Джеймс Блэйлок
Исчезающий гном
Ахава, казалось, гораздо больше интересовал книжный шкаф. Он стоял перед ним и потихоньку рычал, словно пес, обсуждающий сам с собой, какую книгу ему хочется почитать следующей. Джонатан присоединился к нему, поскольку знал, что хотя Ахав имел к книгам природную склонность и даже зашел так далеко, что в свои юношеские дни обгрыз у некоторых из них переплеты, он никогда еще не прочитал ни одной книги. Его интерес не мог быть интеллектуальным.
Джонатан подергал одну из стен шкафа, но она, похоже, была приделана намертво. Тогда он начал толкать, тянуть и открывать освинцованные двери. Книги внутри были расставлены очень аккуратно. По сути, шкаф был плотно набит ими, и единственный имеющийся промежуток едва мог вместить ту книжку, что лежала раскрытой на столе. Пока Джонатан разглядывал этот промежуток и размышлял, у него в голове зародилась одна мысль. Он взял книгу и вставил ее обратно в нишу. Послышался щелчок высвобождаемой защелки, слабый скрип пружины, и весь шкаф повернулся на скрытых петлях, едва не задев Джонатана по носу. Они с Ахавом проскользнули внутрь, и шкаф со щелчком встал на место.
Они оказались в небольшом, тускло освещенном коридоре шириной примерно с книжный шкаф. Он вел в темноту за теми помещениями, которые они уже осматривали. Джонатан направился следом за Ахавом, нащупывая дорогу в темном туннеле. Через тридцать или сорок шагов он подошел к лестнице, освещенной светом, который падал из чего-то похожего на вентиляционное отверстие в стене прилегающей комнаты. Следом за Ахавом он торопливо поднялся на один виток этой лестницы и оказался в другом коридоре, где не было ни одной двери, чтобы прервать его погоню за гномом.
Его шаги отдавались на каменном полу слабым эхом, но этого можно было избежать только в том случае, если бы он снял туфли и пошел дальше в носках. Почему-то эта мысль его не прельщала. Джонатан уже почти дошел до второй лестницы, когда услышал сквозь вентиляционное отверстие голоса: один низкий, требовательный, а другой – более высокий, умоляющий.
– Я видел, как ты стащил его и смылся, – заявил низкий голос. – И не отрицай это. Тебе хочется еще получить?
Высокий голос, заикаясь и задыхаясь, проговорил:
– Нет, нет! Я взял его. Я признаю, что взял его. Я хотел отдать его этому, как его там. Тому, что с псом.
– Ты лжешь! – прорычал низкий голос, и за этим последовал еще один крик боли. – Ты – один из грязных приспешников Шелзнака. Маг! Ха! Жонглер – это вернее. Цирковой клоун. Шарлатан. Развлечение для гоблинов и идиотов!
Джонатан внезапно осознал, что высокий голос принадлежит бедному Зиппо, которого мучит кто-то, кому очень хочется заполучить шар. Примерно в это же время раздался третий голос, писклявый и более далекий, чем первые два.
– Ты все еще тут, дедушка? – сказал он.
– Да, здесь, – бодро отозвался первый голос. – Мы с господином Зиппо разбираемся с делами. Ты подожди. Господин Зиппо больно уж медленно разговаривает, но я его сейчас слегка потороплю.
Торопил Зиппо Эскаргот, выторговывающий у него шар.
– Не ждите пощады от моего отца! – предупредил Зиппо. – Когда он узнает, что вы здесь, он изжарит вас на медленном огне. Он идет сюда с целой армией.
– «С армией»! Твой отец расхаживает в розовых рубашках, – нелюбезно отреагировал Эскаргот. – Ему на тебя плевать. А даже если это и так, то что из этого следует? Украсть у него ту барку с клубникой было все равно что сорвать с него шляпу. Я мог бы поручить это дело своему внуку, но не хотел, чтобы он занимался такими пустяками. Меня, однако, ничто не сдерживает.
Зиппо вскрикнул, как будто ему вывернули руку.
– У меня его нет! Он у Сикорского! Шелзнака! Как бы его там ни звали. Он забрал его у меня. Клянусь!
Какое-то мгновение стояла тишина. Потом Эскаргот взорвался:
– Черт!
Хлопнула дверь, и его шаги затихли вдали. Джонатан поморщился, думая о бедном Зиппо. Очень жаль, что Эскаргот посчитал Зиппо приспешником Шелзнака. По мнению Джонатана, этот мир вряд ли можно было назвать справедливым. Он поспешно поднялся по лестнице туда, где должны были находиться самые верхние тайники башни. Ступеньки без устали накручивали виток за витком, а потом внезапно закончились у небольшой площадки и еще одного книжного шкафа, идентичного тому, что стоял внизу, заполненного книгами, которые, по сути, вполне могли быть теми же самыми. Над рядами книг сквозь решетку еще одного вентиляционного отверстия пробивался свет, и вместе со светом на площадку доносились отдаленные крики и звуки, странно похожие на лязг стали о сталь, – возможно, удары меча по мечу. Со всем этим смешивались низкий монотонный речитатив и запах горящей камфары и лавровых листьев.
Глава 24. На лугу
Джонатан сдвинул ряд книг вглубь и полез вверх, каждый раз, перед тем, как подняться выше, проверяя, выдержит ли очередная полка его вес. Взобравшись на третью полку, он смог заглянуть через вентиляционную решетку в помещение, находившееся по ту сторону стены.
Это была круглая комната в башне, с двумя огромными окнами, которые, как предположил Джонатан, выходили на море. Однако единственным, что он видел сквозь них, был кусочек голубого неба и край пушистого облака где-то над водной гладью. Перед окнами, глядя на раскинувшиеся внизу луга, стоял гном Шелзнак. Рядом с ним, на шатком столике, курился наполненный травами глиняный сосуд. Гном нараспев читал над ним заклятия, взмахами руки заставляя дым, выходящий из горлышка сосуда, клубиться и подниматься в воздух маленькими волнистыми облачками.
Рядом с сосудом лежал Ламбогский шар, отражая падающие сквозь окно лучи полуденного солнца. Он сверкал дюжиной цветов, то словно искрясь светом, то начиная меркнуть и темнеть, почти как если бы медленно дышал на столе, ожидая, пока Шелзнак пустит его в ход.
Из-за окон внезапно раздался раскатившийся эхом зов трубы, сопровождаемый стуком копыт, за ним последовал еще один зов трубы и крики. Почти одновременно со вторым звуком кто-то неистово забарабанил кулаками в дубовую дверь круглой комнаты. Шелзнак как будто не обратил на это никакого внимания, он лишь запел над травами немного громче и два или три раза ударил по каменному полу своим посохом, каждый раз высекая оттуда искры.
Выходящий из сосуда дым стал гуще и, медленно клубясь, поднялся к потолку, где словно уплотнился и сжался, образовывая линию плеч, а затем грубое подобие головы – головы с расширенными пустыми глазами и открытым ртом. Потом дым закачался и рассеялся, и Шелзнак посыпал сосуд какими-то порошками, вновь ударил посохом об пол и запел чуть громче. Из сосуда опять вырвались клубы дыма. На одно мгновение по комнате пронесся ветер, взъерошив через решетку волосы Джонатана, горячий, словно из пустыни. Одежды Шелзнака взметнулись вверх и заколыхались, и он прикрыл глаза свободной рукой. Дым висел над сосудом, не потревоженный ветром, закручивался в спираль и становился все гуще. Лицо появилось опять, на этот раз закрытое капюшоном; глаза на нем рдели, как угли в догорающем костре. Рот чудовища шевелился, и оно оглядывалось по сторонам, как если бы ему не терпелось освободиться от своих дымовых оков.
В этот момент что-то тяжелое, ударившись о дверь, заставило ее задрожать на петлях. Потом последовал новый тяжелый удар – кто-то бил в дубовую дверь тараном. Лицо в дыму поблекло, затем появилось вновь.
Крик за дверью – голос Профессора.
– Еще раз! – взывал он. – Здесь, возле щеколды!
Послышался еще один чудовищный удар. От стены отлетели осколки камня, дверь вздрогнула и словно чуть-чуть подалась внутрь.
Шелзнак подхватил шар со стола и в последний раз посыпал сосуд своими порошками. Затем он собрал вокруг себя свои одежды, надвинул шляпу на лоб, поднял шар вверх, подставив его лучам солнца, и начал вглядываться внутрь его.
Джонатан соскочил с книжного шкафа – чуть не раздавив Ахава, который ждал его внизу, – и принялся вытаскивать из него книги. Он не мог припомнить, стояла ли вынимаемая книга в нижнем шкафу на четвертой или на пятой полке, так что выхватывал их так быстро, как только мог, бросая их себе за спину на каменный пол.
Грохот колотящего в дверь тарана продолжался, и Джонатан слышал, как дерево постепенно раскалывается. Он не имел понятия, кого вызывал из дыма Шелзнак, но был абсолютно уверен, что Профессор и те, кто пытается проломить дверь, не захотят встречаться с этим существом. Он был также уверен, что этот демон будет единственным, с кем они встретятся, поскольку Шелзнак к этому времени уже покинет страну Бэламнию.
Он вырвал из шкафа очередную книгу и услышал щелчок и скрип запирающего механизма. Шкаф медленно повернулся на петлях, и Джонатан приготовился прыгнуть в расширяющуюся щель. У Ахава появилась такая же мысль. Час назад его уже обманом лишили ведьмы, так что он стоял напрягшись и рыча на расширяющуюся полоску света, полный решимости не дать надуть себя вновь.
Ахав ринулся в щель, Джонатан протиснулся в нее следом, ожидая, что сейчас Шелзнак огреет его посохом по голове или демон разотрет его в порошок. Шелзнак закричал. Ахав залаял. Дверь задрожала под очередным ударом и подалась внутрь еще на дюйм, а потом Джонатан прыгнул на Шелзнака, и они покатились по полу, превратившись в клубок машущих рук и ног. Ахав бегал вокруг них, то кусая гнома, то наскакивая на дымного демона. Джонатан услышал, как шар Ламбога треснул, ударившись об пол, и покатился по нему. Шелзнак толкался, сопротивлялся, лягался и в конце концов надвинул свою шляпу Джонатану на глаза.
Внезапно раздавшийся у них за спиной грохот исходил не от выломанной двери, а от деревянного столика, свалившегося на пол. Глиняный сосуд разбился, осыпав ногу Джонатана горящими листьями. В воздухе пыльным демоном закружился горячий ветер, который Джонатан почувствовал еще раньше, находясь по другую сторону решетки, и комнату заполнил густой, едкий запах, который затем так же быстро развеялся. Джонатан сорвал с себя шляпу, подскочил к Шелзнаку и, выхватив из его стиснутой руки шар, выбросил его в окно; за ним ливнем посыпались осколки выбитого стекла.
В этот момент дверь с грохотом распахнулась, и в комнату влетели Профессор и Эскаргот, за которыми следовали Дули, Гамп, Буфо и Сквайр. Буфо закричал:
– Хватай его, Сквайр!
Сквайр Меркл навалился на брызгающего слюной гнома, уселся ему на грудь и плотоядно ухмыльнулся в лицо. Потом он вытащил из кармана пиджака Шелзнака чучело тритона, помахал им перед носом гнома и, пропев: «Тритон-притон-выйди-вон», нажал тритону на брюшко, выпустив в лицо гнома маленькое облачко белого порошка, Шелзнак зашелся в приступе безумной ярости.
Эскаргот встряхнул Джонатана за плечо и шепотом, словно не хотел, чтобы это слышал Профессор, спросил:
– Где он?
Джонатан кивнул на окно с осколками стекла, торчащими в покореженном пробитом переплете. Эскаргот вылетел из комнаты, волоча за собой Дули. Шелзнак мирно спал на полу, и вид у него был в точности такой, как если бы он опустил лицо в ларь с мукой.
Снаружи вновь затрубили трубы, побудив всех броситься к окну. Внизу кипела битва. Гоблины бегали взад-вперед, преследуемые, как догадался Джонатан, войсками капитана Бинки и Клубничного барона. И естественно, там, на белой лошади и в огромной треуголке с розовым пером, сидел Клубничный барон. Облаченный в свою рубашку с кружевами, он кричал, на что-то показывал и несся в гущу деревьев за небольшим отрядом гоблинов.
– Я голоден, – весомо заявил Сквайр. – Мы чего-нибудь поедим.
– Хорошая идея, – поддержал его Буфо. – Что мы будем есть?
Сквайр поднял чучело тритона и осмотрел его.
– Это не сыр? – спросил он голосом полным надежды, что Буфо с ним не согласится.
– Нет, – подтвердил Буфо. – Это не сыр. Мы найдем сыр.
Но Сквайр продолжал поворачивать тритона в руках, словно подозревал, что под другим углом, возможно при взгляде снизу, он может все-таки оказаться сыром.
Шелзнак зашевелился на полу, так что Сквайр подошел к нему и опять выжал тритона ему в лицо, после чего водрузил чучело ему на лоб.
– Это Клубничный барон, – доложил Гамп, кивая вниз, где вновь появился барон на своей лошади.
– Отец Зиппо, – сообщил Джонатан.
Профессор бросил на него изумленный взгляд.
– Не может быть, – сказал он.
– Это факт. Зиппо сам мне сказал.
У Сквайра был скептический вид.
– Этот человек – клубника?
Буфо оттащил Сквайра от окна.
– Нет, не клубника, – объяснил он. – Он владеет всей клубникой в этой части света. Многими тоннами.
– Этого достаточно? – полюбопытствовал Сквайр.
– Ну, – откликнулся Буфо, – полагаю, да. Честно говоря, я не знаю. Может, и нет. Давай найдем кухню.
Приняв это решение, Буфо, Сквайр, Гамп и, разумеется, Ахав, который был знаком со смыслом понятия «кухня», направились вниз по ступенькам. Битва под окнами начинала затихать. Половина людей стояла без дела за неимением гоблинов, за которыми можно было бы погнаться. Появившиеся Эскаргот и Дули помахали нескольким ближайшим солдатам и приняли как нельзя более непринужденный вид, словно сами только что весьма умело расправились с парой-другой гоблинов. Эскаргот принялся шарить в траве, раза два взглянув наверх, на окно, чтобы сообразить, куда вероятнее всего упал шар. Через мгновение он нагнулся, поднял его, сделал двоим друзьям у окна знак «все в порядке» и зашагал вниз по тропинке к морю.
Дули какой-то миг поколебался, что-то сказал Эскарготу и указал назад, на окно. Но Эскаргот не стал ждать – он просто поспешил дальше, и Дули, раз или два оглянувшись, прибавил ходу, чтобы не отстать от него.
– Как Майлз? – отрывисто спросил Джонатан.
– Не очень хорошо, – ответил Профессор. – Он будет жить, но какое-то время ему придется посидеть дома. Довольно значительное время. Что тут затеял Эскаргот? Ему не нужно было убегать с шаром. Никому из нас он не нужен.
– Полагаю, его больше волнует Клубничный барон. Что-то имеющее отношение к угону баржи с клубникой. Я случайно услышал, как Зиппо упомянул об этом.
– Значит, он отчаливает! – завопил Профессор. – Он отплывает без нас. Мерзавец!
Клубничный барон к этому времени спешился и расхаживал туда-сюда перед толпой пленных гоблинов, крича на них и похлопывая себя хлыстом по ладони. Казалось, он заметил удаляющуюся фигуру Эскаргота примерно в тот же самый момент, когда Профессор начал орать на него сквозь разбитое окно. Барон указал на Эскаргота, спросил о чем-то стоящего рядом человека, указал опять и, одной рукой нахлобучивая на голову шляпу, бросился за ним в погоню по каменистому лугу, выкрикивая через плечо какие-то приказы.
– Ваша лошадь! – прокричал Профессор. – Скачите за ним! – А потом повернулся к Джонатану: – Этот человек – идиот. Он никогда их не догонит.
– Похоже, что нет, – согласился Джонатан, втайне надеясь именно на это. – Давайте спустимся и проводим их.
По пути вниз они наткнулись на Гампа, Буфо и Сквайра, которые, совершенно ясно, нашли кухню.
– Взгляни на Майлза, – попросил Профессор Буфо, пробегая вместе с Джонатаном мимо. Они промчались через луг и бегом спустились к пляжу. Однако еще с полдороги увидели, что погоня закончилась. Клубничный барон и четверо его солдат стояли на вершине скалы, наблюдая за тем, как Эскаргот и Дули гребут по легкой зыби в сторону подводной лодки, стоящей в сотне ярдов от берега. Поскольку других лодок здесь не оказалось, о дальнейшей погоне не могло быть и речи.
Не прошло и нескольких минут, как двое беглецов поднялись на борт субмарины, отпустили каноэ на волю течения и исчезли в трюме. До Джонатана и Профессора, которые стояли рядом с остальными, наблюдая за тем, как в иллюминаторах зажигаются огни и из различных отверстий, расположенных вдоль борта, вытекает вода, донеслись жужжание и плеск. Подводный аппарат вздрогнул, издал звук, какой мог бы издать чайник со сломанным свистком, и погрузился в волны.
– А вы кто такие, а? – внезапно спросил Клубничный барон голосом, который ясно давал понять, что он не потерпит никаких глупостей. – Друзья этого вора?
Профессор громко расхохотался и ответил:
– Нет, мы не его друзья. Я – Артемис Вурцл, а это Джонатан Бинг. Откровенно говоря, мы знакомые капитана Бинки, и мы одолели гнома, которого вы знаете как Сикорского. Он находится вон в той башне, опрысканный снотворным зельем.
Клубничный барон отдал приказ своим четверым спутникам, и они бегом направились в башню.
– Если вы не против, сэр, – очень дипломатично начал Джонатан, – я бы хотел замолвить словечко за вашего сына.
Барон театрально тряхнул головой, отчего всколыхнулись розовые кружева на груди его рубашки.
– У меня нет сына, – заявил он. – Мой сын потерян для меня.
Джонатана, которого совершенно не впечатлила его театральность, так и подмывало сказать ему об этом. Но ради Зиппо он продолжал говорить вежливо:
– В этом-то все и дело. Если бы не Зиппо, то есть не ваш сын, нас – никого из нас – не было бы в живых. Именно ваш сын освободил нас.
Клубничный барон бросил на него подозрительный взгляд:
– Он мошенник, сэр. Бандит. Охотник за славой.
– Он был молод, – возразил Джонатан. – Он просто совершил несколько ошибок. Вы не знаете этого гнома. Он держал вашего сына в рабстве. Он обладал огромной силой, мог заставить людей поступать так, как ему хотелось. В конце концов именно Леопольд победил его. Вытряхнув ему в лицо снотворный порошок. И он пытался взять в плен Эскаргота. Они боролись, сэр, но старик и его внук заперли Леопольда в одной из комнат и бежали.
– Это правда? – спросил барон.
– Зачем бы я стал обманывать в таких вещах? – парировал Джонатан, прекрасно зная, зачем он стал бы обманывать в таких вещах.
Ему казалось, что, если принимать во внимание его прошлые разговоры с Зиппо, еще один лишний обман или два могут сыграть большую роль в том, чтобы все исправить. Джонатан тоже сделал театральное лицо – лицо, до предела исполненное серьезности и симпатии.
– Слышали ли вы, сэр, – сказал он Клубничному барону, – историю про блудного сына?
– Какого сына? – нетерпеливо переспросил барон. – Плута? Мне плевать на его сына. Меня волнует мой собственный. Где он, вы говорите?
– В замке, – ответил Джонатан, и они с Профессором направились обратно к замку Шелзнака следом за Клубничным бароном. Из лесной чащи слышались звуки трубы – это воинство капитана Бинки продолжало охоту, выискивая гоблинов, преследуя вампиров.
– К наступлению ночи им бы лучше выйти из леса, – сказал Профессор Джонатану, пока они торопливо шли по лугу.
У капитана Бинки, должно быть, возникла очень похожая мысль, потому что через пару часов звуки трубы прекратились. Солдаты разбили лагерь на лугу, подчиняясь приказу Клубничного барона не входить в замок. Однако сначала они разграбили кладовку Шелзнака и приготовили грандиозный пир под бдительным присмотром Сквайра, который настоял на снятии пробы с каждого блюда, чтобы удостовериться, что оно не отравлено и не испорчено. Все блюда были в порядке.
Зиппо вскоре воссоединился со своим отцом, и в ходе вечера Джонатан проинструктировал мага насчет его предполагаемых геройств. На следующее утро они свернули лагерь и двинулись обратно по прибрежной дороге; Шелзнака везли связанным и засунутым в мешок в задней части повозки. На перекрестке капитан Бинки, Клубничный барон, Зиппо и их войско повернули в глубь материка и направились в стоящий выше по течению реки город Гроувер, где они собирались переправиться через реку на пароме. Джонатану и его компании они оставили трех пони и повозку, на которой можно было тащить Майлза. Профессор заключил, что Майлз при падении сломал ногу, а также здорово разбился. Он был способен только на то, чтобы лежать на повозке и отдыхать. Так что в тот день, после полудня, друзья устало шагали вперед. Джонатан пытался взбодриться, напоминая себе, что они успешно осуществили намеченные планы. Шелзнак был побежден, его должны были повесить в Гроувере. Сквайр Меркл был спасен и, насколько мог сказать Джонатан, ничуть не пострадал от своих приключений. Он сидел на одном из пони, пробуя на вкус две буханки хлеба, которые он, проделав в них дырки, уже надел себе на запястья. Время от времени он отщипывал от них кусочки и бросал на дорогу для стайки птиц, которые следовали за процессией в ожидании именно такого случая. Буфо и Гамп деловито и в полной тайне сочиняли конец для своего стихотворения – ведь теперь Сквайр не был более пропавшим. В общем и целом, думал Джонатан, ему бы следовало, так сказать, благодарить свою счастливую звезду. Но у него совершенно отсутствовало такое желание. Ему хотелось сесть, расслабиться и опустить голову на руки. Ему в принципе нравился Лэндсенд, но претила необходимость сидеть там и ждать, когда можно будет уехать. Больше всего на свете он хотел оказаться дома или, по крайней мере, опять в своем родном и близком мире. Но теперь, когда Эскаргот бежал, а Майлз был не в состоянии путешествовать самостоятельно, мир городка Твомбли и Верхней Долины был от него дальше, чем когда бы то ни было. К тому времени как Майлз поправится – через шесть или восемь недель, которые потребуются для того, чтобы у него зажила нога, – кто может сказать, где будет находиться ближайшая дверь? Вполне возможно, что им придется проплыть тысячу миль вверх по Твиту или пересечь океан, чтобы найти ее. Джонатан спросил себя: может ли Ахав понять, в какое незавидное положение они попали? Ему казалось, что нет. Пес держался поблизости от птичьей стаи, чтобы получить свою долю от щедрот Сквайра. Но все-таки, заключил Джонатан, какой-то части Ахава недоставало прогулок в лесу с Тэлботом и погонь за жучками среди клубничных грядок.
Профессор не разделял сентиментального настроения Джонатана.
– Бросил нас на произвол судьбы, вот что он сделал!
– Ну, – возразил Джонатан, которому все же не хотелось плохо думать об Эскарготе, – он боялся за свою жизнь. У него не было выбора в создавшейся ситуации.
– Выбора! Я тебе скажу насчет выбора, – заявил Профессор, тряся пальцем перед носом у Джонатана, чтобы проиллюстрировать свое мнение по поводу выбора. – Он мог оставить нам шар, не так ли? Если бы он это сделал, нас бы уже здесь не было. Ему он был не нужен, во всяком случае, чтобы покинуть Бэламнию. Он хотел заполучить его, чтобы разгуливать взад-вперед и воровать – вот тебе вся проблема в двух словах. Жадность – вот о чем мы здесь говорим. Он нас продал, вот и все. А ведь если бы не мы, не видать бы ему этого проклятого шара. У него была бы половинка ни на что не годной карты сокровищ, и он по-прежнему был бы продавцом водорослей.
Джонатан немного повозражал, но, как это ни печально, оценка Профессора, похоже, вполне соответствовала истине. Это беспокоило его почти так же сильно, как и то, что они были не в состоянии найти способ выбраться из Бэламнии.
Но когда вся компания обогнула длинный поворот, ведущий к подножию последнего или, возможно, первого из Тринадцати Мостов, время уже близилось к ужину. Гамп и Буфо объявили, что они закончили сочинять свое стихотворение, что незавершенная симфония обрела финальную часть.
– «Бедный Сквайр найден», – внушительным голосом продекламировал Гамп. – Авторы – Буфо Моринус и Гамп Уз из нашего края, бездомные бедолаги, заброшенные на берега Бэламнии!
При этом вступлении Гампа Сквайр неистово зааплодировал, разнеся в пыль остатки буханок хлеба, все еще окружающих его запястья. Птичья компания словно обезумела и залетала взад-вперед, подхватывая огромные куски горбушки.
– А теперь почитай Эшблесса! – крикнул Сквайр, у которого явно создалось впечатление, что зачитанное Гампом заглавие и составляло само стихотворение. – Почитай Эшблесса! То, где говорится про слоеный торт! Сквайр хочет послушать стихотворение про слоеный торт!
– Это был не слоеный торт, – немного раздраженно перебил его Буфо. – Оно было про буханку хлеба. Хлеб и голод. Эшблесс не пишет о слоеных тортах.
– И мы тоже, – добавил Гамп.
Но Сквайра было не так-то просто сбить с толку.
– Хлеб! – воскликнул он, припоминая. – Кто-то позарился на мой. – Он долго смотрел на свои лишенные хлеба запястья, гадая, как они дошли до такого опустошенного состояния, а потом, повернувшись в седле и кивая, спросил у Джонатана: – Не мог бы ты, мой добрый друг, одолжить мне слоеный торт?
Джонатан развел руки в стороны и пожал плечами:
– У меня его нет, Сквайр. Но следующий слоеный торт, на который я набреду, будет твоим.
Сквайр какое-то мгновение смотрел на него.
– Зачем тебе набредать на слоеный торт Сквайра? Ты его раздавишь.
Он печально покачал головой, думая про свой раздавленный торт.
– Сквайр, – сказал Буфо, – у нас нет слоеного торта. Однако сегодня вечером он у нас будет. Торт в двадцать футов высотой!
Сквайр изумленно взглянул на Буфо:
– Это невозможно. Но в городе меня ждет заказанная голова гиппопотама. Мы ее съедим.
– Прекрасно, – одобрил Буфо.
– Насчет головы гиппопотама, – медленно проговорил Гамп, обращаясь к Сквайру. – Что ты скажешь, если мы заменим ее на хорошую голову антилопы гну?
– Что я скажу? – переспросил Сквайр. – А что она сказала мне? Кого она гнет?
Буфо крикнул им обоим, чтобы они заткнулись, и принялся заново декламировать громким голосом: «Бедный Сквайр найден!» Он сразу же перешел к последним четверостишиям стихотворения, которое они с Гампом начали сочинять несколькими днями раньше и которое заканчивалось тем, что Сквайр бесцельно бродил по Бэламнии.
И наконец идет наш Сквайр.
На пляж спешит он Боффин,
А там нахмурившись стоит
Колдун коварный, гном.
Когда же Сквайра он схватил,
Весь край был ужасом объят,
И все кричат: «Сквайр, Сквайр идет»,
И в страхе прочь летят.
Ведь вмиг отсохнет та рука,
Что пышных форм не пощадит.
И с воплем гоблины бегут,
И каждое древо плод родит.
Он пьет и ест, и с каждым днем
Он все тучнее и сильней.
Когда друзья его нашли,
То слезы вытерли скорей.
И их победный путь лежит
Вдоль моря и прибрежных скал.
Сквайр найден, едут все домой,
И было все как я сказал!
Это стихотворение было встречено бурными аплодисментами. Его героический настрой даже Джонатана вывел из его апатии.
– Шедевр! – возвестил Профессор.
– А разве в последней строчке не следовало лучше написать: «Как вместе с Гампом я сказал»? – спросил Гамп.
Тут, однако, Сквайр начал аплодировать, чем прервал жалобы Гампа.
– И каждое древо плод родит! – пропел он, потом замолчал и повернулся к Буфо: – Что было дальше?
Казалось, Буфо было непросто ответить.
– И вся земля торты родит! – продолжил Сквайр, заразившись поэтическим вдохновением. – И Сквайр их съест и будет сыт!
Буфо и Гамп печально посмотрели друг на друга. Но, в конце концов, Сквайр был Сквайром, и это действительно было его стихотворение. Так что двое коротышек, похоже, пришли к молчаливому согласию, что Сквайр может делать с ним практически все, что ему вздумается, и вся компания двинулась по мостам к Лэндсенду, чувствуя куда меньшую тревогу, чем милю назад.
Ловцы устриц и крабов по-прежнему были на реке, расставляли ловушки и копались на илистых отмелях. С тех пор как Джонатан с Профессором прошагали мимо них два дня назад, прошло немногим более сорока восьми часов, но Джонатану они показались неделями. Этот феномен напомнил ему, что скорее всего прежде, чем он вновь увидит свой дом, действительно пройдут недели. Возможно, месяцы. Впечатление от стихотворения постепенно начало сглаживаться. Галеон все еще стоял в море; он показался Джонатану воплощением духа движения, устремления к дому. Это привело его в очень грустное настроение, потому что он знал, что все парусники Бэламнии не принесут им ни малейшей пользы.
Они миновали середину самого длинного моста и начали спускаться по его дальней стороне. Снизу раздался крик; возможно, кричал один из ловцов устриц. Потом послышался ответный крик, и какой-то человек, стоящий неподалеку от берега, внезапно бросил в сторону вилку, которой копал устриц, помчался в сторону моря и исчез под мостом.
Сквайр подъехал к краю моста, перегнулся через парапет и помахал рукой. Все остальные последовали за ним, заинтересовавшись его жестом и криками под мостом. Их взорам предстал Теофил Эскаргот, высунувшийся в люк качающейся на волнах субмарины и машущий Сквайру в ответ.
– Вас подвезти? – крикнул он им, а затем, наслаждаясь своей шуткой, медленно захохотал: – Ха-ха-ха.
Все сломя голову бросились к подножию моста; Майлз подпрыгивал и морщился на своей повозке. Эскаргот, казалось, здорово спешил. Он немного успокоился, когда Профессор сказал ему, что Клубничный барон свернул в глубь материка по дороге на Гроувер, но все же не расслабился полностью. Он явно боялся барона больше, чем дал тогда понять в разговоре с Зиппо.
Спустить Майлза в люк было делом сложным, но не невыполнимым, и не прошло и десяти минут, как друзья отдали своих пони ошеломленным ловцам устриц, поднялись на борт подводной лодки и задраили люк.
Все произошло так быстро, что Джонатан был почти застигнут врасплох, обнаружив, что сидит на кожаной подушке у иллюминатора рядом со свернувшимся в клубочек Ахавом и что они оба фактически находятся на пути в городок Твомбли.
Море за стеклом иллюминатора молчаливо занималось своими делами. Огромная рыба, длиной почти с подводную лодку, поднялась из глубины и поплыла с ними рядом, заглядывая внутрь и дивясь на них. Водоросли, растущие на камнях внизу, колыхаясь тянулись к поверхности, которая накрывала воду, словно волнистым листом стекла.
Джонатан восхищенно наблюдал за большой красной улиткой, медленно пробирающейся по коричневому листу меньше чем в трех футах от него, – вероятно, направляющейся в гости к подруге. За стеклами бурлила и пузырилась вода, а вокруг девяти усталых путников мигали огоньки. Подводная лодка рванулась вперед, стала уходить в глубину, вышла из устья реки Твит и поплыла под углом вниз, устремляясь через залитые солнцем пещеры, где росли высокие бурые водоросли и сновали стайки серебристых рыбок, к западной двери, к стране наутилусов и к сокровищам, скрытым в морских раковинах.
