Бернар Вербер
Революция муравьев
Между тем мрачная туча растягивается, и образуются какие-то таинственные знаки, предвещающие гибель.
Внизу никто даже не шелохнется. Все ждут. Ждут главным образом, что 103-й, которому не занимать опыта, придумает что-нибудь эдакое.
Но 103-му ничего не придумывается. Он проверяет, довольно ли у него кислоты в брюшке, и просчитывает, сколько саранчи сможет уложить с таким запасом.
Туча опускается, медленно кружа. Все отчетливее слышится хруст бессчетных алчных саранчовых челюстей. Травинки скрючиваются: уж они-то знают наверное – саранча несет им погибель.
103-й замечает, что небо становится все мрачнее. Тринадцать муравьев-воинов занимают круговую оборону и выпячивают брюшки, готовые отстреливаться.
Ну вот и все: точно парашютисты-разведчики, засланные вперед несметного полчища, первые кобылки приземляются, неловко валясь назад. Но они мигом вскакивают на лапы и начинают пожирать все вокруг.
Они жрут все подряд и совокупляются.
Едва самка приземляется, как ее тут же берет самец. Едва закончив совокупляться, самки начинают откладывать яйца прямо на земле, притом в ошеломляюще-ужасающем количестве. Главное оружие саранчи – расторопность и размах, с какими она выкладывает яйца.
Страшнее муравьиной кислотной струи, страшнее розового пениса Пальцев может быть только саранчовый половой орган!
48. Энциклопедия
ОПРЕДЕЛЕНИЕ ЧЕЛОВЕКА. Можно ли считать человеком шестимесячный эмбрион, даже если у него хорошо развиты все члены? И если да, можно ли называть человеком трехмесячный эмбрион? Считается ли человеком только-только оплодотворенная яйцеклетка? Стоит ли все еще называть человеком больного в коме, полгода не приходящего в сознание, хотя у него бьется сердце и дышат легкие?
А человеческий мозг, живой, но помещенный в питательную жидкость, – человек ли это?
А компьютер, способный воспроизводить все мыслительные процессы человеческого мозга, – достоин ли он называться человеком?
А робот, внешне похожий на человека и снабженный мозгом, как у человека, – являет ли он собой человеческое существо?
А человеческий клон, выращенный путем генетических манипуляций ради накопления запасов органов на замену дефективных, которые вдруг могут обнаружиться у его брата-близнеца, – человеческое ли это существо?
Все не так просто. В античные времена и в Средние века считалось, что женщины, чужеземцы и рабы – не люди. Обычно только законник мог установить, кто есть человек, а кто нет. Сюда же можно было бы отнести биологов, философов, программистов, генетиков, церковников, поэтов и физиков. Поскольку, честно говоря, определить, кто такой «человек», с каждым разом становится все труднее.
Эдмонд Уэллс, Энциклопедия Относительного и Абсолютного Знания, том III
49. В стиле рок
У большой и крепкой дубовой двери на заднем входе в лицей Жюли сняла рюкзак. И достала коктейль Молотова, который изготовила собственноручно. Чиркнув колесиком зажигалки, она лишь выбила искры, но пламя не вспыхнуло: кремень стерся. Порывшись в рюкзаке, она наконец нашла спичечный коробок. Теперь ничто не могло помешать ей швырнуть бутылку с горючей смесью в дверь. Она зажгла спичку и воззрилась на маленький оранжевый огонек, который постепенно разрастался.
– А, это ты, Жюли?
Инстинктивно она спрятала зажигательную бомбу в рюкзак. Кто же в этот раз помешал ей спокойно устроить пожар? Она обернулась. Опять Давид.
– Ну что, решилась все-таки заглянуть и послушать нашу группу? – загадочно спросил он.
К ним с подозрительным видом шел сторож.
– Точно, – ответила она, пряча поглубже бутылку.
– Тогда пошли.
Давид провел Жюли в каморку под кафетерием, где репетировали Семь Гномов. Некоторые из них уже настраивали инструменты.
– Глядите-ка, у нас гости… – заметила Франсина.
Комнатенка оказалась совсем крохотная. Там было место только для сцены, заставленной музыкальными инструментами. Стены были увешаны фотографиями группы, играющей не то на днях рождения, не то на танцевальных вечеринках.
Цзи-вонг закрыл дверь, чтобы их никто не побеспокоил.
– А мы боялись, что ты не придешь, – с усмешкой проговорил Нарцисс, обращаясь к Жюли.
– Мне хотелось только поглядеть, как вы играете, вот и все.
– Тебе нечего здесь делать. Не надо нам никаких зрителей! – воскликнула Зое. – Мы рок-группа, а значит, ты либо играешь с нами, либо до свидания.
При одной лишь мысли, что ей дадут от ворот поворот, девушке захотелось остаться, и это желание мелькнуло в ее светло-серых глазах.
– Вам повезло заполучить собственный уголок в лицее, – вздохнула она.
– Он нужен нам как воздух, чтобы репетировать, – объяснил Давид. – И тут директор действительно пошел нам навстречу.
– Ему уж очень хотелось всем показать, что у него в лицее процветает культура, – добавил Поль.
– А в классе думают, что вы просто держитесь особняком, – сказала Жюли.
– Известное дело, – бросила Франсина. – Только нам наплевать. Чтобы жить счастливо, надо жить скрытно.
Зое вскинула голову.
– Ты что, не поняла? – настойчиво вопросила она. – У нас репетиция, это наше личное дело. А тебе здесь делать нечего.
Жюли даже не шелохнулась, и тогда в спор спокойно вступил Цзи-вонг.
– Ты на чем-нибудь играешь? – спросил он.
– Нет. Зато я училась петь.
– И что же ты поешь?
– У меня сопрано. А пою я в основном арии Пурселя, Равеля, Шуберта, Форе, Сати… А вы какую музыку играете?
– Рок.
– Просто рок ни о чем не говорит. Какой рок?
Слово взял Поль:
– Наши кумиры – ранние «Genesis», в том числе их альбомы начиная с «Nursey Cryme», «Foxtrot», «The Lamb Lies Down On Broadway» и заканчивая «A Trick of Tail»… все «Yes», включая главным образом альбомы «Close to the Edge», «Tormato»… ну и весь «Pink Floyd» с самыми нашими любимыми альбомами – «Animals», «Wish You Were Here» и «The Wall».
Жюли кивнула со знанием дела.
– Ну да, старый, замшелый прогрессивный рок семидесятых!
Гномам ее замечание пришлось явно не по душе. Очевидно, это была их любимая музыка. Давид пришел ей на выручку:
– Значит, говоришь, ты училась петь. Так почему бы тебе не попробовать спеть с нами?
Жюли встряхнула копной каштановых волос.
– Нет уж, спасибо. У меня не все в порядке с голосом. Мне удалили узелки на связках, и врач посоветовал их больше не напрягать.
Она поочередно обвела их взглядом. Сказать по правде, ей очень хотелось петь с ними, и они все это чувствовали, но она уже так привыкла говорить «нет», что сейчас отвергла их предложение чисто инстинктивно.
– Не хочешь петь, тогда тебя никто не держит, – повторила Зое.
Давид не дал разговору обостриться.
– Можно попробовать какой-нибудь старенький блюз. Блюзы – это нечто среднее между классической музыкой и прогрессивным роком. А ты импровизируй со словами как угодно. И напрягать связки тебе не придется. Пой вполголоса.
Кроме Зое, настроенной скептически, все остальные согласились.
Цзи-вонг кивнул на микрофон, стоявший посреди комнатенки.
– Не волнуйся, – сказала Франсина. – У нас у всех тоже классическое образование. Я пять лет училась играть на фортепиано, но мой педагог был традиционалист до мозга костей, и мне быстро захотелось переключиться на джаз, а потом на рок, лишь бы ему насолить.
Все распределились по своим местам. Поль подошел к микшерному пульту и отрегулировал потенциометры.
Цзи-вонг стал отбивать тактовый размер в две четверти. Зое монотонно и нетерпеливо нажимала на басовые струны. Нарцисс взял привычные блюзовые аккорды: ми-8, ля-4, снова ми-4, си-2, ля-2, ми-2. Давид подхватил их арпеджио на электроарфе, а Франсина на синтезаторе. Мелодичный рисунок обозначился довольно четко. Недоставало только голоса.
Жюли неспешно завладела микрофоном. На мгновение ей показалось, будто время остановилось, потом губы ее разжались, челюсти разомкнулись, рот открылся – и она с головой бросилась в блюзовый омут.
Подхватив ритм блюза, она стала напевать слова, которые первыми приходили ей в голову:
– Зеленая мышка бежала по травке…
Сначала ее собственный голос показался ей как будто блеклым; на втором куплете связки, разогревшись, дали больше мощи. Жюли перепела по очереди все музыкальные инструменты, так что Поль даже не прикоснулся ни к одному бегунку на микшерном пульте. Уже не было слышно ни гитары, ни арфы, ни синтезатора – в каморке звучал только голос Жюли под фоновый аккомпанемент ударных Цзи-вонга.
– Ни дать ни взять улитка вышла из нее-йо-о-о-о-о.
Она закрыла глаза и еще раз выдала чистейшую длинную ноту:
– Йо-о-о-о-о.
Поль пытался убрать усилитель, потому как усиливать звук больше не было никакой надобности. Голос рвался из поля допуска микрофона.
Жюли остановилась.
– Зал здесь слишком маленький. И микрофон мне не нужен.
Она взяла ноту, и стены действительно задрожали. Цзи-вонг с Давидом были потрясены, Франсина сфальшивила, Поль, как зачарованный, воззрился на зашкалившие стрелки пульта. Голос Жюли заполнил все пространство и, разлившись по зальчику, проник в уши присутствующих, подобно ручейкам свежей воды.
Наступила долгая тишина. Франсина наконец оторвалась от клавиш и первая захлопала в ладоши – ее примеру тут же последовали и все остальные из семерки Гномов.
– Конечно, это не похоже на то, что мы обычно играем, но любопытно, – впервые с серьезным видом заметил Нарцисс.
– Ты отлично выдержала вступительный экзамен, – объявил Давид. – Если хочешь, оставайся, можешь присоединиться к группе.
До сих пор Жюли преуспевала только на занятиях с педагогом. И ей очень захотелось попробовать себя в группе.
Они снова приступили к репетиции и все вместе исполнили целиком всю композицию «The Great Gig In The Sky» группы «Pink Floyd». Голос Жюли взмывал до самых верхних пределов и опускался до самых нижних, выписывая восхитительные вокальные узоры.
«Здравствуйте, голосовые связочки!» – приветствовала их она про себя.
Семеро Гномов спросили, как она научилась так мастерски владеть голосом.
– Дело техники. Нужно много упражняться. У меня был замечательный педагог по вокалу. Он-то и научил меня управлять громкостью звучания. Он закрывал меня в темной комнате, и я должна была определить размеры помещения, а потом и полный его объем, извлекая звуки в полной темноте и стараясь приглушить звук до того, как он достигнет стены и та начнет дрожать. А еще он учил меня петь с опущенной головой и под водой.
Жюли рассказала, как Янкелевич, ее учитель, иногда заставлял учеников петь хором, стараясь слиться в «эгрегор», то есть таким образом, чтобы все в конце концов вышли точно на одну ноту, как если бы пел один человек.
Жюли предложила Семерым Гномам попробовать сделать нечто подобное. Она взяла определенную ноту – остальные худо-бедно попытались последовать ее примеру. Вышло не очень убедительно.
– Во всяком случае, добро пожаловать в нашу компанию, так мы решили, – повторил Цзи-вонг. – Если согласна, давай петь вместе, хотя бы время от времени.
– Дело в том, что…
– Хватит ломаться, – шепнула ей на ухо Зое. – В конце концов, это уже не смешно.
– Ну что ж… я согласна.
– Молодчина! – воскликнул Давид.
Все кинулись ее поздравлять, и каждый член группы представился ей по отдельности.
– Чернявый здоровяк с раскосыми глазами за ударными – это Цзи-вонг. На жаргоне Семи Гномов это Профи. Он у нас Учитель. И держит удар даже в самых трудных ситуациях. В случае чего обращайся к нему за советом.
– А ты, стало быть, главный?
– Здесь нет главных! – воскликнул Давид. – У нас демократическое самоуправление.
– А что такое «демократическое самоуправление»?
– Это значит, что каждый делает то, что ему нравится, если это не мешает остальным.
Жюли отошла от микрофона и села на маленький табурет.
– И как, получается?
– Нас объединяет музыка. Когда мы играем все вместе, приходится настраиваться на одну волну. По-моему, секрет нашей дружбы в том, что мы настоящая рок-группа.
– К тому же нас не так много. Всемером жить по законам демократического самоуправления не так уж трудно, – заметила Зое.
– А это Зое, она играет на басу и ворчит себе потихоньку. Так что она у нас Ворчунья…
Заслышав свою кличку, пухленькая коротковолосая девица состроила рожицу.
– Зое сперва поворчит, а после говорит, – пояснил Цзи-вонг.
Давид продолжал:
– За микшерным пультом сидит Поль, он же Простак. И при этом толстяк. Боится дать маху – и дает. Все, что с виду кажется съедобным и оказывается у него под рукой, он тянет в рот, потому как ему непременно надо все попробовать на вкус. Он считает, что окружающий мир лучше познается через язык.
Вышеупомянутый Поль насупился.
– Леопольд, флейтист, – наш Скромняга. По слухам, он доводится внуком вождю индейцев навахо, хотя, судя по его светлым волосам и голубым глазам, это весьма сомнительно.
Лео старался сохранять бесстрастную мину, свойственную его пращурам.
– Больше всего на свете его интересуют дома. Как только у него выпадает свободная минута, он рисует свое идеальное жилище.
Знакомство продолжалось.
– Франсина, орган, наша Соня. Она только и знает, что клевать носом. А еще она любит играть в компьютерные игры, и оттого что все время пялится в экран, у нее всегда красные глаза.
Юная, не очень коротко стриженная блондинка закурила самокрутку с марихуаной и выпустила длинную спираль синеватого дыма.
– На электрогитаре играет Нарцисс, наш Весельчак. С виду большая умница, но скоро ты поймешь: у него всегда найдется словечко, чтобы рассмешить или остудить любую компанию. Он зубоскалит по всякому поводу. Как видишь, он весь из себя приличный и всегда одет с иголочки. Сказать по правде, он сам себя обшивает.
Женоподобный паренек подмигнул Жюли и добавил:
– Ну и, наконец, на электроарфе у нас Давид. Он всегда как на иголках – может, потому что у него болят кости. Его постоянно что-то беспокоит, он превратился чуть ли не в параноика, впрочем, вполне сносного.
– Теперь понятно, почему вас так прозвали – Семь Гномов, – бросила Жюли.
– «Гном» происходит от греческого gnômê, что значит «знание», – подхватил Давид. – Каждый из нас занимается своим делом, и вместе мы прекрасно дополняем друг друга. А ты кто у нас такая?
Жюли замялась:
– Я… а я Белоснежка, само собой.
– Для Белоснежки ты слишком темненькая, – заметил Нарцисс, показывая на черное облачение девушки.
– У меня траур, – объяснила Жюли. – У меня недавно умер отец – несчастный случай. Он был начальником юридической службы лесного ведомства.
– А вообще?
– Вообще… я люблю черный цвет, – честно призналась она.
– Может, ты, как та Белоснежка из сказки, ждешь, когда явится волшебный принц и, поцеловав, разбудит тебя? – спросил Поль.
– Ты путаешь меня со Спящей красавицей, – возразила Жюли.
– Опять ты дал маху, Поль, – заметил Нарцисс.
– Ничего подобного. Во всех сказках есть спящая девица, которая только и ждет, чтоб ее разбудил возлюбленный…
– Может, еще споем? – предложила Жюли, мало-помалу входя во вкус.
Они выбирали все более сложные композиции. «And You and I» группы «Yes». «The Wall» тех же «Pink Floyd» и, наконец, «Supper’s Ready» группы «Genesis». Последняя растянулась на двадцать минут, позволив каждому из них проявить себя в сольной партии.
Жюли теперь так мастерски владела голосом, что выдала виртуозные пассажи в каждой из трех частей композиции, хотя они и различались по стилю.
Наконец, они решили расходиться по домам.
– Я поссорилась с матерью, и сегодня вечером мне не очень хочется возвращаться домой. Может, кто из вас приютит меня на ночь? – спросила Жюли.
– Давид, Зое, Леопольд и Цзи-вонг живут на полном пансионе и спят в лицейской общаге. А мы, Франсина, Нарцисс и я, живем дома. И каждый из нас, в случае чего, может приютить тебя по очереди. Если хочешь, пойдем сегодня вечером ко мне, – предложил Поль, – комната для друзей у меня всегда найдется.
Такая мысль, похоже, не очень обрадовала Жюли. Франсина, смекнув, что она совсем не горит желанием идти домой к парню, предложила ей переночевать у нее дома. На сей раз Жюли согласилась.
50. Энциклопедия
ЖИВЫЕ ГЛАСНЫЕ. В некоторых древних языках — египетском, еврейском, финикийском – нет гласных, только согласные. Гласные воспроизводят голос. А произнося вслух графически воспроизведенное слово, мы наделяем его великой силой и, стало быть, жизнью.
Пословица гласит: «Если ты сумел правильно написать слово «шкаф», он непременно упадет тебе на голову».
Такое же воззрение было и у китайцев. Во втором веке от Р.Х. китайский император призвал к себе величайшего художника своего времени У Даоцзы и повелел ему нарисовать правильного дракона. И художник нарисовал такого дракона, только без глаз. «А где же у него глаза?» – спросил император. «Нарисуй я ему глаза, он бы улетел», – отвечал У Даоцзы. Но император стоял на своем, и после того как художник пририсовал дракону глаза, тот, как утверждает легенда, улетел.
Эдмонд Уэллс, Энциклопедия Относительного и Абсолютного Знания, том III
51. Посланцы облаков
103-й и его спутники уже несколько минут из последних сил отбиваются от саранчи. Кислотный брюшной мешок у 103-го почти пуст. У старого муравья только один выход – пустить в ход челюсти, но это еще более утомительно.
Саранча не оказывает достойного сопротивления. Она даже не бьется. Угроза заключается в ее количестве, поскольку она низвергается с небес гибельным градом, щелкая алчущими лапами и челюстями.
Сплошному саранчовому дождю нет передыху.
Перелетная саранча покрывает землю уже в несколько слоев – может, в шесть или семь, – кругом, куда ни глянь, копошатся насекомые. 103-й вгрызается челюстями в эту шевелящуюся массу и косит саранчу, точно косилка. Не для того он благополучно одолел столько препятствий, чтобы спасовать перед тварями, у которых ума хватает только на то, чтобы производить потомство в бессчетном количестве.
Когда у Пальцев, вспоминает он, случается перенаселение, их самки глотают гормоны – пилюли, которые делают их не такими плодовитыми. Надо бы напичкать такими же пилюлями и эту саранчу, от которой нет никакого спасения. К чему заводить два десятка отпрысков, если тебе нужен только один или два? В чем же интерес – зачем плодить несметное потомство, если прекрасно знаешь, что не сможешь ни обиходить его, ни обучить и что выживет оно, только паразитируя на других существах?
103-й нипочем не покорится власти этих плодовитых тварей. Вокруг него летают ошметки саранчи. Его смертоносные челюсти сводит судорогой.
И тут вдруг солнечный луч, пронзив мрачную тучу, освещает черничный куст. Это знак. 103-й с товарищами спешно взбираются на него. Чтобы набраться сил и храбрости, муравьи набрасываются на чернику – и темно-синие ягоды лопаются под натиском их острых, как бритва, челюстей.
В бегстве спасение.
103-й пробует успокоиться. И поднимает усики к небу. Земля внизу сплошь усеяна искромсанными надкрыльями, а вверху, в очистившемся от саранчового дождя небе, снова засверкало солнце. Чтобы как-то себя ободрить, муравей напевает старинную белоканскую песенку:
Солнце наши полые скелеты прогревает,
Силой натуженные мышцы наполняет
И мысли разбросанные воссоединяет.
Тринадцать разведчиков повисают на кончиках самых высоких веток черничного куста, но поток саранчи настигает их и там. Кажется, что муравьи держатся за одну-единственную спасительную соломинку посреди моря шевелящихся саранчовых спин.
52. Дома у Франсины
Восьмой этаж. Без лифта утомительно. На лестничной площадке они отдышались. Наконец-то пришли. Здесь, наверху, они чувствовали себя под защитой от ползучих уличных страхов.
Хотя это предпоследний этаж, зловоние от не вывезенных из-за забастовки мусорщиков отходов добралось и сюда. Юная блондинка с не очень короткими волосами в поисках ключей порылась в широченном кармане, служившем ей и сумкой, и, переворошив кучу разных безделушек, с торжествующим видом достала большую связку.
Отперев пять замков, она толкнула дверь плечом, потому что «дерево разбухло от сырости и дверь заклинивает».
Дома у Франсины были только компьютеры и пепельницы. Жилище, которое она высокопарно называла «квартирой», на самом деле больше походило на крохотную студию. После потопа у соседей сверху потолок у нее расцветился сочащимися влагой разводами. Таков непреложный закон жизни в многоквартирных домах: соседи сверху, наливая себе ванну, непременно переполняют ее. А соседи снизу имеют обыкновение забивать мусоропровод непомерно большими мешками для мусора.
Обои были светло-коричневые. Франсина, как видно, не утруждала себя уборкой. Пыли кругом было хоть отбавляй. Общая картина произвела на Жюли гнетущее впечатление.
– Будь как дома, располагайся, – сказала ей Франсина.
Жюли села, и Франсина заметила, что у нее гноится коленка.
– Это тебя так Черные крысы отделали?
– Мне не больно, вот только кажется, что я чувствую каждую свою косточку. Ну как тебе объяснить? Такое ощущение, что коленки у меня – живые существа. Я чувствую коленные чашечки, суставы – всю эту сложную систему, которая заставляет пару костей действовать одновременно.
Франсина осмотрела ее ссадину и полюбопытствовала – может, Жюли мазохистка? Она, похоже, любит свою рану как что-то родное, поскольку та напоминает ей, что коленка у нее живая…
– Скажи-ка, а ты, часом, не наркоманка? – спросила Франсина. – Или, может, бредишь? Ладно, сейчас все организуем. У меня тут где-то завалялись вата и антисептик.
Первым делом Франсина распорола ножницами длинную юбку Жюли, прилипшую к ссадине, и в этот раз юная сероглазка уже добровольно оголила бедра.
– А юбка-то у меня совсем пропала!
– Не беда, – ответила Франсина, обрабатывая ей ссадину. – Эдак все наконец-то увидят твои ножки. К тому же они у тебя ничего. Первое правило женственности: не стесняйся их показывать. А ссадина быстро заживет.
Франсина прикурила сигарету с марихуаной и передала ей:
– Я научу тебя, как спасаться от самой себя. Может, у меня пока плохо выходит, зато я научилась жить в нескольких параллельных реальностях, и ты уж поверь, старуха, когда они у тебя есть – это классно. Жизнь отвратная штука, если не умеешь переключаться с одной реальности на другую, потому что только так и можно жить.
Она направилась к компьютерам. И когда включила мониторы, комната разом превратилась в кабину сверхзвукового самолета. Кругом замигали сигнальные лампочки, зашуршали жесткие диски, убогие стены как будто расступились.
– У тебя прекрасная коллекция компьютеров, – восхитилась Жюли.
– Да, я вложила в них все свои силы и сбережения. Компьютерные игры – моя страсть. Я добавляю звуковой фон – что-нибудь старенькое из «Genesis», – раскуриваю косячок и забавы ради конструирую искусственные миры. Сейчас мне больше всего нравится «Эволюция». С этой программой ты можешь воссоздавать цивилизации и посылать их воевать друг с другом. Вместе с тем ты обучаешь их настоящим ремеслам, учишь заниматься земледелием, промышленным производством, торговлей – в общем, всем! Ты развлекаешься и при этом как будто переделываешь историю человечества. Хочешь попробовать?
– Почему бы нет?
Франсина объяснила ей, как внедрять те или иные сельхозкультуры, как управлять технологическим развитием, как вести войны, как строить дороги, как снаряжать морские исследовательские экспедиции, как заключать дипломатические договоры с соседними цивилизациями, как отряжать торговые караваны, как использовать шпионов, как устраивать выборы, как предугадывать разные непредвиденные эффекты и всякие краткосрочные, среднесрочные и долгосрочные последствия.
– Быть богом целого народа, пусть даже в искусственном мире, еще та работенка, – подчеркнула Франсина. – Когда я погружаюсь в эту игру, мне кажется, что я лучше понимаю нашу прошлую историю и могу предвидеть наше вероятное будущее. Так, например, только за этой игрой я поняла, что в своем развитии народу необходимо пройти фазу деспотизма, и даже если захочешь перескочить через эту фазу сразу в демократическое государство, деспотизм тебе потом все равно аукнется. Это как коробка передач в автомобиле. Надо поочередно включить сперва первую скорость, потом вторую и третью. А стартанешь сразу с третьей – заглохнешь. Так и я обращаюсь с моими цивилизациями. Долгая фаза деспотизма, за нею следует фаза монархизма, а потом, когда народ наконец становится ответственным, я передаю ему бразды правления, давая возможность вкусить от плодов демократии. И народу это нравится. Правда, демократические государства недолговечны… Будешь играть – сама увидишь.
Живя в искусственных мирах «Эволюции», Франсина, похоже, научилась анализировать и свой собственный мир.
– А тебе не кажется, что и нами манипулирует какой-то игрок-демиург? – спросила Жюли.
Франсина расхохоталась.
– Ты имеешь в виду Бога? Да, может, и так. Наверное. Вся штука в том, что, если даже Бог существует, он дал нам свободу воли. Вместо того чтобы подсказать нам, что хорошо, а что плохо, как я поступаю со своим народом в «Эволюции», он вынуждает нас самих искать ответ. По-моему, это какой-то безответственный бог.
– А может, он это делает нарочно. Вместе со свободой воли он дал нам и высшее право на ошибки. Порой мы совершаем колоссальные ошибки, и он не вмешивается.
Это замечание, похоже, навело Франсину на глубокие размышления.
– Ты права. Возможно, он дал нам свободу воли, чтобы посмотреть, что мы будем делать с этой свободой, – задумчиво ответила она.
– А что, если он дал нам свободу воли не забавы ради и не для того, чтобы любоваться безликой толпой верноподданных, вечно злословящих и раболепствующих? Может, Бог подарил нам безграничную свободу потому, что он нас любит. Полная свобода воли – это и есть величайшее доказательство любви Бога к своему народу.
– В таком случае жаль, что нам недостает любви друг к другу, чтобы разумно пользоваться этой свободой, – заключила Франсина.
Пока что ей нравилось самой указывать своим верноподданным, как себя вести. Пробежав пальцами по клавиатуре компьютера, она повелела своему народу заняться агрономическими исследованиями, чтобы улучшить качество зерновых культур.
– В процессе игры я помогаю им совершать открытия. В конце концов, информационные технологии дают нам право на непомерные и невинные амбиции. Здесь я богиня-наставница.
Они играли целый час, наблюдая за своим виртуальным народом и направляя его. Жюли уже терла глаза. Обычно после каждого подергивания веком на глазу через пять секунд образуется слезная пленка толщиной семь микрон, которая смазывает, промывает и смягчает радужную оболочку. Но от долгого сидения перед монитором в глазах у нее появилась сухость. И ей захотелось отвести взгляд от искусственного мира.
– Как юная богиня, – сказала Жюли, – я требую остановить игру. Присмотр за целым миром чреват тем, что у тебя начинают болеть глаза. Уверена, даже наш Бог не следит за нашей планетой двадцать четыре часа в сутки. Или же у него хорошие очки.
Франсина выключила компьютер и тоже протерла глаза.
– Послушай, Жюли, ты увлекаешься чем-нибудь, кроме пения?
– У меня есть кое-что получше твоих компьютеров. Эта штука умещается в кармане, она в сто раз легче любого монитора, у нее пошире экран и почти неограниченная продолжительность автономной работы, и включается она сразу, как только ее откроешь, к тому же в ней содержится уйма всякой информации и она никогда не ломается.
– Новенький суперкомпьютер? Ты меня заинтриговала, – сказала она, закапывая в глаза какие-то капли.
Жюли улыбнулась.
– Я же говорю – это будет получше твоих компьютеров. Помимо всего прочего, от этой штуки не болят глаза.
И она потрясла толстым томиком «Энциклопедии Относительного и Абсолютного Знания».
– Книга? – удивилась Франсина.
– И непростая. Я нашла ее в подземном туннеле, в лесу. Она называется «Энциклопедия Относительного и Абсолютного Знания», а написал ее один премудрый старец, который наверняка объехал весь свет, потому как ему удалось собрать в ней все современные знания обо всех странах и эпохах, включая все сферы жизни.
– Врешь!
– Ладно. Признаюсь, я ничего не знаю о человеке, написавшем эту книгу, но ты диву дашься, когда ее почитаешь.
Она передала ей книгу, и они на пару принялись ее листать.
Франсина наткнулась на отрывок, утверждающий, что информационные технологии – это способ, позволяющий изменить мир, но для этого нужно иметь очень мощный компьютер. Возможности современных компьютеров ограниченны, поскольку они работают по принципу иерархической структуры. Как и при монархическом строе, центральный микропроцессор управляет периферийными электронными компонентами. А значит, нужно создать демократию даже на уровне компьютерных чипов.
Вместо громоздкого центрального процессора профессор Эдмонд Уэллс предлагал использовать множество маленьких микропроцессоров, которые, работая синхронно и согласованно, могли бы принимать решения поочередно. Устройство своей мечты он называл «компьютером с демократической архитектурой».
Франсина заинтересовалась. И принялась увлеченно рассматривать схемы.
– Если эта машина будущего оправдает возложенные на нее ожидания, все современные компьютеры придется отправить в музей. А твой профессор – большой оригинал. Он описывает компьютер нового типа, оснащенный не одним мозгом и даже не четырьмя, работающими параллельно, а пятьюстами, действующими одновременно. Представляешь себе мощность такого устройства?
Франсина поняла, что «Энциклопедия» не просто сборник банальностей, а труд, непосредственно связанный с жизнью: он предлагает решения вполне практические и осуществимые.
– До сих пор создавались только компьютеры с параллельной архитектурой. Но у машины с демократической архитектурой, которая описана в твоей энциклопедии, возможности любой программы возрастают раз в пятьсот!
Девушки переглянулись. Их уже связывали крепчайшие узы дружбы. В эту минуту, не обменявшись ни словом, они вдруг обе поняли, что отныне могут всегда положиться друг на друга. Жюли почувствовала, что ей стало уже не так одиноко. И они рассмеялись – безо всякой причины.
53. Энциклопедия
РЕЦЕПТ МАЙОНЕЗА. Смешивать различные вещества – дело не из легких. Тем не менее есть вещество, служащее доказательством того, что в результате соединения двух разных веществ образуется третье, которое их сублимирует: майонез. Как приготовить майонез? Взбейте деревянной ложкой в салатнице один яичный желток с горчицей. Одновременно подливайте растительное масло, только постепенно и в небольших количествах, до тех пор пока не образуется густая смесь. Во взбитый таким образом майонез добавьте соли, перца и 2 миллилитра уксуса. Следите за температурой. Главный секрет майонеза: яйцо с маслом должны быть одной температуры. В идеале 15 °C. Два этих ингредиента фактически соединяются благодаря крохотным воздушным пузырькам, которые образуются в процессе взбивания. 1 + 1 = 3.
