Бенджамин Ли Уорф
Язык, мышление, действительность
Открытие работы Фабра д’Оливе стимулировало Уорфа к более глубокому и подробному изучению вопросов языка. Он пользовался богатыми фондами Научно-исследовательской библиотеки Уоткинсона в Хартфорде, основанной в 1857 году по завещанию богатого хартфордского коммерсанта английского происхождения, который хотел, чтобы в городе была общая справочная библиотека. Она размещалась в верхней части мощного здания, известного как «Уодсворт Атенеум», в котором также находились Хартфордская публичная библиотека и фонды Исторического общества штата Коннектикут [27]. Уорф имел привычку бывать в библиотеке после окончания рабочего дня: исключительная тишина и запах книг располагали к глубокой сосредоточенности. Первым директором библиотеки Уоткинсона был Джеймс Хаммонд Трамбулл, занимавшийся, помимо прочего, изучением истории американских индейцев. За время работы в библиотеке с 1863 по 1893 год Трамбулл собрал такие коллекции по этнологии, фольклору и языку американских индейцев, которая могла бы посоревноваться с крупной университетской библиотекой. Именно это собрание пробудило интерес Уорфа к мексиканским древностям и преданиям, особенно к языку ацтеков (науатль) и позднее к иероглифам майя. Возможно, однажды он случайно наткнулся на описание языка науатль, и оно напомнило ему о тех идеях, которые он нашел в книге Фабра д’Оливе. Как бы то ни было, Уорф начал изучать ацтекский язык в 1926 году, а серьезно работать над языком майя он начал, вероятно, только в 1928 году. Он работал не только в Библиотеке Уоткинсона, но и во всех библиотеках, которые мог посетить во время своих многочисленных командировок за пределы Хартфорда. Он быстро продвигался вперед в своих начинаниях и вступил в переписку с различными учеными в области мексиканской археологии и лингвистики, включая Герберта Дж. Спиндена из Бруклинского музея и Альфреда М. Тоззера из Гарвардского университета. По предложению д-ра Спиндена он предпринял попытку сделать перевод одной из страниц старинного мексиканского манускрипта, фоторепродукция которого хранилась в Музее Пибоди Гарвардского университета. Результатом стал доклад, прочитанный на XXIII Международном конгрессе американистов в сентябре 1928 года, и первая научная публикация «Ацтекский рассказ о периоде упадка тольтеков» (1928). В них виден интерес Уорфа к истории и хронологии тольтеков, а также гордость лингвиста, сумевшего заставить капризное ацтекское слово «выдать свой секрет», как выразился сам Уорф. Доклад, прочитанный на конгрессе, привлек большое внимание к молодому страховому агенту, которого в газетных репортажах чествовали за то, что он «раскрыл тайны», которые «ставили в тупик» других ученых. Примерно в это же время был завершен еще один перевод с ацтекского языка, опубликованный в 1929 году под заглавием «Правление Уэмака».
Однако эти работы стали лишь первыми и легкими плодами того периода обучения, когда Уорф также углублялся и в сравнительное языкознание, предположительно без какого-либо наставничества. Исключением были беседы с такими людьми, как Спинден и Тоззер, и, кроме того, с Д. Олденом Мейсоном из Пенсильванского университета, с которым он познакомился во время посещения первого Лингвистического института, организованного летом 1928 года. На Международном конгрессе американистов Уорф кроме доклада по истории тольтеков прочитал еще один. Он привлек гораздо меньше внимания, но был ближе к его подлинным интересам. Озаглавленный просто «Изучение языка ацтеков», он содержал утверждение о том, что ацтекский является так называемым олигосинтетическим языком (термин, введенный Уорфом), т. е. все его слова построены из относительно небольшого числа элементов, возможно, до пятидесяти, основных монослоговых корней, «каждый из которых передает общее понятие, допускающее самые разные модуляции без потери основного смысла» (так записано в опубликованном реферате доклада). Когда он проверил, проявятся ли те же корни, которые он обнаружил в ацтекском языке, в языках, родственных ацтекскому, результаты были замечательны. В конце 1928 года работа по изучению родственных связей между тепекано, пиманскими и ацтекскими языками показалась Тоззеру и Спиндену настолько многообещающей, что они посоветовали ему обратиться за научной стипендией в Совет по исследованиям в области социальных наук, чтобы иметь возможность получать необходимые материалы и работать более углубленно. В ответ на это Уорф предложил использовать стипендию для поездки в Мексику с целью поиска старых ацтекских рукописей для Библиотеки Уоткинсона, один из попечителей которой выразил желание пополнить свою коллекцию ацтекских материалов. Однако Тоззер высказал мнение, что если он хочет поехать в Мексику, то ему лучше изучить современный язык науатль, и Уорф с готовностью согласился. В письме Мейсону от 6 декабря 1928 года Уорф писал о стипендии, на которую претендовал: «Вопрос в том, получу ли я ее, поскольку эти стипендии предназначены для людей со степенью доктора философии, и хотя иногда делаются исключения, они редки, ибо требуются очень хорошие рекомендации». К заявке в Совет по исследованиям в области социальных наук прилагалось, во‑первых, общее изложение его научных планов, а во‑вторых, почти готовая статья «Заметки об олигосинтетическом сравнении науатля и пиманского в связи с тепекано». В первом из этих документов Уорф проявил себя как явный визионер, но, возможно, он счел его содержание необходимым для того, чтобы заинтересовать комиссию, рассматривавшую его заявление на получение стипендии:
С помощью данной стипендии я планирую, по возможности, выполнить и опубликовать достаточное количество работ по мексиканской лингвистике, чтобы сделать принцип олигосинтеза актуальной темой и заинтересовать других исследователей базовым субстратом языка, к которому он относится.
Затем, получив таким образом известность в ученых кругах, я буду стремиться вызвать интерес к явлению, которое я называю бинарной группировкой в древнееврейском и семитских языках. Я, конечно, продолжаю работать над этим и буду продолжать привлекать внимание исследователей семитских языков.
После того как бинарная группировка также станет актуальной темой, я начну объединять этот принцип с принципом олигосинтеза и, тем самым, выйду на еще более глубокий уровень.
Следующим шагом будет использование этих принципов для разработки примитивной основы всего речевого поведения. Это будет равносильно закладке фундамента новой науки, и, хотя оно находится в некотором отдаленном будущем, я чувствую, что просматривается вполне отчетливо. Еще дальше – возможные приложения такой науки для восстановления возможного первоначального общечеловеческого языка или для совершенствования естественного языка, созданного на основе первоначального психологического значения звуков, возможно, будущей общей речи, в которую могут быть ассимилированы все наши разнообразные языки, или, говоря иначе, к понятиям которой они все могут быть сведены. В настоящее время это может показаться визионерством, но это не более замечательно, чем то, что уже было сделано наукой в других областях, когда она овладела надежными путеводными принципами, и я считаю, что моя работа направлена на раскрытие таких принципов. А с окончательным развитием этих исследований придет и проявление более глубокого психологического, символического и философского смысла, заложенного в космологии Библии – отправной точке и источнике этих исследований.
Более подробно понятие олигосинтеза раскрывается в первых абзацах второго документа, сопровождавшего стипендиальное заявление Уорфа:
Олигосинтезом мы предлагаем называть такой тип языковой структуры, при которой весь или почти весь словарный запас может быть сведен к очень небольшому числу корней или значимых элементов, независимо от того, следует ли рассматривать эти корни или элементы как изначальные, возникшие до появления языка в том виде, в каком мы его знаем, или как никогда не имевшие самостоятельного существования, а лишь подразумевающиеся в качестве частей в словах, которые всегда были нерасчлененными целыми.
Подобная структура была распознана автором в мексиканском языке науатль, после чего им был предложен термин олигосинтез. <…> Вкратце выводы сводятся к тому, что почти вся, а возможно, и вполне вся известная в настоящее время исконная лексика языка науатль образовалась в результате разнообразного сочетания и разнообразного семантического развития не более чем тридцати пяти корней, которые автор предпочитает называть «элементами», причем каждый из этих элементов обозначает некую общую идею, включая нечто из окружающего поля смежных идей, в которое эта центральная идея незаметно перетекает. Эти тридцать пять элементов (теперь уже начинает казаться маловероятным, что их число увеличится) были получены путем обширного анализа основ и перечислены… в приложении к настоящей статье. Они объясняют значение тысяч слов на языке науатль, в том числе большого количества слов, описанных недавно, которые имели то значение, которое следовало бы ожидать от их элементов. Более того, для меня становится все более очевидным, что эти элементы следует рассматривать как оригинальные корни, исконные для современного языка, и мое прежнее мнение о том, что они могут быть результатом ассимилятивной обратной трансформации, становится все менее и менее убедительным. Очевидно, что здесь мы имеем структуру, точечное соответствие между путем мысли и последовательностью действий губ, языка и гортани (т. е. произнесения согласных и гласных), которое может иметь большое лингвистическое, глоттогоническое и психологическое значение.
Бинарная группировка относится к принципу, который, по мнению Уорфа, заложен в структуре корней древнееврейского языка, о чем можно судить по следующей цитате из неопубликованной рукописи: «Бинарная группа – это группа семитских корней, имеющих общую последовательность из двух согласных, содержащая все корни с такой последовательностью в одном языке и относящая эти корни, за редким исключением, к нескольким определенным видам значений».
Приведенные цитаты представляют особый интерес, если рассматривать их в свете раннего увлечения Уорфа Фабром д’Оливе. К этому следует добавить, что Уорф начал распространять применение олигосинтетического принципа на свою первую работу с языком майя, по поводу которой он в декабре 1929 году прочитал доклад в Лингвистическом обществе Америки (членом которого он только что стал) «Ряды основ в языке майя». В аннотации к этому докладу, представленной программному комитету Лингвистического общества, Уорф указывает, что большинство основ майя, начинающихся с QE-, имеют значение «поворот». Далее он пишет следующее: «Так и другие серии, например QI-, излучать, светиться, гореть, рассеиваться; QO-, QU-, внутрь; BI-, двигаться; TA-, соединять; TZA-, сходиться или сводить воедино; MA-, проходить». Иными словами, «идеи следуют за фонетикой».
Дождавшись положительного ответа от Совета по исследованиям в области социальных наук, Уорф приступил к подготовке поездки в Мексику. Он получил несколько недель отпуска и в январе 1930 года вместе с супругой и тещей отправился в Мехико. По пути он провел несколько дней, занимаясь исследованиями в библиотеке кафедры среднеамериканских исследований Тулейнского университета в Луизиане. По прибытии в Мехико он обратился за помощью к нескольким мексиканским специалистам по ацтекам, в частности к профессору Мариано Рохасу из Национального музея Мексики. Отчасти с их помощью он получил нескольких прекрасных информантов, говорящих на ацтекском языке, который, как считалось, настолько близко, насколько можно было ожидать за прошедшие века, был близок к классическому диалекту ацтекского языка, на котором говорили в Теночтитлане (ныне Мехико) во времена Монтесумы. Эти люди жили в пригороде Мехико, известном как Мильпа-Альта, и именно их диалект стал предметом подробного лингвистического анализа, опубликованного посмертно в 1946 году в книге Хойджера «Лингвистические структуры коренной Америки». Тем временем Уорф исследовал мексиканскую сельскую местность в поисках археологических материалов. В разрушенном храме в предгорьях над деревней Тепоцтлан, где он проводил лингвистические исследования, он, видимо совершенно случайно, наткнулся на группу скульптурных фигур, которые ранее не привлекали внимания ученых. Его острая наблюдательность и близкое знакомство с графикой ацтеков и майя позволили ему практически сразу понять, что эти фигуры отклоняются от обычных форм дневных знаков ацтекского календаря и имеют определенное сходство с иероглифами майя. Это открытие «определенного, ясно выраженного соответствия между иероглифами науатля и ранних майя», как считал Уорф, легло в основу одной из статей, перепечатанных в настоящем сборнике, «Надпись, сочетающая дневные знаки мексиканцев и майя». Она является прекрасным примером методов работы Уорфа, а также его самой ранней публикацией в этой области.
В течение нескольких лет после возвращения из Мексики Уорф занимался обработкой данных, накопленных за время пребывания там. Необходимо было не только сделать наброски лингвистического анализа языка науатль Мильпа-Альта, но и проследить за судьбой открытий дневных знаков мексиканцев и майя, которые подтвердили или изменили некоторые из его ранних догадок. В это время выходят статьи, посвященные иероглифам майя: сначала монография «Фонетическое значение некоторых знаков в письме майя» (1933), изданная гарвардским Музеем Пибоди, а затем статья «Письмо майя и его расшифровка» (1935). В более ранней публикации, к подготовке которой его побудил профессор Гарварда Тоззер, Уорф подробно и доказательно излагает тезис о том, что письмо майя хотя бы отчасти является фонетическим, и предлагает образец перевода простого текста майя из одного из кодексов. Поскольку гипотеза о фонетическом характере письма майя была практически отвергнута исследователями майя как минимум за полвека до этого, материалы Уорфа должны были произвести сильное впечатление. Более поздняя публикация «Письменность майя и ее расшифровка» стала ответом на критику, опубликованную Ричардом К.Э. Лонгом в журнале «Исследования майя». Помимо того, что Уорф не согласился со многими нюансами, высказанными г-ном Лонгом, он попытался объяснить, почему считает подход Лонга в корне ошибочным, а также предложил еще один образец перевода текста майя. Кроме того, в этой статье он упомянул, что работает над рукописью «Первые шаги в дешифровке письменности майя», которую надеется в скором времени опубликовать. Эта рукопись, найденная среди бумаг Уорфа, так и осталась незаконченной и неопубликованной.
До поездки в Мексику Уорф, по-видимому, практически не общался ни лично, ни письменно ни с кем из тех, кто впоследствии станет его близкими коллегами в сфере лингвистики. Он общался в основном с группой специалистов по мексиканской археологии, ни один из которых не был достаточно квалифицирован в области общего языкознания и не занимался им. В связи с этим компетентность, которой Уорф достиг в области общего языкознания и лингвистических полевых методов, основываясь исключительно на собственных изысканиях, была поразительной. Тем не менее его талант мог бы так и не раскрыться, если бы не знакомство с Эдвардом Сепиром (1884–1939), выдающимся специалистом не только по языкам американских индейцев, но и по общей науке о языке. Уорф, разумеется, был знаком с работами Сепира и, несомненно, с большим интересом прочитал его книгу «Язык» (Нью-Йорк, 1921) [28]. Впервые он встретился с Сепиром на Международном конгрессе американистов в сентябре 1928 года, а затем беседовал с ним на последующих заседаниях научных обществ в 1929 и 1930 годах. Однако ему не удавалось установить тесный контакт до осени 1931 года, когда Сепир приехал из Чикагского университета, получив место профессора антропологии в Йельском университете и начав также преподавать лингвистику. Уорф не терял времени и записался на первый курс Сепира в Йеле по лингвистике американских индейцев. Среди бумаг Уорфа можно найти рукопись «Структура языков атабасков» – курсовую работу, которую Сепир оценил на отлично и очень хвалил. Хотя Уорф номинально был зачислен на программу, ведущую к получению докторской степени, он никогда не стремился получить какую-либо ученую степень: обучение он продолжал ради чисто интеллектуальных устремлений. Результаты первых формальных исследований в области лингвистики были очевидны и наглядны. Его ранний интерес к олигосинтезу, бинарной группировке и другим необычным лингвистическим теориям стал более умеренным, по крайней мере, в той мере, в какой он был вынужден рассматривать их в свете опыта таких людей, как Сепир (я не смог найти упоминания об идее олигосинтеза как таковой ни в одной из работ Уорфа после 1931 года). Что еще более важно, Уорф оказался в тесном контакте с наиболее передовыми на тот момент лингвистическими теориями и методиками, а также с теми проблемами, решение которых в настоящее время считалось наиболее важным. Наконец, обучение в Йельском университете позволило ему вступить в контакт с небольшой, но увлеченной группой учеников Сепира, среди которых были Моррис Сводеш, Стэнли Ньюман, Джордж Трейгер, Чарльз Вёгелин, Мэри Хаас и Уолтер Дайк, внесшие впоследствии значительный вклад в лингвистику и антропологию. В 1937–1938 годах Уорф сам начинает читать лекции по антропологии в Йельском университете.
Таким образом, общение Уорфа с Сепиром укрепило стремление первого к дальнейшему изучению языков американских индейцев. В монографии об иероглифах майя, опубликованной в 1933 году, мы видим, что Уорф приписывает Сепиру некоторые предположения об интерпретации нулевого знака. Однако Сепир, вероятно, оказал большее влияние на Уорфа, побудив его углубиться в изучение юто-ацтекских языков (большой группы языков, родство которых было установлено Сепиром), в частности, заняться языком хопи, дальним родственником ацтекского. В декабре 1932 года Уорф прочитал доклад «Особенности юто-ацтекских языков» на заседании Лингвистического общества Америки в Нью-Хейвене. Его дальнейшая работа по юто-ацтекским языкам (если не считать работ по хопи) представлена рецензией 1935 года на книгу Крёбера «Юто-ацтекские языки Мексики» и несколькими статьями: «Сравнительное изучение юто-ацтекских языков» (1935), «Происхождение ацтекского TL» (1937) и (совместно с Трейгером) «Взаимоотношения юто-ацтекских и таноанских языков» (1937). В этих статьях Уорф выделил надсемейство, которое он предложил назвать макропенутийским и включить в него следующие языки: пенутийские, юто-ацтекские, майя и михе-соке-уаве. Позже он использовал эту схему при подготовке пересмотра классификации языков американских индейцев, предложенной Сепиром.
В области лингвистики как таковой Уорф наиболее известен своими исследованиями языка хопи. Возможно, благодаря содействию Сепира он установил контакт с носителем языка хопи, который в то время жил в Нью-Йорке. Начиная с весны 1932 года при поддержке небольшой субсидии на исследования, полученной от Сепира, Уорф интенсивно работал над созданием лингвистической методологии изучения языка хопи. Он использовал методы полевых исследований, которым его обучил Сепир. Уорф и его информант встречались в Нью-Йорке и Уэдерсфилде (где жил Уорф); в 1938 году он смог провести некоторое время в резервации хопи в Аризоне. К 1935 году он подготовил предварительную грамматику и словарь языка хопи. За исключением краткого наброска грамматики хопи в книге Хойджера «Лингвистические структуры коренной Америки» (1946) – наброска, подготовленного Уорфом в конце 1939 года, основные результаты этих исследований остались неопубликованными. Тем не менее можно отдать должное двум коротким, но очень важным статьям о языке хопи, которые Уорф опубликовал при жизни: «Точечный и сегментативный виды глаголов в языке хопи» (опубликована в 1936 году, впервые прочитана как доклад в Лингвистическом обществе Америки в декабре 1935 года) и «Некоторые категории глагола в языке хопи» (1938). В этих работах можно увидеть, как автор начал загораться идеей, получившей более широкое развитие в поздних популярных работах, о том, что необычная грамматика языка хопи может свидетельствовать о другом способе восприятия и понимания вещей носителем этого языка. В первой статье он утверждал, что «вообще говоря, язык хопи лучше приспособлен для описания колебательных, вибрирующих процессов, чем наша новейшая научная терминология». Затем последовала работа «Модель вселенной у американских индейцев» (написанная, вероятно, в 1936 году, но не публиковавшаяся до 1950-го), в которой упоминаются особенности глагольной системы языка хопи в связи с представлениями хопи о пространстве и времени. Работа с хопи, видимо, повлияла и на написание примерно в это же время статьи «Языковая подоплека мышления в первобытных обществах» (впервые публикуется в настоящем сборнике). В работе «Некоторые категории глагола в языке хопи» (1938) приводится ряд интересных различий, которые хопи проводят между видами и способами действия, в английском языке рассматриваемыми как одно и то же. В работе «Языковые факторы в архитектурных терминах хопи» (написанной в начале 1940 года и опубликованной только в 1953 году) содержится тезис о том, что сознание хопи автоматически отделяет жилище или участок земли, на котором находится место жительства, от назначения, в то время как носитель английского языка склонен объединять их, например, когда школа рассматривается и как учреждение, и как здание (в самом деле, разве мы не чувствуем подсознательно, что учебное заведение должно обязательно располагаться в каком-то здании?). Наиболее известна статья Уорфа «Отношение норм поведения и мышления к языку», написанная в 1939 году, а также три статьи, опубликованные в 1940 и 1941 годах в журнале «Текнолоджи ревью», – все они в значительной созданы благодаря его исследованиям хопи. Важно отметить, что, во‑первых, эти статьи были основаны на прочном фундаменте лингвистического анализа, проведенного гораздо раньше, и, во‑вторых, идеи лингвистической относительности, высказанные в них, отнюдь не были новыми для Уорфа; напротив, зачатки этих идей были видны в материалах, подготовленных еще в 1935 году, если не раньше.
Три статьи, написанные для журнала «Текнолоджи ревью», а также статья «Язык, сознание и действительность», опубликованная в индийском теософском журнале, были адресованы неспециалистам. Несомненно, Уорф предпринял уникальную попытку представить языковедческие изыскания широкой публике. Его можно наградить титулом первого популяризатора современной лингвистики. Однако он понимал, что популяризация лингвистики невозможна, да и не имеет смысла, если наука о языке не будет чем-то широкую публику привлекать. И он такую идею нашел – это непосредственная связь языка с мышлением и миросозерцанием.
Возможно, читателю будет интересно узнать, что привело к написанию статей для журнала «Текнолоджи ревью». Уже в 1932 году завязалась переписка между Уорфом и редактором этого журнала Дж. Р. Киллианом-младшим, в поле зрения которого попала статья Уорфа о мексиканских дневных знаках. Киллиан предложил Уорфу написать отчет о своей поездке в Мексику и спросил, не нашел ли он каких-либо материалов, относящихся к истории инженерного дела, архитектуры и прикладных наук. Уорф почти пренебрежительно ответил, что эта поездка «не имела никакого отношения ни к инженерному делу, ни к архитектуре, ни к прикладным наукам» и что «исследование было проведено в духе научного поиска, но в области наук гуманитарных, а не естественных». Тем не менее в конце концов он согласился подготовить статью о своей поездке, но по каким-то причинам она, похоже, так и не была написана. Следующим корреспондентом Уорфа в конце 1939 года стал тогдашний ректор МТИ Карл Т. Комптон. Причиной переписки послужила «небольшая трудность», с которой столкнулся Уорф при заполнении анкеты, присланной ему Реестром бывших студентов, а именно: в анкете не было возможности выбрать страхование и противопожарную защиту как сферу профессиональной деятельности. Уорф хотел обратить внимание Комптона на это очевидное упущение и подробно описал характер своей работы. В этом же письме он упомянул и о других своих занятиях, которые не совсем вписывались в перечень рубрик анкеты, а именно об исследованиях языков американских индейцев. Комптон в ответном письме объяснил отсутствие некоторых сфер деятельности в анкете соображениями экономии, а также выразил интерес к любительской работе Уорфа и попросил разрешить публикацию его письма в журнале «Текнолоджи ревью». Разрешение было получено, и письмо (в значительно сокращенном виде) было издано в январском номере журнала за 1940 год. 14 ноября 1939 года Уорфу написал тогдашний редактор журнала Ф. Фэссет-младший: «Ваши языковедческие исследования поднимают чрезвычайно интересную и захватывающую тему. “Поскольку анализ действительности – это вопрос языковой, а относительность такого анализа может быть оценена только путем исследований, показывающих огромный диапазон возможного разнообразия языковых выражений, то можно увидеть, что здесь есть связь с попытками науки понять вселенную и человека” – Я уверен, что читателям журнала и широкой публике было бы очень интересно познакомиться с этими вашими мыслями, развернутыми в статье. Вам это было бы интересно?» Разумеется, Уорфу это было интересно, и 30 января 1940 года от отправил в журнал статью «Наука и языкознание», которая была вскоре опубликована. Работа была принята тепло и с интересом, а значит, в этом направлении двигаться стоило. Следующая статья «Лингвистика как точная наука» была подана 16 сентября 1940 года, а еще одна – «Лингвистика и логика» – 14 февраля 1941-го. К тому времени у Уорфа уже начались проблемы со здоровьем, что отражалось помимо прочего и на почерке.
Даже в тот год, когда он работал над этими блестящими статьями и одновременно боролся с недугом, Уорф увлекся еще одной темой. Его старший сын посетил лекцию писателя Фрица Кунца. Он рассказал об этом отцу, и в итоге Фриц и Уорф познакомились. У них было много общих интересов, особенно (как писал мне сам г-н Кунц) в области философии и метафизики Индии, и именно благодаря этому они стали довольно тесно сотрудничать. Одним из результатов этой дружбы стало предложение Кунца написать статью о лингвистике для теософского журнала, издаваемого в Мадрасе (Индия), в результате появилась статья под названием «Язык, сознание и действительность». Кунц как раз собирался основать новый журнал «Основные течения современной мысли», и Уорф оказывал ему посильную помощь в выпуске первых номеров в конце 1940 – начале 1941 года. Журнал задумывался как центр обработки идей и информации по самым разным направлениям естественных и гуманитарных наук: математике, логике и философии; его авторами должны были стать в основном подписчики. Для печати цветных страниц тогда использовался мимеограф. В первом выпуске журнала Уорфу принадлежат десятки страниц, включая обзоры книг и небольшие рефераты на такие разные темы, как «Илуррийцы древней Халдеи», «Уменьшающее стекло» и «Заметки о демонстрации “более мокрой” воды». Одна из его рецензий касается двух книг по экономике первобытных обществ и носит провокационный заголовок «Мы можем положить конец войне, которая заключена во всех войнах, ведущихся для того, чтобы положить конец всем войнам». «Эти книги, – пишет Уорф, – являются выдающимися примерами того типа исследований, которые постепенно расшатывают материалистическую теорию экономики старого образца. А поскольку и коммунизм марксистского толка, и капитализм основаны на стереотипной материалистической трактовке экономики, то неопровержимые научные доказательства того, что экономическое поведение обусловлено культурой, а не механистическими реакциями, могут стать предвестниками новой эпохи». Приведенная цитата лишь одно из множества свидетельств гуманизма Уорфа и его искренней заботы о благе общества. Разумеется, Уорф знакомил читателей журнала и с языковедческой проблематикой. В статье «Братство мысли» он приводит несколько интересных фактов, заинтересовавших его на одном из научных собраний, а затем пишет:
В китайском языке нет слова, обозначающего «слово». Ближайшим является tsz, который переводится как «слово», но означает скорее слог. Многие такие элементы никогда не встречаются в свободном виде, а только в сочетаниях, например, пир- в слове «пирометр». Слова в смысле словарных единиц состоят либо из одного, либо из двух слогов, и этот факт замалчивается традиционной китайской системой письма, в которой каждый слог пишется отдельно. На это обратил внимание д-р Ю. Р. Чжоу из Йельского университета в докладе «Понятие слова в китайском языке» на заседании Лингвистического общества в Провиденсе, штат Иллинойс, 30.12.40. Природа китайской грамматики только начинает нами пониматься; д-р Чжоу и другие исследователи разрушили представление о том, что китайский язык является монослоговым. На этой же встрече д-р Дж. А. Кеннеди из Йельского университета, анализируя тему «Сложные атрибутивные выражения в китайском языке», показал, что в китайском языке нет относительных придаточных и что логикой таких отношений управляет система порядка иного рода. Если элемент te, используемый в этой логике, условно передать суффиксом принадлежности, то «Дом, который построил Джек» будет звучать по-китайски так: «Это джеков строительный дом».
Мало сознают, что идеал всемирного братства и сотрудничества не работает, если он не включает в себя способность интеллектуально и эмоционально адаптироваться к нашим собратьям из других стран. Запад достиг некоторого эмоционального понимания Востока через культуру и литературу, но это не устранило интеллектуальную пропасть; мы не приблизились к пониманию типов логического мышления, которые отражены в истинно восточных формах научной мысли или анализа природы. Для этого необходимо лингвистическое исследование логики родственных языков и осознание того, что она равноценна нашим структурам мышления.
Уорф скончался 26 июля 1941 года в возрасте 44 лет после долгой и продолжительной болезни, вопреки которой до последних дней он мужественно продолжал заниматься наукой и писать. Он успел сделать больше, чем предполагал, но лишь малую часть того, что мог бы. Некрологами отозвались не только местные газеты, но и такие издания, как «Нью-Йорк таймс», а затем, разумеется, и ряд научных журналов.