Борис Александрович Алмазов
Прощайте и здравствуйте, кони!
«Зажигатель»
граф Ф.В. Растопчин (1763—1826)
Граф Федор Васильевич Ростопчин происходил из старой знати. Вел свой род с 1432 года от крымского хана, перешедшего на Московскую службу, и потому внука губного старосты, впоследствии графа, всесильного и славного Алексея Григорьевича Орлова считал «выскочкой» и малограмотным «мужланом». Сам он с 10-летнего возраста числился в Лейб-гвардии Преображенском полку; в 1792 г. получил звание камер-юнкера, «в ранге бригадира». В 1786-1788 гг. путешествовал за границей и слушал лекции в Лейпцигском университете; в 1788 г. участвовал в штурме Очакова; в 1791 г. ездил с А. А. Безбородко в Турцию для переговоров о мире.
При Екатерине Второй Федор Васильевич не занимал высокого поста, но зато поразительно быстро возвышался при Павле I. В течение трех лет (1798-1800) он сделался кабинет-министром по иностранным делам, третьим присутствующим в коллегии иностранных дел, графом Российской империи, великим канцлером ордена св. Иоанна Иерусалимского, директором почтового департамента, первоприсутствующим в коллегии иностранных дел и, наконец, членом совета императора. Вместе с тем Павел I очень часто награждал его деньгами и населенными имениями.
С 1801 до 1810 г. Ростопчин жил в Москве в отставке; в 1810 г. назначен оберкамергером, а через два года, переименованный в генерала от инфантерии, главнокомандующим в Москве. Как писали о нем историки: «Много содействовал набору и снаряжению в поход 80000 добровольцев; побуждал дворян и купечество к пожертвованиям; поддерживал в народе бодрость и доверие, обращаясь к нему со своими знаменитыми афишами или объявлениями, написанными простонародным языком, весьма живо и метко. Он старался выставить французов в презрительном виде, восхвалял «простые русские добродетели», преувеличивая известия о победах наших войск, опровергал слухи об успехах неприятельского нашествия. Отчасти с намерением скрыть истину, отчасти вследствие незнания истинных планов Кутузова, он еще накануне Бородинской битвы говорил в своих афишах о невозможности для французов приблизиться к Москве и удерживал желавших выехать из нее. Что впоследствии дало повод историкам и писателям считать его болтуном, хвастуном и фанфароном.
Когда после Бородинской битвы и совета в Филях нужно было уходить из Москвы, Ростопчин много потрудился при перевозке казенного имущества и жителей. Утверждалось, что это он содействовал истреблению Москвы огнем, не желая, чтобы она нетронутой досталась французам. Кстати, эту заслугу сам он всецело приписывал себе! Живя, во время пребывания Наполеона в Москве, то во Владимире, то в селе Красной Пахре, Ростопчин поднимал крестьян и вооружал против французов. После ухода Наполеона он много сделал для устройства столицы и ее жителей. Озлобленный против Ростопчина, Наполеон называл его зажигателем и сумасшедшим; современники говорили, что «в нем два ума, русский и французский, и один другому вредит». Сам про себя он писал, без ложной скромности: «сердцем прям, умом упрям, на деле молодец».
30 августа 1814 г. он был уволен от звания московского главнокомандующего и назначен членом Государственного совета, но жил большей частью в Париже, и только в 1823 г. поселился в Москве. Несомненно, Ростопчин был умный человек, хорошо сознававший слабые стороны увлечения всем французским в тогдашнем русском обществе, и видевший недостатки политики Александра I после 1815 г.; но в то же время он был крайний консерватор и ревностный защитник крепостного права. Нередко прибегал к насильственным, мало извинительным мерам, был запальчив и мстителен (например, по отношению к М.М. Сперанскому). Кроме упомянутых афиш, которых известно более 16 и которые в 1889 г. изданы А. С. Сувориным, Растопчину принадлежит целый ряд литературных произведений; из них многие изданы. Граф имел обширную библиотеку и архив, которыми разрешал свободно пользоваться многим ученым.
Через четверть века после основания А.Г. Орловым Хреновского конного завода граф Ф. В. Ростопчин завел свой конный завод в селе Вороново Московской губернии. Он проводил спаривания арабских жеребцов с кобылами чистокровной верховой породы. Несмотря на большую селекционную работу на рубеже XVIII-XIX веков, успеха добились только граф А. Орлов и граф Ф. Ростопчин. Произошло это потому, что большинство русских коннозаводчиков руководствовались ошибочной теорией французского натуралиста Бюффона, а Орлов и Ростопчин работали самостоятельно.
В 1845 году конные заводы А. Г. Орлова и Ф. В. Ростопчина продали в казну. На первых порах племенная работа с орловской и ростопчинской породами велась раздельно, но в последующем постепенно кобыл ростопчинской породы стали подбирать к жеребцам орловской верховой, что в конечном итоге привело к образованию уникальной для того времени группы лошадей, названных впоследствии орлово-ростопчинскими.
Для них характерны высокий рост, красота внешних форм, преимущественно темные масти, хорошая резвость, выносливость, крепость конституции, хорошее здоровье. Несомненно, эти качества не могли остаться без внимания в среде коневодов и не только в России, но и далеко за ее пределами. Порода получила признание и высокую оценку на различных выставках на родине и за рубежом. Жеребец Приятель на Всемирной выставке 1893 года в Чикаго был признан лучшей верховой лошадью и продан за колоссальную для того времени сумму – 10 тысяч рублей. На выставке в Париже 1900 года жеребец Баянчик был отмечен золотой медалью.Трагическая судьба постигла верховую лошадь, которую независимо друг от друга выводили Ф. Ростопчин и А. Орлов. После революции их свели в один конный завод. Перед Великой Отечественной войной было 100 лошадей верховой орлово-ростопчинской породы. Эта лошадь, по воспоминаниям знатоков, была бы сокровищем для всех манежей. Как ни одна другая, она годилась для спорта. Могла бы стать незаменимой и в выездке, и в конкуре. Но во время войны все кони погибли, и, как считают многие коневоды, порода безвозвратно исчезла. Для того, чтобы восстановить ее, нужно было бы повторить работу коневодов за 200 лет и при этом непременно с тем же конским материалом, с которым работали Орлов и Ростопчин, а это невозможно – за двести лет кони изменились во всем мире. Однако, в 1921 году на выставке в Лондоне жеребец Воробей орлово-ростопчинской породы, один из немногих уцелевших коней, получил первую премию. В гражданскую войну порода была потерянаВ начале 30-х годов по инициативе С.М. Буденного начались работы по восстановлению породы. Потребовалось огромное терпение и трудолюбие, чтобы уже к 1939 году на Всесоюзной сельскохозяйственной выставке можно было экспонировать группу лошадей, получившей название русской верховой. Именно эти лошади уцелели во время Великой Отечественной войны. С ними была начата работа в Красногвардейском конном заводе Свердловской области, куда их доставили из Москвы. Работникам конного завода удалось создать большую группу племенных лошадей, близких по типу к русской верховой породе.
Знаете ли вы, что…
… Когда на олимпийских играх чемпионом стал Пепел – украинской породы под седлом Елены Петушковой, во всем мире об этом кричали как о чуде и сенсации. Еще бы, новая малоизвестная порода! Никто о ней ничего не знает, и вдруг – олимпийский чемпион по выездке, где, в частности, учитывается и экстерьер лошади. А чудес-то не бывает! Как говорят лошадники, «в коне скачет кровь». В Пепле значительная доля крови орлово-ростопчинской верховой. И потрачено на выведение этой породы не меньше двухсот лет! Кровь и мастерство – вот в чем секрет победы олимпионика Пепла
....Если орловская порода создана в результате сложного многопородного скрещивания, то вторую замечательную породу рысаков – русского рысака – получили, скрещивая всего две породы: орловскую и американскую рысистую.
…АМЕРИКАНСКИЙ РЫСАК – рысистая лошадь американской стандарт-бредней породы. В результате скрещивания с орловскими рысаками выведена русская рысистая порода. Русские рысаки обладают высокой резвостью, лучшей, чем лошади орловской породы.
Кони русской рысистой породы резвее орловцев, рекорд резвости у них был поставлен на дистанции в 1600 метров рысаком Жестом:1мин. 59,6 сек.
Я ЕЗДИЛ ВЕРХОМ!
– А сам-то городской?
– Угу.
– А коней, значит, уважаешь? – Это конюх спрашивает.
Спрашивает потому, что я повадился из пионерского лагеря за несколько километров в деревню на конюшню бегать, в дверях стоять. Иногда скажут: «Эй, пацан, принеси хомут!» или: «Парень, сбегай воды принеси». Ну, вроде я при деле. А иной раз скажут: «Чего тут торчишь, беги в лагерь, тебя небось там обыскались». Ну, я тогда уйду.
Мальчишки коней в ночное гоняют, а я им завидую, как они скачут по деревне и локтями болтают. Я тоже так хочу, но мне в ночное нельзя – режим лагеря не позволяет. Хотя, казалось, позови они меня, я бы из лагеря через печную трубу ушел, через замочную скважину убежал бы, только к коням поближе.
– Стал-ить, имеешь к лошади любовь? – Конюх этот пожилой, тощий, ходит по конюшне, в кормушки овес сыплет, а я рядом мыкаюсь.
– Отец-то есть?
– Нет.
– А что так?
– На войне убили.
– Да, брат, – говорит конюх, – суровое это дело – война, не антиресное.
И стоит, словно вспоминает что-то, и глаза делаются у него далекие-далекие и грустные. – Вона, значит, как… Убит. А в каком роде войск?
– Артиллерийский разведчик, после оспиталя. А сначала в кавалерии, в корпусе Гусева.
– Вона? Казак, стал-ить? И когда его этто?
– В сорок пятом, в апреле…
– Вона! Стал-ить, месяц не дотянул. Да, брат, не антиресное это дело – война. Ничего в ней хорошего, одно убийство, да и только… Ну, а сам-то казакуешь?
– Нет.
– А что ж так?
Я молчу. Как ему объяснить, что это, может быть, мечта всей моей десятилетней жизни, да только где мне и на чем ездить? Скачу я верхом только во сне и плачу, когда просыпаюсь, потому что сон быстро кончился.
– Надо попробовать. Чай, охота?
Да я всем телом воспринимаю движения лошади, мне кажется, стоит мне подняться в седло – и я помчусь, поплыву, полечу через леса и горы…
– А вот, ну-ко… – И конюх выносит из боковушки седло! Ничего, что оно старое, сквозь протертую кожу торчат какие-то доски, ничего, что стремена заскорузлые, веревочные, а подпруга вся перекрученная, зато я сяду на коня! Я сяду на коня!
И вот этот замечательный, чудный, добрый человек, от которого так прекрасно пахнет махоркой и навозом, подсаживает меня, и я оказываюсь где-то страшно высоко над землей, и лошадь начинает плавно шагать, и я еду! Еду на коне! – А вот рысцой?
И тут все меняется. Все начинает прыгать, дрыгаться, я цепляюсь за седло, но съезжаю то в одну, то в другую сторону…
– Повод, повод держи! Держи, не пускай вскачь! Держи!
Но я вылетаю куда-то вверх, а потом повисаю на стременах впереди лошадиной головы. Она перекинула меня через холку, и теперь мы изображаем странную фигуру. Впереди я – иду на руках, потом лошадиная голова, и мои ноги охватывают шею хомутом. Лошадь, стараясь на меня не наступить, медленно вышагивает по кругу.
– Вона? Дак ты чо кобыле-то замест передника повис? Ну-ко-ся. – И конюх вынимает меня из стремян. Я умираю от позора.
– Ты, паря, не того. Погоди, ищо научисси… Ищо, что ль, сядешь?
– Да, – говорю я. – Да!
– Ну вот, – говорит конюх через полчаса. – Вона сколь катаисси и не упал. Научисси. Ищо мастером спорта будешь… Ищо про тебя в «Правде» напишут. Тогда помяни конюха дядю Колю-мордвина. Запомнил?
Я запомнил. Я век тебя буду помнить, добрый человек! Я запомнил тебя на всю жизнь, хотя больше мы с тобой не увиделись. За самовольные отлучки меня исключили из лагеря.
Печальная мама везла меня домой. Я ей все рассказал, и она все поняла. А моя одежда, и руки, и волосы пахли лошадью. Я ездил верхом! Я ездил верхом!
В городе меня мучили воспоминания о том, как я сидел в седле. Я думал о конях постоянно, они мне снились каждую ночь. Но в городе коней не было, и тогда я стал искать их в книгах. Я начал читать все, что хотя бы отдаленно относилось к ним. Постепенно передо мною стал открываться совершенно необыкновенный мир, центром которого были кони.
Этот мир имеет собственный язык, который без объяснений непонятен. В нем пересекаются разные науки. Например: эволюционная палеонтология – о ней мы говорили в первой главе, а еще – генетика, без нее современное коневодство невозможно, и многие другие, включая, физику, биологию, физиологию, медицину и т.д. Есть совершенно самостоятельная наука иппология – наука о лошадях.Прежде чем мы продолжим разговор о мастерстве коневодов, спортсменов, о выдающихся конях и знаменитых людях, наверное, настала пора рассмотреть лошадь поближе.
Глава третья. Чалые, гнедые, вороные…
Целый день смотрел на скакуна – и не нашел ни одного изъяна.
Целый месяц смотрел на скакуна – и не нашел ни одного изъяна.
Целый год смотрел на скакуна – и не нашел ни одного изъяна.
Всю жизнь смотрю на тебя, моя любимая, и не вижу ни одного изъяна!
О, как ты прекрасна, любимая моя! – поется в старинной калмыцкой песне.
Я прекрасно понимаю влюбленного поэта. Он, как говорилось в Библии, «изнемогая от любви», сравнивает свою любимую с самым прекрасным существом на Земле – с конем! Вот так сравнил! «Тетя, вы – как лошадь!» Вряд ли женщина такому сравнению обрадуется! Иное дело сказать: «Вы – как роза!», «Вы – как шелест листьев куста сирени на ночном весеннем ветерке…» «Вы – как море!»… А на самом деле все эти сравнения одного порядка. И цветок, и море, и облако в небе, и голубая дымка над бескрайней тайгою, и кони – все это – красоты природы. Но кони, кроме того, еще и как драгоценные камни, что десятками лет ограняли мастера, придавая им совершенную форму, как полотна великих мастеров, как творения архитекторов и музыкантов!
Еще как посмотреть! К сожалению, не всякая женщина достойна сравнения с конем, если смотреть на нее глазами истинного лошадника, для которого любование конем такой же обязательный ритуал, как для японца созерцание сада камней или цветущей сакуры.
Я все больше ловлю себя на том, что с годами при встрече с конем мне все меньше хочется оседлать его и полететь, всем телом ощущая скачку и ветер, и горячее дыхание скакуна, но все больше хочется просто смотреть, на то как он движется, как свободный, неоседланный летит он, не касаясь земли, широким галопом, как грациозно и нежно срывает траву, как пробует воду шелковыми губами…
Но, как сказал Шекспир: «чтобы видеть красоту Джульетты, нужно смотреть на нее глазами Ромео»… В переложении этой истины для нашей книги это означает, что мало смотреть, нужно уметь видеть, нужно, как говорили в старину, «извострить зрение» любовью или знанием. А лучше и тем, и другим. Уверяю вас – это увлекательнейшее занятие. Его хватит на всю жизнь. И мы его сейчас начнем. Мы постараемся рассмотреть лошадь поближе. Постараемся узнать, как это ни странно звучит, «как она устроена», что в ней как называется… Тогда мы сможем кое-что понять в разговоре настоящих лошадников, когда они говорят между собою на своем понятном им языке. Впрочем, подобный язык есть и у музыкантов, и у художников, разумеется, и у врачей, и у всех ученых. Называется он довольно скучно – «профессиональная терминология». Но мне кажется, что у лошадников она самая яркая, самая глубокая и образная. Она ближе всего к поэзии. Той, что именуют «живопись словом».
ЛОШАДЬ – КРУПНЫМ ПЛАНОМ
Сначала разберемся, что такое порода.
ПОРОДА – целостная значительная группа домашних животных одного вида, общего происхождения, похожих между собой, с общими хозяйственно полезными свойствами и определенными требованиями к условиям жизни, которые передаются по наследству, отличают ее от другой подобной группы.
ПОРОДНАЯ ГРУППА ещё не порода, но большая группа домашних животных общего происхождения, еще не вполне отвечающая требованиям, предъявляемым к породе. Создание породной группы – предварительный этап выведения новой породы.
ПОРОДНОСТЬ – выраженность в экстерьере лошади признаков, характерных для ее породы. В широком и в литературном смысле видимое в экстерьере высокое, благородное происхождение.
Все современные породы разбиваются на несколько больших групп – по способу использования:
Чисто верховые породы: арабская, английская, андалузская, липпицанская, гунтер (специально охотничья лошадь). Из отечественных пород: стрелецкая, терская, орлово-ростопчинская и другие. Это лошади легкого типа.
Верхово-упряжные породы: ганноверская, тракененская, гидран, фуриозо, а из советского коннозаводства – донская, буденовская, кустанайская. Среди коней этой группы встречаются лошади легкие верховые и кони, которые ближе к тяжелой упряжной породе.
Упряжные породы составляют кони сельскохозяйственные и рысистые. Таких пород более двадцати. Наиболее известны: орловский рысак, русский рысак, торийская лошадь, американский рысак, морган.
Тяжело -упряжные породы, так называемые тяжеловозы. Это ардены, першероны, владимирский, русский и советский тяжеловозы и другие.
Пони. Ученые считают, что это сильно измельчавшие породы, когда-то попавшие на острова. Поэтому, говоря о пони, добавляют прилагательное «островные».
КОНСТИТУЦИЯ ЛОШАДИ – телосложение. От конституции зависит и работоспособность коня и его, так сказать, специализация, и интерьер – внутреннее строение органов и тканей, и вся жизнедеятельность.
Грубая плотная – массивный костяк, толстая кожа, длинная грива и хвост.
Грубая сырая – рыхлая мускулатура, массивный костяк.
Крепкая – хороший крепкий костяк, плотная мускулатура, средней величины грива и общая оброслость (дончаки).
Нежная сухая – тонкий костяк, тонкая кожа (типичный араб или ахалтекинец).
Нежная рыхлая – тонкий костяк и слабая мускулатура, тонкая кожа, небольшая оброслость.
АНАТОМИЯ ЛОШАДИ (греч. anatome – рассекаю) – наука о строении тела лошади и его составных частей. Основатель ее Леонардо да Винчи (1452-1519), среди его работ сохранился труд «Гиппотомия» (анатомия лошади).
СКЕЛЕТ ЛОШАДИ состоит из 252 костей. Подвергается очень большим нагрузкам. Чтобы их выдержать, кости лошади должны обладать большой прочностью на сжатие, растяжение, скручивание и излом. По данным некоторых ученых, кости лошади выдерживают сжатие в 2-3 раза больше, чем гранит, а по прочности на растяжение приближаются к чугуну и латуни.
ИНТЕРЬЕР (франц. interieur – внутренний) – особенности внутреннего строения отдельных органов и тканей животного, отражающиеся на жизнедеятельности организма. Интерьер обусловлен конституцией и связан с характером продуктивности и работоспособности животного.
Так, у быстроаллюрных лошадей, например, больше, чем у тяжеловозов, по отношению к общей массе тела объем крови, содержание гемоглобина, масса сердечной мышцы и т.п.
ЭКСТЕРЬЕР (франц. exterieur от лат. exterior – внешний) – внешнее строение, наружные формы лошади. Термин введен в науку французским анатомом К. Буржеля в 1768 г., так как формы и функции в организме взаимообусловлены, их изучение имеет большое значение. Оно позволяет установить, какие особенности экстерьера лошади желательны, а какие – неблагоприятны для того или иного рода использования лошади. Знание экстерьера дает возможность правильно оценивать лошадь при ее наружном осмотре. Для удобства последовательного осмотра лошади введено понятие стать. Из оценок каждой стати складывается общая оценка всего экстерьера лошади.
СТАТЬ— часть тела, выполняющая определенную функцию. Есть понятные всем стати: уши, губы, спина – такие же стати есть и у человека. А вот еще чисто лошадиные названия: ганаши (скулы, грубо говоря, если сравнивать коня с человеком), холка (место, где шея прикрепляется к туловищу. Небольшой бугор, который, обычно, растирают седлом коням неопытные всадники), маклок, подвздох, скакательный сустав, каштаны и др.
Всего от 58 до 66 статей. Их обязан знать всякий начинающий в конник или просто человек, любящий лошадей. Именно с изучения статей начинается изучение коня.
КОНДИЦИИ (лат. conditio – условие) – состояние лошади: ее упитанность, развитие мускулатуры, состояние кожного и волосяного покрова, тренированность или втянутость в работу, общий порядок. Внешне кондиции проявляются в изменении форм тела за счет увеличения или уменьшения подкожного жирового слоя, а также увеличения объема мышц под влиянием тренировки.
УПИТАННОСТЬ – важный показатель состояния лошади. Различают отличную (выставочную), хорошую (заводскую), среднюю (рабочую или тренировочную) и голодную (плохую, неудовлетворительную).
ПОРЯДОК – состояние, поведение и настроение лошади, ее готовность к работе.
