Биби Истон
Финансист
3
Той ночью мне снился цирковой шатер, акробаты и таинственный принц, весь в черном. На нем была маска, так что он ходил среди простолюдинов неузнанным, но я знала, что это он. Я шла за ним в шатре сквозь толпу зевак, а у меня под ногами хрустели скорлупки фисташек и зерна попкорна.
Всякий раз, как я встречалась взглядом с его яркими голубыми глазами в прорези маски, он снова исчезал в толпе. Я нашла его где-то в тени, за покрытой песком ареной, и уже почти протянула руку к его маске, как вдруг меня схватил цирковой клоун. Он зажал мне рот своей потной лапищей и, хихикая, утащил меня от моего принца. Я боролась с ним, пихала его локтями и брыкалась, но все было бесполезно. Он был сильным, а я – легкой.
Слишком легкой, как говорили врачи.
Когда толстый клоун вытащил меня на арену на своем плече, туда же вышла шеренга танцоров в белых халатах и масках и выстроилась в ряд, тыча в меня своими пальцами.
«Дудлл-дудл-дудл-ду-у», – раздался каскад электронных звуков, вырывая меня из одного кошмара в другой.
Я выбрала себе самый радостный рингтон из всех, но это было неважно. Этот звук все равно каждый раз взрывал мне мозг, как атомная бомба.
Открыв глаза, я взглянула на часы на столике у кровати. Было уже за полночь.
«Черт».
Так поздно мог звонить только Рыцарь. Обычно он делал это после того, как его вышвыривали из бара за то, что он в приступе ярости пытался убить кого-то разбитой пивной бутылкой. Я не могла разговаривать с ним в таком состоянии. Я вообще не могла больше с ним разговаривать. Не только потому, что он был раздражен и иррационален, но еще и по другой причине.
Я была единственной, кто знал эту причину.
Телефон снова зазвонил, и пока я несла его по своей детской спальне, светящийся экран освещал мне дорогу таинственным зеленым светом. Не знаю, как это вышло, но даже в своем полубессознательном состоянии я ощущала его присутствие, чуяла нотки корицы от его одеколона, чувствовала жар и ярость, исходящие от его массивного тела. Еще до того как выглянуть в щелку между своими заляпанными жалюзи я знала, что увижу его стоящим под фонарем на улице.
Но это не подготовило меня к тому ужасу, который я испытала, действительно увидев его.
Мои пальцы выпустили жалюзи, и они закрылись. Моя рука прижалась к открывшемуся в ужасе рту. Дорожка к нашему дому была длинной, и с обеих сторон росли деревья, но я бы узнала эту темную фигуру, стоящую в конце нее, где угодно. Это было то, от чего я просыпалась в ночи. Это был монстр под моей кроватью. В последний раз, когда он показал мне, кто я такая, когда пересек черту, я поклялась, что больше никогда не подпущу его к себе настолько близко, чтобы он смог пересечь ее снова.
– В чем дело, Панк? – Рыцарь приближался ко мне, и его голос был зловещим. Хищным.
Я всегда парковалась на дальней стороне боковой улицы неподалеку от концертного зала, где играла группа Ганса. Но сегодня после концерта моя машина оказалась не единственным знакомым предметом, поджидавшим меня на Мэйбл Драйв.
– Что-то ты как-то не рада, – ухмыльнулся Рыцарь.
Я сделала шаг назад и натолкнулась спиной на бампер его адской машины.
– Ты же сама так говорила, нет? Что ты теперь гораздо счастливее? – Сделав еще шаг, Рыцарь остановился прямо передо мной и швырнул мне мои же собственные, сказанные раньше слова.
Он вытянул вперед руку, и не успела я моргнуть, как он обхватил мою челюсть своей мясистой лапой.
Рыцарь сунул большой и все остальные пальцы в кончики моего рта и развел их в стороны, приподымая уголки рта в насильной улыбке.
– Ну же, улыбнись, Панк. Покажи мне, как он, на хер, делает тебя счастливой. Я хочу это видеть.
Я попыталась отшвырнуть его руку. По моему застывшему лицу пролились горячие слезы.
– Иди к черту! – промямлила я своим искаженным ртом, толкая его обеими руками в грудь.
Рыцарь покачал головой из стороны в сторону.
– Тц-тц-тц. Не очень-то вежливо, принцесса.
– Не смей меня так называть! – заорала я, пиная его по голени.
– Но тебе же нравится быть маленькой принцессой. Ты сказала, ты от этого счастлива. – Рыцарь еще сильнее потянул вверх уголки моего рта.
Закрыв глаза, отчего у меня по щекам потекло еще больше слез, я прошептала сквозь стиснутые зубы:
– Я тебя ненавижу.
Наклонившись, Рыцарь прислонился лбом к моему лбу. Он пах «Южным успокоителем» и «Кэмел лайтс».
Так же, как я сама.
– Хорошо, – прошептал Рыцарь.
Не отпуская моей жуткой улыбки, он прижался ртом к плотно сжатому шву моих губ.
Я ждала искры. Того электрического удара, который пронизывал меня, как молния, с головы до ног всякий раз, когда меня касались его губы.
Но ничего не случилось.
Вместо этого я ощутила себя униженной. Оскорбленной. Слабой. Бессильной. Я чувствовала, как руки Рыцаря сдергивают мои виниловые штаны к щиколоткам. Как звякают колечки в моих сосках, когда он сдернул мой лифчик и майку. Но я не чувствовала, как он входит в меня. В этот момент мое сознание улетучилось куда-то еще. Куда-то, где мы были счастливее.
Телефон в моей руке, на несколько секунд замолчавший, зазвонил снова. Мое сердце забилось о торчащие ребра.
«Биби, не смотри туда. Иди и ложись в постель. Может, это не он. Пожалуйста, не надо…»
Без всякого согласия мои пальцы протянулись вперед и приподняли одну из хлипких пластиковых полосок жалюзи, чуть-чуть, на долю сантиметра. Мотоцикл Рыцаря так и стоял под фонарем снаружи, но его самого больше не было рядом с ним.
«Дудлл-дудл-дудл-ду-у!»
В панике я приоткрыла щелку пошире, чтобы оценить величину темноты между улицей и моим окном на втором этаже. Рыцаря не было на дорожке. Не было у входной двери. Мой взгляд заметался по темному двору, перепрыгивая от дерева к дереву, пока в тени не блеснули знакомые, почти бесцветные голубые глаза.
Бледная кожа Рыцаря, казалось, светилась во тьме. Его когда-то такие мягкие, стриженные под машинку волосы отросли и были зализаны назад. А вместо камуфляжных штанов на нем были черные джинсы и кожаный мотоциклетный жилет. Новый, байкерский образ Рыцаря был таким же жутким, как и военный, но в отличие от него не давал даже иллюзий на то, что он был хорошим парнем.
Рыцарь был чертовым адским страшилищем.
Он никак не мог увидеть меня. У меня был выключен свет, а жалюзи были закрыты так плотно, что в щелочку мог выглянуть только один из моих расширенных от страха и темноты зрачков, но Рыцарь все равно уставился на эту щелочку. Как будто бы он чуял мой страх.
«Ни хрена не шевелись. Он не может тебя увидеть. Ты в порядке. Он не может тебя увидеть».
Я затаила дыхание. Рыцарь прищурился на мое окно и прорычал что-то в свой телефон. В темноте я не могла прочесть по губам, но мне и не надо было. Мой телефон в ту же секунду звякнул, говоря, что пришло сообщение на автоответчик.
Кинув в мою сторону последний убийственный взгляд, Рыцарь сплюнул на землю перед домом, засунул телефон в карман и пошел по дорожке обратно, тихий, как тень.
Глядя, как он садится на мотоцикл и уносится вдаль, я нащупала дрожащими пальцами кнопку автоответчика и нажала на «Удалить» так же, как сто раз до того. Я и раньше знала, что Рыцарь звонит мне по ночам, оставляя эти безумные, злобные сообщения.
Я только не знала, что он делает это, стоя под окном моей спальни.
Практически полная луна выглянула из своего потайного места за кронами сосен. Очевидно, она тоже боялась Рыцаря.
– Не бойся, – прошептала я ей дрожащим и неуверенным голосом. – Я вытащу нас из этого.
4
Я провалялась всю ночь, пялясь на светящиеся в темноте звезды, наклеенные на потолок моей спальни, встала по первому звонку будильника и потащила свою усталую, тоскливую задницу в университет.
Университет Джорджии гордится своей столичностью. Его кампус расположен в самом центре Атланты, на расстоянии пешей ходьбы от Олимпийского парка, Арены Филипс, Центра CNN и нескольких самых криминальных кварталов страны. Один из моих семинаров проходил в переоборудованной крытой парковке. Буквально. Туда надо было подниматься с этажа на этаж по бетонным рампам вместо лестниц. Разговаривать по пути можно было с трудом – уличный шум, грохот строек, непрерывный вой сирен «скорой помощи» и полиции, – впрочем, вам все равно не особенно хотелось там задерживаться. Задержись вы на одном месте хоть на секунду дольше, чем нужно, – и к вам тут же начинали приставать очень агрессивные нищие.
А про метро даже не начинайте.
Я как раз прошла через Лонгдейл-Холл и уже убирала свой перцовый баллончик обратно в сумку, когда у меня зазвонил телефон. У меня тут же вспотели ладони, а когда я вытащила телефон и увидела незнакомый номер, то и давление тоже подскочило.
«Господи! Это же может быть Кен!»
«Уймись. Это не Кен. Не прошло и двадцати четырех часов, как ты попросила Джейсона дать ему твой номер. Парни обычно ждут пару дней, прежде чем позвонить».
«Но это не может быть Рыцарь. Сейчас, – я взглянула на время на экране над незнакомым номером, – одиннадцать утра. А он никогда раньше полудня не звонит».
«Ну… телемаркетинг?»
«Точно. Это совершенно точно телемаркетинг».
Сделав глубокий вдох, я нажала на кнопку ответа. Сказав «Алло», я зажмурилась и приготовилась выслушать канонаду злобных выкриков или пулеметную очередь преимуществ таймшера.
Но вместо этого я услыхала сухой, невыразительный голос:
– Ну, я тут услышал, что веду тебя в цирк.
У меня вырвался взрыв нервного смеха, а лицо расплылось в такой улыбке, что все печальные, нервные студенты вокруг уставились на меня, как на ненормальную.
Прижав телефон к уху, я направилась в сторону следующего класса.
– Верно, – сказала я. – Я назначила тебе собеседование. Им нужен новый жонглер подушками.
– А они выполняют 401-й пункт Трудового кодекса? Какова их политика поощрений?
– Даю гарантию, что не выполняют.
– Черт. Думаю, тогда мне придется пойти только зрителем. Хочешь со мной?
«У меня заныло лицо. Отчего оно ноет? Неужели от улыбки? Это я так долго улыбаюсь?»
– Конечно, – выдавила я.
– Тогда я сегодня возьму билеты. Представление будет в марте. Ты представляешь свое расписание на март?
– Ага, я или учусь, или работаю каждый день, кроме воскресенья.
– Воскресенье. Я понял. Подходит.
«Я понял. Подходит».
Надо отдать ему должное, с Пижамой было просто.
Я прислонилась к стене возле нужного кабинета, чтобы закончить разговор.
– Эй, спасибо, что пригласил, – сказала я более серьезным голосом. – Я верну тебе деньги за билет, когда мы встретимся.
– Ты будешь у Джейсона в пятницу?
Я улыбнулась тому, как быстро был задан вопрос.
– Ага. А ты?
– Я наверняка буду.
– Отлично, – просияла я.
– Ладно.
Мы оба минуту помолчали, прежде чем я вспомнила, где нахожусь.
– Эй, мне пора, – вздохнула я. – У меня начинается лекция.
– Какая?
– История египетского искусства.
– Забавно. Кажется, у меня тоже есть такой курс. Одна моя знакомая заставляет меня просматривать все карточки перед каждой контрольной. Теперь я знаю всех фараонов из всех династий.
– Ты лучше попридержи язык, а то я заставлю тебя помогать мне готовиться к статистике.
Кен хихикнул.
– Я с удовольствием помогу тебе учить статистику.
– Не может быть. Это нудно, а ты ничего не любишь, – ухмыльнулась я.
– Ну, я нудный, и я люблю статистику.
– Как же, врунишка. Мне пора.
– Ладно.
– Ладно.
«Ну, вешай трубку. Первым. Нет, ты первым».
– Пока, Брук.
Я прикусила губу, чтобы убрать свою идиотскую улыбку.
– Пока, Кен.
С тем же успехом я могла бы так и оставаться с ним на связи вместо того, чтобы идти на занятия. К концу дня моя тетрадка была вся изрисована каракулями, там было записано от силы три фразы, сверху стояла неверная дата, а снизу огромными объемными буквами было написано «ПЯТНИЦА».
5
Я обходила бильярдный стол Джейсона, вытаскивая шары изо всех карманов. Мои глаза то и дело метались в сторону входной двери.
«Да прекрати уже, черт возьми».
«А что, если он не придет?»
«Сегодня же пятница! Конечно, придет!»
«Господи, а что, если он придет? Что мне делать? Обнять его?»
«Что? Нет! Ты же знаешь, что Кен это не любит. Он даже Аллену не дает обниматься».
«Но мы типа теперь встречаемся».
«У вас назначено единственное свидание, и то через месяц. Уймись».
Мои уши уловили звук открывающейся двери даже сквозь музыку, телевизор и шум болтовни. Выкатывая шары, я взглянула на вновь пришедшего гостя. Потом испустила глубокий вздох, увидев, что это был всего лишь очередной сотрудник Джейсона в брюках хаки.
Изобразив на лице пластиковую улыбку, я поглядела на Аллена и указала на стол.
– Не хочешь разбить?
– Не-а. Начинай сама. Мне надо быстренько позвонить Эми. – За стеклами очков большие круглые глаза Аллена казались красными и опухшими.
Я пожалела его. Не знаю, что уж у него там происходило, но было видно, что ничего хорошего.
Бильярдный стол Джейсона стоял там, где должна была быть столовая, так что для того, чтобы ударить кием, не проткнув дырку в стене, приходилось долго маневрировать. Шары раскатились, но только один упал в лузу.
– Ты играешь?
Резко обернувшись, я обнаружила в проходе между гостиной и столовой Кена с самодовольной улыбкой на заросшем щетиной лице. Он, должно быть, снова пришел прямо с работы. Рукава серо-голубой рубашки были закатаны до локтей. Шелковый серо-голубой галстук распущен. А мягкие серые брюки сидели на бедрах на несколько сантиметров ниже, чем было принято на работе. Он был не в черном, и это вроде бы не должно было выглядеть так уж круто, но во всем его виде была такая аура «идите к чертям», что это все равно меня заводило.
– Привет, – просияла я.
– Привет, – сказал Кен, с полуулыбкой скрещивая руки на груди.
«Так, значит, никаких объятий».
– Ты играешь в бильярд? – указал он на стол движением подбородка.
– Не очень хорошо, – рассмеялась я. – Но да, у родителей дома есть стол.
– Тогда хорошо, ты сможешь сыграть с Алленом.
Лучший друг Кена ходил туда-сюда вдоль другой стороны стола, размахивая кием и прижимая телефон к уху.
Кен подошел и повернулся к Аллену спиной. Понизив голос, он сказал:
– На прошлой неделе Эми его бросила и уехала жить в Аризону к своей сестре.
Моя рука прижалась ко рту. Взглянув из-за плеча Кена на беднягу с телефоном, я прошептала:
– Господи! Они же были вместе лет пять!
Кен повернулся.
– Аллен, давай, твоя очередь.
Аллен вздрогнул. Кивнув Кену, он прижал телефон плечом и сделал худший в мире удар. А потом снова начал расхаживать.
– Как он? – спросила я, глядя, как он протирает дыру в ковре.
Кен пожал плечами.
– Не знаю. Говорит, собирается поехать в Аризону и привезти ее обратно.
Подойдя к приятелю, Кен забрал у него кий. Аллен даже не заметил. Кивнув на стол, Кен показал, что теперь моя очередь.
– Типа как пещерный человек? – спросила я. – Перекинуть ее через плечо и притащить домой? – Я прицелилась и взмолилась богам спокойствия, чтобы все получилось. У меня получилось, и я облегченно выдохнула. И тут же промазала по следующему шару.
– Ну типа того, – ответил Кен, наклоняясь над столом с зажмуренным глазом. – Я говорил ему, что это плохая идея. – Стук. – Если она не хочет быть с ним, – стук, – значит, не хочет. – Стук. К концу своей фразы Кен закатил красный, лиловый и желто-полосатый шары.
«Показушник».
– А почему ты думаешь, что она не хочет? – спросила я, прицеливаясь.
– Потому что она уехала от него в другой конец страны.
– Эй, а можно мне задеть твой шар, чтобы…
– Нет, – ухмыльнулся Кен.
– Нет? – Я надулась, но Кен только головой помотал.
«Козел».
Я попыталась выкатить оранжевый шар из-под стенки так, чтобы не задеть шар Кена, но неверно рассчитала угол и стукнула другой его шар.
– Вот черт.
– Спасибо, – хихикнул Кен, используя ситуацию.
– Знаешь, может, она уехала, потому что ее достало ждать, пока он сделает ей предложение. Я знаю, он твой друг, но… Пять лет, а кольца так и нет? Ну, в смысле сколько она еще должна была ждать?
Изготовившись к удару, Кен приподнял бровь.
– Думаешь, она бросила его, потому что хотела за него замуж? – Я прямо видела, как в его мозгу замигали микросхемы, пытаясь осознать то, что я сказала. – Но это не имеет смысла. – Кен ударил по шару чуть слабее, чем нужно, и тот замер прямо над лузой.
– Ха! – заорала я, указывая на его ошибку.
Я перешла на сторону Кена, откуда мне было удобнее бить. Я думала, что он отойдет, как делал всегда, когда кто-то собирался нарушить его здоровенный пузырь личного пространства, но он не отошел. Остался там, где стоял. И смотрел, как я приближаюсь.
Едва я заступила в зону его невидимого силового поля, волоски у меня на руках встали дыбом. В такой близости от него било электричеством. Может, потому, что он своего рода робот.
Я уперла конец кия в пол и взглянула ему в лицо.
– Можно тебя спросить… Аллен сделал что-то не так?
Светло-кашатновые брови Кена сошлись на переносице.
– Что ты имеешь в виду?
– Он ее обманул? Ударил? Украл ее машину и продал за наркотики?
– Нет.
Улыбнувшись, я поглядела на лучшего друга Кена, который теперь сидел на барном стуле, закрыв лицо руками.
– Эй, Аллен, – позвала я, выглядывая из-за туловища Кена, пахнущего свежевысушенными простынями.
Плотный парень в майке «Фальконов» и в очках поднял на меня несчастное лицо.
– Твоя девушка хочет выйти замуж.
Слабая, печальная улыбка мелькнула в уголках его рта.
– Ты так думаешь?
– Ну да, – кивнула я. – Кен говорит, ты собираешься поехать за ней.
Аллен потер глаза за очками и перевел взгляд с меня на Кена.
– Я подумывал об этом.
– Если поедешь, лучше возьми с собой кольцо.
Аллен расплылся в улыбке.
– Ты уверена?
– Да, ты уверена? – повторил сомневающийся голос Кена. – А что, если она скажет «нет»?
Я увидела, что он улыбается так же широко, как Аллен.
– Мужики, да вы ни хрена не понимаете в девушках. Повезло вам, что я тут.
Во время этого разговора случилось нечто неожиданное. Наверное, когда я ворвалась в непроницаемое поле Кена, я как-то повредила его. Потому что весь оставшийся вечер он не отходил от меня дальше, чем на длину руки. Я то и дело проверяла его границы, касаясь его то так, то этак, но он ни разу не поморщился. Когда я решила выйти покурить, то схватила его за галстук и вытащила за собой. И он охотно пошел. Я смеялась и хлопала его по груди, когда он отпускал какое-нибудь саркастичное замечание. Я хватала его за мускулистый локоть и шептала ему на ухо, когда хотела сказать что-нибудь о ком-то из присутствующих. И он позволял мне все это, улыбался, смотрел мне в глаза и наклонялся поближе, чтобы рассказать что-то о людях, которых я не знала.
Когда пора было уходить, Кен схватил свою пустую бутылку из-под витаминов – которую, как я знала из наших прошлых бесед, он всегда выкидывал в бак для перерабатываемого мусора, возвращаясь домой, – кивнул на прощание друзьям и проводил меня вниз по всем четырем этажам до самой парковки. И всю дорогу мы касались друг друга локтями.
Мое сердце так и колотилось – и вовсе не из-за лестницы. Кен Истон позволил мне дотронуться до него. Этот человек, живущий в пузыре личного пространства размером со всю планету, казалось, вовсе не замечал моего вторжения. Что было очень хорошо, потому что мне понравилось в пузыре Кена. Там было тихо и тепло, но энергия была просто электрической. Я знала, что не должна испытывать судьбу, но когда Кен проводил меня до машины, остановился больше чем в полуметре от меня и поглядел вот этак – словно бросая мне вызов, – я решила, «Черт с ним».
И, сделав бросок, обхватила его руками за шею.
И он, со своими рефлексами ниндзя, поймал меня.
Когда сильные руки Кена схватили меня за талию, у меня от изумления распахнулись глаза, его лицо – грубое из-за небритой вечерней щетины – оказалось прижатым к моей шее, а кончики моих туфель болтались сантиметрах в двадцати над асфальтом.
Возможно, впервые в жизни я ощутила твердую почву под ногами, даже не касаясь земли.
Как раз когда я начала думать, что могла бы провести остаток жизни на Кеннете Истоне, он медленно опустил меня на ноги.
– Ты же завтра работаешь, да? – Опустив глаза, он поправлял свое пальто.
– Ага, – ответила я, оглядываясь вокруг в поисках, что бы такое пнуть. – Эй, а может, ты зайдешь пообедать со мной? – Мой голос, лицо, даже брови приподнялись в надежде и ожидании.
Но Кен не поддержал мой энтузиазм. Вытаскивая из кармана ключи от машины, он опасливо взглянул в мою сторону.
– Возможно. – После чего без единого слова или нового объятия повернулся и ушел.
6
– Так, ты что-то затеяла, – заявил Джамал, оглядывая меня с ног до головы.
По вторникам и четвергам я работала в секции повседневной одежды «Мэйсис» одна, но по субботам Джамал составлял мне компанию. Он был всего сантиметров на пять выше меня, но весил как минимум вдвое больше, и это были сплошные мышцы. Я всегда могла сказать, когда в качалке по утрам были хорошенькие девушки, потому что тогда Джамал качал мышцы изо всех сил, а потом на работе с трудом мог поднять над головой стопку джинсов.
– В смысле? – спросила я, делая вид, что поглощена складыванием свитеров.
Джамал поднял указательный палец.
– Прежде всего, у тебя новая прическа. Кстати, офигенно.
– Спасибо, – улыбнулась я, не глядя на него.
– Во-вторых, – поднял он следующий палец. – Ты торчишь тут, складывая эти тряпки, которые вообще не нужно было складывать, уже больше часа.
– Ну и что? И потом, всего пять минут.
– Угу-угу. И в-третьих. – К первым двум присоединился очередной толстый палец. – Всякий раз, как я ни посмотрю, ты все пялишься во-о-он туда. – Джамал дернул пальцем в направлении главного прохода, идущего по центру магазина. – Так кто же он? С кем ты на сей раз спуталась?
– Ты что, серьезно?
– Это Фредди? Фредди из мужского парфюмерного, да? Круто. Он классный.
– Господи! – Я повернулась к Джамалу, безуспешно пытаясь казаться оскорбленной. – Я не сплю с Фредди из мужского…
Мое лицо просияло. Джамал тут же повернулся и через плечо посмотрел на вошедшего.
Он так и переводил взгляд с меня на парня в темно-синем свитере и низко сидящих хаки, идущего в нашу сторону, а потом снова на меня.
– Так вот кого ты выглядывала, да? Я так и знал.
– Ш-ш-ш, заткнись, – прошептала я сквозь зубы, не отрывая от Кена глаз.
Я никогда раньше не видела, как он ходит. По крайней мере, издали. Мы всегда торчали в квартире Джейсона или шли рядом по парковке. А видеть Кена на расстоянии было совершенно новым ощущением.
Он был такой красивый, высокий, загорелый и ловкий, но совершенно не выпендривался. Он двигался, как будто был уверен, что на него никто не смотрит, что было далеко от истины.
Мы с Джамалом так и пялились.
Когда Кен встретился со мной взглядом, уголки его рта приподнялись. Мне захотелось отшвырнуть Джамала с дороги, промчаться по проходу и снова кинуться на Кена.
Конечно, я не сделала этого. Не только потому, что попытки кидаться на людей во время смены не понравились бы начальству, но еще и потому, что Кен, прежде чем подойти, засунул руки в карманы.
«Никаких объятий».
Ухмыльнувшись, Кен глянул вниз, на мои руки.
– Нет, спасибо. Мне это великовато.
Поглядев вниз, я поняла, что держу за плечики мужской свитер размера XL. Я покраснела и бросила свитер на стол.
– Кен, это Джамал. Джамал, Кен.
Джамал протянул Кену руку.
– Как дела?
Я увидела, как по лицу Кена промелькнуло сомнение, прежде чем он принял протянутую руку. С напряженной улыбкой он крепко пожал ее, ответив кратко:
– Привет.
«Господи. Он что, даже руки пожимать не любит?»
Я метнулась к кассе взять пальто и сумку. Пробивая карточку, я смотрела, как болтают Кен с Джамалом. Я не слышала, о чем они говорят, но, что бы это ни было, когда я подошла к ним, Кен смеялся.
Я взглянула на Джамала, пытаясь телепатически передать ему, что, если он посмеет опозорить меня, за мной не заржавеет врезать ему по яйцам.
Через десять минут мы сидели на моей любимой скамейке на улице, я закуривала свою первую сигарету, и у каждого из нас было по большому стакану смузи.
– Значит, ты ненавидишь холод, но проводишь свой перерыв на улице, в феврале, с ледяным напитком? – Кен отхлебнул из своего стакана.
– Так потому я тут и сижу, – улыбнулась я, указывая кончиком сигареты на солнце над головой. – С этой стороны молла градусов на десять теплее. Но, если хочешь, можем пройтись вокруг. Я так делаю, когда совсем замерзаю.
Кен улыбнулся и помотал головой.
– Я просто тебя дразню.
Это было хорошо, потому что, когда мы тут сидели, глядя друг на друга, моя нога касалась его, и это было лучшим моментом дня.
– Как тебе это манго-папайя? – спросила я, показывая глазами на его пенопластовый стакан.
– Совершенно замечательно, – отрезал Кен.
– Дай попробовать, – сказала я, зажимая сигарету в зубах, чтоб протянуть к нему руку. Кен встретил мой взгляд и сделал очередной глоток, качая головой.
– Нет? Но почему? – рявкнула я.
– А ты не сказала волшебного слова.
– Какого? Пожалуйста? Это волшебное слово?
Кен кивнул, не выпуская соломинки изо рта. Он был одновременно таким клевым и так бесил. Мне пришлось подавить желание швырнуть его стакан на землю и зацеловать его до смерти.
Сделав страшные глаза, я сказала, изображая свой лучший акцент английской сиротки.
– Мистер Истон, ну пожалуйста? Можно мне, пожалуйста, попробовать глоточек вашего смузи, сэр?
Губы Кена торжествующе изогнулись вокруг соломинки.
«Вот козел».
Выхватив стаканчик у него из рук, я заменила его своим. Наградив Кена убийственным взглядом, я отхлебнула, и мои глаза непроизвольно закатились под лоб.
– Черт, это правда вкусно. – Я отхлебнула еще. – Я оставляю его себе. Можешь взять мой. Там все равно больше осталось. Выходит, это более выгодное соотношение в долларах за унцию. Ты не можешь с этим поспорить.
Улыбнувшись, Кен стукнул своим новым стаканчиком по моему.
– Только потому, что это лучшее соотношение.
Я смотрела, как он берет в рот соломинку, побывавшую в моем рту. Тут не было никакой брезгливости. Никаких следов бактериофобии.
«Не любит касаний. Не возражает против обмена слюной. Интересно».
Пока мы сидели и болтали, я заметила, что постоянно трогаю свои волосы. У меня была масса разнообразных нервных тиков. Мои руки и рот почти всегда были заняты – курить, болтать, грызть колпачок ручки, жестикулировать, смеяться не к месту, выдирать нитки из одежды, грызть ногти, крутить волосы. Но в процессе светской беседы с Кеном Истоном они еще усилились.
– Господи, я не могу перестать трогать волосы. Я так облысею, – рассмеялась я, садясь себе на руку. – Я не привыкла, что они такие прямые. Обычно я даже пальцы не могу в них запустить.
Кен с интересом поглядел на меня, но ничего не сказал.
– Ты заметил? – Я повертела головой из стороны в сторону, мой бордовый боб взметнулся и упал на место. – Я сделала это несколько дней назад.
– Я заметил.
И это все, что он сказал. Ни улыбки. Ни намека. Просто – «я заметил».
Мое лицо вытянулось.
– Тебе не нравится?
– Это неважно, нравится мне или нет. – Лицо Кена было серьезным. Как будто он действительно не собирался сказать мне, что моя чертова новая прическа прелестна.
– Почему? – огрызнулась я, чувствуя, как мои замерзшие щеки заливаются жаром.
– Потому что ты – Брук Бредли. – Кен опустил стакан и повернулся ко мне лицом. – Когда я впервые увидел тебя, у тебя была бритая голова. Тогда тебе было плевать, что подумают люди, так зачем начинать думать об этом сейчас? Тебе самой нравится?
Я моргнула. Потом еще раз.
– Хм… да. Я ее обожаю.
– Ну вот только это и важно. – Кен облокотился на спинку скамьи и отхлебнул из своего почти опустевшего стакана. Звук «ш-ш-шрх-х-х» добавил столь необходимой легкости.
Никто никогда прежде не отказывался вот так наотрез делать мне комплименты. Ганс говорил мне, что я прекрасна, каждый божий день всех наших двухлетних отношений. Ну, каждый из тех, когда он не забывал позвонить мне или явиться домой. Мои родители осыпали меня похвалами со дня моего появления на свет. Мы с моими друзьями непрерывно поглаживали эго друг друга. Но каким-то образом, не сказав мне того, что я хотела, Кен заставил меня почувствовать себя более особенной, чем если бы он это сказал.
Тут Кен приподнялся на сиденье и вытащил из кармана вибрирующий телефон.
– Да, привет. – Он нахмурил брови. – Черт. Не знаю. – Взглянув на меня, он добавил: – Хочешь, Брук тебе поможет?
«Брук». Никто меня так не называл, кроме профессоров, проводящих перекличку на первом занятии.
Прикрыв пальцами микрофон, Кен прошептал:
– Аллен тут неподалеку. Он выбирает кольца, и ему нужна помощь.
У меня распахнулись глаза.
– Кольцо на помолвку?
Кен даже не успел кивнуть, как я уже вскочила на ноги и заплясала на месте, дожидаясь, чтобы он указал мне, в какую сторону бежать.
– Ювелирный Бейлса, – прошептал он, указывая подбородком в сторону входа в молл.
Через тридцать секунд я уже обнимала и тискала Аллена, а Кен только появился в дверях ювелирного.
– Как тебе это? – постучал Аллен по стеклянной крышке, на которую мы глядели.
– Милое, – улыбнулась я. – Но мне кажется, это платина.
– И что?
– А то, что платина стоит гораздо дороже белого золота, а выглядит точно так же.
Продавщица за стойкой прокашлялась своим покрытым украшениями горлом.
– Вообще-то платина гораздо более стойкий металл и никогда не теряет своего естественного белого блеска.
– А белое золото теряет? – встревожился Аллен, переводя взгляд с меня на продавщицу. – Я не хочу, чтобы оно… поблекло, верно?
Бедняга. Такой беспомощный.
– Ничего. Если оно вдруг начнет тускнеть и желтеть, просто принесешь его сюда, и его снова отполируют, – подняла я глаза на эту женщину с фальшивой улыбкой и большой фальшивой же грудью. – Правда же, – я взглянула на табличку с именем, с трудом держащуюся на этой груди, – Карен?
Пластиковая улыбка Карен стала еще шире.
– Да, мэм.
У нас на Юге «мэм» – это такой код для «вот стерва».
– А ты знаешь, какой формы камни ей нравятся? – С Алленом я говорила совсем по-другому. Как с напуганным животным. Или с младенцем.
Казалось, он сейчас начнет задыхаться. Кен же, который стоял чуть поодаль, похоже, собирался заснуть.
– Э-э-э… квадратные? Мне кажется, ей нравились квадратные.
Я сладко улыбнулась Карен.
– Пожалуйста, покажите нам, что у вас есть в огранке «принцесса» и в белом золоте… – Я снова повернулась к Аллену. – Какой у тебя бюджет?
Его огромные глаза стали еще больше.
– Э-э…
– Сколько ты получаешь в месяц?
– Черт. Ну, скажем, две штуки? Наверное?
Кивнув, я снова повернулась к Карен.
– В пределах четырех тысяч, пожалуйста.
Пока Карен вытаскивала кольца из коробочек, выкладывая их на бархатную подставку, Аллен поглядел на меня, подняв брови выше верхнего края своих толстых очков.
– Откуда ты все это знаешь?
– Мой папа работал ювелиром… И в гитарном магазине, а еще продавал машины, и стереосистемы, и покрытия на пол. Так что я получила кучу бессмысленной информации благодаря тому, что он не удерживался ни на какой работе.
