Bogdan Bogdanov
Идиотентест

Полная версия

© Bogdan Bogdanov, 2020

Idiotentest – «Медико-психологическое исследование» – медико-психологическая экспертиза водителя, прежде всего лишенного права управления транспортными средствами за злостные нарушения Правил дорожного движения, в частности, за управление транспортным средством в состоянии опьянения.

В Германии медико-психологическое исследование называется Medizinisch-Psychologische Untersuchung (MPU) и упоминается в законодательстве под названием Begutachtung der Fahreignung («Экспертиза пригодности к вождению»). Однако в разговорной речи MPU очень часто называют Idiotentest («Тест на идиотизм» или «Тест для идиотов»). Это выражение возникло в 1950-х и 1960-х годах, когда на вышеупомянутую экспертизу приглашали новичков, не сдавших экзамены на получение водительского удостоверения три раза. Позже, начиная с 1970-х годов это правило было упразднено, так как не была доказана статистическая связь с количеством несчастных случаев. С тех пор на эту экспертизу попадают чаще всего люди, пойманные за вождением под воздействием алкоголя или других наркотических средств, а также и новички, не сдавшие 6 раз теоретическую часть экзамена на водительские права.

(Википедия)

От автора

Речь в этой книге пойдет о тех, чьи молодые годы выпали на конец 90-х начало 2000-х, о тех, кто был рожден ещё в Советском Союзе, но по ходу взросления очутился в совсем другой стране, о тех людях, глаза которых видели крушение идеалов и мировоззрений, о тех кто первыми пали жертвами всех идей и соблазнов, что хлынули в нашу страну из-под приподнятого, словно подол юбки, железного занавеса, о тех, кто стоял у истоков того, что впоследствии назовут молодежными субкультурами, о тех, кто предпочитал жить в субъективной реальности и всячески сторонился объективной, о тех личностях, которые не имея идеалов и ориентиров, просто вынимали их из своих расширенных сознаний и предпочитали химер реальным образам, тех, которые шли за своими мечтами, забывая порой о том, что это лишь игра, о людях, которые видя руины, устраивали на них open-air, вместо того чтобы оплакивать, канувшее в небытие, былое величие, о тех для кого средство достижения цели в результате стало самой целью, о персонажах, с одной стороны, немыслимых и абсолютно обыденных с другой, о наших с вами современниках, тех, что стали городскими легендами, тех кого можно назвать последним советским поколением, вставших на путь саморазрушения и направивших всю свою силу и весь свой талант на то чтобы, как можно веселей и безумней прожечь свою молодость, потратив свои лучшие годы на бесчинства и безобразия и возведших все это в абсолютную степень, тех кто свёл этот мир с ума, но сделал это изящно, непринужденно, можно даже сказать, естественно, просто признав свою природу, природу несозидателей.

 
«Рвите когтями танцполы, клубные дети.
Вы ангелы смерти этой планеты.
Крылья раскиньте, свет солнца закройте,
Чтобы вечная ночь. Непокой».
 

Хочу сразу заявить, что все имена и события в произведении являются плодом воспалённого воображения и больной фантазии автора, любые совпадения с реальными людьми и событиями – чистая случайность.

Питер-2

Ну, допустим, было это поздней весной или может быть ранним летом 2002 года. Хотя опять же точно ни со временем года, ни с самим годом определиться уже нельзя. Странно это, но порой по прошествии лет трудно восстанавливать хронологию событий, особенно когда полагаться приходиться исключительно на собственную память. Потому как остальные участники вспоминаемых событий либо обладают ещё более плохой памятью, чем у меня, либо контакты с ними уже давным-давно утрачены в силу целого ряда объективных причин. Но… Ну да ладно, по сути, это не является принципиально важным фактором.

Вообще Питер – это странный город; он является как бы антиподом самого себя. Летом и поздней весной это одно из прикольнейших мест на Земле, а вот зимой и осенью – просто кромешный ад. Уж извините, что так жёстко да только так оно и есть. Ну правда же, жуткий депрессняк там, когда идёт дождь и, подлетая к земле, капли превращаются в маленькие ледышки, которые так уютно секут кожу на лице, а Нева чёрно-серого цвета плавно сливается с небом, и уже точно не знаешь, какое сейчас на дворе время суток. Люди, безликие и бесцветные, словно промокший картон, бегут мимо, так же сливаясь с «жизнерадостным» пейзажем, и если куда и идти, то только в кабак. Но зато вот с чем-чем, а с кабаками там полный порядок. Каких там только нет! А сами питерцы в кабаки, оказывается, с их же слов, в отличие от тех же москвичей, ходят «за атмосфэрой». Думаю, что у всех, у кого есть друзья и знакомые в Питере, понимают, о чём я.

А ещё только там огромное количество странных магазинов по типу «всё для начинающих художников». В Москве, равно как и в других городах нашей страны, я магазинов с такими названиями отродясь не видел. И всё-то там императорское, и всё-то там с претензией. В общем, Питер – это Питер. Город, где обязательно стоит побывать, но жить там сможет далеко не каждый. Ну да ладно, это всё лирика, а мы вернёмся к нашим нерадивым героям, в числе которых был и ваш покорный слуга. Ах да, почему, собственно, «Питер-2»? А всё очень просто; была и первая поездка в Питер, тоже очень незаурядная, но про ту экспедицию я обязательно поведаю в другой раз. Эта же история началась так же, как и многие истории в моей неоднозначной молодости. С пива.

Лё-шик позвонил мне накануне и предложил попить пивка. Я, конечно же, согласился, предвкушая знатную попойку. В то время, уж если Лё-шик сам тебе позвонил, то считай, ты стал избранным. Он типа Морфеуса: и таблетки предложит на выбор, и запить, а потом и курнуть, потому как душа и тело должны находиться в гармонии. Я, кстати, после просмотра «Матрицы» первой всё думал, а вот если съесть сразу обе таблетки, что предлагал Морфеус Нео, что будет? Вставит, наверное, знатно. А пойти попить пивка с Лё-шиком – это примерно то же самое, что съесть эти таблы. В страну чудес попадешь точно. Итак, начнём.

– Ну чё, чувак, рассказывай, как докатился до такой жизни? – Он сидел на корточках возле бомбоубежища в моём дворе и хищно улыбался. Рядом лежал туго набитый пакет. Я слегка пнул пакет ногой и, услышав ожидаемый, ласкающий слух перезвон, тоже улыбнулся и уселся на лавочку рядом.

– Вот скажи мне, ты ведь задумал что-то, а? – хитро прищурившись, спросил я у своего друга.

– А то, – хрюкнул он в ответ. – Блин, чувак, на самом деле никаких особых планов нет, но замут имеется. Может, погоним в Люблинки? – подытожил он.

Люблинки – это одно из культовых мест моей молодости. Второе название Кузьмино, как вы понимаете, это синтез названий двух станций метро – «Кузьминки» и «Люблино»; аккурат между ними, по уже не помню, какому адресу, проживали две наших боевых подруги – Бэлла и Агнес. Ох, девчонки задорные были… Хотя почему «были»? Они и сейчас есть, просто не виделся я с ними уже много лет, по-моему, всё у них «Ок» и «норм». Со своими тараканами в головах, конечно, причём тараканов этих у них было побольше, чем у всех остальных вместе взятых. Но они заслуживают отдельной истории, поэтому сейчас не буду особо распаляться. Но расскажу про один тезис, который родился именно в Люблинках, – это «кроя». Концепция тезиса заключается в перемещении красного квадратика. Знаете, есть такие календари, состоящие из трех прямоугольных секций. На верхней секции предыдущий месяц, на той, что по центру, текущий, а на нижней – тот, что идет следом. В центральной секции находится некое подобие рейсшины, изготовленной обычно из прозрачного пластика, чтобы не закрывать даты, а по ней рукой можно передвигать тот самый красный квадратик, который в свою очередь указывает сегодняшнее число. Если вы, конечно, не забываете об этой ежедневной процедуре. Так вот, во время «крои» этот квадратик передвигается не по горизонтали, а по вертикали. И вы уже, наверное, догадались, по какой причине он так делает. Тусовки в Люблинках всегда отличались особой жестью, там можно было потеряться на длительный срок. Иной раз, смотря, на такой вот календарь, который неизменно висел на кухне, я ловил себя на мысли: «Хм-м, что-то я вот среду и четверг вообще не помню». И как-то на одной из таких лихих тусовок родилась «кроя». И кто бы с нами туда ни приезжал «чуток» потусить, обязательно проваливались в слепо-безжалостную бездну «крои». Так-то вот.

И, собственно, предложив мне туда отправиться, Лё-шик автоматически запускал механизм, который активировал эту вот самую «крою», так до конца непонятое и неисследованное явление коллективного бессознательного. И я, конечно же, не думая ни секунды, согласился понестись по волнам социального психоза. Но вначале надо было разогреться и заглушить и без того тихий и слабый, словно последнее издыхание умирающего, голос разума. И мы с усердием ревностных католиков приступили к делу. Чтобы расправиться с содержимым упомянутого уже пакета, в котором было шесть бутылок пива и пара пакетиков с сухариками, нам потребовалось около часа. После этого, чувствуя лёгкое помутнение, мы начали продумывать дальнейший план действий.

– Короч, вначале надо зайти за чекудроном (хорош пиво сосать), потом тёлкам позвонить, вдруг они затусили и их дома нет, – взял инициативу в свои руки мой проницательный друг. План был идеальный. Как, впрочем, и всегда. Как только в кровь Лё-шику попадала хотя бы капля вспомогательного вещёства, он сразу же начинал проявлять удивительную смекалку и красноречие, этакий интеллектуальный берсерк. Решено было разделиться, он отправляется в магазин за чекушкой, а я иду прозванивать девчонок и так как у меня дома на тот момент почему-то никого не было, то он с водкой подходит ко мне. Там мы её распиваем, плюс наверняка у меня в холодильнике найдётся чем закусить, а потом отправляемся навстречу приключениям. Но одно событие внесло серьёзные поправки в грядущее, изменив всю логику событий и подарив нам то, что я впоследствии назвал «Питер-2».

Войдя домой, я, не раздеваясь, сначала зашёл в туалет, так как пиво просилось наружу, а затем проследовал в большую комнату, где находился стационарный телефон. Потому как в то время мобильных почти ни у кого не было, в особенности у таких нищебродов, как я. Я набрал домашний номер Агнес, но ответа не последовало. В принципе, время было ещё раннее и они могли находиться ещё на учёбе или заехали куда-нибудь махнуть по рюмашке. И тут я увидел именно то, что и стало причиной дальнейших фатальных событий. А было это – 50 долларов, которые лежали на книжной полке поверх какого-то листочка. Это, как впоследствии выяснилось, родители оставили сестре, вроде как на зубного. Вообще я никогда ни до этого момента, ни после не крал из дома денег и ничего другого, кроме самогона, который мой папа искусно гнал на кухне по ночам. А с учетом его ученой степени по химии, самогон получался просто убойный и порой не взять литрушку, побаловать друзей, было просто нельзя. Но в этот раз у меня просто что-то щёлкнуло в голове. Бес попутал, наверное. Ну, короче, взял я эти баксы. Это сейчас полтинник долларов – копейки, а в то время это были деньжищи «дай божэ». А в руках двух ещё очень молодых и, соответственно, совершенно безответственных бестолочей, как мы, эти деньги превращались в угрожающее, в первую очередь нам самим, оружие массового поражения.

Я пулей вылетел на лестничную клетку и, чуть не столкнувшись с Лё-шиком, безмолвно увлёк его назад в лифт и быстро нажал на кнопку первого этажа.

– У меня, короче, пятьдесят баксов, но нужно быстро валить в Москву, – протараторил я. Лё-шик кивнул, достал из кармана чекушку и, открыв её отработанным, резким движением, запрокинул голову и прямо из «горла», осушив примерно половину, передал мне её, как эстафетную палочку.

Я принял эстафету и повторил его действие. Доехав до первого этажа, мы вышли из лифта с пустой тарой. Вот за что я люблю Лё-шика, так это за то, что он никогда не задаёт лишних вопросов, а получая информацию, мгновенно реагирует на ситуацию и выдаёт варианты решений. Вот и сейчас он словом не обмолвился, а побежал рядом со мной в направлении автобусной остановки. Не спросив меня, откуда деньги, почему мы, собственно, бежим, позвонил ли я в Кузьмино и на месте ли девчонки и, вообще, какие изменения в планах, он, просто повинуясь внутреннему чувству, последовал за мной. Ну не красавчик? Красавчик, конечно же.

– Есть хоть децл лавэ? На маршрутку хватит? – бросил я через плечо.

– Да, да, чувак, запрыгивай. Вон наша идёт, – немного задыхаясь, ответил Лё-шик. Мы доехали до Измайловского парка, где и было решено обменять деньги.

– У тя паспорт-то есть, бандит? – Лё-шик с улыбкой процитировал фразу из известного фильма.

– Нет, конечно, только студак, – ответил я, машинально ощупывая карманы. – О! Ещё зачетка, читательский, пара допусков к зачетам и профсоюзный, – добавил я не без доли удивления, обнаружив всё это в своих бездонных карманах.

– Хорошо, что у меня есть, а то пришлось бы идти к чебурекам менять, а там кинут просто в раз, – немного с укоризной произнёс он.

– Ладно, хорош нотации мне читать, пойдём уже, – прекратил я эту бесполезную дискуссию. Мы пошли в обменник возле метро и успешно поменяли американские деньги. И вот, стоим мы около вестибюля метро, такие разные, но объединенные общей целью. Кстати, о «таких разных» – по тем временам наш дуэт выглядел действительно странно. Я был поклонником «хэви-металла» и, соответственно, выглядел, как классический металлюга. Длинные, с красным отливом, волосы, потёртая косуха, кожаная жилетка, чёрная майка с рогатыми голыми девками и надписью по типу death или hell, а может, и то и то, точно не помню. Довершали картину джинсы с дырками на коленках и огромного размера «гриндера». Лё-шик же был приверженцем набиравшей в то время популярность альтернативной субкультуры. Разноцветная панамка, широкие штаны, в простонародье именуемые «трубами», большие тёмные очки, толстовка с изображением рыбьего скелета и кеды оранжевого цвета на широкой подошве. При этом он был абсолютно лысый и превосходил меня в росте и ширине плеч чуть ли не в два раза, хотя я, в принципе, в те года был в очень неплохой физической форме и весил килограммов семьдесят пять-восемьдесят при среднем росте в сто семьдесят шесть сантиметров. Это чтобы вы представляли реальные габариты моего любимого персонажа. По сути, это был просто гигант, но добрый и нежный. В общем, Джимми Поп и Элис Купер, пьющие пиво у метро «Измайловский парк». Представьте себе такое, – вот и я о чём. Но, повторюсь, это не мешало нам быть самыми, что ни есть закадыками, да что там закадыками? – мы были мокротными братьями, и этим всё сказано.

– Давай чё-нить прикольное замутим, а не просто нажрёмся, – неожиданно предложил я.

– Хм. Прикольное, говоришь? – задумчиво произнёс Лё-шик. – Может, на кораблике прокатимся по Москве-реке?

– О! Тема! Давай, я, по ходу, ни разу ещё на них не катался.

– Да ладно, в натуре, а на выпускной – что?

– Какой, нах, выпускной? Я на выпускной выпил залпом бутылку водки на спор. Вот и вся культурная программа.

– Да ты гонишь! Прям, пузырь? Ты?

– Ну, технически я её не допил, потому что меня начало тошнить где-то на половине. Но я проблевался и допил, а потом опять проблевался, а потом опять и опять, и ещё ночью, а потом утром, и мне кажется, что и в обед на следующий день тоже.

– Всенощная литр-гия во имя бога Блевса! Молодец! – Лё-шик пожал мне руку, выкинул пустую бутылку и пошёл в сторону метро. Ходят легенды, что однажды на какой-то пьянке Лё-шик, выпивая из пластикового стаканчика какую-то ужасную водку, почувствовал себя дурно, и его начало мутить. Он немножко блеванул прямо в тот же стаканчик, и блевотина смешалась с остатками пойла, а затем, внимание, он одним махом всё содержимое пластикового сосуда влил обратно себе в пасть и рассмеялся жутким, потусторонним смехом, погрузив в безмолвное оцепенение всех свидетелей происходившего. Потом эти несчастные шёпотом рассказывали эту историю, при этом как-то загнанно озираясь по сторонам. Я их понимаю, зрелище, думаю, было не для слабонервных; даже историю эту некоторые впечатлительные особы не могли воспринимать без дрожи и отвращения. Хотя меня это впечатляло и вдохновляло одновременно, вполне в духе времени; к тому же у всех членов мокротного братства были такие, можно сказать, коронные фишки, но у каждого своя и в своей теме. Вообще про ОМБ (общество мокротных братьев) я, конечно же, поведаю отдельно, потому как это, наверное, была самая безумная из всех воплощённых нами идей. Такими можно и мир уничтожить. Ну, короче, остановить нас сможем только мы, и мы это сделаем, даже ценой собственных жизней. Бля буду…

Я пожал плечами и последовал за ним, вспоминая поочерёдно свой выпускной и ещё – плавал ли я всё-таки на речном кораблике или нет? Вроде бы нет. За этими мыслями я и не заметил, как мы добрались до «Октябрьской». Там находился причал.

Мы сели на кораблик и спокойненько отчалили. Речная прогулка была достаточно продолжительной, так что мы успели насладиться в полной мере. Получая несравненное удовольствие от прекрасной погоды и видов столицы, мы пили «Кампари» со льдом и долькой апельсина. Вели непринуждённую беседу и, несмотря на наличие денег, всё ещё пребывали во вполне адекватном состоянии, что, конечно, было удивительно само по себе.

– Ну чё, повыёживались и хватит? – вопросил Лё-шик. – Или ещё немного.

– Не знаю даже, знать бы, куда дальше.

– Может, на Арбат?

– О, давай, там приколемся, – подытожил я.

Сказано – сделано. Хоп – и мы на старом Арбате. Народу там, как всегда, было много. Нам надо было найти тусу, каких-нибудь неформалов.

– Пойдем к стене Цоя. Может, кто из знакомых есть?

– Ага, Мамай или Чудо, – заржал лысый. Я тоже улыбнулся, хотя в глубине души не хотел встречаться с этими персонажами, потому как такие встречи обычно заканчивались в отделении милиции номер 2 по району Арбатский. А в кутузку очень не хотелось; плюс это, скорее всего, означало бы расставание со всей имеющейся наличностью, что в данный момент было недопустимо. Но до стены Цоя мы не дошли, а остановились на «Вахте»; там, где фонтан. Вахта, кто не знает, это театр имени Вахтангова. Вроде, там стояли какие-то знакомые панки. Хотя меня больше интересовали незнакомые девчонки, которые тёрлись рядом. В те времена я очень часто попадал в неприятности именно из-за моей «тёлкозависимости». Бывало, что и друзья высказывали свои претензии, которые заключались в том, что я слишком много времени уделяю их тёлкам и слишком мало им самим. Но это не самое страшное. Водился за мной и другой грех, тоже связанный с девками. Я, к сожалению, наверное, чаще других, а точнее, намного чаще других оказывался в кровати с подружками своих друзей. И чаша сия не минула… в общем-то, почти всех… или никого, как правильно? Короче говоря, я переспал в разное время с гёрлфрендами почти всех моих друзей. Конечно, это накладывало опредёленный отпечаток на отношения. И драки тоже, конечно, были, и другие, самые разные реакции. Больше всего мне понравилась реакция Ангела: он просто хлопнул меня по плечу и сказал «с днём рожденья, чувак». Это была классная история; в то время Агнес как раз была девушкой Ангела, а я приехал в Люблинки в первый раз. И в тот момент состоялся самый быстрый «взаимно симпатический сговор» в истории. Я зашел на кухню (в этот день и правда был мой день рождения) и увидел Агнес; она сидела на кресле в углу кухни и, размахивая руками, звонко смеялась. Тусовка была в разгаре, народу было много, и нас никто не представил друг другу. Но вот мы встретились взглядами, у меня кровь отлила от головы, и я сказал ставшую в последствии крылатой фразу: «Пойдем в ванну, покурим». С того момента, как я вошёл в квартиру, прошло секунд семь. Она встала, взяла меня за руку, и мы пошли в ванну, где, не говоря ни слова и даже не спросив имён, мы набросились друг на друга, словно голодные львы. Чудесная девушка!.. Вот так началась наша дружба. Да, кстати, на тот момент ни я, ни она, не курили, что придавало отдельный шарм всему случившемуся. Так, ну ладно; вернёмся к нашим баранам.

Мы поздоровались вначале со знакомыми панками, потом с незнакомыми, но я уже был поглощён идеей знакомства с девахами и продвигался к ним. Девки оказались из этой же тусы, что облегчало задачу. Я сказал, что надо сгонять в магаз за синькой, но одному мне идти влом, и в этот момент нужно было быстро предложить понравившейся крале сходить вместе со мной. Трюк старый, как мир. Используется тот же принцип, что и при охоте диких хищников – первым делом нужно отделить особь от стада. А уж наедине-то да с деньгами… остальное – дело техники. Тут всё просто, пока идём в магазин, завязываем лёгкую беседу, то да сё, а потом, мол, говоришь: «слушай, а давай свалим ненадолго, где-нибудь посидим вдвоём, выпьем…» и, короче, тому подобная чушь.

И вот, когда дело было почти что сделано, и я шёл с искомой девой в сторону Смоленской, нас неожиданно догнал Лё-шик, который, видимо, заподозрил неладное, а так как знал он меня очень хорошо, то понял, что я могу затеряться с тёлкой и деньгами, и тогда – никакого продолжения банкета, а этого он допустить не мог. И в результате не допустил. Надо признать, что тот факт, что к нам присоединился Лё-шик, девушку никак не смутил. Меня это весьма обрадовало. Справедливости ради, надо сказать, что в те годы уж если я начинал думать о сексе, то ни о чем другом думать уже не мог, ну, пока не потрахаюсь. И поэтому в тот момент в моих мыслях один за одним прокручивались порноролики с участием идущей рядом девахи и моим, и даже проскакивали кадры с Лё-шиком. Девчонка улыбалась и смеялась во всю, а я распалялся всё больше. Думаю, что она уже готова была и на тройничок согласиться. Я, кстати, тоже был не против. Лё-шик, конечно же, понимал, к чему тут всё идёт, особенно видя, как я пускаю слюни. Придя в магазин, который находился рядом со станцией «Смоленская», если идти с Арбата, мы встали в очередь, которая полностью состоявшую из представителей молодёжных субкультур. Все были пьяные и вели себя соответственно. Тёлка начала хватать меня за задницу, и это было немного непривычно, но приятно; я обернулся к ней и засосал изо всех сил. Кто-то начал гикать рядом с нами, видимо, подбадривая меня в моих начинаниях. Я уже ничего не соображал, просто продолжал целоваться, получая удовольствие от жизни. Эх, святая молодость, ведь именно тогда можно просто получать удовольствие от жизни, не думая больше ни о чём. Это прекрасно! И как же этого не хватает, когда ты уже в возрасте. Хотя, казалось бы, да чего тебе мешает, когда ты уже, по сути, состоялся как личность, когда у тебя много больше возможностей и есть огромный опыт, и ты уже точно знаешь, как надо получать желаемое и искомое… Но, сука, нет. Такого пульса самой жизни уже не ощутить никогда. Такой пульс ты чувствуешь только тогда, когда тебе восемнадцать и ничего тебе больше не нужно, и ничего тебя не заботит, кроме собственных, ещё доселе неизведанных, ощущений, и ради получения оных ты готов практически на всё, не думая о последствиях, которые, в свою очередь, не заставят себя долго ждать.

– Так, я всё взял, погнали, накатим, – голос Лё-шика вывел меня из состояния транса и заставил отлепиться от женских губ.

– Да! Давай накатим скорей! – завизжала моя пассия.

– Я только за, – как-то рассеяно произнёс я.

Мы вернулись назад на «Вахту», но там никого из наших не оказалось; может, менты согнали, а может, ещё что. Правда, это нас нисколько не огорчило; мы комфортно расположились рядом со входом в театр и откупорили литруху. Лё-шик, конечно, не поскупился – брал, наверное, человек на шесть-семь. И водка была, и баклажка пива, и закусь даже имелась. Мы взялись за дело с завидным задором. Лё-шик залихватски разливал зелье, а я готовил канапе на закусь, аккуратно декорируя маленькие бутербродики капельками майонеза. Присутствующая с нами дама была поражена слаженностью и чёткостью наших действий. И мне начало казаться, что небольшая групповушка не за горами. Так что я начал форсировать события, приближая, как мне казалось, желаемое. Мы выпили по первой, а потом сразу по второй, запив всё это отвратительным на вкус пивом. Немного закусив, я разлил ещё по одной и приготовился толкнуть речь, в завершение которой планировал тонко намекнуть дивчине на имеющиеся у меня планы по поводу дальнейшего сотрудничества, потому как наступал подходящий момент. Но вот что произошло дальше.

– Мне нужно пописать, – сказала она игриво, насколько это было возможно в таком состоянии. Думаю, что у трезвого человека такая «игривость» ничего, кроме отвращения, не вызвала бы. Девица попыталась вломиться в театр, но её туда не пустили. И она, словно бадминтонный волан, отбиваемый ракетками, пошла по театральной галерее, видимо, во дворы.

– Надо у неё лифчик отжать, – сказал заплетающимся языком Лё-шик. В то время он коллекционировал лифчики; не знаю зачем, может, как трофеи, а может, и ещё зачем-то.

– Да мы её ща ваще развальцуем по полной проге. Не то что лифчик, но и всё остальное тоже. Ну-ка плесни мне, братишка, для куража. – Он налил мне полстакана, я взял пиво в одну руку, а стакан с водкой в другую.

– За ОМБ!

Я влил внутрь себя содержимое стаканчика и затем сделал несколько щедрых глотков из баклажки; мне в тот момент даже показалось, что мне вроде бы как достаточно, но нет! И на этом самом месте, судя по всему, образовалось некое подобие сингулярности. Потому что я не просто заглянул за горизонт событий; я рухнул туда, рухнул, словно белый карлик в чёрную дыру…

* * *

…Я открыл глаза и увидел зелень листвы, которая закрывала небо. Ну, не всё небо, а только половину, наверное. Хотя это меня в тот момент волновало в наименьшей степени. В первую очередь я силился понять, где нахожусь. Странно, но я не чувствовал никакого дискомфорта, хотя, по логике, мне должно было быть очень плохо. Но как стало понятно чуть позднее, это была просто замедленная реакция. Тело не подчинялось. Я хотел было поднять руку, чтобы почесать нос, но просто не смог этого сделать, словно и не было никакой руки. Мне на секунду стало страшно, но лишь на секунду. Я дёрнулся вправо и рухнул с лавочки на грунтовую поверхность. И в этот момент пелена, которая до того туманила мой разум, вдруг спала. И я почувствовал всю ту боль, что накапливалась во мне всё то время, пока я был в отключке. В глазах потемнело, и кажется, я на мгновение потерял сознание. Во время краткого беспамятства мне приснился странный сон, значение которого я пойму чуть позже; а снилось мне, что я в тамбуре поезда пою песню про десантников, ну знаете:

 
…ломали нас, как спички на морозе
Но не ломались те, кто не умел ломаться…
 

Странно, во сне я пел, но в реальности я эту песню никогда не слышал. Чудно. Но вот я очнулся и, честно говоря, был не очень-то и рад этому. Всё было просто ужасно. Помимо чудовищного похмелья, я, видимо, пока спал на лавочке, отлежал правую руку и ногу, да так, что кровь начала возвращаться в чресла лишь спустя некоторое время, и возобновление кровообращения сопровождалось ужасными болевыми ощущениями. И всё это, накладываясь на абстинентный синдром, ввергло меня в пучину боли и ужаса. Я лежал на земле возле лавочки и тупо не мог подняться. Меня уже даже перестало волновать моё местонахождение. Я застонал от боли и отчаяния. Что же делать, блин? Я просто не знал, как быть. Тут я услышал шаркающие звуки, которые явно приближались ко мне. «Хоть бы это был врач из скорой», – подумал я. Но в ту самую минуту, когда я совсем отчаялся, я услышал, наверное, самое приятное, что вообще могло быть услышанным в ту секунду.

– У-у-у, брат, что-то ты совсем плох. – Пьяный голос был до боли знакомым мне. Большая тень заслонила мне белый свет. Я прищурился и не без усилий всмотрелся в нависшее надо мной лицо. Лё-шик. Это была физиономия Лё-шика, пьяная и что-то жующая, при этом улыбающаяся и такая близкая и родная моему сердцу.

– Ой, бля… – прохрипел я радостно. Он же спокойно уселся на лавку, с которой я недавно так позорно упал и начал невозмутимо выгружать из пакета всё его содержимое. Вытащив всё из баула, он поднялся и подошёл ко мне.

– Ну чё, вставать-то будешь или желаешь ещё понежиться в постельке?…

– Да пошёл ты. П-помоги лучше, гобуль окаянный.

Ко мне наконец-то вернулась способность говорить. Он улыбнулся неадекватной улыбкой, схватил меня за плечи своими могучими ручищами и резким рывком поставил на ноги. Я в очередной раз подивился силе, которой обладал этот лысый тролль. Голова немного закружилась, я пошатнулся, но устоял. Неровными шагами я подошёл к краю лавочки и начал остервенело растирать затёкшее тело и заодно критично рассматривать то, что стояло на сидушке. Ну, в принципе, набор был стандартный; Лё-шик называл его «аптечкой», правда, с расширенной закуской. Обычно в «аптечку» входили чекушка водки, двухлитровая баклажка пива и пачка сигарет.

– Пивас, пивас с утра меня сегодня спас, – пропел я алкопсалом, открывая баклажку.

– Спас на крови?

– Не. Бескровно, – улыбнулся я в ответ. Я присосался к горлышку и не отрывался, пока хватило дыхания. Лё-шик смотрел на меня с умилением.

– Ну как здоровьице? – мурлыкнул он.

– Иду на поправку, – довольно резюмировал я. Я и правда чувствовал себя значительно лучше, хотя в животе что-то предательски булькало. И тут я почувствовал резкий позыв. Меня скрутило, как никогда в жизни, и я, недолго думая, прыгнул за лавку и снял штаны. И тут из меня понеслось, как из рога изобилия. Эйяфьядлайёкюдль – исландский вулкан – просто отдыхает!

– Ой, ёптыть! – заорал Лё-шик, который не сразу сориентировался в ситуации, а когда увидел, что я творю, сгреб всё, что стояло на лавочке, и опрометью бросился прочь. Но не далеко. Он пересел на лавочку напротив и как ни в чём не бывало прикурил сигарету и сжевал бутербродик. Я закончил своё «грязное» дело и, почувствовав реальное облегчение, направился к лавочке, на которой восседал горный король. Я даже стал что-то насвистывать, что-то из классики, по-моему, как раз, кажется, «в пещере горного короля» Грига. И тут меня, как громом, поразила мысль, о… – Где же это я, точнее мы? Вокруг был какой-то сквер; всё, как обычно, деревья, лавочки, дорожки грунтовые…

– Чувак, а мы где вааще? – беззаботно, потому как чувствовал я себя уже хорошо и, по сути, мне были и не так и важны мои географические координаты, спросил я и добавил жизнерадостным голосом: – Давай заодно и беленькой выпьем. – Лё-шик дождался, пока я разолью водочку по стаканчикам и кивком головы предложил выпить. Мы, конечно же, выпили.