Барбара Брауни
Костюм супергероя. Идентичность и маскировка в жизни и вымысле
Супермен как бренд
Ценности Супермена выражаются не только в костюме, но и в том, чего он в себя не включает, – в маске. В то время как многие супергерои скрывают лицо под маской, Кларк Кент принимает осознанное решение не делать этого, чтобы заверить публику в добросовестности своих поступков. В третьем выпуске комикса «Супермен: право по рождению» (ноябрь 2003) мы обнаруживаем признание потенциальной противоречивости создания двух тайных идентичностей с одним и тем же лицом. Супермен отклоняет предложение матери надеть маску и объясняет: очевидцы будут доверять ему только в том случае, если будут видеть его лицо. (Как мы покажем в главе 2, существует ассоциативная связь между лицом и благонадежностью, поскольку лицо выражает эмоции и намерения, а в случае с Суперменом оно выступает как успокаивающий «человечный» противовес его сверхчеловеческим способностям.) Желая оставить лицо открытым, Супермен сталкивается с непростой проблемой: как сохранить анонимность своего альтер эго, Кларка Кента? Решается эта проблема путем создания затейливого «камуфляжа» из жестов и свойств характера, во многом подобного маске, позволяющей отличить Кларка от Супермена.
Даже не пряча лица, Супермен способен сохранять относительную анонимность своего альтер эго, Кларка Кента (см. главу 5), одеваясь в костюм настолько яркий, что он служит отвлекающим фактором. В своем исследовании театрального костюма Монкс пишет, что «самовыразительный костюм соперничает за внимание зрителя с персонажем» (Monks 2010: 23), – к такому же заключению приходит и Марта Кент. Хотя притворно-неуверенные жесты Кларка Кента и достигают цели, лицо у него по-прежнему такое же, как у Супермена, и это беспокоит и его мать, и его самого. В серии графических романов «Супермен: Земля-1» (2010) Марта Кент подчеркивает, что нужно отвлекать внимание очевидцев от его лица, и добавляет, что добиться этого помогут яркие цвета костюма.
Но чаще яркие цвета – не просто практическое решение проблемы, а знак все тех же открытости и честности, присущих его не скрытому за маской лицу. В этом смысле костюм Супермена – способ манипулирования восприятием публики. Анализируя функционирование костюма в сценическом представлении, Элен Уолтер пишет, что костюм – это средство, при помощи которого можно управлять своими отношениями с публикой, поскольку он «и барьер, которым актер может отделять себя от своего персонажа, и средство, способствующее вовлечению публики в действие» (Walter 2011). И яркая расцветка, и отсутствие маски – это приглашение к более тесному взаимодействию, побуждение внимательнее присмотреться к поступкам действующего лица. Для Супермена эта прозрачность жизненно необходима: ему нужно маркировать себя как героя, а не как злодея.
Скотт Хьюз Майерли отмечает, что яркие цвета униформы ассоциируются с благонадежностью отчасти потому, что делают одетого в эту форму подотчетным, отвечающим за свои действия (Myerly 1996: 267). Яркий костюм столь заметен, что носящий его не может совершать преступные или бесчестные деяния, не боясь при этом быть опознан свидетелями. Таким образом, сознательное ношение яркой одежды говорит о чистоте помыслов. В этом ярко расцвеченном костюме последовательно распознается ряд ключевых героических ценностей. Бренд «Супермен» означает «уважение и справедливость» (Chambliss & Svitavsky 2008: 20), «щедрость и альтруизм» (De Haven 2010: 156). Супермен сформулировал и защищает эти ценности бренда «очевидно бескорыстными актами героизма» (Wolf-Meyer 2006: 195). Его действия стали определять супергеройский жанр в целом и, таким образом, наделили героическими коннотациями любой подобный костюм.
Со временем эти ценности меняются, отражая изменение идеалов общества, в котором живет и действует герой (Fingeroth 2004: 160). Эти перемены отражаются в изменении костюма, что особенно заметно в экранизациях. Яркие цвета – фирменная черта костюма Супермена в комиксах – чрезвычайно важны для поддержания его геройского статуса, однако потемнение этого костюма в недавних экранизациях указывает на то, что бренд стал интерпретироваться иначе. Костюм стал мрачнее – как, например, в «Человеке из стали» (2013) Зака Снайдера, – и то же произошло с самим героем. Супермен больше не иллюстрирует борьбу добра со злом: и он сам, и публика все больше осознают, что граница между добром и злом не очевидна.
Питер Куган, опираясь на идеи Скотта Макклауда, отмечает, что супергеройский костюм достигает экспрессии через редукцию (Coogan 2009: 79). Особенно на раннем этапе костюм Супермена изображался минималистично – не в том смысле, что убирались детали, а в том, что костюм «обнажался» до своей «сути» (McCloud 1993: 30). В то время как за какими-нибудь другими нарядами могут стоять сложные и неоднозначные месседжи, гимнастическое трико и плащ Супермена ясно и недвусмысленно обозначают определенный набор ценностей.
В красно-синей цветовой гамме эти ценности тонко оформляются как патриотические (Morrison 2011: 15), апроприируя идеалы, универсальные для американской аудитории Сигела и Шустера. Фингерот утверждает, что со временем ценности Супермена свелись к ценностям «американской мечты», причем даже в большей степени, чем в случае с Капитаном Америкой (см. главу 2): «упорный труд, игра по правилам, возможность максимально увеличить свой потенциал» (Fingeroth 2004: 73). Именно этот набор всеамериканских ценностей сделал костюм Супермена подходящим выбором для образов, использовавшихся в агитации за Обаму перед президентскими выборами 2008 года. Обама многократно представал в виде супергероя как в официальных, так и в неофициальных изображениях периода его кампании. К их числу относится портрет под названием «Время для перемен», выполненный художником комиксов Алексом Россом (2008). На нем Обама стоит в позе Супермена, демонстрируя геральдическую эмблему «О», украшающую его грудь под рубашкой (Nama 2011: 149).
Помещенный в один ряд с Суперменом, Обама был позиционирован как герой-в-ожидании – человек, обладающий необходимым потенциалом для того, чтобы спасти Америку. Такое его восприятие зависело от почти всеобщей осведомленности американского народа о ценностях, стоящих за брендом «Супермен», а также от готовности воспринять Обаму как героическую фигуру. Вообще говоря, широкое знание брендовых ценностей и готовность принять их чрезвычайно важны для успеха любого бренда. В моде существует двусторонняя взаимосвязь между брендом и потребителем: бренд определяет потребителя – потребитель определяет бренд (Pavitt 2000: 156). Когда потребитель носит брендированные товары, стоящие за этим брендом ценности передаются на него (нее), в результате чего он (она) отражает ценности, которые фактически заимствованы извне. А на эти месседжи воздействуют другие сигналы. Когда множество людей действует в явном противоречии с ценностями бренда, который они носят, может случиться культурный сдвиг – ценности бренда поменяются. Бренд, принадлежащий к высокой моде, может утратить эксклюзивность, если его слишком часто видят на потребителях низкого социально-экономического статуса или на тех, кто замечен в антисоциальном поведении. Об этом свидетельствуют, например, печальные ассоциации с пьянством и хулиганством, которые приобрел в 1990‐х годах бренд Burberry.
Схожим образом, ценности супергеройского бренда могут быть переписаны потребителем или медиа; общественное понимание ценностей супергероя может отличаться от того, что он изначально хотел выразить посредством костюма. Супергеройская мифология пишется не только самим супергероем, но и теми, кто за ним наблюдает, особенно если эти наблюдатели так же влиятельны, как психиатр Фредрик Вертам. В известном своими печальными последствиями трактате Вертама «Совращение невинных» (1954), направленном против комиксов, Супермен был изображен как чуждая всему американскому и потенциально опасная для детской аудитории ролевая модель. Самые радикальные толкователи Супермена сравнивают его действия и костюм с действиями и костюмом «Ку-клукс-клана». Так, Крис Гавалер (Gavaler 2012: 192) пишет, что «типовая формула» супергероя: «герой-вигилант, действующий в костюме и под псевдонимом» – выведена из поведения Бена Кэмерона, история которого изложена в романе Томаса Диксона – младшего «Клановец: история „Ку-клукс-клана“» (1905). Известно, что у Кэмерона было второе «я», которое действовало, скрываясь под маской и под именем Великий Дракон, и которое, подобно Супермену, представляло из себя «облаченного в костюм героя с яркой, физически развитой и узнаваемой наружностью» (Ibid.: 196). Супермен, по мнению Гавалера, больше напоминает Великого Дракона с его четко опознаваемым альтер эго, нежели прежних героев бульварного чтива, которые обычно считаются основными источниками вдохновения для Сигела и Шустера, но при этом были скорее носителями «множественных масок в отсутствие единой, репрезентативной личности в костюме». Более того, Гавалер полагает, что, хотя с момента выхода первого номера «Экшен-комиксов» прошло много лет, Супермен сохранил в себе те же самые, исходные качества, а значит, в этом персонаже по-прежнему есть следы мифологии «Ку-клукс-клана». Что ж, какой-то части аудитории трудно отделаться от этих коннотаций белого превосходства и вигилантского насилия. Для нее Супермен остается представителем мира насилия и агрессии. И, несомненно, будут появляться все новые доводы в поддержку этой интерпретации, поскольку дети, участвующие в костюмированной игре в супергероев, предрасположены к «экстремально рискованному поведению», порой чреватому ущербом (Davies et al. 2007: 242).
Сопротивляясь этому внешнему давлению, бренд «Супермен» все же продолжает выражать основные ценности, заложенные первыми авторами этого персонажа, и именно эти основные ценности – героизм и силу, как физическую, так и моральную – «считывает» аудитория, надевающая свои костюмы с логотипом Супермена. Костюм Супермена способен переносить героические ценности в такие непохожие сферы, как детская игра, политическая иллюстрация и даже стриптиз7. Венгер выступает за использование супергеройских костюмов в детской терапии, отмечая, что «костюм супергероя выполняет во многом ту же функцию, что и лицо матери… благодаря ассоциациям с позитивными чувствами, а также с обещанием надежды, спасения, безопасности и доверия» (Wenger 2007). Карен Пайн, автор исследования о «транзитной функции одежды» (Pine 2014), обнаружила, что люди испытывают повышенную социальную уверенность, нося «футболку Супермена». Эта же футболка внушала участникам экспериментов чувство, что они могут поднимать слишком тяжелые для них предметы (кстати, именно эта необоснованная вера в свои физические способности и делает более склонными к риску детей в супергеройских костюмах; Davies et al. 2007).
Некоторые авторы указывают, что использование в детских играх супергеройских костюмов имеет свои положительные стороны: оно внушает храбрость и содействует усвоению моральных ценностей. Хитер Барнс описывает потенциал игры в супергероев, связанный с тем, что она внушает чувство «ответственности за свой мир» детям, которые в противном случае имели бы совсем мало власти над тем, что их окружает (Barnes 2008: 18). Вивиан Гассин Пэйли отмечает, что для играющих детей костюм Супермена – это «призыв к действию» (Paley 2014: 13). Одетый в такой костюм не может стоять и ничего не делать – он обязан действовать. Таким образом костюм может служить средством, побуждающим к активности.
На ил. 1.2 изображен маленький мальчик в эпицентре произошедшего в Таиланде в 2008 году военного переворота. Этот снимок имеет сходство со знаменитой фотографией Джеффа Уайднера, на которой протестант «бесстрашно стоит перед надвигающимися на него машинами войны» во время студенческих протестов на площади Тяньаньмэнь в 1989 году (Smith 2014). На снимке Уайднера проявленная безымянным протестантом «непокорность перед лицом агрессии» (Pickert 2014) словно рассказывала притчу о Давиде и Голиафе, говорила о «силе обычных людей, противостоящих деспотическим режимам» (Smith 2014). Уайднер вспоминает, как сильно был тронут силой, проявившейся в пассивной непокорности незнакомца (Widener 2014). Так же и здесь беззащитность ребенка контрастирует с военной мощью танков, патрулирующих улицы за его спиной, и при этом он кажется непоколебимым, словно костюм Супермена наделил его силой супергероя.
Архетип и его имитаторы
Будучи прототипическим супергероем, Супермен ответствен за ряд исходных элементов костюма и связанных с ними ценностей, а значит, и за наводнение индустрии не брендированными, не конкретизированными супергеройскими имитациями. В марвеловской «Обобщенной книге комиксов» (апрель 1984) – образце постмодернистской критики супергеройского жанра – действует персонаж, известный просто как Обобщенный Супергерой, чей костюм напоминает костюм Супермена (Cronin 2009). Он носит плащ, плотно облегающее гимнастическое трико и поверх него подпоясанные ремнем трусы, которые он заказал у портного, специализирующегося на одежде для супергероев.
«Как быть супергероем» Марка Ли и Майка Лепина – шутливое руководство по созданию новой супергеройской идентичности – не связано ни с каким-то конкретным супергероем, ни с издательством, выпускающим комиксы, однако в нем описываются элементы костюма, которые могут быть возведены к Супермену. Согласно рекомендации авторов, костюм нужно шить из «подчеркивающего мускулы облегающего спандекса» (Leigh & Lepine 1990: 45). «Набор для начинающих супергероев» (Klutz 2006), также не отсылающий к тому или иному супергерою, включает в себя темно-красную накидку. Эти примеры свидетельствуют, что Супермен является законодателем супергеройского жанра. Характеристики, определяющие Супермена, стали репрезентировать целый жанр, а отдельные элементы костюма, такие как гимнастическое трико и эмблема, превратились в синоним супергеройского гардероба. Костюм Супермена столь универсально узнаваем, что супергеройские коннотации заняли место прежних. Публика, наблюдающая мужчину в гимнастическом костюме и плаще, видит костюм уже не силача, а супергероя.
Этот кодифицирующий статус костюма сильно зависит от успеха бренда «Супермен» и от его способности визуально и эмоционально возбуждать свою аудиторию. Костюмы Супермена успешно «зажигают» публику, соблюдая баланс между ощущением близкого знакомства и зрелищной инаковостью. Как отмечает Уолтер (Walter 2011), костюмы отделяют персонаж от аудитории, но при этом и должны отвечать ее ожиданиям. Персонажи не должны казаться «слишком другими», поскольку их странность сделает недоступным их смысл. Чтобы успешно транслировать свой набор ценностей, костюм должен быть обнадеживающе знакомым. Супермен достигает этого баланса заурядности и инаковости в двух своих альтер эго. Персонаж предстает странным (колоритным инопланетянином) и при этом знакомым (в скучно-сером костюме своего альтер эго по имени Кларк Кент). Это различие между костюмом супергероя и костюмом альтер эго является еще одним крайне важным элементом супергеройского кода и будет более детально рассмотрено в главе 5. Соблюдая (сколь угодно условно) костюмные конвенции, заложенные в «Экшен-комиксах» и других ранних изображениях Супермена, авторы более поздних супергеройских комиксов могли выражать при помощи костюма разницу между супергероем и его гражданским альтер эго, а также прямую связь костюма с героическими ценностями. Эти смыслы выходят за пределы фикциональных репрезентаций супергероев, распространяясь на апроприации супергеройского архетипа в реальной жизни.
ГЛАВА 2
Идентичность, роль, маска
Вне зависимости от того, закрывает он лицо или нет, костюм служит супергерою своеобразной маской, позволяющей спрятаться за сконструированной идентичностью. Маска создает парадокс (Napier 1986: 1). Две идентичности супергероя, на первый взгляд несовместимые, костюм одновременно и разграничивает, и делает возможными. Две роли, в которых выступает супергерой, как будто противоречат друг другу: он зауряден и при этом экстраординарен. Разводя эти две роли по двум разным идентичностям, маска блюдет чистоту обеих.
Джонатан Тёрнер отмечает, что понятие идентичности отличается от понятия «я», поскольку «„я“ рассматривается сегодня как… набор идентичностей, которые могут актуализироваться по отдельности». Эти идентичности наглядно выражаются в костюме, помогая другим опознавать их. Каждая идентичность может играть роль «фильтра… выборочного восприятия», маскируя собой другие (Turner 2013: 331–332).
В № 457 «Бэтмена» (декабрь 1990) читателям сообщается, что «человек в маске – это не просто мужчина или женщина, чья реальная идентичность скрыта, а загадочная сущность, пребывающая вне сферы обычного поведения… [и] пользующаяся свободой движения и поведения, которой лишены простые люди». Надев маску или облачившись в костюм, супергерой дистанцируется от своего гражданского альтер эго и, таким образом, формирует ожидание, что он будет вести себя согласно конвенциям супергеройского жанра. Одежда задает ожидание определенного поведения: когда актер одет в костюм, публика ждет, что он будет играть отведенную ему роль. Если это фантастический костюм, то публика приостанавливает свое недоверие и ждет чего-то небывалого. Супергеройский костюм, столь отличный от повседневной одежды, заставляет ожидать, что одетый в него сделает что-то необычное и даже сверхъестественное. Но вместе с тем костюм и маска имеют зловещие коннотации, заставляющие ждать каких-то аморальных поступков. Супергеройский костюм должен балансировать на тонкой грани между этими двумя полюсами.
Маска и проблемы идентичности
Функция костюма или маски состоит в том, чтобы «скрывать, защищать или преображать» (Wilsher 2007: 12). В случае с супергероями маска служит всем этим задачам одновременно. Она превращает своего владельца из обычного гражданского в супергероя и скрывает его лицо, защищая идентичность его альтер эго и близких ему людей. Двойственность супергеройской идентичности тесно связана с его костюмом. Его публичное лицо – маска – скрывает его «частное» лицо, находящееся под нею.
Истоки маски лежат в религиозном ритуале и театральном представлении. Эти два способа использования маски, священный и мирской, трансформируют идентичность двумя различными способами. В религиозном ритуале надевший маску чувствует себя превратившимся в сверхъестественное существо – дух или божество, тогда как в светском спектакле трансформация происходит в «воображении аудитории» (Ibid.: 13). Сила супергеройского костюма состоит в том, что он позволяет достичь преображения сразу обоих типов. Во-первых, он превращает героя в нечто нечеловеческое, позволяя ему действовать инстинктивно: он больше не ограничен человеческой слабостью и общественными нормами и целиком перевоплощается в свою сверхъестественную идентичность. А во-вторых, в глазах публики маска делает возможным супергеройское поведение.
Эта обеспечиваемая маской сила трансформации открыто признается в комиксах о Бэтмене. На задней стороне обложки сборника «Робин: возрождение героя» (1991) помещена цитата из «Энциклопедии магии и суеверий»: «Считается, что использование маски меняет идентичность и способности человека, поскольку новая внешность якобы влияет на внутреннюю сущность, приближая ее к тому, что выражает маска». Человек становится маской. Брюс Уэйн, надев костюм, перестает быть Брюсом и становится летучей мышью.
Как показывают антропологические исследования, маска может репрезентировать два разных подхода к идентичности. Первый «допускает аутентичность „я“» (Tseëlon 2001: 25). В этом случае маска – ложь, скрывающая истинную идентичность того, кто ее носит. Применительно к супергеройскому жанру такой подход означал бы, что аутентичная идентичность – это гражданское альтер эго. Питер Паркер, Брюс Уэйн и Тони Старк – реальные, цельные личности, которые обзавелись альтернативными идентичностями и попросту играют в супергероев8. Согласно второму подходу, маска являет собой один из аспектов «я». В известной мере «маска обнажает идентичность» (South 2005: 95). Идентичность сложна, и маска служит «аутентичной демонстрацией» какой-то части этого сложного целого (Tseëlon 2001: 25). Таким образом, маска либо обеспечивает анонимность, либо проливает свет на одну из сторон «я». Паркер – это и Питер, и паук; Уэйн – и Брюс, и летучая мышь: перед нами гибридные идентичности, и в каждый момент времени в них проявляется лишь часть их сложных «я» (Langley 2012: 19).
Питер Брук полагает, что при ношении маски эти две мотивации могут быть связаны друг с другом (Brook 1987: 231; см.: Tseëlon 2001). Обеспечивая анонимность, маска «образует потайное место», что, в свою очередь, «избавляет [супергероя] от необходимости прятаться». Одетый в костюм, он волен обнаруживать те части своей идентичности, которые в противном случае должны были бы подавляться. «Поскольку есть бóльшая защищенность, то можно идти на больший риск». Этот риск отражает внутреннее желание супергероя защитить свои ценности и тем самым дать выход скрытой части своего «я». Части гибридной идентичности, обнаруживаемые в супергерое, необычны, а потому в повседневной жизни должны скрываться. В маске супергерой может освободить свои подавленные страхи и желания и вести себя так, как диктуют ему необузданные инстинкты.
Каждый из нас занят «постоянным конструированием себя» (Schöpflin 2010: 1). У каждого есть свое публичное лицо. Всякий раз, выбирая себе наряд, мы совершаем акт конструирования идентичности: мы подбираем одежду в соответствии с тем, как мы рассчитываем быть восприняты другими. Во многом это происходит на подсознательном уровне, но только не у супергероев: в их случае публичный образ – это сознательно и тщательно сконструированная альтернативная идентичность. Ношение супергероем костюма – следствие исключительной двойственности его идентичности. Если большинству из нас приходится лишь различать разные роли (личные и профессиональные), то супергерои имеют дело с двумя абсолютно разными идентичностями, которые никто не должен увидеть совпавшими. Супергеройский костюм не может иметь ничего общего с гражданской одеждой альтер эго; и тот и другая должны быть тщательно продуманы, чтобы не допустить возможности пусть даже частичного совпадения.
