bannerbannerbanner
полная версия«Следователи ставятся в обеденный перерыв…» (с)

Богдан Кайметов
«Следователи ставятся в обеденный перерыв…» (с)

Полная версия

«Следователи ставятся в обеденный перерыв

Мы со Славиком уже слишком стары для подобной дряни…»

Правый ботинок был порван с боку, да, просто дыра в 3 сантиметра. Не помню, как так получилось, но вроде где-то на эскалаторе темно синий велюр получил пробоину, через которую проникали камешки реагента и фрагменты околодорожной жижи. Я был почти бомжом. Почти бомжом это ещё даже хуже, чем просто бомжом. Одним словом – определенность быть бомжом, была куда стабильнее, чем неопределенность быть мной. Официально меня здесь не было. Нелегал. Пустое место. Пустое промокшее и голодное место, пока ещё даже не знающее, где оно сегодня ночует. Звался я риелтором в агентстве недвижимости «небудуимделатьрекламу». Именно «звался риэлтором», а не «работал риэлтором». Как объяснить кто такой риэлтор без базы и опыта работы? Лучше всех это сделал комендант клоповой общаги на «Рижской». «Риэлторов мы не любим, так как они самые нищеебы тут, даже за неделю койку оплатить не всегда могут». Московский риэлтор, без жилья, без денег стоял в подвальном магазине в ожидании звонка от Жанарбека. Жанарбек- это киргиз, которого нужно было заселить вместе с семьей до субботы, где-нибудь в Павшино, в двушке с мебелью до 40т.р. плюс риэлтерские и страховой депозит. Я неторопливо жевал лепешку «Московскую», стоя на проходе между дверью и холодильником. Лепешка была такая же Московская, какими московскими были я и Жанарбек, привезённая от куда-то из Дмитрова, как мы из наших неизвестных краев. Пальто на мне было из полу дублёного материала. Холод проникающий сквозь него оправдывал его цену- 500 рублей в уцененном магазине «Растаможка». Но выглядело оно не плохо. Протертые и оттянутые локти на коричневой стертой ткани в ассорти с рваными велюровыми дезертами, из которых корчились тонкие ноги, обтянутые вытянутыми на коленках багровыми джинсами. Ещё бы, последние 3 ночи я их не снимал, так как второй ярус койки в хостеле(как принято называть клоповые быдло ночевки для нищеебов приехавших искать лучшей жизни ) не вызывал во мне желания расставаться с одеждой, особенно после того как едва заселившись и впервые войдя в ванную, я тут же стряхнул с плеча в раковину оранжевого клопа, поспешно залив несчастного кипятком из крана. Как выяснилось позже, это было хорошо, что он оранжевый. Оранжевый- значит голодный и не напившийся крови, что более вероятно, крови моей. А красный – сытый, сытый кровью, моей опять-таки как следовало так же ожидать, хотя если бы чьей-то чужой, то это было бы не менее неожиданно.

«плыли по этим дням и на мель осели…»

Апрель. Ветер. Тушино. Остановка на пригородный автобус номер 540 в Павшинскую пойму. Пустой свернутый в трубочку желудок, забитый никотином, поступающим с проглоченной слюной. При каждом затяге, от голода и усталости подступал рвотный рефлекс и проникотиненная слюна кочевала по гортани то вниз, то вверх. При всяком выдохе горечь сигарет создавала спазм в желудке, который я подавлял резким выдохом дыма. Но в моей ситуации хоть сигареты и те были чем то, что оказывалось во мне и тут же пыталось перевариться и впитаться в кровь, так как от лепешки «Московской» не осталось и следа. По крайне мере в пространстве желудка точно. Оказавшись в Павшино я понял, что в душе не ебу где нужный мне дом. До встречи оставалось 30 минут, поэтому я зашел в «дикси», чтобы хоть чутка отогреться. В правом ботинке хлюпала сырая жижа. Проходя мимо стоек с продуктами, вдруг стало тошнить. Тошнить от пустоты в желудке, проще было сблевать внутренности и перестать чувствовать голод. Ещё пара сигарет легко смогли бы меня заставить сделать это. Я вышел из магазина, с новой пачкой сигарет. Онемевшее состояние ног в купе с промерзшим пальто сквозь ветер с дождем, при условии полнейшего осознания себя как точки на сломанном радаре, заставляли дергаться левое веко с периодичностью поворотника ниссана, пропускающего меня на пешеходном переходе. В какой-то момент я начал просто бежать, по лужам, не глядя под ноги, вдоль бульвара. Но через несколько секунд осознал, что это путь к свиху мозга. «Извините, а не подскажете улица.., дом.. ,где находится». Я старался говорить как можно четче и яснее, пытаясь походить на диктора регионального телевидения. Мне казалось, что так меня не посчитают бомжом или больным шизоидом, бежавшим из лечебницы. Не вольно, ход моих мыслей напомнил мне мысли Ивана Дмитрича Громова из Чеховской палаты №6, когда последний улыбался прохожим, что бы его не приняли за убийцу…

Рейтинг@Mail.ru