Божена Рынска
Боже, Божена!
Итак, оказалось, «такую неприязнь испытывала к потерпевшей, аж кушать не могла» бывшая жена сатирика Лео Каганова Ольга, сменившая человеческую фамилию Никифорова на Демиург, чтобы фамилия рифмовалась с ее профессией – драматург Демиург, сценограф Автограф, сталевар Боливар. Девушка Ольга, несмотря на миловидность, не смогла сделать хорошую партию, и у нее свербило, – ну почему ей никак не прет в замужестве? Ну почему она не может просто так пойти и купить себе пяток модных платьиц? Почему у кого-то шофер, а ей – топать на метро? Где ошибка в программе? Нет ответа. Жизнь, Олюшка, несправедлива и алогична. Кому-то карамелька, а кому-то муки горькие. И одно на другое очень быстро меняется, – вся моя жизнь тому подтверждение.
И вот эта «Олюшка» (есть что-то странное в том, что половозрелую и даже дебелую особь называют Олюшкой, а не Ольгой Батьковной) придумала, что Малашенко меня «дрессирует», накатала в «Фейсбуке», а там – пошла писать губерния. Дальше сплетня оказалась подхвачена колумнисткой «Сноба» Ариной Холиной, в свое время изгнанной из моего ЖЖ за бездарность.
Я долго терпела ее присутствие в моем ЖЖ, кривилась от ее комментариев, но, когда объемы тупости, помноженной на полную бездарность, превысили санитарные нормы, выдворила Арину вон. Она, как писал Зощенко, «затаила в душе некоторое хамство» и с тех пор регулярно пытается оклеветать меня на своей поляне. Ну, взять и передернуть правду. Так, чтобы было похоже, но не то. Обрезать кусок фразы. Составить предложение из двух других. Подлейший метод, но именно так и действуют самые гнусные клеветники, иначе кто б им верил.
Раздав паре сестер по серьгам, вернемся к нашим баранам. Баранам в прямом смысле. Результатом выдачи страстно желаемого за действительное вышло полнейшее «непопадалово». Или попадалово – это смотря с какой стороны посмотреть. Когда мы в разгар квартирной петрушки с евреем Ивановым и его троюродной тетей из Парижа прочитали эту страшно новую, просто офигительно неожиданную сплетню «Малашенко бросил Божену», мы только и смогли сказать хором, то бишь дуэтом, короче в унисон, цузамен: «ДЕЛАТЬ НЕЧЕГО!» И действительно – вот делать нечего всем этим теткам – драматургу Демиургу, графоманке Арине Холиной, писательнице Татьяне Толстой, которая, как сумасшедший с бритвою в руке, ходила по следам моих комментов в «Фейсбуке» и писала малознакомым сплетникам про Малашенко: «На самом деле он ей не муж».
В других случаях сплетня может родиться не со зла, а из подлости. Как-то раз в Париже жена олигарха Гусинского стала меня спрашивать, что мне известно о похождениях ее мужа. Мне, конечно же, было все известно. И словосочетание «Юлия Хиф» у меня сомнений не вызывало. Но я приняла огонь на себя. Била себя в грудь, уверяла, что у ее мужа сейчас адская запара в бизнесе и ему не до грибов. В это же самое время мой муж Игорь разгребал тот же завал. О чем я убедительно рассказала жене олигарха, четко расписав, где, над чем и сколько дней ее супруг, гад такой, работал, наплевав на свою святую обязанность развлекать жену и тещу.
Благой порыв разъяснить и успокоить вышел мне радикальным боком. Жена и теща решили произвести разведку боем и свои подозрения облекли вот в такую замечательную форму: «А вот Божена говорит…» То есть если не хочешь запалить реальный источник сплетни, придумай, в чьи уста можешь ее вложить, – и подставь самого малоценного из своего окружения. Что и сделала Елена Гусинская.
Кстати, потом она призналась моему мужу, что оговорила меня ее мать, как месть за то, что я не взяла ее с нами на ужин (устала от трескотни, о чем честно сказала). Муж донес эту информацию до Гусинского. Но тот передо мной так и не извинился. Знал, что я не сплетничала. Но упорно не хотел признавать себя неправым. Ну, коли так, раз это я рассказала то, о чем знал весь Лондон, так пусть уж буду виновата за дело, не без вины.
Как бороться с переводом стрелок «А вот она про тебя сказала…»? Никогда не сплетничать. Чтобы люди знали, что ты – как старик Форсайт: «Мне никто ничего не рассказывает». Тогда люди задумаются, могла ли именно ты быть источником информации.
Ну а тех, кто без перемывания чужих костей и дня прожить не может, сплетни радуют своим разнообразием и широкой областью применения. Сплетни бывают разные: веселые и скучные, фантастические и такие будничные, что их и за сплетню-то считать нельзя. Жестокие и милые, грубые и глупые, полезные и бесполезные, свежие и с душком. Какие-то запускаются нечаянно, по глупости: увидел, неправильно понял – и вперед, нести инфу в народ.
Есть сплетни вечные. Старая жвачка, вылезающая, когда околотусовочным кругам не о чем говорить. Одной такой, под названием «Бондарчуки разводятся», стало, слава богу, меньше: Федор и Светлана развелись. Бондарчуки сползали в развод долго, но хавали эту сплетню только люди с периферии тусовки. Настоящие игроки могли обсуждать развод Бондарчуков всерьез разве что лет пятнадцать назад. Как говорил Ретт Батлер, «даже самая бессмертная сплетня может износиться». Если же вы хотите действительно поинтересничать, придать себе весу в вышедшем из моды Vogue cafe, то скажите, что слышали, будто Паулина и Федя разводятся и Света опять в игре. Никто не поверит, но вам же важна не вера, а признание вашей осведомленности.
Сплетни, придуманные самой дешевой галеркой, это отдельная история. Обитательницам панелек и хрущевок, которым до тусовки дальше, чем до Голливуда, спать спокойно не дают все те, кого принято считать богатыми и успешными. Когда тебя не пускают посмотреть на светскую жизнь, даже на третий ярус, даже в щелочку, – очень хочется конвертировать свою ненависть во что-то нет-нет, да и способное уязвить запавшего в душу селеба. Как правило, такие сплетни отличаются безобидностью и дальше «Шоколадниц» в спальных районах не расходятся, ибо даже самому мало-мальски варящемуся в светском котле тусовочному элементу ясна их надуманность.
Вот вам классический пример: «Ульяна Цейтлина родила от мужа Ники Белоцерковской!» И тусовка, и околотусовка, и даже малознакомые малознакомых прекрасно знают, кто отец ребенка Ульяны Цейтлиной. Нет, не олигарх. Да, очень хорош собой и абсолютно бесполезен. Говорят, проектирует какой-то вертолет, который все никак не полетит. И сплетня про Белоцерковского и Цейтлину не имеет под собой подоплеки. Какой прок галерке это обмусоливать? – А что еще им остается! У них «против Кости Сапрыкина методов нет». Выхода нет – только злословить. «Сплетни – опиум угнетенных». Спально-шоколадные тетеньки с тройными животами, усами и дешевыми стрижками цвета пергидроль или баклажан могут повторять друг другу эту байку сколько влезет. Но не дай вам бог в обществе брякнуть что-то типа «А правда, что Ульяна?..» – вы распишетесь в безнадежном лоховстве. Как будто пришли с поддельной «Биркин», когда и настоящую-то уже не носят. Если вас пускают в свет хоть на полшишечки, то вы знали, кто отец ребенка Ульяны, когда еще и ребенка-то на свете не было. А с этакой треш-сплетней нынче даже в общий вагон не пускают.
Кроме сплетен про развод и измены, есть категория противных сплетен про чью-то якобы гомосексуальную ориентацию. Обвинение в гомосексуальности у сплетников вообще самое любимое. Доказать невозможно, отмазаться нереально, осадочек остается, и, заметьте, в суд на источник информации не подать! Потому что – а что такого? Быть геем не преступление, думать, что человек гей, и болтать про это – тоже вполне законно: типа полагать, что человек марки коллекционирует, а он, оказывается, по пивным кружкам специалист. Подумаешь, дело, ошибся, а ошибка – ни разу не клевета.
Такие слухи рождаются не только от нелюбви к человеку, но и от бессилия. В геи записывают тех, на кого не могут найти управу, не могут дать сдачи – и начинают выдумывать. Вечная сплетня, которая никакой почвы под собой не имеет и никогда не имела, звучит так: Константин Эрнст – гей. Подоплеки у сплетни не было: Эрнст не был франтом, не говорил нараспев, не устраивал Данилу Козловского в Большой театр. Дружил с книголюбами, причем радикально гетеросексуальными? Все равно гей. Не угощал друзей экскортницами, не прибегал к услугам Листермана, не трахался по баням в компании эфэсбэшников и даже не имел второй семьи – ну гей же, сразу видно! Сейчас, когда он очевидно счастлив с Софьей Заикой, с которой они были застуканы бессовестно целующимися в сумраке московских бульваров, когда у них уже трое детей, сплетня посрамлена. Но враги, ненавидящие финансовую прожорливость Эрнста, упрямо бубнят: «А все равно гей».
Даже приличных на первый взгляд людей неприязнь толкает на самые мерзкие и нелепые выдумки. Скажем, ненависть к одному крупному, но отрицательному политику вылилась в лаконичную сплетню, что он – педофил. Все знают, что это не так! Любит баб, преимущественно спортсменок! Но для борьбы годятся любые средства, и так хочется, чтобы злодей оказался червив еще и в этом – да вообще во всем! Чтоб даже маленького светлого пятнышка на нем не оставалось, за которое его можно было бы вытащить из ада.
Сплетня про развод с Малашенко в свое время нас здорово повеселила. Но не все сплетни одинаково полезны, то есть безобидны. На самом деле злая выдумка может отравить жизнь объекту сплетни. А если дело происходит в российском Интернете, то надавать по башке клеветнику и заткнуть его фонтан довольно проблематично. Увы, в России бороться с клеветой невозможно, если ты не член партии «Единая Россия». В этом случае ты не только с клеветой успешно борешься, но и с чистой правдой. Беспартийные же селебы перед диффамацией беззащитны. Ведь всегда, как я уже писала, можно поставить в заголовке знак вопроса.
Из-за безнаказанности российского Интернета разносчиков клеветы хватает, и чувствуют они себя прекрасно. Некоторые, например, бывшая медсестра Наталья, выдающая себя за врача, многостаночники. Трудятся везде, где можно безнаказанно поносить, в том числе и на сайте Сплетник. Комментаторов таких сайтов взять за задницу легко. Адвокат, жалоба в управление К, расследование – все, дальше клеветника ловят и разоблачают. Поток дерьма заканчивается.
С сайтами же, не зарегистрированными как СМИ, сложнее. Там количество клеветы зашкаливает, но пока никто из сильных мира сего не разозлился, прецедент не создан. У нас, в отличие от Запада, пока анонимы не угрожают режиму, выловить интернет-клеветника легальными способами крайне трудно.
Сплетни – не только жвачка и повод свести счеты с ненавистным селебом. Сплетни – еще и валюта. К главным редакторам изданий и светским обозревателям ходят одни и те же и приносят в клювике сплетню, а иногда и настоящий, качественный донос. А редакторы и обозреватели разносчиков заразы продвигают и поддерживают. За годную сплетню могут вознаградить.
Сто лет назад какая-то сетевая гнида в комментариях у бывшей телеведущей Ольги Бакушинской написала, что моя настоящая фамилия – Курицына. Ольга Бакушинская прекрасно знала мою фамилию. Мой отец – Рынский, моя мать – Рынская и все мы – Рынские. Но человек, претендующий на рукопожатность, с радостью попиарила неумную, злобную, а главное, абсолютно лживую выдумку. Зачем она это сделала? Ну трудно пережить, когда коллега больше получает, популярнее в ЖЖ, лучше пишет, лучше выглядит, да еще и фамилия от природы красивая. Была бы хоть Кузиной, хоть Сердюк, уже легче. Но ко всем исходным – еще и Рынская….
А вот к чему это привело. После поста Бакушинской вся желтая пресса стала повторять ложь. Ольга делала вид, что не понимает, в чем дело: мол, она всего лишь перепечатала чью-то ложь, а разве это ложь, если я ее всего лишь перепечатала. Желтая пресса, в свою очередь, делала то же самое, опять и опять перепечатывая очевидную неправду. А что такого? Не сами же придумали, значит, все чисто! Но желтая пресса – это все же не совсем Бакушинская. Бакушинская позиционировала себя рукопожатным человеком и при этом разрешала себе быть ретранслятором вранья, а желтая пресса – что с нее возьмешь? Она в рукопожатные не лезет, гордо неся по своей желтой жизни звание человеческого дерьма. И телеканал НТВ не остался в стороне – разнес ложь по всей стране. Уже в аэропорту, когда по громкой связи меня объявили, какие-то тетки за спиной удивились: «Как Рынска? Она же Курицына!»
Прекращать заявлением в суд, скажете вы? Три раза ха-ха. Мой адрес – не дом и не улица. В нашем законодательстве это не клевета, а добросовестная ошибка, которая не требует даже опровержения. Юрист все же направил официальное обращение на НТВ, и все закончилось. Но не закончилось в Московском Комсомольце. Мы направляли туда заявление от моего юриста. На время курицына прекращалась, но потом главред Гусев, при упоминании которого очень трудно удержаться от эпитета «гнида», давал отмашку на травлю, и руками некоей Федоткиной, некрасивой, угрюмой и рябой, как дочка сурового повытчика у Гоголя, курицына начиналась опять.
Конечно, не все сплетни так уж прямо берут и прилипают, а только те, которые могут прилипнуть. Скажем, никогда не слышала, что, мол, я нюхаю или ширяюсь. Я испытываю ужас перед наркотой, и это чувствуют (или знают) даже самые-самые недоброжелатели. Это не вяжется ни с моим обликом, ни с образом жизни, так что сплетня вышла бы совсем неживучая. Еще я не ворую и не крысятничаю, и потому ко мне не прилипла сплетня, которую пытался некогда распустить обо мне Сергей Капков. Когда в GQ вышел материал о клубе любителей Абрамовича, была попытка запустить инфу, что я шантажировала миллиардера и требовала денег за невыход этой статьи в печать. Но так как не было ни входящих звонков от меня, ни исходящих, не было переписки, знакомы мы не были, а репутация моя в плане финансовой чистоплотности исключительно кристальна, эта сплетня не прилипла.
В темно-сером лесу, где рождаются сплетни, встречаются и персонажи добрые. Девушки не выдумывают и не клевещут и никогда забавы ради не скажут гадости. Но при этом они очень-очень осведомлены. Если хотите узнать, кто с кем разводится, а кто, наоборот, сошелся, – это к ним. Получите большое удовольствие, перемыв всем кости в самом добродушном ключе. Но помните, что это – исключительное исключение из правил. 99,9 процента сплетников – злобный человеческий отстой.
Этот злобный отстой сильно испоганил жизнь одним моим знакомым. Лет десять назад отгремела знаменитая история, в которой участвовал ночной клуб на Сардинии, огромная яхта и таинственный русский десант, который, выгрузившись с этой яхты прямо в клуб, напил шампанского на 80 000 евро и сбежал. Владелец клуба Флавио Бриаторе пошел жаловаться в прессу.
На сайте клуба нашлось видео какой-то старой попойки. И журналист Андрей Мальгин, приличный вроде человек, бывший главред легендарного журнала «Столица», разглядел на этой съемке сына олигарха Фаттаха Шодиева Сабира. Разглядел, опознал и сделал вывод, что главный неплательщик и плут – именно Сабир. О чем и сообщил у себя в блоге.
Сабир Шодиев в тот год вообще не был на Сардинии. А если бы и был, то неплохо бы знать, что этот тихий спокойный парень – последний человек на Земле, способный сбежать, не заплатив. Но никто ничего проверять не стал, зато перепечатали многие. Привлечь к суду блогеров оказалось невозможно. Иван кивал на Петра, а Петр на «источники». Эта история попортила интеллигентному семейству Шодиевых много крови. Папа там – японист, коллекционер, интеллигент до мозга костей. Семья положительная, дети Шодиева – не золотая молодежь и репутации брильянтового мальчика боятся страшно. Переживали все – папа, мама и юная, очаровательная жена Сабира из семьи основателя узбекской литературы. Первый раз семья попала в прессу с такой дикой стороны. Но разве против сплетни есть прием? Не бегать же за каждым и не кричать: «Я в тот год на Сардинии не был, у меня жена рожала!» Все, припечатали. Сабир Шодиев напился, облился, не заплатил и сбежал. Так семья Шодиевых несла бремя славы семьи Фуксов. Того самого таинственного сардинского десанта.
Надо сказать, товарищи Фуксы не спешили выползать из тени и не били себя в грудь кулаком – мол, мы это, не виноватый Сабир, он в тот год не был на Сардинии! Списали на Сабира? – Вот и хорошо, вот и славненько.
Апофеоз этой трагикомедии – через год светский журнал Tatler написал, что, мол, всем хороша Сардиния, а особенно клубом «Биллионер», откуда сбежал, не заплатив («по утверждению блогеров»), Сабир Шодиев. Когда-нибудь Сабир Шодиев станет дедушкой с седою бородой, и его внук на прогулке по Кенсингтону спросит: «Дед, а правда, что ты каждый год приходил на Сардинию на огромной яхте, топил всех в шампанском, а ночью уплывал, не заплатив, и за тобой гнался Джек Воробей?» И задумается дед Сабир, и улыбнется мудро в седую бороду, и ответит: «Ах, внучек, злые языки страшнее пистолета!» и перейдет непосредственно к русской классике, которая вся до последнего донышка пронизана темой клеветы и подлой сплетни.
Ну а я, пользуясь случаем, извиняюсь перед балериной Дианой Вишневой и ее мужем Константином за то, что, не рассчитав мощь своего Фейсбука, добродушно поточила язык о якобы романе Дианы с Романом. Я не сообразила, что пост телекритика Арины Бородиной был закрытым. И этой невинной шуткой попортила кровь выдающейся балерине. Простите меня, Диана. Я больше не сплетничаю, честное слово. Завязала.
Со сплетнями в прошлом, конечно же, все было вполне прекрасно: и сплетни были, и сплетники. Но, заметьте, сплетники в основном были женского рода и обязательно старые. Выражение «Старая сплетница» (или – «перечница») так и скачет по русской литературе, а «юная сплетница» выглядит немного оксюмороном. То есть сплетни всегда считались уделом тех, кто ни на что не способен, но которых грызут страсти не высшего пошиба – иными словами, старух, не знающих, как себя занять, но сжираемых завистью и злобой. «Деревенская сплетница» звучит, конечно, довольно мило, потому что не сулит разрушенных судеб, в крайнем случае парни на кулачках побьются.
Хотя «сельская честь» – это вам уже не кулачки. И история с Отелло – тоже не кулачки, а жуткая трагедия, в основе которой лежит зависть и клевета. Клевета – орудие бессильных и почти всегда вытекает из зависти. Во все времена люди понимали силу слова, которым можно «предать, и продать, и купить», а можно и отлить это слово в горячем свинце. В высшем свете сплетников презирали, а клеветников ненавидели. Но тогда разговор был простой – за клевету или пощечина, или сразу дуэль.
Вообще дуэль решала многие вопросы самым достойным образом, причем в пакет сатисфакции входило и наказание тому, кто остался в живых, – какая-нибудь ссылка на Кавказ. «Все поровну, все справедливо». Сейчас ценность жизни возросла, а цена слова упала – ну кто тебе даст застрелить человека за пару слов в бложике? Отличительная черта современности – понятия «честь» и «храбрость», некогда существовавшие в культуре того самого дворянства, упали в цене настолько, что за них не то что на дуэль вызвать – морду бить уже как-то несолидно. Когда-то затронувший честь дворянина, его семьи, его короля или просто женщины должен был понести наказание. Но за что нести наказание, пусть даже и не пулю в лоб, а хотя бы годик колонии, если честь отсутствует как понятие и как явление?
Конечно, было бы клево, если бы наша новая типа аристократия, наша «как бэ» элита вместе с возрождением балов, рокайльных интерьеров и раутов попыталась вернуть если не честь, то хотя бы понятие чести. Начать с того, чтобы в ответ на «А знаешь, что у такой-то случилось?!! Да ты щас упадешь!!!» – просто отвернуться. Равнодушно и спокойно замкнуть слух, можно даже руками, это будет весьма мило смотреться, особенно в платье из новой коллекции Gucci с манжетами.
В рамках проекта реставрации чести предлагаю рассудить так: коли убить за слово сейчас нельзя, за него следует посылать, хоть в женский половой орган, хоть в судебный. Не так эффектно, как дуэль, но тоже приведет к какому-то восстановлению равновесия в нашем потерявшем берега обществе, где «плюнь в глаза – божья роса» стало не стыдобой, а правилом жизни. Так что, если вы исключительно вежливый человек, просто рафинированная сливка общества, и игнорировать собеседника себе позволить не можете – посылайте сплетника на мужской половой орган. Тогда вы прослывете не только человеком чести, но и человеком чести, уважающим собеседника, а не презирающим его. При этом вы ничем не рискуете – обсценная лексика ныне оскорблением не является, клеветы тут тоже никакой нет, принуждения и насилия – да боже упаси!
Как-то раз Владимир Львович Леви сказал мне: «Вы, Бонечка, общаетесь с мужчинами не своего профсоюза. В этом-то все и дело». Писатель и психиатр имел в виду вот что: чужой профсоюз хуже, чем инородцы. Фигуранты светской хроники – это, как правило, купцы, бывшие фарцовщики, барыги. Никогда им не постигнуть мятущейся души авторессы. О чем-то похожем писал Сергей Довлатов: «Отдаться человеку, который путает Толстого с Достоевским!.. Я лично этого не понимаю… «
Надо пробиваться к своим, решила я. В самом деле, земноводное с млекопитающим вряд ли поладят. Дело и в уровне образования, и в душевной культуре. Какое там искать диалог с любимой женщиной, один из них так и декларирует: «Капитан на судне я. Не нравится – уебен зи битте». Другой по вечерам врубает Лепса на полную катушку и прется. О чем прикажете говорить с этими сказочными героями?
Путь к своим начался с Италии. Сергей Ястржембский собрал славную компанию критиков, писателей, журналистов, литераторов и окололитераторов, чтобы показать им Тоскану, Флоренцию и Болонью. Это был мой профсоюз: люди литературно образованные, мыслящие, с культурным слоем. Смущало то, что все они были крайне нехороши собой, но ведь еще Ахматова терпеть не могла, когда кого-то ругают за некрасивую внешность, с лица воды не пить.
На одной из технических остановок мы выстроились на заправке в очередь за кофе. Передо мной оказался знаменитый писатель, всю дорогу из Болоньи так усиленно кокетничавший, что его коллега по душевной замысловатости даже выразил протест словами: «Вы вовсю реализуете дискурс провинциального мачо». К слову, сам коллега был так дурен собой, что мне было неловко встречаться с ним глазами. Когда подошел наш черед, писатель неожиданно реализовал какое-то балетное движение, вдвойне замысловатое для его габаритов, повернулся ко мне своей широкой спиной и цапнул кофе стоимостью один евро только себе.
Улетали мы из дрянного маленького аэропорта под Римом. Сидячих мест было меньше, чем пассажиров. Литераторы поскакали вычищать дьюти фри. Ко мне подошел тот же писатель.
– Боженщина, моя взрослая дочь просила купить духи «Живанши». Где они тут?
Я подвела его к стенду с флакончиками.
– 54 евро? Они с ума сошли?! – возмутился поэт.
– Послушай, это нормальная цена для приличных духов.
Через двадцать минут он вернулся.
– Слушай, я тут видел духи, они стоят всего 32 евро. Пойдем покажу. Что ты думаешь?
Духи оказались «Лакост», а за такой подарочек можно и по роже схлопотать. Что и я постаралась донести до сведения писателя. Он стал спорить и доказывать, что «Лакост» ничуть не хуже «Живанши». Мне стало тошно, и я вышла в зал ожидания.
Рейс задерживали. Все сидячие места были заняты – на них восседали писатели. Другой ряд был заставлен дьюти-фришными пакетами. Я, забыв, что не среди капиталистов, а в своем профсоюзе, чуток постояла над душой. Писатель и поэт не повернули головы кочан. Ладно, решила я, подвину пакет и сяду. И поставила полиэтиленовый пакет на соседнее кресло, решив, что больно жирно выделять каждому кульку по стулу, потеснятся два на одном. Через минут десять разыгралась сцена имени «Трех медведей»: «Кто сидел на моем стуле и сдвинул мой пакет?» С соседнего ряда поднялась худая фигура критика Шайтанова и грозно вопросила: «Кто посмел переложить мои покупки? Я не давал на это разрешения. Вы должны были спросить разрешения, и тогда бы я пустил вас сесть», – монотонно сердился критик. Он не только согнал меня с места, он стоял и сторожил, коршуном реял над пакетом, чтобы, не дай бог, я не сдвинула его и опять не уселась. Группа сидящих литераторов с интересом наблюдала за шухером, но никто не убрал свои дьюти-фришные радости и места не освободил. Ну и пожитки я, конечно, волокла на борт самостоятельно.