Бенито Олмо
Чернила и огонь
© 2024, Benito Olmo Dominguez
© Сазанова А.А., перевод, 2024
© ООО «Издательство АСТ», 2025
Пауле, которая дарит мне крылья
Я сбегаю с этой страницы. На ней нет ничего, кроме пепла. То, что уже сгорело, не способно сгореть снова.
«Сожги эту книгу», Фернандо Мариас
Когда в следующий раз захочешь сохранить книгу, как следует сохранить, то не рискуй своей жизнью. Скажи об этом мне, и я отведу тебя в секретное место, где книги никогда не умирают и где никто не сможет их уничтожить.
«Игра ангела», Карлос Руис Сафон
Пролог
1
Нож по самую рукоятку погрузился в живот Марселя Дюбуа прежде, чем тот успел спросить типа, возникшего на пороге его дома, кто он такой и какого черта там забыл.
Удар Стратоса был не агрессивным, но твердым. Прежде чем Дюбуа смог найти способ защититься от атаки, мужчина, выхватив оружие, нанес ему еще пару ударов в грудь и бок. Лезвие вошло в тело легко, словно олимпийский спортсмен, совершающий безупречный прыжок в воду безо всяких брызг.
Ну, почти без брызг.
Жизнь покинула тело Марселя Дюбуа в считанные секунды. Сначала его самозащита свелась к слабому мычанию, а потом – и вовсе к нулю. Обмякнув, словно тряпка, он повалился на пол, и Стратос зафиксировал его смерть, нанеся еще несколько ударов ножом. Убедившись, что тот перестал двигаться, он вытер лезвие кинжала об одежду Дюбуа, после чего убрал оружие. Затем, закрыв за собой дверь, он перешагнул через труп и направился в библиотеку.
Он был абсолютно уверен, что не столкнется здесь ни с кем из прислуги. Слуги Марселя Дюбуа вот уже пару лет как ушли в отпуск. Он не смог финансово пережить недавнюю рецессию, так что этот особняк на окраине Парижа хоть и выглядел помпезным и элегантным, превратился лишь в своего рода пантеон, из которого он наблюдал, как жизнь проходит мимо, подозревая, что хорошие времена больше никогда не наступят. Ему нужно привести в порядок свои дела, повторял он себе снова и снова, пока к нему не заявилась налоговая полиция и не сделала это за него.
Ну что ж, теперь ему не придется об этом беспокоиться.
Стратоса не так-то просто было впечатлить, но он вынужден был признать, что библиотека Дюбуа была по-настоящему изысканной. Дубовые стеллажи, пурпурный ковролин, кресло в стиле Людовика XVI… От этого помещения исходила торжественность. Оно было уютным, как берлога, но в то же время вызывало почтение, словно было музеем.
И самое главное – речь шла не только о красивой обертке. У Дюбуа была превосходная коллекция книг. Стратос отметил первое издание «Трактата о соколиной охоте» Шлегеля и Вульферхорста, прекрасно сохранившийся экземпляр южноамериканского издания «Ста лет одиночества» и том «Регентши» в великолепном переплете из черной кожи с синей отделкой. Похоже, издательство братьев Гальван?
Можно было бы сказать, что внешний вид библиотеки соответствовал ее содержанию, что происходило не так часто, как следовало бы. Стратос нередко бывал в роскошных и внушительных библиотеках, в которых хранился по большей части всякий мусор. Старые, не имеющие никакой ценности книги, дешевые репринты и безжалостно изуродованные тома. Коллекции, которые даже не оправдывали места, которое занимали, но которыми их обладатели хвастались так, словно владели самой Александрийской библиотекой.
Стратос заметил на одной из верхних полок «Общую биологию» Казановы Сиураны. Осторожно взяв книгу, он провел пальцами по переплету и названию, напечатанному золочеными буквами на корешке. Речь шла о первом издании, выпущенном в 1877 году. Форзацы и обрезы страниц тоже были золотыми.
«Общая биология» в свое время вызвала большой ажиотаж, и экземпляров этой книги осталось не так много. Стратос знал нескольких врачей, которые заплатили бы целое состояние за то, чтобы заполучить этот том, но Марсель Дюбуа страдал довольно распространенным среди библиофилов пороком: он предпочел бы умереть с голоду, чем расстаться с одной из своих драгоценных книг. Он никогда не продал бы этот экземпляр, даже если бы ему было нечем платить за отопление особняка. А учитывая, как там было холодно, это, видимо, уже какое-то время происходило.
Продолжив изучать библиотеку, Стратос обнаружил, что книги расставлены в порядке убывания: самые ценные из них занимали верхние ярусы, на высоте почти трех метров, а наименее редкие тома шли до самого низа, доходя до полки, расположенной прямо возле покрытого ковролином пола, из-за чего сильнее пылились и были подвержены воздействию насекомых. Ценность каждого экземпляра определяла его положение на стеллаже: классификация столь же безжалостная, сколь и практичная.
Стратосу стало интересно, сколько часов в день Дюбуа проводил в этой комнате, упорядочивая и переставляя книги из своей коллекции, и, так и не почувствовав себя полностью удовлетворенным, обрекая себя на то, чтобы превратиться в современного Сизифа.
Ему не потребовалось много времени, чтобы найти то, что он искал.
Библия Сончино, напечатанная в трех томах, наблюдала за ним с высоты, невозмутимая, словно своенравное божество, которое решило не вмешиваться в дела смертных. Она занимала привилегированное положение на одной из самых верхних, безопасных полок. Стратос не смог сдержать улыбку, вырвавшуюся из самой глубины души, и ощутил нервное покалывание в пальцах, дрожавших от неподдельного возбуждения.
Заполучив Библию, он убрал ее и приступил к делу.
2
Год назад
Олег с опаской глядел через иллюминатор на невзрачный пейзаж берлинского аэропорта. Он не привык летать. Возможно, именно по этой причине он уже несколько дней нервничал, потерял аппетит и подолгу не мог уснуть, впрочем, сам он понимал, что это было не так.
Истинная причина беспокойства находилась сейчас у него в сумке, надежно завернутая в несколько слоев пузырчатой пленки. Это была не слишком ценная книга, по крайней мере, если говорить о деньгах. Ни один магазин подержанных вещей не предложил бы за нее больше нескольких евро.
Тем не менее с сентиментальной точки зрения этот экземпляр был настоящим сокровищем.
– Прошу прощения, сеньор. – Олег поднял глаза. Стюардесса выдавила сдержанную улыбку, каким, должно быть, обычно обучают в школах бортпроводников. – Будьте добры, положите, пожалуйста, сумку под сиденье.
Это «будьте добры» и ее улыбка абсолютно противоречили тому, каким сухим тоном, не требующим возражений, она произнесла этот приказ. Другими словами, если он не поторопится выполнить ее просьбу, то у него будут проблемы. На случай, если он что-то не понял, стюардесса указала на сумку, лежавшую у него на коленях. Обычный тканевый шоппер с изображением репортера Тинтина и его спутника Милу[1].
Олег достал книгу. Стюардесса с ужасом взглянула на квадратный сверток в пузырчатой пленке, опасаясь, что речь может идти о взрывном устройстве, которое способно поднять на воздух все вокруг. Крайне медленно, чтобы дать понять, что он не представляет никакой опасности, Олег положил сумку с Тинтином под кресло и зажал сверток между ног.
Он даже не думал его отпускать. Об этом и речи быть не могло. Если бы в этом возникла необходимость, то он был готов сойти с самолета.
Ему показалось, что стюардесса сейчас спросит, что же это, черт возьми, за сверток, но в последний момент ей удалось сдержать любопытство. Видимо, она приняла как само собой разумеющееся, что этот парень с тупым лицом абсолютно не опасен ни для полета, ни для сохранности экипажа, так что, поблагодарив его, отправилась на поиски других пассажиров, у которых можно было бы постоять над душой.
Олег был рад, что ему не пришлось ничего объяснять. Не все поймут, насколько важной была эта книга и что она собой представляла. Именно из-за этого тома он направлялся в Мадрид на борту бюджетного рейса авиакомпании, стремившейся запихнуть в самолет больше пассажиров, чем он на самом деле вмещал. Впрочем, у него и не было других вариантов: Центральная и Земельная библиотека Берлина не могла позволить себе билета получше.
Эта книга проделала долгий путь, чтобы оказаться на борту самолета, и до пункта назначения ей оставалось еще почти две тысячи километров.
В момент взлета Олег закрыл глаза и прижал сверток к груди. Когда он снова решился взглянуть в иллюминатор, то Берлин остался лишь у него в воспоминаниях.
I. Мадрид
Тот, кто украдет эту книгу, закончит свои дни на виселице в Париже.
Если его не повесят, он утонет. А не утонет – сгорит.
А если не сгорит, то его ждет худший конец.
Отрывок из манускрипта из коллекции Жана Орлеанского, герцога Ангулемского
3
Настоящее время
Всегда приятно видеть книжный магазин, полный людей. Когда наблюдаешь, как читатели бродят среди стеллажей, рассматривая выставленные на них экземпляры и демонстрируя их друг другу со словами вроде «посмотрим, что за книжка», то на какое-то время ощущаешь прилив оптимизма и чувствуешь, что, в принципе, не все еще потеряно.
К сожалению, сегодня был не тот случай. Да, книжный магазин был переполнен, но слишком много что не позволяло воспринимать это зрелище всерьез.
Полагаю, что, не стой я за прилавком, обслуживая всю эту деревенщину, требовавшую внимания с учтивостью, которой может похвастаться разве что стая гиен на охоте, то восприятие мое было бы иным. Продавец книг – профессия, окруженная ореолом фантазии и оптимизма и мало что общего имеющая с реальностью. И речь не только о нестабильности книжного рынка, который все уже много лет считают мертвым, но еще и об удручающей обстановке в стране, где рейтинги чтения падают с ужасающей скоростью из года в год, и ни одно правительство, какого бы цвета оно ни было[2], не начинает ломать голову над тем, какие реальные меры можно было бы предпринять, чтобы положить конец этому коллапсу, угрожающему превратить нас в стадо дебилов.
Многие книжные магазины остаются на плаву лишь благодаря энтузиазму своих сотрудников, у которых больше общего не с торговцами мечтами, коими они должны являться, а с оркестром на борту «Титаника».
Всякий раз, как меня одолевали подобные сомнения, я повторяла себе, что эта работа – временная. Просто попытка упорядочить мою полную хаоса жизнь, которую я скоро оставлю позади. Очередной способ заработать наличные, чтобы погасить долги, накопившиеся у меня на счету.
Как я уже сказала, в тот день книжный магазин был переполнен. Тех, кто не читает книги, легко узнать: достаточно лишь понаблюдать за тем, как они к ним прикасаются. Они небрежно хватают книгу, перелистывают несколько страниц, не совсем понимая, что ищут, и ставят ее обратно, на первое попавшееся место. Иногда они раскрывают их пошире, испытывая на прочность переплет и корешок, или пытаются втиснуть их в слишком узкое пространство, загибая уголки страниц и непоправимо портя обложки. А некоторые из них достают мобильные и бесстыдно фотографируют то или иное название, либо потому, что оно им понравилось, либо потому, что собираются скачать эту книгу с пиратского сайта по возвращении домой.
– Девочка, а эта сколько стоит?
Вопрос исходил от пожилой женщины, которая стояла в другом конце магазина и махала книгой в мою сторону. Занятая обслуживанием полудюжины человек, толпившихся у кассы, я на нее даже не взглянула. Но женщина не унималась и повторила вопрос чуть громче. Я снова ее проигнорировала, надеясь, что на этом все закончится.
Причиной подобного ажиотажа стал запуск первого романа, написанного популярным инстаграмером. Его подписчики провели ночь, разбив у дверей магазина лагерь, состоявший из пляжных шезлонгов, и запасшись провизией, чтобы не замерзнуть. Большинство из них составляли подростки с невообразимыми прическами и дети в сопровождении родителей, которые, кажется, были готовы на все, лишь бы заполучить титул «Родитель года», пусть даже для этого им приходилось толкаться локтями, угрожать другим и оскорблять их, будто от этого зависела их жизнь.
Роман раскупили за десять минут, что подтвердило расчеты издательства, которое уже напечатало дополнительный ограниченный тираж и планировало в тот же день объявить о запуске второго издания книги, уже полностью готового к продаже. Их идея заключалась в том, чтобы создать иллюзию «издательского феномена», который вызвал бы интерес читателей и увеличил бы количество спонтанных покупок. Впрочем, ничего нового.
Одному из таких претендентов на звание «Родителя года» удалось расчистить себе путь к прилавку, настолько грубо расталкивая других локтями, что никто даже не посмел ему возразить. Оказавшись у кассы, он смерил меня полным ярости взглядом, которым, как мне показалось, попытался дать мне понять, что произойдет, если я осмелюсь с ним спорить. Когда его намерения стали мне ясны, он показал мне экземпляр, который с неохотой держал в руке:
– Эта книга была на витрине. У тебя нет другой?
Это был роман того самого инстаграмера – последний оставшийся экземпляр. Книга объемом всего в сто двадцать страниц, в твердой обложке, украшенная претенциозной лентой неонового оттенка, покрытой хвалебными рецензиями кучки писателей и журналистов. Все они рассыпались в комплиментах и заявляли, что книга обещает быть увлекательной и абсолютно невероятной. Сложно было не задаться вопросом, сколько им заплатили за подобную ложь.
– Нет, сеньор. Ее, вообще-то, уже раскупили, и мы не знаем, когда получим новую партию.
Похоже, этот тип остался недоволен моим ответом, потому что отреагировал на мои слова, скептически ухмыльнувшись, мол, «мне ты ее отдашь».
– У тебя точно нет другой на складе?
– Нет, сеньор.
– Что ж, если я возьму ту, что стояла на витрине, то ты должна будешь сделать мне скидку. По закону – так.
«Отец года» самодовольно улыбнулся, будто был уверен в своей правоте и не боялся поспорить ни с кем, кто осмелился бы намекнуть ему на обратное.
– Не говорите глупостей, – возразила я. – Это ведь книга, а не стиральная машина.
Мое замечание вызвало несколько смешков среди покупателей, столпившихся вокруг этого мужика и наблюдавших за ним с презрением и завистью. Полагаю, они надеялись, что в какой-то момент он выпустит из рук книгу и они смогут наброситься на нее, словно стервятники, почуявшие падаль.
– Эй, ты со мной так не разговаривай.
– А вы не отнимайте у меня время.
– Грета…
Мое имя произнесла Пилар, хозяйка магазина, которая что-то просматривала на компьютере, делая вид, что ничего не замечает. Если я и сдержалась, чтобы не выскочить из-за стойки и не врезать этому типу той самой книжкой, которую он намеревался купить, то только ради нее. Последнее, чего я хотела, – это доставлять ей неприятности, так что сделала глубокий вздох и заставила себя успокоиться.
За спиной у «Родителя года» толпа подростков разбрелась по магазину. Кто-то из них читал недавно приобретенное произведение звездного автора, сидя на полу, а некоторые устроились прямо на стопках книг, словно мы поставили их там только для того, чтобы они служили им стульями. Я уже собиралась привлечь их внимание, но интуитивно поняла, что это все равно не имело никакого смысла, так что оставила все как есть.
И тут я увидела Тельеса.
Этот хитрый лис только что вошел в магазин и изумленно озирался вокруг, словно не верил собственным глазам. Из-за своих пышных бакенбардов и старомодной внешности он казался абсолютно чужеродным среди этой стайки молодежи, будто был жителем XIX века, вышедшим из машины времени DeLorean.
– Почему бы тебе не сходить на склад, чтобы убедиться, что там нет еще одной книги? – не унимался «Родитель года», стремясь продемонстрировать, что не сдастся без боя.
Стоявшая рядом с ним девочка лет восьми то и дело кричала, что ей все равно, что она хочет эту книгу и что неважно, что она с витрины. Мужчина заставил дочь замолчать, взглянув на нее с суровым выражением лица, на котором читалось что-то вроде «не перебивай взрослых».
– Откуда у нас книги на складе? Вы правда считаете, что существует какой-то заговор, чтобы прятать романы подальше от потенциальных покупателей?
Щеки мужика залил пунцовый румянец. Я была рада, что вывела его из себя, но мой оптимизм испарился, когда я поймала усталый взгляд, который бросила на меня Пилар. Я забыла, что книжный магазин принадлежал ей, так что в каком-то смысле я говорила от ее имени.
Обернувшись, я увидела, как Тельес выходит из магазина. Сдержав вздох, я заставила себя принять покорное выражение лица.
– Конечно, пойду посмотрю.
«Родитель года» выпятил грудь, довольный тем, что добился своего. Стараясь не обращать на него внимания, я направилась к складу.
4
Так называемый склад на самом деле представлял собой не более чем претендовавшую на это звание кладовку. Книг мы там почти не хранили. На складе ничего не было, кроме нескольких коробок с возвращенным товаром, стеллажа, набитого папками с отчетами, и капсульной кофемашины, которая в мои смены всегда работала сверхурочно. Я налила себе кофе в кружку с логотипом фестиваля Alicante Noir[3], и, вооружившись ею, вышла в переулок, находившийся на заднем дворе здания.
Там я обнаружила Тельеса, прислонившегося к стене с абсолютно отсутствующим видом. Хотя я и ожидала его там увидеть, это зрелище все равно показалось мне странным.
– Как ты, Грета?
– Хорошо. Ты и сам видел, как у нас дела.
Кивнув, он достал сигарету.
– Всегда приятно видеть, что книжный магазин полон людей, – сказал он, – и неважно, по какой причине. – Я кивнула, соглашаясь, и прислонилась к стене рядом с ним. – Кто же виновник подобного ажиотажа?
– Карлос Ариэль, – ответила я. – Как стиральный порошок.
Я сомневалась, что Тельес знал этого инстаграмера, но, к моему удивлению, он с энтузиазмом кивнул.
– А, да. Я что-то об этом читал. Называется «Деформированная униформа», да?
– Точно.
– Взгляни на это с другой стороны: по крайней мере, благодаря ему все эти ребята будут читать книги.
– Они их не читают, Тельес. Это – чистый маркетинг.
– Думаешь?
– Если бы вместо того, чтобы опубликовать роман, этот парень запустил собственный парфюм, экшн-фигурки или чайный сервиз, то все это продавалось бы с тем же успехом.
– А я вот слышал, что крупнейшие издательства морды друг другу бьют, чтобы подписать с ним контракт.
– Ну, что ж. Издательства – они такие.
Тельес зажег сигарету и выпустил большой клуб дыма, прежде чем снова заговорить.
– В любом случае, Грета, в магазин текут деньги. Это ведь всегда хорошо.
– Ну, раз ты так говоришь…
– Какого черта ты здесь делаешь?
Он мог иметь в виду и переулок, и книжный магазин, и страну.
Отпив кофе, я сделала вид, что задумалась.
– Я могу задать тебе тот же вопрос, Тельес.
– Я искал тебя.
– Для чего именно?
– Чтобы избавить тебя от бесполезного существования, полного разочарования, и привнести в твою жизнь немного эмоций.
– Не помню, чтобы я тебя об этом просила.
– Не переживай, для этого и существуют друзья.
Закончив с кофе, я отошла от стены. Как бы приятно мне ни было здесь находиться, я не могла больше оставлять Пилар в одиночестве. Я была обязана вернуться в магазин, чтобы противостоять «Родителю года».
– Спасибо тебе за внимание, дружбу и интерес, но, как видишь, у нас сейчас полный хаос.
Тельес наблюдал за мной, прищурившись. Я подозревала, что он ждал, что я наконец задам ему вопрос на миллион. Поскольку я уже сюда пришла, то решила удовлетворить его каприз:
– А зачем ты на самом деле захотел меня увидеть?
Он указал на меня сигаретой, словно фокусник – волшебной палочкой. Я уже была готова услышать, как он изречет какое-нибудь заклинание, которое сделает мир более интересным. Что-нибудь вроде «Алохомора».
– Чтобы попросить тебя сделать то, что у тебя лучше всего получается.
– Неплохо.
– Друг моего друга нуждается в твоих услугах, Грета.
– После того, что произошло, мне сложно поверить, что кто-то вообще захочет на меня рассчитывать.
Я попыталась скрыть досаду, возникшую из-за того воспоминания, словно была солдатом, которого мучал старый шрам. Никто уже давно не пользовался моими услугами по очевидным причинам. Во всех магазинах антикварной книги и лавках старьевщиков Мадрида, от спуска Мойяно и до Литературного квартала, ходили слухи, что мне нельзя было доверять, и этот ярлык сопровождал меня вот уже почти год. Сообщество было не настолько большим, чтобы о деле сеньоры Стерлинг и пропавшего Борхеса можно было легко забыть.
Не обращая внимания на мой горький вздох, Тельес снова взмахнул в мою сторону волшебной палочкой.
– Он ищет кого-нибудь, на кого можно положиться, Грета. А я тебе доверяю.
– Несмотря ни на что?
– Несмотря ни на что.
Я взглянула на своего друга. Мне всегда казалось, что благодаря своей аристократической осанке и вьющимся бакенбардам, придававшим ему почтенный вид, Тельес вполне уместно смотрелся бы при дворе XVIII века. Но его настоящий возраст мгновенно выдавала сияющая улыбка, которой он награждал каждого, кто попадался ему на глаза. Он называл себя любителем чтения, а не книг, и голова его была настоящим кладезем информации и знаний, границы которых мне еще предстояло для себя открыть. Не имея четких политических взглядов (впрочем, его позицию можно было легко понять, немного пообщавшись), он был вечным кандидатом на пост директора множества городских фондов и культурных учреждений и человеком, чье имя произносили каждый раз, когда речь заходила о какой-нибудь инициативе, связанной с литературой.
– Как дела у Марлы? – спросил он.
Упоминание моей сестры застало меня врасплох.
– Хорошо. Как всегда.
Тельес отреагировал на мой ответ кивком. Сделав последнюю затяжку, он бросил окурок в ближайшую урну.
– Будь там осторожна, Грета. Сейчас – не лучшие времена для мечтателей.
Он повернулся ко мне спиной еще до того, как я стала понимать смысл этого странного прощания, и зашагал вниз по улице, положив руки в карманы и глядя на мир так, как может глядеть лишь человек, читающий много хороших книг. Прежде чем исчезнуть, он обернулся, чтобы в последний раз на меня взглянуть.
– Я для тебя кое-что оставил у Херцога, – сказал он.
Больше ничего не объяснив, он ушел. Как ни странно, моим первым побуждением было ему поверить, но это не продлилось долго. Я слишком хорошо его знала, чтобы так легко попасться в его ловушку.