среди местных рабочих.
В кофте и серых штанах с лямками спортсмен-любитель выглядел обычным парнем – незнакомым с миром спорта; однако стоило ему оголить торс, картина мигом менялась: пропорциональные трапеции, вздутая и подчёркнутая грудь, рельефные плечи, массивные широчайшие спины, четыре (словно выгравированных) кубика пресса. Всё это говорило о многолетних тренировках, интенсивных кардионагрузках и, наверняка, всякого рода – различных диетах. Разумеется, Бадри нельзя было назвать эталоном фитнеса, а тем более – бодибилдинга; но…
…учитывая, что я наработал рельеф собственным весом, – это неплохое достижение.
Мезоморф – идеальный тип телосложения для бодибилдинга, любил хвастаться Бадри.
– Эй, Джон, как дела? – выкрикнул Рони. Он проходил мимо неподалёку, исполняя обязанности помощника начальника охраны. («Джон» – это Джон Рэмбо. Сотрудник базы называл так Бадри с тех пор, когда увидел его впервые без футболки на площадке возле гаражей.)
Маленький афроамериканец шёл уверенно, твёрдо придерживаясь прямой осанки. Спортсмен-любитель молча поднял руку, продержав её в воздухе секунды четыре, в знак взаимного уважения. Между ними были тёплые отношения. Тот уважал Бада, и даже порой обращался к нему на «вы», таким образом вгоняя его в малый ступор. Ещё бы: знали они друг друга не один день, более того, Рони был старше Бада на пятнадцать лет; но при этом всё равно умудрялся иногда обращаться на «вы». Ну, конечно же, Бадри было чертовски приятно это слышать.
Оголил вспотевшие руки и засунул перчатки в карман. В следующий миг набирал свою мать по телефону.
Гудки…
– Привет, – улыбнулся Бадри, присаживаясь на широкую скамью рядом с турником. Ждал ответа, слушая гудки, недолго.
– Привет, сынок, – нежно ответила Роза на входящий звонок. – Как твои дела?
– Всё в порядке, – выразился парень – вот так, хотя было не совсем так. Впрочем, он не хотел делиться тем, как каждый вечер испытывает апатию и депрессию (особенно в последнее время), и что он подумывает наложить на себя руки, но не делает этого из-за того, что боится попасть в ад. – Не отвлекаю?
– Нет. Что ты! – возразил мягко женский голос. – Как работа? Наверное, сильно устаёшь, бедный, – последовала забота от матери.
– Терпимо, мам. – В мозгу снова мелькнула мысль о смене профессии, но Бадри воздержался сказать это вслух. – Да достала меня эта работа!
– С твоей-то поясницей? – скептически отреагировала Роза. В трубке раздалось лёгкое покашливание.
– Мама, сейчас мне уже лучше. Тренируюсь иногда. И чувствую себя замечательно, – сказал правду Бад. – Ты простыла?
– Нет, – отрезала Роза, как отрезают розы в саду. – Этот кашель у меня уже давно. Наверное, аллергия. Я не знаю. Но врач сказал, что с лёгкими у меня всё в порядке.
– Ты была у врача? – удивился сын, задав риторический вопрос.
– Да. На прошлой неделе, – прочистила горло женщина. – Но ты не переживай. Я же говорю, что ничего серьёзного, – уверила мать сына, но тот не совсем поверил.
– Слава Богу, – вздохнул Бадри.
– Слава Богу, – продублировала душевно Роза, затем заботливо добавила: – Ты там всё равно поосторожнее, сынок. Работёнка-то у тебя нелёгкая.
– Знаю, мама. Но деваться некуда. Надо работать; как-то выживать в большом городе, – ухмыльнулся Бадри, а тем временем, ему на колено запрыгнул серенький кузнечик. Он хотел до него дотронуться, но едва ли успел коснуться пальцем маленькое создание, как оно тут же взмыло вверх, и потерялось где-то там – в ближайшей траве.
– Ну да. Конечно, сынок. Понимаю, – с участием согласилась женщина.
На линии образовалась пауза – такая же пауза, которая обычно возникает между парнем и девушкой, когда им вдруг нечего друг другу сказать; но в данном случае не было какой-либо неловкости, которая всегда сопровождает молчание двух – недавно познакомившихся – воркующих людей.
– Мне снился сегодня твой отец, – нарушила молчанье мама.
– И… о чём был сон? – поинтересовался сынок.
Птички чирикали. Бадри поморщился на солнце.
– Он был таким счастливым, – начала Роза. – Я никогда при жизни его таким не видела. – В голосе женщины были счастье и грусть, гармонично идущие рука об руку. – Он что-то мне рассказывал, а главное – ещё с таким энтузиазмом. Такой счастливый был, что аж светился весь: румянец такой, щёки припухлые. Как думаешь, это хороший знак? Он в раю?
– Я не знаю, мам, – замешкался Бадри с ответом. – Никто не знает, что на том свете нас ждёт. Но, думаю, если снятся такие сны, значит… это хороший знак.
– Я тоже так подумала, – коротко подметила Роза.
– Я молюсь за него, мама. Каждый день, – последовало благое слово от Бадри.
Женщина помолчала немного, затем снова замолвила о том же:
– Сынок, он был таким счастливым. – Было заметно по голосу как она улыбалась. – Понимаешь, вот прям аж… светился весь! – радостный такой, словно не тот человек, которого я знала при жизни, – делилась впечатлениями Роза и дивилась сну. – Альберт всё-таки в раю, – с надеждой надеялась она в мыслях.
Бадри почувствовал, как начинают влажнеть глаза («Ох уж эта сентиментальность!»), и сделал позитивный манёвр.
– Д-а-а, – протянул он. – Папа был жёстким человеком, – и тихонько хихикнул.
– Зато был порядок, сынок. Зато был порядок, – повторил женский голос два раза.
– Тотальный порядок! – подчеркнул Бадри, улыбнувшись. Мысли всплыли сами по себе, и он увидел синюю дверь их дома в тихой гавани (в деревне), а затем папу, который выходит на крыльцо, держа за ухо его старшего брата.
Между тем голос на линии:
– …в гараже всё по местам, машина на ходу. Во дворе и в огороде всегда был порядок. А сейчас… – Роза покашляла и добавила: – Скотина раньше была в конце-то концов. Не нужно было в этих минимаркетах шлындать в поисках сыра и молока. Бадри, всё своё же было. Какая-никакая экономия. – А сейчас что? Сейчас что? На старость лет стала вдовой, а ещё старший сын… «праздники» устраивает…
– А Сид, мам? Что он? – упомянул Бад брата. – Ты же говорила, что он всё делает по дому. Разве нет? Твои слова; не мои. Хех! – и душевно улыбнулся.
– Да, конечно, – поспешила подтвердить Роза. – Он помогает. Я ничего не имею против. Ильгам хозяйственный, работящий. Старается…
Мать резко замолчала. Бадри заметил некую недосказанность.
– Мам? – аккуратен был сын после того, как услышал тихий всхлип.
Спустя несколько секунд.
– Почему он нас оставил? Почему, сынок? Почему всё так не справедливо? За что? – скорбела вдова об утрате мужа.
Бадри пожалел, что заговорил об Ильгаме.
– Твой отец был ещё так молод, – продолжала Роза (58 лет – это ещё не старость!). – Жить да жить. Не курил. Не пил. Спортом занимался. Строго следил за питанием. И заболел. Я не понимаю. Как?.. Наверное, всегда так в жизни… было и будет, сынок, что хорошие люди уходят рано, а плохие живут долго. Это так не справедливо, Бадри. Ну почему именно сейчас? – Она заплакала.
Когда печалится родной человек – а особенно мама, – сердце невольно сжимается. Бадри нечего было сказать. В такие моменты он терялся, ведь не каждый день слышишь, как плачет родная мать. Бад прекрасно понимал, что она просто хотела выговориться, ведь ей попросту некому было излить душу, кроме него.
Роза была сильной женщиной. За три года она потеряла брата, маму и мужа. Это её не сломило. Она продолжала жить: так же занималась бытовыми делами, общалась любезно с соседями, ходила по минимаркетам, готовила различные супы, пекла вкусные булочки и делала изумительное мясное рагу. Так же, как и раньше, безумно хотела внуков. Всё было именно так. Именно так… только – на поверхности! Однако внутри – глубоко на дне внутреннего мира… какая-то её часть безвозвратно атрофировалась.
Роза сильно печалилась; и душой была полностью противоположна своей внешней оболочке. Порой она забывалась, и уходила в себя. Всеми усилиями Роза старалась подавлять тоску на своём лице. Она открывалась лишь по ночам. Когда никто не видел. Роза плакала по ночам, заливая подушку слезами. Ей снились покойные близкие и родные. Для неё жизнь утратила яркие краски; будто бы это происходило не с ней, а с какой-то другой Розой – Розой с параллельной вселенной. По крайней мере, ей так думалось и хотелось, чтобы это происходило действительно не с ней; но сценарий у судьбы был иной…
Её супружеские отношения с Альбертом не были идеальными, однако прожили плечом к плечу вплоть до его смерти. С годами огонь потух. Никакой страсти, как в былые – молодые годы – времена. Спали они раздельно: в разных комнатах (разделение началось в более зрелом возрасте, когда Бадри и Ильгам уже учились в старших классах). Со временем увяли цветы, и осталась лишь привычка (некая зона комфорта) – привычная среда под названием «семья», которая и была фундаментом их длительного совместного существования. Сохранилась только – в изначальном виде – единственная бумажка: свидетельство о браке. Можно, конечно, сюда ещё добавить и светлые воспоминания. Как-никак, а они тоже сохранились.
Было дело, когда Роза даже хотела развестись. В далёкой молодости дело было – у истоков разложения любящего брака. Альберт приехал за женой, когда она находилась у своей матери в городе. Не было скандала или какого-либо давления со стороны прибывшего мужчины. Только спокойный разговор. И в этом спокойном, но не в ванильном разговоре, Роза наотрез отказывалась ехать обратно в деревню. Альберт всеми усилиями пытался помириться, и вернуть разочарованную жену домой. Но ребро было сломано, и он сам был тому виной; ведь женщина подобна ребру, если надавить, то – сломаешь. А Альберт давил. И давил довольно-таки часто, ввиду своего сложного характера. Если бы не плачущий трёхлетний Бади в машине (пятилетний Ильгам молча наблюдал из окна), понимавший уже тогда, что если родители не вместе, это не есть хорошо, – то вероятнее всего дело просто дошло бы до суда, и супругам пришлось бы воевать за опеку над детьми.
В результате детский эгоизм взял своё, и шипы Розы сломались, а сердце поддалось. «А как же дети?! Роза, надо! Надо ради детей», – решила в уме мама Бадри. Бабушка напоила их малиновым чаем, и в этот же день её дочь уехала вместе с мужем и детьми обратно в деревню.
Довольно-таки распространённый случай, когда родители живут в браке только ради детей, а не по любви…
***
Неспешно шагая, спрятав руки в карманы, Рэй брёл мимо сваренных сооружений, рассказывая Бадри план работы, который надо было желательно выполнить до конца рабочего дня.
Они достигли конца склада, остановившись в семи метрах от секционных ворот.
– …в принципе мы уже начали, – чётко доносил мысль заведующий складом. – А что касается отгрузок, то вечером мы ждём одного клиента – одного типа, который божился, что успеет приехать до шести. Ну поглядим. Сейчас же наша задача – это просто добить заявки на завтра, чтобы как в жопу раненные с утра не бегать потом. Но сперва… – Он указал пальцем на стену ангара. Стояла прислонённой жирная стопка дверей. – Сперва раскидаем вот это дерьмо… В-о-о-н туда, – ткнул пальцем на третий ярус стеллажа, где торчал их блестящий от жары коллега. – По сути немного. Совсем малость, как видишь. А затем начнём собирать наши любимые заявочки (в этот момент он потирал руки, как муха). Ну и потом мы спокойно сможем свесить лапки, и до вечера ни хрена не делать. А!.. Ну клиента подождём. Упакуем его быстренько. И на этом всё. – Периодически Рэй вытаскивал свою руку, дабы жестикулировать. – Wanseongdoen! – бросил на корейском «закончили». Чёлка азиата падала на лоб, вот-вот касаясь его глаз.
Они были высокие – железные трёхъярусные стеллажи, на которых стопками громоздились межкомнатные двери. В последнее время продажи компании упали, соответственно товар залёживался на складе, покрываясь жирным слоем пыли.
Бадри неохотно принимал информацию. Его взгляд был потухшим. Он просто кивал. Что-то явно было в нём не так. Но он всё равно внимательно слушал – старался внимательно слушать! – корейского парня, который был так же, как и он, метр шестьдесят пять. Однако кидать эту херню из древесного массива – 55 000 фунтов на третий ярус, напрягая свои руки и широчайшие мышцы – до тошноты не было желания.
– Ну как дела, амигос? – окликнул Рэй работника, торчавшего на самой вершине одного из стеллажей.
– «Как дела»? Я с самого утра здесь торчу, – бросил Лео с третьего яруса. – Всё супер. Всё просто лучше некуда! Спасибо тебе за всё, самый лучший завсклад во вселенной! – съязвил мексиканец.
– Бадри, иди замени его, – поручил Рэй и шёпотом добавил: – А иначе меня проклянёт, и на костре сожжёт!
– Я всё слышу! – крикнул Лео.
Заведующий лишь улыбнулся, никак не прокомментировав, а Бадри направился к высокому железному сооружению.
Мексиканец принялся слазить с третьего яруса, одновременно что-то бурча себе под нос. Он спускался неуклюже, прям как медведь.
– Осторожней, парни! Соблюдаем технику безопасности. На складе нам трупы не нужны! – осведомил в своём стиле Рэй своих подчинённых, когда один из них уже вскарабкивался, а другой – тот, что с мини-пузиком – спускался.
Лео проходил мимо заведующего складом.
– Скорее бы уже вечер, – устало бросил мексиканец, снимая рабочие перчатки.
– Не печалься, Ахиллес. Скоро всё закончится. И ты победишь Гектора! – торжественно выдал Рэй в спину товарища, и обратил внимание, как у того насквозь промокла футболка.
– Я готов! – раздался сверху голос, а в нём ноль энтузиазма.
Коллегия внизу приготовилась: заведующий кивнул, Лео снова напялил перчатки.
На складе каждый загонялся по-своему. Бадри частенько уходил в себя, тем самым выпадая из рабочего процесса, что в свою очередь вызывало недовольство корейца по имени Рэй. Лео вообще любил поворчать. Порой чаще это делал, чем совершались астральные приключения Бадри. Но всё же он был неплохим парнем. Даже, напротив. К примеру… Если Бад приходил без ланча – а он частенько приходил без еды (особенно в последнее время), – мексиканец сразу старался угостить безалаберного коллегу, устраняя потенциальную возможность отбросить тому копыта на складе. Рука помощи несмотря ни на что – это про него: Лео всегда мог протянуть руку помощи. Невзирая на неприятные обстоятельства, он чудом сохранял хладнокровие и удивительный позитив.
Как-то раз у него приболела жена, вдобавок долбили по поводу неуплаты кредитов, а на работе был завал умопомрачительный. В этот вечер парни попадали по полной программе. Рэй был на взводе. Бадри относительно. Складское трио находилось по уши в переработке. Время показывало без одной шесть. Конец рабочего дня, чёрт подери. Однако шеф поставил задачу загрузить машину во что бы то ни стало; и точка! Важная птица залетела на склад, неужели не ясно?
Несмотря на закоренелые хладнокровность и невозмутимость Рэя, в этот вечер из его уст вылетали матерные словечки, хотя он матерился исключительно
(«*** шеф со своей переработкой!»)
только по «праздникам». Бадри опаздывал не репетицию. Страсти накалялись. Эмоциональный динамит: взрывчатая смесь барабанщика на основе брани заведующего и различных наполнителей в виде внеплановых переработок. Между коллегами вспыхнул ожидаемый спор. Рабочий процесс превратился в словесный балаган, однако погрузка так же шла: они гавкались параллельно. Только единственный и неповторимый Лео улыбался,
(«“Милый!.. Любимый!.. Ед-и-и-и-н-н-н-ственный!” – напевал периодами Рэй любимую песню мексиканца.»)
и неустанно молвил шуточки про девушек и известного бельгийского каратиста12, несмотря на нытьё в своей пояснице, назойливых коллекторов и плохое самочувствие жены. Не потому, что ему было всё равно. Просто этот мексиканец отлично понимал, что дерьмо случается, и негативом дерьмо не победить: только новое дерьмо породишь. Не даром даже кто-то в народе ляпнул, что улыбка – это оружие человека. Рэю с Бадри есть чему было поучиться у своего коллеги.
Они закидали двенадцать дверей.
– Не устал? Отдохнуть не хочешь? – поинтересовался кореец у Бадри.
– Рэй, хватит меня нежить, – проворчал тот с третьего яруса. – Я же не инвалид тебе. У всех проблемы с поясницей. У Лео тоже она болит. И ничего! – работает же мужик.
– Хорошо. Хорошо, – улыбнулся Рэй.
– Пока всё нормально, – улыбнулся Бадри тоже, успев покрыться испариной. – Давай следующую дверь. Быстрее закончим, быстрее отдохнём.
– Он же жь-е-е-е-ньщина! – протянул с акцентом Лео. – Да, Рэй? Ты же женьщина? Каждые пять минут настроение меняется, прям как у беременной бабы. Хорошо, что ты реально не баба, а так мы с тобой точно бы не сработались. – Последовал затяжной смех.
Бадри подхватил откровенную шуточку, и немножко отвлёкся от дурных мыслей. А Рэй?.. А что «Рэй»?.. Рэй как всегда улыбался да молча работал. Без комментариев. На подобные высказывания сложно было найти подходящий аргумент. Приходилось только использовать оружие – свою улыбку.
Пока Лео хохотал, заведующий складом пытался подать дверь Баду.
– Держи! – сипло промолвил Рэй, поднимая беленькую – упакованную в красный картон – дверцу.
Если брать в общем – на самом деле, и в целом, – то у этих двоих были хорошие взаимоотношения. Рэй даже порой чинил мексиканцу сантехнику.
«Рэй, Рэй… Всегда Рэй!.. А ты что… безрукий?! Сам не можешь починить этот *** сральник? А?!» – однажды не вытерпела жена Лео.
Бадри стоял и тупил. Точнее – таким казался. Даже слова не мог вымолвить: боялся, что всё выйдет наружу. Да… его мутило.
– Ну бери же! – не выдержал Рэй, выкрикнув тому, кто принимал полотна наверху. Заведующий кореец держал вертикально дверь на весу, напрягая свои руки и широчайшие мышцы спины. Его лоб покрылся плёнкой пота.
Лео снова засмеялся. Но только не Бадри. Ему было очень… плохо.
У него закружилась голова. Он в ужасе замер, дабы не упасть с такой высоты. Бадри чутко чувствовал, как сердце внутри отбивает беспокойный ритм. Время словно замедлилось. Возник некий ступор.
– Бадри! Ты собираешься брать эту чёртову дверь или нет?! – проворчал Рэй. – У нас нет времени. И весь день я так простоять не смогу. – Он подавал дверь наверх своему подчинённому. Тот должен был наклониться, и потянуть её на себя, а затем положить на поддон, на котором сам и стоял.
Но Бад никого не слушал. Тошнило.
Поспешил присесть.
Он не знал, что его лицо сильно побледнело. Бадри мимолётно, сквозь пелену недомогания, обратил внимание на коллегию внизу: Лео без устали что-то вещал (он улыбался, то не улыбался), Рэй так и стоял с дверью в руках, запрокинув голову назад, и напряжённо глядел вверх.
Кажется, Рэй что-то говорил. Бадри видел, как шевелятся его тонкие губы, но звук почему-то разобрать был не в силах. Звон в ушах. Наверное, мешал он. А может и – тошнота, ведь он боялся, что его вырвет. Вся концентрация уходила на то, чтоб не потерять сознание; а не – разбирать речь заведующего складом.
Непроизвольно улавливался отдалённый смех Лео. И этот смех в данный момент казался каким-то противным, словно коллега насмехался над ним.
Бадри побледнел ещё сильнее, и ему захотелось срочно прилечь. Ведь тогда станет легче.
Наверху было неимоверно душно.
(«…жара достигала самого пика из-за нагретой солнцем крыши ангара…»)
Он закрыл лицо руками. Бад отчаянно пытался сопротивляться, однако положение только усугублялось. Но вдруг… внезапно образовалась странная тишина. Абсолютная тишина. Не единого звука. Бадри так показалось. Его посетила мимолётная мысль о том, что парни обиделись на него (за его неуспеваемость) и ушли домой, и теперь он сам будет поднимать двери, и дорабатывать этот вонючий день на складе.
Виски пульсировали. Сердце, как пулемёт. Бадри стало ещё страшнее. Он попытался зачем-то встать, но снова сел. Бад повернул голову налево, и боковым зрением уловил какое-то копошение внизу. Это были Рэй и Лео. И они не обиделись. И тем более никуда не ушли. Они просто почуяли, что с их товарищем творится что-то неладное.
Бадри сидел на низкой стопке дверей, прикрыв лицо руками. Ему захотелось окончательно закрыть глаза. Экран начал темнеть. Вдруг он почувствовал себя орлёнком и…
***
В отключке ему виделся огромный сад, в котором он собирал красные-красные яблоки. Сочные плоды падали с высоченных деревьев, а Бадри жадно их ловил. Пытался ловить; но они разбивались о бетонную землю…
***
Яблоками это был – он (со своей потёртой красной кофтой). Деревьями был – стеллаж. Садом оказался – склад. А самим им – Лео и Рэй.
Слышались какие-то голоса. Лишь когда окончательно пришёл в себя, осознал, это голоса его коллег по складу.
Начало пятого. Работа прервалась к чертям.
– Как ты, Бадри? Что с тобой случилось? – обеспокоенный Рэй аж подлетел к диванчику, на котором лежал его подчинённый с частично перебинтованной головой. Присел на краешек ободранной чёрной дерматиновой мебели.
Барабанщику было в тягость говорить. Пока что, он ничего не говорил. Пока – ровно дышал.
Лео подошёл поближе. Он не улыбался… словно, и не был обеспокоен. Мексиканец с неким любопытством смотрел на Бадри, как на какой-то раритетный экспонат.
– Повезло, что мы с Лео успели тебя подхватить, – был впечатлён кореец, изменив своей привычной невозмутимости (Лео в этот момент заворожённо кивал). – ***! – матюкнулся он и продолжил: – Дерьмо! Это грёбанное чудо! Ей-богу. Других слов нет. Грёбанное чудо. До сих пор не верится, что нам удалось это сделать. Если бы… Твоя голова… Чёрт… Бадри, твоя башка… – Заведующий складом нервно осёкся. Вытер рукавом облитое потом лицо. Обильные негативные впечатления заслонили эмоциями доступ к словам.
Это случилось внезапно, и не к месту, в точности, как диарея у донжуана на дебютном свидании с очередной простофилей. Рэй понял, что что-то не так. Ситуация рисовала непривычную картину, и заведующий её увидел, и она сильно смутила его. Пока Лео называл его женщиной, он внимательно вглядывался вверх, пытаясь понять, что происходит с Бадри: почему Бадри молчит и присел? Всё окончательно прояснилось только тогда, когда их коллега внезапно решил «отрастить крылья», но у него ничего не вышло; и он без них полетел вниз – головой вниз с -метровой13 высоты на серый и холодный бетонный пол.
Мгновение!
Состояние аффекта!
Парни даже и понять-то ничего не успели, а лишь издали какой-то обрывистый крик, и подняли – вознесли к небесам, подобно мольбе о помощи – руки вверх, чтоб спасти от гибели члена их складского трио. В самый волнительный момент их жизни они чудом
(«Это грёбанное чудо! Ей-богу. Других слов нет.»)
успели среагировать, и поймали товарища в синкопальном состоянии. Ноги падающего тела достались Лео, а конкретнее – его пухленькой физиономии; но всё обошлось без увечий. Рэю досталась верхняя часть Бадри. Шестидесятикилограммовая тушка точно в цель накрыла шокированных коллег: они все «дружненько воссоединились». Если бы не реакция спасателей-любителей, то с вероятностью сто один процент – Бадри сломал бы себе шею… или минимум: переломал бы себе конечности. Это в лучшем случае… наверное. Однако (всё же! всё же! всё же!) одного всё-таки не удалось избежать: не сложилось уйти от ушиба – ушиба головы. Сильного ушиба! Это, возможно, можно было миновать – да-да-да, медвежонок Лео запорол, – если б мексиканец не споткнулся, а кореец удержался бы в этот момент (когда Лео споткнулся) на ногах. Открытая рана вмиг дала о себе знать, и кровь показалась из головы пострадавшего. Складские парни оторопели, узрев тёмно-алую жидкость на бетоне. Они подумали уже, что всё – конец! Теперь, когда всё позади, они могли в этом с уверенностью поклясться.
«Бадри не придал этому особого значения. Но если б он только знал, что это – предвещает…»
– Я, кажется, потерял сознание, да? – прохрипел вдруг орлёнок.
– Да? А мы подумали с Лео, ты просто хочешь пораньше уйти домой, – осторожно пошутил Рэй, поглаживая свой затылок, которым не слабо ударился.
Лео хотел заржать, но выдал только улыбку. Бадри не улыбнулся.
– Ты нас напугал. – Лео присел рядом на табуретку.
– До сих пор колотит, твою мать, – с бледной улыбкой отчеканил изумлённый Рэй.
– Скорую вызывали, – подметил следом мексиканец.
– Старались не привлечь внимание нашей дорогой общественности, – пролил сарказм Рэй, подразумевая соседние склады и офис. – Но это не точно, – неуверенно добавил.
Скорую помощь невозможно было не заметить. По крайней мере, любопытному охраннику Рэй наплёл про какой-то солнечный удар.
– Не мало ты, однако, провалялся, – заметил Лео.
– Ничего не помню… Голова раскалывается, – сетовал Бадри. Он крайне осторожно трогал частично перебинтованную голову.
– Так что с тобой произошло, Бадри? Это был обморок? – спрашивал озадаченно Рэй.
– Он просто хотел на больничный, – вставил неуместно Лео и покраснел.
– По всей видимости, да. – Какой ещё обморок?! Я в жизни не падал в обморок.
Ощущение у него было такое, будто мозг вылетел с орбиты и бесхозно болтался.
– Почему ты не сказал, что тебе плохо? – мягко ругнул заведующий.
Бадри проигнорировал.
Рычания вилочных погрузчиков и крики рабочих – фоном доносились с улицы.
– Блин, Бадри… – Рэй помялся, прежде чем продолжить: постеснялся, ведь коллега и так помятый. – Давай договоримся так… в следующий раз ты обязательно скажешь, если тебе вдруг станет плохо. Договорились? – заострил он внимание. И, не дождавшись ответа, ещё добавил: – Сегодня нам просто повезло. Спасибо всем святым на небесах. Ну тебя на фиг!.. Больше ты наверх не полезешь.
Пострадавший соизволил дать ответ минутой позже.
– Внезапно… Всё слу… случилось внезапно. Я не знаю… Я сам даже не ожидал, – говорил прерывисто Бадри.
Барабанщик лежал на ободранном диване, стараясь меньше шевелиться. Глаза его то закрывались, то открывались. Он смотрел в потолок склада (а там волнистая сущность ангара, покрытая жирным слоем монтажной пены для утепления склада), пока что, недоумевая, как это могло с ним произойти.
– Сколько я был в отключке? – был вопрос от Бадри.
Коллегия на мгновение ушла в раздумье, переглянувшись.
– Около часа, – ответил Лео, опередив Рэя.
– Бадри, ты себе ничего не сломал? – был озадачен Рэй, искренне переживая за товарища.
Орлёнок отрицательно помотал головой.
– Да вроде не должен. Мы же его успели поймать, – с умным видом вставил Лео. Они с заведующим странно переглянулись, и одновременно подумали о том,
(«Голова!»)
как чуток всё же недоуспели.
Кореец ещё раз окинул Бада взором с головы до ног, а потом, выждав маленький антракт, задумчиво произнёс:
– Будем надеяться, – повторил это Рэй дважды.
– Единственное… это… моя голова.
– Что?
– Голова, Рэй… Она сейчас… взорвётся, – пролепетал Бадри.
– Лео, принеси пожалуйста воды, – попросил Рэй, и мексиканец сиюминутно зашевелился. – Всю баклажку сразу принеси. – Кореец зашуршал в карманах. – Вот обезболивающее, Бадри. Медбрат оставил. – Он вытащил пластиковый квадратик, в котором было восемь пилюль, и задержал его на несколько секунд в воздухе. – Сейчас одну выпьешь. И боль спадёт.
– Спасибо, Рэй.
– Лео, ну что там с водой? – окликнул заведующий складом через пару минут.
– Иду! Иду! – раздался со второго яруса суетливый голос; а потом пошли грохочущие шаги.
– Жара, – вздохнул Рэй, вытирая пот со лба. – Такое ощущение ***, как будто килограммов пять за сегодня точно сбросил…
До окончания рабочего дня оставалось меньше двух часов. Рабочий план Рэя был провален; но зато – они спасли человеку жизнь.
Часть 2
Мэттью
5
Сентябрь.
Моросил дождь. Прохладный лёгкий ветерок. Местами виднелись кусочки синего неба, но серые тучки почти закрывали всё. Бадри, как обычно, стоял у железных путей, ожидая, когда проедет эта длиннющая цепочка груда металла с углём. И вот, вроде был виден конец этого нескончаемого безумия… но нет, – за этим, казалось, последним вагоном, последовал ещё один. А потом ещё один. И ещё один…
От того, что вагоны казались бесконечными, Бадри принялся их считать. Он всегда так делал. Таким образом… ему думалось, что так они проедут быстрее.
Раз… Два… Три…
Мелкие капли дождя стали агрессивнее. Бад накинул капюшон на голову. Пасмурная погода и колёса вагонов – отбивающих о рельсы нудный, но чёткий, словно метроном, ритм – навевали на барабанщика чудовищную хандру. Сзади послышались шаги: хлюпающие соприкосновения обуви и луж. Мысли о суициде прервались. Бадри обернулся, и увидел пузатого работника железнодорожной станции, облачённого в оранжевый жилет и дождевик. Они обменялись безразличными взглядами. Железнодорожник припарковал свою тушку в нескольких метрах от мрачного парня, и тоже принялся, вопреки своим интересам, ждать железную очередь на колёсах. Но как ни странно, вагоны после его прихода тут же закончились.